Читать книгу: «Книга жизни. Письмо в будущее», страница 4
1996 год. Лето. Август
Пора грибов.
С друзьями на поле встретили одинокий комбайн. Нашлась идея завести его и покосить рожь. Запустить двигатель не срослось. Зато под сиденьем обнаружили прибор для закачки солидола в те места, куда это необходимо сделать. Поэкспериментировали с ним и немного запачкали машину маслом. Пошли домой. Навстречу нам попался хозяин комбайна. Прятаться не стали. Мы ничего ужасного не сотворили.
Украли мотоцикл. Катались на нем целый месяц. После нас таскала милиция. Доказывать шибко-то они не настаивали. Мотоцикл мы прятали в лесу. Его кто-то нашел. Тогда мы украли другой. У нас была своя техника – сборная СССР, до ума ее довести не получилось.
Метр ездишь — два толкаешь. С украденного все перекинули на свой мотоцикл «Восход-3М». Заводился с пол-оборота. Имелся шифр для набивания номера на двигатель. Сергей медлил.
Мне снится сон. Будто пришел хозяин краденого мотоцикла к Сергею во двор в то время, когда мы его чиним и говорит.
– Здорово, пацаны. Что, цепь порвали? Ну вы, блин, даете! Так это же мой мотоцикл, парни!
Я проснулся. Быстро с братом примчался к Сереге.
– Слышь, Серый. Давай быстрее шифр. Надо набить номер. Он скоро приедет. Нам надо успеть.
Я рассказал Сергею свой сон. Он долго не хотел верить. Я заставил его дать мне шифр и сам набил номер с документов, которые у нас были на краденый двигатель. Теперь мотоцикл у нас вполне легальный. Как только я набил номер, подъехал мотоцикл с коляской. Это был тот хозяин с соседом. У парней глаза на лоб полезли, когда он произнес слова.
– Здорово, пацаны. Что, цепь порвали?
Подойдя ближе, присев впритык к двигателю, осмотрев его внимательно и пощупав, мужик продолжил:
– Ну вы, блин, даете! Так это же мой мотоцикл, парни! Вот этот стартер я лично своими руками сделал. Согласен. Блок не мой. Наверное, половинку поменяли. Давайте договоримся с вами так. Значит, сейчас вскрываете цилиндр. Если там на поршне будет стоять моя метка, я бью вам рожи, и к вечеру мотоцикл должен стоять там, где взяли и в том же виде. Если это не так, то вы все по роже ударите мне. Идет?
Конечно же, это уже было невозможно. Многие детали уже были просто уничтожены.
– С чего Вы взяли, что он ваш? То, что стартер такой, это не доказательство.
Ответил ему Серый, вынося целый тазик стартеров:
– Может быть, и это все твои!
С повышенным тоном Печкин выдвинул свою гипотезу:
– Поищи лучше, может быть, найдешь? Мы этот мотоцикл замучились собирать и разбирать его тебе не будем. Пошел вон с моего двора!
– Ну ладно, пацаны. Я подъеду позже. Держитесь за жопы.
Позднее своего он не добился. Получилось так, что мы наглым образом отняли мотоцикл у такого классного мужика. Он купил «Минский». Шугал нас по пьяне.
– Вы меня на колени поставили. Я вас урою!
Он нас никогда не бил. Если б бил, то убил бы. Разок Серегу пнул. Жути наплескал так, что интерес о езде на краденном мотоцикле исчез на вечные годы. Я этого мужика не знал. Да и вообще, украли мотоцикл мы случайно у него. В планах в ту ночь намечен был другой аппарат. Хотя какая разница? Поступок нехороший. Нас было семеро. Мотоцикл забрала милиция. Можно было бы убежать, но из-за тупой экономии бензина это не получилось. Подвела привычка Сергея закрывать кранчик.
Мои родители рассчитались с «Западных Электрических Сетей». Продали часть акций компании. И как они всю жизнь мечтали, купили японский микроавтобус, видеокамеру, и всей семьей мы отправились во Владивосток отдыхать на море. Впервые я увидел море. Все были очень рады. Мы были на дискотеках, в барах, ресторанах. Собирали по пляжу ракушки, ловили маленьких раков. Меня ужалила медуза. И вообще все было прекрасно, хотя и всю неделю стояла пасмурная погода. Время пролетело быстро. Уезжать не хотелось. На обратном пути отец купил нам мокик, чтобы мы не воровали.
