Читать книгу: «Трип. Истории про дауншифтинг, рассказанные реверсом», страница 4
Тайцы для нас – гуманоиды, иные формы жизни. Сравнивать наше мышление с мышлением иных форм жизни – все равно что пытаться сопоставить, ну, например, дождь и кибернетику. Эти слова объединяет только то, что они – существительные. Хотя, как знать, быть может, у иных форм жизни вообще нет существительных. Или кибернетика у них является глаголом.
Мы возим туристов на экскурсии и рассказываем им о Таиланде, о котором сами ни черта не знаем. И дело тут не в датах и именах королей, а в сути вещей и явлений. Мы показываем туристам Таиланд, который построили специально для них – с сувенирными магазинами, трансвеститами и таблетками для похудения. И знаешь, даже многие гиды верят, что это не подделка, что так все и есть на самом деле.
Мы возим туристов на экскурсии, а они блюют в реку Квай и лапают шестидесятилетних бирманских старух, пока те делают им массаж. Мы пытаемся что-то объяснять, заменить их глупость и невежество своим субъективным, ложным восприятием Таиланда. Своим непониманием. Но даже это удается редко.
И вот что: я хочу отсюда уехать. Все равно куда, гораздо важнее – откуда. Потому что пройдет еще год, и мне уже не будет этого хотеться. И я, так и не поняв тайцев, стану одним из них. Те, кто остается здесь навсегда, перенимают у местных только дурные черты – лень, жадность, трусость, глупость. Чтобы перенять что-то хорошее, нужно сначала понять, а это, похоже, невозможно.
И поэтому надо уезжать. Не потому что тут плохо, нет. Скорее, наоборот, слишком хорошо. Не знаю, как объяснить понятнее".
Я выкурил вторую половину косяка, перечитал письмо, выделил весь текст и нажал Delete.
14 августа 2012
Регги-бар закрывается
Глупая мошка с реки Квай, размером чуть больше молекулы ДНК, влетела мне в правый глаз и погибла, захлебнувшись моими слезами. В качестве кармической расплаты за убийство живого существа я заработал воспаление глаза и по туристической страховке попал в платную паттайскую больницу. Врач осмотрел меня и объявил, что потребуется госпитализация.
Спустя две минуты неприступного вида медсестра уже зачитывает мне опросный лист на английском.
– Мистер Ахтох, вы курите?
"Ахтох" – это мое имя, написанное по-русски и прочитанное по-английски. Я привык и не поправляю.
– Да.
– Как часто?
– По пачке в день.
– Вы пьете?
– Да.
– Как часто?
– Каждый день.
Она поднимает глаза от опросного листа.
– Сколько бокалов в день?
– По чуть-чуть, – отвечаю я, но понимаю, что она понимает, что это ложь.
В палату меня ведет уже другая медсестра. Палата в платной паттайской больнице напоминает номер в отеле: кондиционер, холодильник, душевая, плазма на стене. Кровать, разумеется, только одна.
– Вот тут переговорное устройство. Если вам что-то понадобится, нажмите сюда, и я приду.
"Даже в больницах есть девочки по вызову", – приходит мне в голову шутка в стиле туристов. Вслух я ее не произношу и просто одобрительно усмехаюсь в ответ. Девушка машинальным движением проверяет верхнюю пуговицу своего халата, наглухо застегнутого у самой шеи.
– Еду можно заказать в ресторане, вот меню.
Все еще теребя пуговицу, она выходит. Я сразу решаю проверить переговорное устройство:
– Йоу-йоу, майк чек. What about cigarettes here?
Через 15 секунд моя собеседница снова в палате.
– Какие вам купить?
– А вы что же – пойдете мне за сигаретами в магазин?
– Да.
– Тогда Shoot и лучше сразу пару пачек.
– Сейчас принесу, – говорит она. Этой маркой тайских народных сигарет брезгуют даже водители тук-туков, но мне не стыдно: куря отходы тайской табачной промышленности, я чувствую себя чуть более местным.
Она вернулась через десять минут с двумя пачками и сдачей. За это время мне поставили капельницу, похожую на микрофонную стойку времен Фредди Меркьюри, только на колесах. Получив сигареты, я отравляюсь курить на общий балкон. Капельница грузно катится сзади, но почти не мешает.
Ближе к вечеру меня навестил мой друг Ваня. Он только что вернулся с экскурсии и традиционно заработал на ней кучу денег.
Ваня смотрит на больничное кимоно, на мой забинтованный глаз, качает головой и говорит:
– Пока ты тут косплеишь Кэно, Кеке решил закрывать регги-бар.
