Читать книгу: «Зимопись. Книга пятая. Как я был невестором», страница 4
– Или скажет, – согласилась сестра Вероника. – Вторая моя поправка как раз об этом. В законе сказано: «Не делай неправды на суде». То есть, не перевирай слова в свою пользу и не истолковывай обстоятельства исключительно на благо себе.
– По-моему, вы только этим и занимаетесь все время.
Сестра Вероника открыла рот для отповеди, задумчиво замерла на миг… и улыбнулась:
– Возможно. Прицепиться можно ко всему, и любое решение всегда кому-то на пользу, хочет того человек или нет. Если решение не на пользу никому – зачем оно тогда?
Логично. У меня даже не нашлось, что возразить.
– И третья поправка к твоей тираде, до которой мы, наконец, добрались – о том, что если вину докажут, смерти будут преданы оба. Я не хотела бы оказаться даже подозреваемой в подобном нарушении, а свидетелей у нас много. Отсюда вывод: лежать тихо, греть друг друга и не рыпаться.
– Поддерживаю целиком и полностью. Но поговорить-то можно?
– А мы чем занимаемся? – проворчала сестра Вероника.
– Ведем юридический диспут.
– Ну и выражения. От Томы нахватался?
Я прикусил язык.
– Вы не ответили о защите. На бронзу металл не похож. Что это?
Надежды не оправдались.
– Секрет. Служители Аллы-вседержительницы, да простит Она нас и примет, защищены ее словом и делом. То, что негодно для других, защищает нас лучше массивнейших из ваших доспехов.
Не на такой ответ я рассчитывал, но для завязки разговора пойдет.
– Разве меч не разрубит такую легкую сеточку? – снова закинул я удочку. – Или не сеточку, не пойму. Как она называется?
– В худшем случае – сомнет. – Вопрос о названии Вероника проигнорировала. – Нас даже стрела не берет. Мы под защитой высших сил.
– А ваш меч ее разрубит?
– Хватит вопросов. Разворачивайся обратно, задом ты не такой разговорчивый.
– Честно говоря, с трудом представляю разговорчивых задом.
– И не надо.
Меня вновь спеленали чужие конечности, а при попытке подать голос последовал окрик прямо в ухо:
– Спать!
Затем сзади послышалось едва слышной скороговоркой:
«Я отдаю мечты и поступки Алле-воспитательнице, да простит Она нас и примет, я убираю пороки из жизни и мыслей…»
Глава 7
Казалось, я только начал дремать, как раздалось:
– Двое со мной, остальные на месте. За проводника отвечаете головами.
Поднявшаяся святая сестра с парой царберов размялись и полезли вверх. Должно быть, для разведки и чтобы подготавить путь для всех нас – стук молотков высоко над головами не смолкал очень долго.
С наступлением рассвета лагерь проснулся окончательно, но никто не поднялся. Слышались тихие переговоры, все ежились, кутались и даже завтракать не стали, решив дождаться ушедших.
Мли замерзшие пальцы еще ощущали сталь кольчуги. Жаль, что ничего не узнал. Впрочем, почему ничего? Теперь мне известно, что святые сестры тоже люди, а словами играют не хуже меня. Даже молодые. Что очень опасно. Учту на будущее.
Меня по самое горлышко (только другой стороной) окунуло в раздумья. Голова трещала, но ничего похожего на выход не наблюдалось. Пришельцев в долине не примут с распростертыми объятиями. В долине не верят в Аллу и не подозревают, что я их представитель. Меня знают как сбежавшего ровза, который, как и предшественник из преданий, вернулся, поскольку не успел зажариться до полнолуния, и теперь собирается мстить. Я уверен, что меня попытаются зажарить еще раз, желательно со всей прибывшей компанией. Кто бы ни правил в долине – Вечный Фрист, взбунтовавшиеся хранители или добравшиеся туда рыкцари – мне не сдобровать в девятьсот девяносто девяти случаях из тысячи. Один шанс я оставляю на то, что судьба нос к носу столкнет меня с Маликом, после чего он каким-то образом сумеет справиться с тремя десятками танков современности и еще утихомирить окольчуженную женщину с клинком, при умелом обращении перерубающим любой известный меч.