Осенью я поступил в училище №38 на профессию газоэлектросварщик. Живу на квартире у деда Нашира с братом и другом Никулиным Павлом, которые учились там же на плотников курсом выше.
Ночь. Пацаны спят. У меня бессонница. Я не знаю, как назвать то, что происходило дальше, — глюк или полтергейст. На меня стали постепенно наплывать какие-то волны, волнующие все тело. Так же волнообразно усиливается ужасный звук, напоминающий электрическую дугу. Меня полностью парализовало. Я не могу пошевелиться и что-нибудь сказать. Я ничего не понимаю. Сам я не боюсь, но мое тело изнемогает от страха. Лежу, блымая веками, и думаю:
– Что бы это значило?
Секунд через 10 все так же плавно ушло туда же, откуда пришло.
Приехав в деревню, я рассказал об этом маме. Она посоветовала мне, если случай повторится, то надо успеть спросить: «К добру или к худу?».
Я уехал в город и на выходные остался в комнате один. Это что-то снова пришло, но впопыхах успеть я задал вопрос неправильно: «К злу? Или к худу?»
Протяжный, улетающий мужской голос ответил:
– Да-а-а-а!
Вот тут-то я испугался по-настоящему.
– Что значит «да-а-а-а»??? Я же спросил к злу? Или к худу? Ну да-а-а-а, конечно. Я не так спросил, как надо было.
Я понял, что в нашем мире существует невидимая глазу иная жизнь. И то, что кто-то пришел предупредить меня об опасности. К сожалению, контакт длился 3—4 секунды. Наше тело их не воспринимает и борется. У нашего духа тоже есть сила. А это явление, похоже, носит несовместимое временное вмешательство. Или это какая-то моя личная концентрация. Я не знаю, как это можно объяснить. И откуда исходит опасность? Прошло несколько дней. Вечер. Мы пили чай, когда кто-то постучал в дверь.
– Кто там?
– Друг Алика.
– Что надо?
– Алик попросил меня подождать его у вас дома, пока он в магазин сходит.
Мы-то знаем, что моего отца нет в городе и в ближайшее время он не приедет. Незнакомец настырно хотел попасть в квартиру. То попить ему дай, то прикурить. Сразу в туалет захотел. Двери мы не открыли. Дед припугнул звонком в милицию, и тот ушел.
14 сентября у Паши день рождения. Мы отметили его самогоном в Надеждинском клубе. Дискотека кончилась. Стоим на перекрестке дорог. Я с Пашей напились до такого состояния, что едва могли передвигаться. Брат должен был нас по очереди доставить домой на мокике. С темноты к нам приближались два поддатых мужика. Один из них был хозяином того испачканного комбайна. Было слышно, о чем они говорили.
– Давай набьем кому-нибудь рожу?
– Кому?
– Да хотя бы вот этим.
– За что?
– Сейчас придумаю.
Подойдя ближе он вспомнил о солидоле. Я понял, что солидол здесь ни при чем. Это лишь повод.
– Что вы мне тут басни строите? Для комбайна солидол, как для нас витамин. Мы же слышали, что вы просто хотите кого-нибудь избить. Что нашел себе ровню? Трус поганый!
Комбайнист ударил меня с такой силой, что я оторвался от земли и рухнул на землю без сознания. Через минуту я поднялся, но он тут же с ходу вырубил меня еще раз. Пацаны не могли ничего сделать. Брат увез меня на одну квартиру. Домой я пьяным идти боялся. На квартире мне стало плохо. Меня вырвало. Брат сперва привез туда Пашу. Тот только вошел и потребовал чаю. Я, в свою очередь, сразу же попросил заварку.
Город. Снова приходил какой-то мужик. Опять хотел попасть в квартиру. Дед прогнал его. Отец мне говорил, что никакого мужика не засылал бы. Дед сказал нам, что это бандиты, которые его уже дважды грабили.
На выходные в деревне все на том же перекрестке снова встретился с комбайнистом. Я подпустил его без всяких лишних мыслей. Думал, поговорим об этом без кулаков. Но он опять испод тишка ударил меня по глазам. Слезы выступили. Я плохо видел его. Пнул его по морде в прыжке, но удар лег касательно. Тогда я выломал от забора штакетину, разбил ее об его спину, и пустил кровь с его дурной башки.