* * *
Регги-бар на пересечении Третьей и Центральной, о боги, неужели. Сколько вечеров, наполненных музыкой, ромом и травой, подарил он нам всем. Там собирались все русские гиды Паттайи, там была ударная установка, на которой можно было подыгрывать звучащему из колонок регги, и там была тайная комната для курения бонга, в которой, соответственно, можно было курить бонг. Владельцем заведения был дредастый таец Кеке с татуировкой Боба Марли во всю спину.
Мне жаль, что регги-бар закрывается. С этим местом связана масса воспоминаний. Например, о том, как Ваня с размахом отмечал там свое двадаципятилетие. Было очень много народу, и устав от толкотни, мы с Кеке вышли на улицу. Он неплохо говорил на английском, потому что специально его выучил, чтобы понимать тексты Боба Марли.
"А что, – интересуется Кеке, – в России на день рождения тоже поют Happy birthday to you?"
"Нет, – отвечаю, – у нас, у русских, есть своя песня".
"Какая?"
"Let the pedestrians run clumsily across the puddles…", – декламирую я.
"Что?"
"…and let the water float down the street like a river".
"Вы, русские, – тинг-тонг", – вздыхает Кеке.
* * *
Флэшбэк прерывается мелодичным звуком разливаемого в пластиковые стаканы рома, и я возвращаюсь к реальности. Ваня, как и следовало ожидать, принес мне гостинец.
– Мне – с колой, а тебе – без, потому что ты болеешь, – объявляет он.
Я печально смотрю в свой стакан единственным глазом.
– Слушай, скажи честно, тебе не надоело пить? Мы уже два года потребляем этот ром каждый день. В лучших традициях какого-нибудь Гальянова. Тебе не кажется, что пора завязывать с этим дерьмом?
На последней фразе я осекся, потому что она получилась как из плохо переведенной американской прозы.
– Чувак, ты, что ли, начитался плохо переведенной американской прозы? – тут же ехидничает мой друг. Он – блондин, он стильно одет, от него пахнет дорогим парфюмом. Параллелей с Гальяновым не наблюдается. – Читай лучше классику. Хэмингуэя, например. Я его очень люблю: кого ни возьми из его героев – все бухают аки скоты. Они просто не могут прожить нескольких часов, чтобы не накатить. Они пьют всегда – на войне и на свидании с женщиной. Не от тоски и безысходности пьют, как, например, в том же Гальянове, а чтобы оттенить момент. Так вот я себя ощущаю хэмингуэевским героем и горжусь этим сходством.
Мы чокаемся и выпиваем. Тайский ром без колы – то еще удовольствие. Я забираю стакан из Ваниных рук и запиваю свой чистый ром его ромом с колой.
– А мне больше нравится Веничка Ерофеев. Но иметь сходство с его героями я бы не хотел.
Потом мы играли в покер, поставив на кон по 500 бат, и Ваня, конечно же, меня обыграл, потому что ему всегда везет, а мне – всегда нет. Сразу после раздачи, в которой друг переехал мой безупречный флеш своим флеш-роялем, раздается стук в дверь. Мы прячем ром в рюкзак, а фишки под полотенце, потому что за покер в Таиланде сажают в тюрьму.
Я отпираю дверь, и в палату входит медсестра. Она снимает с меня повязку и начинает промывать мой глаз, демонстративно не замечая исходящий от меня запах алкоголя. Мы с Ваней неловко молчим. Тишину нарушает только шуршание ватного диска.
– Скажите, он будет жить? – спрашивает наконец мой друг, чтобы разрядить атмосферу. Медсестра многозначительно кивает.
* * *
Меня выписали через два дня. Я пропустил три выезда на экскурсию. Денег почти не осталось, и я снова не смогу заплатить за квартиру вовремя. Ваня с утра уехал на Квай и вернется только завтра вечером. На улице я первым делом закуриваю Shoot, вкус которого идеально гармонирует с моим настроением.
"Наверно, надо бросать пить, – размышляю я, направляясь в Севен-элевен, чтобы купить ром и колу. – Бросать пить и окончательно переходить на наркотики. От травы хотя бы не бывает похмелья".
* * *
Однажды в Таиланд прилетела моя сестра Гера, и мы с ней накурились травы в регги-баре. И я сказал ей:
"Смотри. Мы с тобой накурились и сидим, пьем ром с колой. В колонках ЭрХэЧеПэ играют Californication, а на барабанах им подыгрывает Кеке. Сейчас осень, но вокруг нас – тропическая страна, и поэтому тепло и пальмы.
А теперь представь, что десять лет назад, когда мне было семнадцать, а тебе десять, к нам бы подошел человек и сказал: ровно через десять лет вы будете сидеть в регги-баре, курить траву и пить ром с колой, а вокруг вас будет тропическая страна. Я бы не поверил. И даже если бы он показал фотографию из будущего, вот как мы сейчас тут с тобой сидим, я бы тоже не поверил. Потому что так не бывает. Потому что это слишком хорошо".