Солнце указывало примерно на полдень, когда сверху посыпался мелкий камень, и появились святая естра с сопровождающими. Все были живы-здоровы.
– Все, как он сказал. – Сестра Вероника кивнула на меня, описывая результат рекогносцировки местности. – Далеко внизу видна площадка с водопадом, от нее есть спуск к лесу. Направо через лес можно выйти к озеру, прямо – к дороге, она вдоль полей ведет к изрытым жилищами горам. Слева – дремучие заросли. Думаю, по ним можно уйти вдоль горы и спуститься прямо к жилищам – как дождь на голову.
Я подал голос:
– Царица спрашивала меня, как обойтись без жертв, но ответа ждать не стала. Вас он тоже не интересует?
Сестра Вероника отрицательно мотнула головой:
– У меня есть приказ и конкретные инструкции, действовать будем по ним.
– Погибнет много людей, если просто вломиться с оружием и захватить власть силой.
– Мы не станем захватывать, если нас не принудят. Мы попросим.
Святая сестра отвернулась – разговор окончен.
Инструкции требовали переходить гору в густом тумане. На уступе мы провели трое суток. Никакие приметы не работали, природа не хотела нашего выступления. Облака смеялись над нами из неописуемой вышины и упорно не желали снижаться. Мы мерзли, укутывались во все гнущееся и накрывались негнущимся, ели холодные припасы, поскольку принесенные с собой дрова закончились к концу второго дня. И вот – снизошло.
– Подъем! – раздалось среди очередной ночи, полной промозглой мути.
Рассвет еще не наступил, а мы уже карабкались по заранее вбитым клиньям. С соседом каждого связывала веревка. Заплечные мешки, избавившиеся от дров, воды и съестных припасов, теперь снова распухли, в них сложили часть доспехов и оружия. Навесы были оставлены на уступах – если их не унесет ветром, на обратном пути будет готовое убежище. Мне оружие не вернули, даже нож отобрали для надежности. В доспехах и шлеме я чувствовал себя глупо без оружия. Ледокол без винта. Сковородка без ручки. Такая защита разве что от некоторых камней спасет. Впрочем, они в горах частенько сваливаются – особенно, если выше тебя взбирается еще несколько горе-альпинистов, которые о технике безопасности знали только понаслышке.
Сестра Вероника показывала путь. Миновав вершину, царберы облегченно выдохнули и тут же едва не заскулили – вопреки ожиданиям, спуск оказался ничуть не проще подъема. Подготовленного пути не существовало, шли наобум. Дважды раздавались грохот, звон и улетавшее вниз шуршание – сорвавшиеся обдирали руки, но не падали благодаря страховке. Они оставались внизу и готовили позиции для спуска остальных. Альпинистским опытом это не назовешь, а вот слаженности действий можно позавидовать. Когда облако, зацепившееся брюхом за вершину, снялось с крючка и улетело, мы приближались к площадке с водопадом.
– Туда идти нежелательно, – высказал я мнение, к которому, к моему удивлению, прислушались. – Там – удобнейшее место для дозорных. Еда, вода, место для отдыха, обзор. Лучше сразу идти в лес, пока от водопада не увидели.
– Резонно. – Святая сестра обернулась к солдатам, облачавшимся в полный комплект брони. – Здесь остается тройка Мамыки. Если в долине начнется заварушка, обойдите площадку снизу и с трех сторон занимайте ее. Возможного противника уничтожить. Если же все нормально, мы вернемся без проблем и встретимся здесь, на этом месте.
Тройка солдат осталась, с остальными мы вошли в хилые заросли. С каждой минутой окружавшая зелень становилась все выше и мощнее. Когда толщина деревьев позволила, сестра Вероника, отложив накидку и оружие, взобралась по одному из стволов под самую верхушку. Можно сказать, почти взлетела – словно тоже часть жизни в стае провела.
Я заворожено глядел на поблескивавший в траве меч. Тонкие ножны чуть изгибались, обмотанная кожей длинная рукоять годилась для обхватывания двумя ладонями. Передо мной лежал не меч, не сабля, а классическая катана, отличалавшаяся от оригинала только типичной для местного оружия гардой.