Город. Снова приходило что-то с другого мира. Странно все это. Я заснуть не могу, а парни спят так, что пушкой не разбудишь. Я ничего не спрашивал, просто хотел понять, что это такое. Сперва не могу заснуть. А после нападает ужасная усталость. Оно забирает мою энергию. Солнечное сплетение шевелится. Оно что-то со мной делает. Но что? Кто это? Зачем?
17.10.1997 год
Пятница. 10 утра. В училище заехали мои родители и предупредили нас о том, что в городе они будут находиться до двух часов дня. Если кто из нас успеет к этому времени попасть к деду, то поедет в деревню. Опоздавшие проведут выходные в тоскливой квартире наедине с раздражительным характером моего фронтового дедушки. Я учусь до четырех часов дня. Мои родители уже отъезжали от квартиры, как в последний момент появились парни. Пацаны уехали домой.
Из училища я пришел в четыре часа ровно. Ужасно болела голова. Дед сидел на кухне. Предложил мне выпить рюмочку водки. Поднеся стакан ко рту, я вдруг подумал: «Пойду просплюсь. Лучшее средство от головной боли – дневной сон».
Поставил стакан на стол и пошел спать.
Проснулся я от сильного грохота, который доносился до меня из прихожей. Подскочив, я выбежал в зал, с которого видна прихожая и входная дверь. Продрав глаза.… У двери стоит мой дед с топориком в руках и кричит:
– Сделаете шаг в хату, я тут же вас порубаю на куски!
С обратной стороны сильно били. Я понял, что двери не выдержат такого напора и вылетят.
– Сейчас выбьют. Надо что-то делать.
Оттолкнув деда в сторону, я начал держать эту долбанную дверь. Удары стихли. Запахло смолью.
– Не понял. Что горит? Дыма нет.
(Запах смерти).
– Вот сволочи! Эти бандиты совсем обнаглели. Пошли на штурм. Какой в этом смысл? Денег у нас нет и ценностей тоже нет. Я так им и сказал:
– Ребята, уходите. Сейчас приедут менты. Атас!
– Слышь, парень! Открой по — хорошему! Ты что, не пацан, что ли?
– Я пацан, но не дурак. Дед, звони в милицию. Щемитесь!
Дед сколотил понт, бренча телефоном. Реакция бандитов продолжила выбивать двери.
– Дед, звони по-настоящему. Я не смогу их долго держать!
Время было за одиннадцать часов вечера. По телевизору шел детектив «Коломбо». Деду нравился этот сериал. С момента звонка прошло около 10 минут. Обычно милиция быстро приезжает, а тут никак не дождаться. (Почему обычно? Дед до этого вызывал их несколько раз по пустякам. Ну, прямо, как по сценарию.) Бить стали сильнее и упорней. Моя голова от ударов об двери раскалывалась на части от непередаваемой боли. С замка вылезали гвозди, я их бессмысленно забивал топориком обратно. Я бью тут, они — там. Время идет, милиции нет.
– Да что они телятся, что ли? Звони, дед, еще раз. Поторопи их, у меня уже ноги сводит.
После дед звонил третий раз, но помощь так и не пришла.
– Машины уже давно вышли, – ответ милиции.
– За это время можно было бы пешком прийти!
Прошло примерно 25 минут. Я освоился. Открылось второе дыхание. Уперся ногой крепко в стену, как вдруг услышал стук в окно. Наша квартира на втором этаже. Все это время удары продолжались, и лишь на несколько секунд у банды было на отдых. Мне же отдыхать было некогда.
– Вот гады! Они уже на балконе. Надо же, как нагло действуют. Да сколько же вас там?
– Дед! Найди что-нибудь еще. Да потяжелее.
Дед принес молоток.
– Дай сюда. Вот тебе топорик. Иди к балкону и держи оборону, как на фронте. Давай, дед, вспомним былые времена. (А, может, он не справится?) Стой! Дай топорик. Хотя? Ладно, дед, бери себе топорик. Быстро к балкону! Не дай им прорвать оборону с фланга. Я их здесь задержу. Может, менты успеют?
Дед с моим благословением пропал в зале. Полетели стекла.
– Сынок! Спасай!
Я же знал, что дед не справится. Так зачем же винить его в провале обороны? Как мне разорваться?
– Все! Они уже здесь.
Дверь уже держать не имеет смысла. За дверью угрожали убийством.