А Гера продолжила: "А что если сейчас к нам подойдет вон тот таец и скажет, что через десять лет мы с тобой будем…" Тут Кеке выдал крутую длинную сбивку, и я не расслышал, что она сказала. Но все равно ответил: "Я бы не поверил". "Я бы тоже", – сказала Гера.
Через десять лет надо будет у нее спросить, что она тогда предположила. Кто знает, может быть, угадала.
Декабрь 2010
Взгляд изнутри
Моя соседка Оля – счастливая обладательница удаленной работы, никак не связанной с туризмом. Она – главный редактор сайта про карьеру. Сидя на балконе топлесс, Оля пишет статьи о перипетиях офисной жизни и раз в месяц получает денежный перевод из Москвы.
Однажды в июне она надела лифчик и, повернувшись в сторону моего балкона, сказала так: "Антонио, я хочу, чтобы ты рассказал миру о своих трудовых буднях. У меня на сайте есть рубрика "Взгляд изнутри". Она о том, как люди работают в разных местах. Напиши для нее, как ты возишь туристов на Квай. Все равно ты их сейчас туда не возишь".
Олино предложение застало меня лежащим в гамаке с косяком в зубах. Июнь – пик мертвого сезона в Таиланде, когда работы не бывает неделями, и гиды изнывают от дождей и наркотиков. Вдобавок Оля пообещала полторы тысячи бат в качестве авторского гонорара. Это большой брикет травы плюс возможность пару дней не беспокоиться о еде. К вечеру статья была готова.
"Так получилось, – писал я, – что два года назад мне посчастливилось оказаться на прославленном курорте Паттайя. Отбросив мысль о возвращении в Москву как противоречащую здравому смыслу, я стал думать, чем бы заработать на жизнь, чтобы остаться здесь жить. Вскоре мне удалось познакомиться с девушкой С. из Красноярска, которая возила русских туристов куда-то за пятьсот километров и получала за это весьма материальное вознаграждение. Я немедленно проявил интерес.
"Учти, – заявила С., когда я попросил ее помочь мне с трудоустройством, – гидами здесь имеют право работать только тайцы. Соответственно, ты сознательно ступаешь на скользкий путь нарушения трудового законодательства королевства Таиланд".
"А что будет, если поймает полиция?" – поинтересовался я.
"Посадят в тюрьму, а потом депортируют".
К слову, тайские тюрьмы вполне заслуженно считаются одними из самых чудовищных в мире.
"А как же ты работаешь? – забеспокоился я – Что будешь делать, если попадешься?"
"Значит, карма такая", – ответила моя новая знакомая.
Так я познал основы буддийской философии".
И т.д. На следующее утро Оля опубликовала мою статью без подписи, а еще через несколько дней выдала полторы тысячи.
Тем временем июнь, согласно распорядку, сменился июлем, а дальше последовали август и сентябрь. В городе случилось последнее в этом году наводнение, и сезон дождей завершился. Со стороны севера в Паттайю потянулись вереницы "Боингов", а воды благословенной нашей кормилицы реки Квай наполнились сплавляющимися русскими туристами.
И вот я уже снова сижу на берегу мутного канала в городке Дамнон Садуак и пью холодный кофе из железной банки. Снова начинается первый день экскурсии. Моих туристов только что увезли кататься на лодках по устроенному на воде рынку, и у меня в запасе есть полчаса.
В такие минуты я размышляю о том, как получилось, что я оказался здесь. Как вышло, что я, лентяй и растыка без жизненных целей и высшего образования, оказался в этой чудесной параллельной вселенной? Среди своих туристов я часто вижу тех, кем мне было предначертано стать. Веселые алкоголики с корпоративной безысходностью в глазах, я должен был быть одним из вас.
"Что нужно сделать, чтобы так жить?", – мне часто задают мне этот впрос, а я до сих пор не придумал остроумного ответа. Они думают, что есть какая-то схема, какая-то хитрая комбинация действий. И когда я говорю, что надо просто купить билет на самолет в один конец, они не верят, считая, что я не хочу делиться секретом.
Внезапно утро лишается своего невинного очарования, и чистый поток моих размышлений встречает на своем пути плотину реальности. На парковку въезжает минивэн с новой партией туристов, и на переднем сидении я вижу их гида – девушку с претенциозным именем Жаклин. У Жаклин концентрированное сознание собственной уникальности. Она ведет экскурсии с видом жрицы тайного культа. Она томно говорит заученными фразами из Википедии, и туристы слушают ее, затаив дыхание. К вечеру все мужчины в группе будут ее боязливо обожать, а все женщины – одобрительно ненавидеть.