Вот бы мне такой меч. С ним как с «Калашом» среди пистолетов. Мечта. Увы, несбыточная. Хотя мысль схватить и убежать, если честно, не покидала долго.
– Ближайший дым далеко. – Спустившаяся сестра Вероника опоясалась моей мечтой и облачилась в привычное красное. – Сигналов о нашем прибытии нет – значит, все получилось. Теперь нужно разделиться.
Вооруженный отряд почти в полном составе отправился в лес по левой стороне, остались пятеро: я, святая сестра и тройка царберов в полном вооружении – как символ непобедимой мощи, которая обрушится на непокорных, если они будут вести себя плохо. Я давно понял: плохо и хорошо – понятия относительные и легко перетекают друг в друга. Смотря как на них смотреть. Сильный, как правило, – всегда больший правдолюб и демократ, чем слабый, поскольку у слабого нет возможности доказать обратное. Слабый всегда виноват, аксиома. «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать…»
– Им нужно время, чтобы уйти подальше.
Отправив отряд вдоль гор, оставшимся сестра Вероника дала время на отдых. Лучше всех отдохнул я, поскольку единственный не был занят тем, чтобы не спускать с себя глаз.
Тело отдохнуло, не спорю, а душа тыкала в себя включенным паяльником: как обстоят дела в долине? Дошел ли Малик? Если да – кто теперь правит и как? А главное: на каком этапе меня уличат во лжи и линчуют? На той стороне гор все виделось иначе. Там казалось, что я обманул всех. Не стоило забывать совет одного из лучших специалистов в области лжи: можно всегда обманывать одного или некоторое время всех, но нельзя всегда обманывать всех. Вот и аукнулось.
Красная накидка ненадолго отлучилась в район ближайших кустов, между солдатами мгновенно завязался разговор – предельно тихий и столь же предельно предметный.
– Хороша. Жаль в сестриссы метит, не по зубам будет.
– Ничего, подрастут новенькие.
Хоть и матриархат, хоть и дисциплина, помноженная на менталитет, а в сугубо мужском коллективе все равно говорят о бабах.
– Как думаете, до посвящения Веронику в командировку отправят?
– Вряд ли.
На меня говорившие внимания не обращали, вернее, они решили, что после перехода я устал и отключился. Глаза у меня были закрыты, но уши прекрасно расслышали вздох досады. Воин продолжил:
– Возвращение оторванной области в сестричество станет для нее лучшей рекомендацией, потому из кожи вон лезет.
– Как бы совсем не вылезла.
– Лучше бы из одежды.
– Быстрей бы нам в расположение вернуться.
– А ты уверен, что командировочные лучше Вероники окажутся?
– Как повезет. Когда по приказу Верховной стали изучать подъемы по скалам, мне в голову не могло прийти, что командиром поставят святую сестру, да еще такую. По ночам спать не могу.
– А ты инструкторш вспомни. Хоть и бывалые старушенции, а никто с ними на стене не сравнился.
– Сам ты старушенция. В самом соку бабоньки. Кстати, за одну точно скажу – царисса. Мы как-то пересекались с ней на дороге.
– Не одна, а три, и это самое меньшее. Я в цекаде на воротах записывал и хорошо их запомнил, не раз и не два останавливались.
Разговор прервался. Легкие шаги сообщили, что сестра Вероника вернулась, рядом прошелестела накидка укладывавшейся наземь начальницы. Оказывается, рядом со мной – будущая сестрисса, и ее назначение зависит от успехов нашего предприятия.
– Спишь? – толкнув в плечо, поинтересовалась у меня командирша.
– Это имеет значение?
– Ты прав. Слушай сюда. Сейчас поведешь нас прямо к правительнице. Мы – переговорщики, официальные представители Верховной царицы и сестричества.
Ситуация меняется.
– «Переговорщики, официальные представители Верховной царицы и сестричества», – повторил я, – это включая меня?
– Ты и я. Остальные – охрана и прикрытие.