Нам конец! Какой здесь смысл? Я заберу с собой хотя бы одного из них. Потом разберемся. Удивительно, в душе я был спокойней самой смерти. Смерился с этой мыслью и пошел ва-банк.
Бросив двери, я рванул на помощь к деду. По ходу дела, не останавливаясь, расценил обстановку с молоточком в руках. В светлом зале, у балкона, бандит пытается повалить деда на пол.
Надо быстро двигаться. Только бы успеть. Дверь выдержит пару ударов. Этот пока один. Надо вернуться дважды. Бью с одного удара — и назад к двери! Я появился мгновенно, бандит этого не ожидал. Я думал настолько быстро, что казалось, что все происходит очень медленно, что давало возможность по ходу обдумывать несколько вариантов плана выжить.
Подбежав, схватил деда за шиворот, я откинул его на безопасное расстояние позади себя.
– А ну, сынок, ударь его по-каратистки!
Я что было сил ударил наотмах молотком преступнику по затылку.
– Как так? Он же должен был сразу же вырубиться? План может провалиться. Надо еще быстрей.
Дверь бьют.
– Я еще могу успеть. А? Там их много.
Таким образом, я успел нанести ему около шести мощнейших ударов по голове молотком, после чего почувствовал сильную боль в солнечном сплетении. Мгновенно ощупав левой рукой, понял: «Это пистолет!»
Выбросил молоток. Принялся отнимать пистолет обеими руками.
Его штормит. Сейчас я заберу у него пистолет, вернусь с ним к двери и тогда посмотрим, кто кого.
Что было сил я швырял в стороны налетчика, но он вцепился в пистолет мертвой хваткой. Борьба была за направление в друг друга дула пистолета. Пистолет двигался, казалось, около часа в направлении его живота.
Я направил его: «Что за черт? Предохранитель!»
Пистолет плавно и еще медленнее стал поворачивать на меня.
– Надо сунуть палец в дуло и, когда он выстрелит… Хрен с ним, с пальцем. Произойдет обратный выстрел — и ему кранты. А если…? Ну, тогда у меня не будет не только пальца, но и всего остального.
Как мне не хотелось умирать, так ничего не поняв. Что это было? Я поник в уверенности выжить. Более того, я хотел отпустить руки и спокойно сосредоточиться, хотя бы так, без суеты, если другого выхода нет. Но, как только я принял такое решение, времени уже не было. Пистолет направлен мне в сплетение крови. Время остановилось. Кто-то кричит мне в уши:
– Не вздумай! Держись! Есть еще шанс!
Тот голос, что предупреждал меня, когда я спросил, к добру или к худу, и он ответил тогда…
– Даааа.
Этот голос крикнул сейчас мне в уши.
– А-А-А? Кто? Нет времени еще об этом думать. Кто бы это ни был, он прав. Действительно. Что это я так легко сдаюсь? Я же еще живой, а если умру, то зачем же так просто?
Подумав об этом, я резко прыгнул в воздух и всем своим весом быстро направил пистолет на противника, вперед высунув левый мизинец из дула. План был таков, что он в этот момент выстрелит. Это то именно время, когда надо сделать паузу так, как человек должен сперва снять предохранитель и затем выстрелить. И я выдержал эту паузу.
Прозвучал выстрел.
– Он попал в меня. Я не смог. Я через пять секунд умру. Надо все равно успеть забрать его с собой. Умирая, я навалился с такой силой на врага, что уже спасаться приходилось ему. Я стукнул его правой рукой в глаз. Левой же рукой я держал его пистолет и обе руки в направлении выстрела именно в него. Я не знаю, откуда у меня взялась бешеная сила и скорость. А главное – четкое сосредоточенность и внимание, что творится вокруг.
– Что делать? Все повторяется. Я вспомнил. Надо сделать, как в том фильме. Там точно такой же сюжет был. Мне надо найти молоток.
