Читать книгу: «Девяносто…», страница 7

Шахматы, мой век: от телеграфной ленты до игры с компьютером

Сейчас прерву рассказ об автомобильных пробегах и расскажу об очень сильном моем увлечении, которое сохранилось у меня до сих пор – о шахматах. Вернусь в далекое детство, юность, первые годы работы.

Я уже писал, что во время войны мы с мамой одно лето провели у дедушки в деревне. Там мы сами изготовили шахматы из телеграфной ленты, и мама научила меня играть.

После приезда в Иркутск я записался в шахматный кружок при Дворце пионеров. Приобрел кое-какую шахматную литературу, шахматный учебник и приблизительно с 12-и лет шахматы меня захватили. Моё увлечение шахматами сказалось на учебе, возникли конфликты с мамой; она прятала от меня эти самодельные шахматы.

В 1945 году закончилась война, и 1 июня мне исполнилось 13 лет – по еврейскому обычаю мальчик становится мужчиной. Это большой праздник, и один из гостей подарил мне настоящие фабричные шахматы, очень красивые и достаточно большие. Самодельные – из телеграфной ленты – пришлось оставить. Но свои функции они выполнили; я стал учиться шахматной игре.

После приезда в Иркутск из дедушкиной деревни, я сразу записался в шахматный кружок при Дворце пионеров – благо, он находился рядом с нашим домом. Руководил кружком первокатегорник Николай Павлович Китенко.

Когда мы играли друг с другом, то игра, естественно, шла до последней пешки. Я помню мальчишек, посещавших в то время кружок, – Володя, Гайдук, Ося Адельсон, Беспрозванных, Лейбин, Легейдо, Чагин, постарше нас – Шишмаков и Чекменев. Позднее стала иногда появляться девочка – Люся Старченко – она стала чемпионкой города и области; после окончания института она поступила в аспирантуру в Москве – по математике. Самым сильным из нас был Гайдук. Его отец был до войны чемпионом Иркутска, Иркутской области и Сибири. Его шахматные способности унаследовал Володя.

Володя играл очень хорошо, впоследствии он победил в зональном турнире первенства РСФСР (Зона Сибири и Дальнего Востока) вместе с Николаем Азаровичем Башигаязовым, который тогда жил и работал в Иркутске, правда, не долго; он переехал в Одессу и стал чемпионом Одесской области. В первые годы после войны отец Володи Гайдука – Константин Алексеевич был в Иркутске, и я принял участие в сеансе одновременной игры, который он проводил. Конечно, я сразу же проиграл. Отец Гайдука страдал туберкулёзом, много лечился, но вскоре болезнь взяла верх – его не стало. А с его сыном мы были друзьями до самой смерти Володи в 2011 м.

Теперь – дальше о шахматах. У меня появилась не помню откуда книга И. Майзелиса «Начинающий шахматист», какие-то страницы из журнала «Нива» (шахматный отдел), отдельные страницы учебника Шифферса. Я все это как мог внимательно изучал, особенно мне понравился учебник Майзелиса. С каким мастерством и любовью писал выдающийся шахматный литератор. Наверное, так ещё никто не писал о шахматах, с такой любовью и мастерством; я много потом читал шахматной литературы и в ряд с Майзелисом могу поставить лишь некоторые исторические статьи Виктора Хенкина и последние работы Авербаха. Все остальное обычно хорошо, кроме брошюры Алехина «Арийские и еврейские шахматы». Об этой книжке уже всё сказано и разъяснено, но всё равно это «исследование» омерзительно. О первых послевоенных годах шахматного кружка Дворца пионеров сейчас уже почти никто ничего не помнит. Прошло более 60 лет и, я, наверное, единственный человек, который остался.

Огромную работу по восстановлению истории шахматного движения в Иркутске сейчас проводит Рамиль Мухомедзянов. Я чем мог – ему сначала помогал; рассказывал, что помню; где-то у меня остались партии тех лет, фотографии. Но он проводит колоссальную работу; собрал интереснейшие факты из шахматной жизни Иркутска середины прошлого века и даже немного раньше – «заглянул в царское время». Прекрасны его очерки о семье Такайшвили, я этого человека хорошо знал. Я с Константином Георгиевичем играл в нескольких турнирах. Хотя он и был значительно старше меня, но почему-то наши беседы проходили «на равных», как, по-видимому, и шахматные партии.