– То есть, мне заранее предназначалась роль не столько проводника, сколько местного жителя, готового убедить своих сдаться без боя?
– Верховная царица всегда думает наперед, а тебя я посвящаю в планы по мере их продвижения. – Святая сестра поморщилась. – И «сдаться без боя» попахивает изменой, следи за словами. Ты на чьей стороне?
– На своей, – честно объявил я. – Я хочу счастья с любимой и не хочу ничьей крови – ни своих, какую бы сторону этим термином ни называли, ни чужих.
Честность Веронике понравилась, как и предельная логичность ответа.
– Не волнуйся, мы предложим простое и безболезненное решение. Если последует отказ – прольется кровь, твоя задача – не допустить бойни. Мы оба заинтересованы в одном и том же, потому Верховная царица доверила миссию тебе, непроверенному человеку. Выдвигаемся.
Отряд из пяти человек поднялся. Теперь командовал я. Направление выбирать не приходилось – в сторону не увести при всем желании, уклон предгорья сразу вскроет обман. Вести вдоль озера с рыбосушильнями я тоже не решился. И корил себя за это. Единственная реальная возможность сбежать – броситься в озеро и уплыть. Жители страны башен не умеют плавать, а умели бы – все равно не догонят в своей броне. Если только по дну. Я бы часть доспехов и шлем успел скинуть на ходу, а с остальным как-нибудь разделался в воде. Или выплыл бы в остатках из простого желания выжить. Главное – отстегнуть нагрудник и наплечники.
Ну, уплыву, если смогу, что дальше? А Тома? А дядя Люсик, Шурик и, в конце концов, Юлиан?
И не дадут мне добраться до воды. Еще раньше либо на копья поднимут, либо меня местные дозорные заметят.
– Назовешь меня посланницей Аллы-объединительницы, да простит Она нас и примет, представленной на Земле сестричеством и лично архисестриссой, – напутствовала между тем святая сестра.
Да хоть самим чертом, какая разница.
Я не вытерпел и задал давно мучавший вопрос:
– В долине к имени Аллы, да простит Она нас и примет, не добавляют определение. Позвольте спросить, как вы находите нужное из тысяч возможных?
– Не добавляют? – Сестра Вероника недовольно покачала головой. – Плохо. Это против традиции.
– Традиции устанавливаются людьми. В начале любого пути традиций нет, и когда наше племя оторвалось от вашего, традиции, наверное, были немного другими, или они изменились позже. Так как же вы даете определение?
– Вставляем то, что наиболее соответствует глубинным мыслям по поводу, о котором идет речь. Если подобрать точное определение почему-либо невозможно, мы используем любое из общеупотребительных. Умение приходит со временем, тогда прибавляемым определением ты сможешь сказать намного больше, чем говорят твои слова.
Приму к сведению.
Разговор велся громко, скрываться нет смысла. Теперь мы не враги, а посланцы. Я бы предложил поднять белый флаг, но не знал, известна ли в долине такая традиция. Без знака парламентера из любых кустов в нас могут полететь стрелы, оттого я держался подальше от чащ, кущ и прочих дебрей. Никем не остановленные, мы дошли до окраины леса. Слева мелькнули знакомые сады. Сюда стая приходила за яблоками. А когда она помчались обратно…
– Опасность! – воскликнул один из царберов, взлетая в небеса.
Вот-вот, про это я и подумал.
Ринувшийся на подмогу второй воин тоже попал в ловушку.
Веревочные сети устанавливались против ровзов, на вес воина в доспехах они не рассчитаны. Плавно покачиваясь, деревья-рычаги стали сгибаться обратно, царберы снова коснулись земли, а их клинки порезали местные веревки как бумагу.
– Ты специально сюда завел?! – с мечом наперевес ринулся на меня первый освободившийся.
– Стоять! – остановила святая сестра. Поковыряв в моих глазах взглядом, она подытожила: – Мальчик не настолько глуп, чтобы надеяться на хлипкие путы. Человека с оружием такой сетью не поймаешь. Он не специально. Так ведь?