Молоток лежал рядом. Как в том же фильме. Молоток на диване, и я два миллиметра до него не дотягиваюсь, как чувствую, что даже если я до него дотянусь, он мне уже не понадобится. Бандит поднапрягся. Я вернулся к нему с правым хуком – и обратно к молотку. Все это время левой рукой я могу управлять его обоими. Это все очень быстро. Я дотянулся и еще проделал ему два оглушительных удара уже молотком по голове. Вот тут все начало иметь другой поворот событий. Я бросил молоток перед его ногами. Он уже стоял, шатаясь, но все же так же плотно держал пистолет. Бандит проигрывал бой. Я заметил, что он тоже отвлекся. Он потянулся к молотку. Я ударил его коленом в лицо и синхронно догнал правой рукой добавочно по шее. Но он все равно прогнулся и взял молоточек в свои руки. Теперь у него не только пистолет, но и мое оружие. Он просто снизу вверх, справа налево развернулся на месте. Мы расцепились. Он ударил правой рукой с молотком по моей голове. Я отскочил. Он выпрямился и направил на меня пистолет, чтобы застрелить. (Какое чудо эта жизнь! Казалось бы, причем тут еноты? Я очень много раз сталкивался с енотами, и я понял, что у них есть, что-то от человека. Или, наоборот, в нас есть что-то от них. Я подумал: «Закосмачу-ка я под енота. Вдруг это сработает. Может, все-таки милиция успеет хотя бы сейчас». Я упал замертво. Я падал, как бревно, чтобы не вызвать у нападавшего подозрений на то, что моя голова такая же крепкая, как и его. Он-то, как и я, наверняка, думает, что добил меня. А у меня горячая смерть. Я покойник, и сомнений быть не может. Это трудно сыграть, если думать о боли. Боль я не чувствовал вообще.
Меня можно было бы пилить, и я бы этого не заметил бы.
Я лежу. Не двигаюсь. Мне пришлось расслабиться и не дышать. Даже пришлось успокоить биение своего сердца, чтобы не выдать сути. Вы представляете, что такое задержать дыхание после такой суеты?
– Здесь где-то.… В солнечное сплетение… Он меня застрелил? Не понял. Как он промазал? Он не мог промазать? Стрелял же в упор. Я все же успел?
Преступник поверил в мою смерть. Это чудо. Я не дышал и был спокоен. Я не задыхался. С распахнутого балкона на меня ложился холодный приникающий ветер. Я не дернулся и мурашкам сказал тоже.
Бандит кинулся на деда. Все это время дед стоял как вкопанный. У него перехватило дыхание, он в оцепенении молчал и смотрел. Он не мог защититься.
С первого же удара дед вырубился. Но тот в агонии добил его еще двумя ударами точно в лоб. Я жду подходящего момента броситься вновь. Двери почему-то не били. Но тут… – Бах! – Двери вылетели, и в квартиру забежало 20 человек ОМОНа. Все с оружием в бронежилетах.
– Зачем стрелял?
– Да вон, пацана хлопнул. – Тот посмотрел на меня и продолжил.
– Да ладно. Не переживай так. Я бы на твоем месте так же поступил бы. – Я вскипел. Пора бы мне воскреснуть. – Я открыл глаза.
– Вот сучара! Он живой! – Меня швырнули на диван, и на моих руках защелкнулись наручники.
Мужики, как и этот, огромные. Я думал, это за ним. – Как оказалось, это они все с ним же заодно. Понятно, почему милиция не едет. Это потому, что бандиты – переодетые милиционеры, якобы. Но тут я совсем не понимаю. Бегают они, как бешеные, по квартире, трясут меня по очереди за шкирку. Все в клочья. И такого тупого вопроса я вообще не слышал:
– Сука! Где третий!? Говори, а то убью! – Тем временем двое затаскивают моего деда за ноги в комнату, чтобы не видели соседи. Кровавая дорожка. За руки, за ноги подняли и швырнули на койку, как драного пса.
Смотрю на них. Понять ничего не могу.
– Ребята вы ошиблись. Это не та квартира. Мы ничего плохого не сделали. У нас ничего нет. Мы простые люди. Зачем деда убили?
А они свое.
– Где третий?! – Подбегает кровавый бандит ко мне, с разгону заехал в глаз.
– Ты не думай, чмо, что я бы с тобой не справился бы, если бы не твой молоток.
Все сумасшедшие. Злые. Галдели, а тут что-то замолкли. Все расступились, в квартиру зашел мужчина лет сорока в длинном зеленом плаще. Было ясно, что он самый главный, так как все зверье сразу затихло. Побитый бандит (в звании сержант шестого убойного отдела) стал перед зеленым плащом распинаться, врать ему как можно только. (Якобы, дед его спокойно впустил через балкон, потому что я нажрался водки и избивал его молотком. Якобы, у меня поехала крыша. Что я спрятался за балконной дверью. Да его вранье было очевидным. Прятаться – то тут негде). Капельки крови текли по бандитскому носу и падали на пол. Я улыбнулся.