Еще интересней следующий «ход» Рамиля… Он отыскал в Москве человека, который в школьные годы учился в г. Тайшете (Иркутская область) и в 1949 году в чемпионате Иркутской области среди школьников занял 1 место (я разделил 2–3). Его фамилия Лощинников. Рамиль долго разыскивал этого мальчика и поиски привели его в Москву, где есть (или был) такой доктор наук, профессор, детство которого прошло в Сибири, в г. Тайшете. У меня есть фотография, на которой засняты Лощинников, и я за игрой в этом турнире. В общем-то – ура Рамилю!

19 марта 1945 года руководитель шахматного кружка дворца пионеров Николай Павлович Китенко выдал мне квалификационный билет 1270, в котором отмечено, что Иркоргшахсекцией мне присуждена 4-я категория. Вторую категорию я «заработал» через год. Первый мой турнир в жизни был турнир Иркутского Дворца пионеров и школьников, проведенный в начале 1945 года, в котором я занял 6 место – выиграл 8 партий, проиграл 7, ничьих не было. За этот результат мне присвоили четвертую категорию СССР (так записано в квалификационном билете). Уже будучи второкатегорником, после двух квалификационных турниров, я выиграл городской чемпионат школьников и стал чемпионом. Меня наградили почетной грамотой и серебряным жетоном, на котором было выгравировано это событие. Награждать победителей соревнований именными жетонами было традицией в Дворце пионеров… Теперь этот и другие регалии находятся в коллекции моей младшей внучки – Лизы, которая проявляет к шахматам большой интерес, и я научил ее играть, когда ей было лет 7.

В 1949 году мне удалось разделить 2 место в областном чемпионате школьников. Первым был Лощинников, и об этом я уже писал. В 1946 году в Иркутск приезжал гроссмейстер Флор. Он дал сеанс одновременной игры, я попал в состав участников сеанса. Я, конечно, проиграл, но это был Флор. Претендент на матч за звание чемпиона мира. Правда, в последующие годы сила игры Флора заметно снизилась, и он выпал из списка претендентов.

Как известно, вскоре состоялся матч-турнир на звание чемпиона мира и это соревнование блестяще выиграл Ботвинник. Кроме Флора я запомнил приезд тогда ещё кандидата в мастера Бонч-Осмоловского, он тоже давал сеанс и показывал партию Алехина из какого-то турнира военного времени. С Флором я ещё раз встретился через 30 лет – в 1976 году. Об этой встрече я напишу позднее, в разделе о телевизионном шахматном клубе, который мы организовали в Иркутске. Поступив в мединститут, я автоматически стал членом спортобщества «Медик».

Первый турнир с моим участием на первенство облсовета ДСО «Медик» состоялся в апреле 1951 года. Я разделил 1–2 место и в дополнительном матче выиграл со счётом 2,5 на 0,5. Примерно в это же время в полуфинале 28-го первенства Иркутска мне удалось разделить 1–2 место и выполнить норму 1 разряда. Финал 28 чемпионата Иркутска (март-апрель 1951 года) был для меня не очень удачным – 4–5 место.

После этого турнира в чемпионате Иркутска я сыграл только в 1954 году (31 первенство города). Это было достаточно удачное выступление – я занял 2 место и выполнил норму балла кандидата в мастера. Основные мои выступления в последующие годы проходили в основном под флагом общества «Медик». В 1951 году в период летних каникул из ЦС ДСО «Медик» пришел вызов на шахматные сборы в г. Ленинград. Это была первая шахматная командировка в моей жизни. Сборы проводил корифей советских шахмат гроссмейстер Григорий Яковлевич Леверфиш. Это был фантастически интересный человек. В 1911 году – год рождения Ботвинника – Левенфиш уже получил звание мастера. Два раза – в 1935 и в 1937 году он был чемпионом СССР! Ботвинник в этих турнирах не играл, поэтому после чемпионата 1937 года был организован матч Ботвинник-Левенфиш. Матч закончился вничью, и Левенфиш сохранил звание чемпиона СССР.