– Это от ровзов… тьфу, человолков. Здесь их зовут ровзами. Любой, кто умеет пользоваться руками, из сетей спокойно выберется.
Про то, что ему не дадут из них выбраться, я умолчал. Логика подсказывала, что при срабатывании ловушек в долину должен подаваться какой-то сигнал.
Сестра Вероника пришла к тому же выводу.
– Скоро к нам пожалуют гости. Оружие не вынимать, применять в крайнем случае. От стрел защищайтесь щитами, непробиваемость доспехов желательно не показывать. Говорить буду я.
– А мне чем защищаться? – напомнил я о себе.
– Ах да, в доспехах тебя никто не узнает. В какой одежде ходят в долине?
– В какой только не ходят, но я предпочту остаться в броне, потому что здесь не любят пришельцев и сначала стреляют, а потом разговаривают.
– Хорошо, тогда говорить начнешь ты. Я подключусь в нужный момент. Твоя задача – убедить местных в нашем миролюбии до того, как мы кого-нибудь убьем.
Чудесная формулировка. Командирша даже мысли не допускает, что могут убить кого-то из нас. Если судить по толщине, количеству и, главное, качеству доспехов, то можно со стопроцентной уверенностью предположить кого.
– Эгегей! – раздалось сразу с нескольких сторон.
Нас брали в кольцо.
– Видать, плохо мы им в прошлый раз всыпали, еще захотелось,– донеслось из леса.
– Всыпали хорошо, но с голодухи и в огонь полезешь, если жареным пахнет.
– Жареным сейчас запахнет, это точно.
Голоса были веселые, нас принимали за ровзов. Я был прав, когда решил, что разгромленная стая улепетывала именно отсюда. Не верится, что туземцы справились одни. Раньше же не справлялись. Например, не справлялись потому, что не было стрел с металлическими наконечниками. Много чего не было. Теперь многое должно было появиться. А если не появилось… гм, тогда куда же делось? Не мог же весь отряд Малика свалиться в пропасть, как Ива.
Или мог?
Я с нетерпением ждал появления лиц. Если снова раскрашенные…
Накаркал. Из леса показались «левые»: черные лица, белые узоры. Несколько человек вышли на нас, размахивая руками, и встали, словно ломом огретые, на лицах застыл ужас.
– Твои? – осведомилась у меня сестра Вероника.
– Ну…
Вот и пришел мой северный пушной зверек. Туземцы в своих тряпочках на поясах и костяных бусах смотрелись чертями на пороге ада. Сейчас мне придется переступить порог.
– Вы кто? – обратились к нам. Тут же в сторону садов раздался крик-призыв: – Зуй!
Зуй?!
Из-за деревьев появился еще один человек. Именно Зуй – изрядно потрепанный, с новыми шрамами, с белым лицом и черными рисунками.
Ничего не понимаю. Левые с правыми в долине практически не пересекались, если только…
Да, если только. Чрезвычайные обстоятельства.
Зуй оказался начальником вышедших к нам долинников. Он внимательно осмотрел нас, особое впечатление произвели не доспехи и щиты, а личность командирши.
– Женщина? – удивился Зуй.
Нас держали на прицеле. Долинников было примерно два десятка. Если начнется схватка, три царбера даже устать не успеют – каменные наконечники, как и каменные топоры, смешны перед броней.
Каменные? У Зуя стрела блестела бронзовым наконечником! Что же произошло в долине?
Зуй меня не узнал. Еще бы. Он знал зверя, а тут человек. Напоминать не хотелось. Я наслаждался последними секундами жизни. Что и кто ни говорил бы, а жить – хорошо. Мне даже повезло. Будет что вспомнить, если за чертой что-то есть. В моменты вроде нынешнего нестерпимо хотелось, чтоб было.
– Чапа, объясни товарищу, кто мы, и пусть позовет кого-нибудь из начальниц. – Мне в бок прилетел тычок. – Заснул, что ли?
– Сестра Вероника является полномочной представительницей Верховной царицы, – начал я, изо всех сил желая закрыть глаза, чтобы все исчезло дурным сном.