– Этот зеленый плащ – власть. Тот ему врет. Значит плащ справедливый. Наш человек. Ему можно рассказать правду.
В этот момент в квартиру забежала соседка по подъезду с пятого этажа. (Я как-то до этого лет пять назад дружил с ее сыном).
– Ты плохой, Рафаэль! Так тебе и надо! Как так вообще можно? Так изуродовать молодого парня молотком? Ты бешеный, Рафаэль!
Дед воскрес. Я обрадовался. Его голова оказалась тоже крепкой.
– Вы что тут с ума все посходили или что тут творится? О чем вы говорите? Я же всего на два года старше вашего сына. Это могло случиться и с ним. Вы же мать!
– Мой сын не такой. Он хороший, ты плохой! Ты бандит!
– Вы сумасшедшая! Пошли все вон с моего дома! Кто вам разрешил врываться в квартиру посреди ночи?! Вы ненормальные. В чем дело? Кто вы такие? Вы не имеете право на это! – Зеленый плащ тихо наклонился ко мне. Взял меня аккуратно, но прочно за глотку и сказал:
– О каком праве ты, сучонок, заикнулся? Ты скажи спасибо, что до сих пор живой сидишь! – Его глаза были полны ненавистью. Меня это шокировало. Я не мог понять, что с ними случилось. Откуда столько ненависти ко мне и моему деду. Я их вообще не знаю.
– Он отпустил меня. Я оцепенел. Зеленый плащ продолжил:
– За смертельное нападение на сотрудника милиции при исполнении своих прямых обязанностей тебе грозит от восьми до двенадцати лет строгого режима. На твоем месте я бы подумал о будущем, … хотя Кирилл выйдет из госпиталя и ты вздерёшься. – Мне он все сказал, что мог придумать, перешел к своим шестеркам.
– Все тут прибрать. Этих пока в клоповник. – Он быстро ушел.
От этого разговора я потерял дар речи. То будущее, которое он мне пообещал, меня не устраивало.
– Они все такие. Я все перенесу. Я выдержу любые издевательства, но доберусь до вас однажды. Я буду очень медленно убивать вас, но перед этим дам прочувствовать ту же несправедливость, – думал я про себя. Я понял, что с ними бесполезно спорить. Стал вглядываться в их глаза. Запоминать эти мерзкие, ехидные и однообразные морды.
Зашли врачи. В моих глазах появился лучик надежды на справедливость, и независимые свидетели нужны. Но тут же эта надежда пропала. Эти врачи такие же животные, как и остальные. Они смеялись над нами, особенно женщина. Привлекательная. Видно было по поведению, что они все меж собой давно знакомы. Они оказали первую помощь бандиту. У моего деда тоже голова вся в крови, но его никто не замечал. Дед стонал от боли. Мент с врачихой говорили смеясь:
– Похоже, это чмо пьяное. Давай-ка посмотрим. Проверь его. – Медсестра открыла аптечку. Достала оттуда рюмочку. Налила в нее какую-то жидкость. Вылила ее обратно в бутылочку и поднесла ко мне.
– Дыхни в рюмку! – Я понюхал рюмку, она пахла водкой.
– Дыхни в нее. – Я подумал:
– Так надо, наверное. – Дыхнул. Затем понюхала она и сказала:
– Да. Что-то есть. Он пьян. – Затем дала понюхать менту.
– Ох, ни хрена себе! Ты где так нажрался, скотина?
– Она врет! Она вперед в рюмку водку наливала. Вы же сами это видели.
– Это спирт был, а не водка. Сидеть теперь тебе немало.
– Понятно. Вы все здесь за одно. Покажите мне свои документы. Я должен знать каждого беспредельщика пофамильно!
– Какие тебе дать документы? По голове, если только выпросишь. Ты попал, парень.
Кирюха тебя в КПЗ задрочит. Ты покойник. Сам в петлю полезешь!
– Ну что? Надо вести их. Тащите их в машину.
– Мне надо одеться. Снимите наручники.
– Какой на хрен одеться. Тебе одежда ни к чему. Сейчас к девкам тебя закинем.
– Собаки! Суки! Твари поганые! Дайте одеться! Сними наручники, иуда!
– Тащите его. Что стоим, я не понял?
– Так нельзя. Надо дать ему одеться. Там холодно.
– Давай тогда по-быстрому. Смотри за ним. – Среди всех козлят нашелся один майор, который было видно, что не совсем козел. Он приказал молодому сержанту присмотреть за мной, пока я одеваюсь. Он снял с меня наручники. У этого сержанта глаза бегали от непонимания. Он чувствовал себя скотиной.
– Ты видишь, что вы наделали? Как можешь ты носить эту форму? Снимай ее и кинь в костер. Не позорь. Беги с мусорной, пока еще человек. Так жить нельзя. – Парень опустил глаза.
– Я не виноват. Я сам уже ничего не понимаю. Как так может? Одевайся быстрее. А то и мне попадет.
– Но если ты человек… тогда дай хоть ты мне свои документы. Ну, назови себя. Чего ты боишься?
– Э, ты меня тут не грузи. Тебе же сказали, что документы мы не показываем в таких случаях.
– А, ты тоже пропал, парень. Вы все пропали.
Обуваясь в прихожей, наручники снова одели.
– С нас побои снимать будут? – Меня не слышат. – Нас повезут в больницу? Я спрашиваю вас, твари, глухие! С нас побои снимать будут?! Нас повезут в больницу?!
– Ты добазаришься. Будет тебе больница. Сейчас все тебе будет.
Мы вышли из подъезда. Во дворе стояли четыре милицейских уазика и одна скорая помощь.
– Понятно. Эти три машины мы сами лично навели на себя. А я-то думал, почему удары не слабеют, а, наоборот, усиливаются?
Проезжая в милицейском уазике мимо морга, офицер-омоновец мне говорил:
– Смотри туда. Таких, как ты, пацан, мы многих перещелкали. Тебе сегодня очень повезло. Второй раз, можно сказать, родился. Могли бы тебя вести не мы, а та медпомощь и не в клоповник. И не надейся. Там тебе лучше не станет. Это только начало.
– Неужели все так плохо? – Думал я про себя, смотря на водилу. Захотелось бить его ногами и в суматохе бежать и бежать.
– Но куда? Город маленький. Некуда бежать. Меня всюду найдут и потом не будет оправдания. Мне можно доказать свою правоту. Улики есть. Пуля. Она должна быть в квартире. И все, что они натворили… улики прочные. Надо только дожить до понедельника. – Звонок домой не разрешили.
В милиции горотдел, на часах было 45 минут первого часа ночи. В дежурной части все скучковались вокруг меня, как в механке смеются, как лошади, и снимают приколы. Были две красивых на внешность женщины, тоже в милицейской форме. Так они были намного ужаснее в своих кровавых фантазиях.
У меня забрали ремень и шнурки. Почему-то они думают, что делают мне этим одолжение. Я не собираюсь вешаться. Они уже все сами придумали. Все лица как один. Глаза. У них так всегда. Под маской прячутся шакалы.
Я стоял молча, и вот-вот, думаю, сейчас… – Вот этого самого главного в дежурке, самого бессовестного…. Я умру, но сделаю его. Пусть им станет тошно. – Слезы не текли, комок в горле был такой, что думал лопнет.
В этот момент кто-то вовремя решил, что мне было бы лучше побыть наедине с собой за решеткой.
Клопов пока не было. Поздней набежали. Видел прокурора, который бегал веселый со второго этажа на первый в дежурку, хвастаясь, прыгая чуть ли не до потолка, как будто бы он Джина за бороду взял.
– Есть! Поймал. Теперь он от меня никуда не денется! – Гладя свою козлячую бородку.
По их разговору, что Джин – тот предприниматель, которого он уже два года вылавливает, но мужик по документам чистый. Соблюдает закон. Прокурор-то лучше знает, какой закон поинтересней будет. Сколько денег должно быть у предпринимателя своих, и, конечно же, самое главное – сколько денег из этой суммы его.
Пришли еще люди. Ходили, смотрели, смеялись с меня. Кто-то тоже смеялся, но потом приходил в себя и на мгновение серьезно думал.
– Ты похож на Колю с будущего. С фильма «Гостья из Будущего».
Один парень. Можно сказать, я после понял. В народе говорят – техушник. По-граждански одет оперуполномоченный, спросил меня:
– Откуда ты, чудо?
– С Недеждинского.
– И что у вас там в Надеждинском все так вот с молотком на вооруженного милиционера?