Царберы прикрылись щитами, но мечей не обнажили. В ожидании, пока я договорю, святая сестра величественно сложила руки на груди. Туземцы нерешительно приблизились, во все глаза разглядывая диковинные одеяния и предметы.
– Она прибыла в сопровождении охраны и меня, как проводника, для переговоров о воссоединении наших…
– Малик идет! – закричали сзади.
Меня качнуло. Улетевшая душа вернулась, едва не опрокинув с наскока. К нам действительно спешил Малик – в своей разбойничьей амуниции, с мечом на боку и в штанах, что смотрелось дико для глаз, которые давно привыкли к иным реалиям. Бритая лысина блестела на солнце ровным загаром, бородка курчавилась, взгляд рыскал.
– Кто? – Гортанный окрик медом втек в уши и разлился по телу овеществленным счастьем. – Ровзы или люди?
– Какие-то переговорщики.
Туземцы расступились, и я чуть было не бросился навстречу приятелю. Заметив, что царберы с командиршей одновременно перевели взоры на новоприбывшего, я руками на миг сложил перед грудью косой крест запрета, затем приложил палец к губам, а глазами указал на святую сестру.
Вскипевшая радость на лице Малика сменилась пониманием.
– Переговорщики? – медленно проговорил он, затягивая время, понадобившееся ему на обдумывание.
– Сестра Вероника прибыла по поручению Верховной царицы и сестричества для переговоров с правительницей долины, – выпалил я.
Малик кивнул: ясно. С правительницей, так с правительницей. Хоть с чертом лысым.
– С какой пра…
– Приветствую высоких гостей, – перебил Малик недоумевавшего Зуя и сделал знак молчать. – Прошу извинить, но у меня нет приказа по поводу переговорщиков, а с нарушителями границы мы обращаемся жестко. Сейчас вы для нас в первую очередь нарушители. Вы же явились без приглашения?
Сестра Вероника подтвердила:
– Да, но мы пришли с миром.
– Нам война тоже не нужна. Чтобы как-то разрулить ситуацию, поступим так: ваши воины останутся здесь под присмотром наших ребят, а мы спустимся в долину.
Царберы зароптали, но святая сестра успокоила их:
– Все нормально, это предусмотрено. Ждите. Не вернемся до темноты – поступайте по своему усмотрению.
Интонация последних слов сказала «по заранее оговоренному плану».
Малик тоже понял, но лишь хмыкнул.
– Зуй, отойдите на дальность выстрела и не приближайтесь, в ближнем бою вам с ними не совладать. И… если не вернемся до темноты, поступайте по своему усмотрению. Используйте сети, валите камнями, роняйте на них подрубленные деревья, загоняйте в ямы с кольями или в огненные ловушки – вы из огня убежать успеете, а они, в своей броне, не смогут. Если дойдет до драки, нападайте на каждого одновременно с нескольких сторон. Пока они прикрывают щитом левую сторону, стреляйте справа в открытые части лица, и наоборот. Лицо – единственное уязвимое место, если вы не сцепились в рукопашной, а если дойдет до борьбы, в первую очередь снимайте с них броню, чтобы уровнять силы. С нарушителями границы не разговаривать, за любое слово кожу сдеру и съесть заставлю. Двое со мной, прикрывайте сзади. – Лицо с орлиным профилем обернулось к нам. – Пойдемте, сестра. И ты… как тебя?
– Чапа, – с улыбкой представился я. – Теперь меня так зовут. Было время, когда я жил здесь, в долине, пока не попал к человолкам. Гляжу, тут многое поменялось.
– Не представляешь, насколько.
От оставленных воинов и окруживших их туземцев нас отделяло уже достаточное расстояние. Святой сестре не понравился завязавшийся междусобойчик.
– Представьтесь, – потребовала она от Малика.
– Не собираюсь, пока правительница не разрешит.
Малик откровенно насмехался, но святая сестра не понимала – она не знала ситуации и не догадывалась, с кем говорит. Для нее Малик был одним из войников или мужей кого-то приближенного к выдуманной правительнице. Если вспомнить о небольшом народонаселении и том, как туземцы слушались Малика, он мог быть приближенным правительницы.
– Мы идем прямо к ней? – вышагивая рядом со мной, осведомилась сестра Вероника.
Она попала в сложную ситуацию. Нужно не потерять лицо перед нижестоящими мужланами, но, будучи гостем на чужой земле, привычным способом, то есть приказами, уважения и подчинения не добьешься. В качестве способа восстановить привычный статус-кво святая сестра выбрала нахрапистое расспрашивание – собеседник ставился в положение подчиненного, который докладывает начальству.
Не тут-то было.
– На нашей земле вопросы задаем мы, – отсек Малик. – Не волнуйтесь, ваше достоинство никто не уронит. Его просто не заметят. Да и зачем оно тут кому-то нужно – такое? Юмор. Мы здесь все очень веселые ребята
Я чувствовал, что он изо всех сил придумывает, как разделить нас и выспросить у меня подробности. Любая оплошность приведет к жертвам, а жертвы потянут ниточку за гору и отразятся на Томе и возможностях вытащить Шурика.
Я думал о том же. Мозг трещал, но не выдал ничего умнее, как отпроситься в туалет. Мысль хорошая, но, в таком случае, лучше подождать, когда отойти в кустики приспичит сестре Веронике.
Фигушки, она сходила перед самым выходом.
Двое туземцев, шедших позади нас, не принимали участия в разговоре, он до них просто не долетал. Видимо, тонкости политических перипетий не касались сопровождающих, в их задачу входило не дать пришельцам натворить бед, если что-то пойдет не так. Все шло так, мы направлялись прямо во дворец. На вопрос, что случилось в долине, окружающее ответа не давало. В глаза бросалось единственное – частичное перемешивание левых долинников с правыми и оружие рыкцарей в их руках. Оружие они могли отобрать или получить как союзники. Еще очень меня интересовало, почему долинники так слушаются Малика.
Сестра Вероника с любопытством оглядывала окрестности. Фотографический взор останавливался на каждой подробности, подмечал любую деталь.
– Пашете сами? Без лошадей?
Это она заметила туземцев в поле. Ровзов не было, местные жители справлялись сами.
– Лошадей у нас нет.
– И волков, вижу, не боитесь.
Святая сестра указала на работников, спокойно передвигавшихся попарно и даже поодиночке, что немыслимо для ближнего загорья.
– Волков тоже нет.
– Но о лошадях и волках вы знаете. – Во взгляде Вероники сгустились тучи.
– Мы много чего знаем.
Ответ святую сестру, естественно, не удовлетворил. Она хмуро поглядывала на кожаный доспех Малика и бронзовое оружие. На меня вскинулся вопросительный взгляд. Я лишь развел руками: мол, сам ничего не понимаю.
На месте сестры Вероники я бы решил, что часть рыкцарей сумела пробиться в долину и как-то здесь устроилась. Например, они стали профессиональным наемным войском, вроде царберов, а в обмен на часть оружия получили какие-нибудь дополнительные бонусы и льготы.
Проемы каменных жилищ светились жизнью, исходили дымками, привлекали взгляды движением в глубине пещер. Прежде на холостой части такого не было. Иногда из проемов выглядывали лица, в том числе нераскрашенные. Иногда (совсем невероятно) – женские. Мост оказался на месте и закрыт, но часовой отсутствовал.
Святая сестра указала на бревенчатый частокол, мешавший пройти в обход моста в другую часть долины.
– От кого или от чего защищаетесь?
– От глупости.
На входе во дворец вместо двух красноюбочников ныне дежурил рыкцарь в привычном облачении. Опустив натянутый гнук, он сдержанно кивнул и посторонился. Сестра Вероника едва заметно склонила голову в ответ, гордо пронеся ее в темноту тоннелей. А я не был уверен, что часовой приветствовал именно ее. Малик, уходя в долину, назывался Маликом Носатым, главой рыкцарей, которые перешли к нему от Кудеяра. Скорее всего, часовой – страж из его отряда, а на святых сестер ему плевать, если думать о них именно как о сестрах.
– Помыться с дороги не желаете? – осведомился Малик, когда мы проходили мимо купальни.