– У нас там все в порядке. И милиции почти нет. И двери на крючке не держим.
– Ты кто по национальности?
– Русский.
– Какой же ты русский? Ты чурка.
– Мой дядя в войну против фашистов бился. Генерал—лейтенантом был. И оборонял Ленинград. После маршалом стал.
– И кто же он?
– Говоров. – Я не стал за себя ему ничего говорить. Но про себя в дальнейшем разобрал вопрос.
– По национальности? Что мне разорваться, что ли? Что имя мое итальянское, фамилия арийская. Родился я в Еврейской области, в Надеждинском селе.
Своего деда генерала Говорова, имя забыл, но брат его Афанасий – отец моей бабушке, а Маршал Говоров – кровный дядя моей бабушки Варвары. Значит, я внучатый племянник. И дед Нашир под Ленинградом тяжелое ранение получил. Если посмотреть по ветке фамилии Файзрахманов, там тоже все в порядке. Мой прадед и прапрадед были Мулла. По ветке Гельман можно сказать, что я немец, так как я, мама, дед и дальше родились блондинами. После восьми лет мой волос постепенно темнел. Бабушка по материнской линии Сергиенко. Дед Виктор говорит, что ему говорил его дед о том, что нельзя копаться в прошлом Гельманов. Правда скрыта. Родимое пятно на бедре в виде ракушки говорит о том, что в крови есть предки чернокожие. Если бы фашисты выиграли бы эту войну, то меня бы зарезали в первую же минуту света в моей жизни. Вся та ненависть к фашизму – крошка, если сравнивать, то ради чего мы выжили в той войне с тем, что в итоге происходит. Все перевернулось в моей голове.
– Война еще не кончилась?
Пока я думал, на часах уже было за два часа ночи. В дежурной осталось только двое. И я тут третий. Они думают, что я их не слышу.
– Я не могу понять. Как Кирилл не увернулся? Ты бы видел, что он с ним сделал. Ужас!
– Может давай хлопнем его при попытке к бегству?
– Как так – просто?
– А что? Вон там, за двор, выведем и отпустим.
– На фиг, это не надо. Кирилл сам потом придумает что-нибудь. Это его проблема. Как деда привезли, я не видел. В три часа меня повезли в психушку на осмотр к врачам на освидетельствование моего состояния. Милиционер прямо так из кожи лез, хотелось ему, чтобы я был выпивший или укуренный. Облом. Его ухмылка слезла с рожи. Я оказался полностью вменяемый. Вот только с врачом был разговор.
Женщина. Сразу видно – добрая, но подневольная. Она не может мне ничем помочь. И все же честно написала. Спасибо ей за это.
– Сестра! Скажите, что со мной? Я ничего не боюсь. Я спокоен. Но мое сердце так сильно стучит, что кажется, что сейчас взорвется. Оно вырывается из груди. У меня такого никогда не было, даже когда я дрался. Это началось сейчас. – Медсестра ответила:
– Это нормально. У тебя до сих пор еще не прошел шок. Слишком много адреналина в крови.
– Вы считаете, что это нормально? А с вами-то… с вами-то все нормально?
Вернулись в клоповник. Там тоже всех ехидн ожидал большой облом.
После разговора со следователем и его якобы справедливого помощника пришли к выводу, что никакой стрельбы и серьезного происшествия не было.
Якобы была небольшая потасовка и обоюдная ссора, драка. Ничего страшного. После добрый следователь отвез меня, деда и одну девушку, приблизительно 20 лет. Она очень устала от этого капкана, в который она попала, которая, как я понял, убила ножом своего мужа в ванной. Он был намного старше ее, хотел изнасиловать.
У деда на лбу насчитали три обоюдных разреза от молотка. У меня был небольшой синячек под глазом. Про то, что он ударил меня молотком, я почему-то забыл, потому что я не чувствовал боли. За всю драку он ударил лишь однажды. А если бы я думал бы только за себя, то суеты насчет молотка бы не было. В руках моих сперва топорик был. Повезло не только нам с дедом. И тем парням тоже был подарен шанс. И дед успел подумать, когда топорик под диван забросил в момент нападения на него. Я мог найти топорик. Но он не попался на мои глаза второй раз. Этот шанс есть. Я его и тот боевик увидел эту суть. Я уверен. По прошествии лет он понимает это лучше, чем тогда.