Взор сестры Вероники тоскливо остановился на мне.
– Благодарю, но не могу, – ответила она. – У меня приказ ни на секунду отпускать от себя проводника. Если внешние обстоятельства заставят нас разъединиться, я обязана убить его и любого, кто захочет помешать мне исполнить приказ. Приказы не обсуждают. Даже при угрозе собственной жизни и всей миссии, этот приказ я выполню в любом случае.
– Кажется, святая сестра забыла, что она не у себя дома. – Малик нахмурился. – Мы своих не бросаем.
Я почти увидел, как к горлу спутницы потянулись невидимые щупальца угрозы и как гулкая пустота коридоров наполнилась опасностью, а воздух заискрил.
Руки Малика и сестры Вероники одновременно опустились на мечи.
– Чапа не ваш, в скором времени он станет царевичем и обретет положение, завидное для любого мужчины.
Малик с интересом глянул на меня, но свою линию гнуть не прекратил.
– Он наш по рождению, этого достаточно. Чапа, иди вперед.
Впервые я увидел применение катаны, пусть и оформленной в угоду местным вкусу и традиции. Выхваченный клинок со звоном встретился с тяжелым мечом Малика, оставив на нем глубокую зазубрину. Теперь испорченный клинок не восстановишь, остается только отправить его на перековку.
Верткости святой сестре было не занимать, но тяжелое оружие Малика тоже порхало мотыльком.
– Зря. В гостях так не поступают. Будь у вас добрые намерения, ваш меч остался бы в ножнах в любых обстоятельвах. Взять!
Готовясь защищаться, Вероника резко оглянулась. Приказ оказался уловкой. Малик провел неизвестный мне прием, и в одно движение противница оказалась с вывернутой назад рукой, а сказочный по возможностям меч теперь валялся на полу.
– Чапа, подожди в главном зале, пока мы с гостьей закончим увлекательную беседу на тему этики.
– Хорошо. Но мы шли с миром, также хотели бы и вернуться. – Я двинулся по пустому тоннелю к светившемуся простору зала.
– Понял. – Малик насел на Веронику и стал вязать руки. – Буду предельно галантен.
Коридоры и сам зал оглушали непривычной пустотой. Ни правителя, ни охранителей. У трона стоял столик, обычно носимый служанками, на столике звала перекусить глиняная ваза с фруктами, рядом с вазой лежала покрытая воском дощечка для письма с палочкой-стилусом. Вот! Меня даже не заинтересовала подзорная труба Фриста, поверх дощечки составлявшая компанию стилусу. Смахнув трубу в сторону, я лихорадочно писал:
«Считают, что я местный, взяли как проводника. Пришлось придумать, что страна башен и племя долины разъединились не так давно и что здесь тоже верят в Аллу со всеми придурями типа молитв и прочего. Нас послали мирно вернуть долину под власть царицы, иначе будет покорение силой. В лесу по левой стороне от гор еще двадцать четыре царбера. И в районе водопада трое. Чтобы подняться к перевалу, в камень вбили крючья, теперь попасть сюда в сто раз проще».
На последней фразе свободное место на дощечке кончилась, но все уже сказано. Не подписываться же.
– Вы скоро? – позвал я.
Своим возгласом я сообщал боевитой спутнице, что никуда не сбежал и в тишине зала не веду ни с кем тайных переговоров, а Малику – что все понял и сделал.
– Наша гостья готова подождать здесь, в коридоре, – донесся веселый гортанный голос. – Я не возражаю.
– Тогда я подожду с ней для общего спокойствия.
Я гулко потопал обратно, а по пути не смог не глянуть в выводившее наружу достопамятное окно. Снаружи не было ничего интересного – ни свадеб, ни купаний, ни тренировки детей на живых мишенях. Прежняя жизнь канула в Лету.
Когда я вернулся к спеленутой в собственную накидку Веронике, то не сдержал улыбки. Святая сестра напоминала личинку-кокон гигантского насекомого. Бабочку без крыльев, попавшую в паутину. С ног до шеи ее опутывала веревка, словно колбаску, сверху торчала лишь злая растрепанная голова.