…Как и Ботвинник, Левенфиш не был шахматным профессионалом. Он закончил институт стекольной промышленности. Им спроектировано 18 стекольных заводов в СССР. Когда он узнал, что я приехал из Сибири, то он сказал мне, что по его проекту построен стекольный завод в Улан-Уде. Во время войны он организовал мыловаренное производство и ряд других важных хозяйственных продуктов. Несмотря на занятость, он выкраивал время для шахмат. Под его руководством вышел капитальный труд «Современный дебют», написан шахматный учебник, книжка воспоминаний и сборник избранных партий, ряд интересных статей и заметок. Он участник 1, 2 и 3 международных турниров в Москве, сыграл ряд матчей, был капитаном сборной СССР по шахматам при поездке в Англию. На наш сбор приехали шахматисты из различных городов страны: Смоленска, Алма-Аты, Ростова-на-Дону, Иркутска и др. Левенфиш проводил теоретические занятия. Например, он подробно разобрал испанскую партию, рассказал о проблемах миттельшпиля и эндшпиля.

Был проведен тренировочный турнир участников сбора. Я в этом соревновании сыграл неудачно, но шахматы ещё больше завладели мною. Были беседы с мастерами, опытными кандидатами в мастера. Так или иначе, эти сборы дали мне большой толчок к дальнейшему усовершенствованию. А знакомство с Левенфишем – сильным и мудрым человеком – принесло мне большую пользу.

Теперь моя фамилия была знакома в Центральном совете ДСО «Медик». В 1952 году я был включён в состав полуфинального турнира на первенство ЦС ДСО «Медик», который проводился в г. Алма-Ате. Я занял в этом соревновании 4 место и в финал не вышел. Возможно, это получилось потому, что меня поселили в огромный номер – примерно 20 человек – среди которых был полуслепой старик, кровать которого находилась рядом с моей. Он всю ночь не спал, громко разговаривал, что-то кричал – не давал спать. Пришлось обращаться к администратору, в конце концов через пару дней меня перевели в другой номер, но я уже успел испортить свое турнирное положение.

В 1953 году Центральный совет ДСО «Медик» провел лично-командное первенство медвузов СССР. Всю страну оргкомитет разделил на географические зоны; Иркутск попал, естественно, в зону Сибири и Дальнего Востока, в этом регионе оказалось 3 медицинских института, которые дали согласие на участие в первом – заочном (по телеграфу) – этапе соревнования. Команда-победительница выходила в очный финал, который проводился в Москве. В нашу зону вошли Хабаровский, Омский и Иркутский мединституты. Мы создали штаб, сделали большие демонстрационные доски, повесили их в фойе на видном месте. Ходы передавались секретарем ректора, ответы принимались им же. Все ходы обсуждались в штабе, лучший ход выбирался коллективно и отправлялся по телеграфу. Мы довольно легко белыми выиграли у омичей, но с хабаровчанами нам пришлось долго и упорно защищаться. Игра подходила к концу – пришлось отправлять партию на присуждение в Москву в оргкомитет, возглавляемый гроссмейстером Левенфишем. Ответ пришел не скоро, отложенная позиция почти всеми аналитиками признавалась выигранной для хабаровчан. Но вот вдруг к анализу подключился крупнейший знаток эндшпиля – гроссмейстер Юрий Львович Авербах – автор знаменитого многотомного труда «Эндшпиль». Он нашел вариант, в котором единственными ходами мы достигали ничьей. Команда Иркутского мединститута прошла в финальный турнир. Мы стали собирать команду и готовиться к поездке. В летние каникулы мы приехали в Москву. Нас разместили в самом центре, на Охотном ряду, в общежитие 2-го Московского мединститута – напротив Колонного зала дома Союза. Играли мы тоже в центре, в клубе фабрики «Красная швея», расположенном на улице 25 октября. Сейчас нет уже этого общежития. Даже улица, наверное, переименована…

Наша команда сыграла неудачно – время было такое, что в медицинские институты мужчины шли неохотно – предпочитали горное дело, авиационный или машиностроительный вуз. Помню, что на первом курсе было всего 11 парней. Наверно, так было и в других медицинских институтах. Мальчики пошли учиться на врачей позднее.

Я на 1 доске занял первое место, дал несколько хороших партий. Одна из них – с Делекторским (2-й Московский мединститут) – отмечена Левенфишем как лучшая партия в турнире, и гроссмейстер в мой адрес сказал несколько лестных слов. В общем, соревнование прошло интересно и организованно. В 1960 году мне посчастливилось в последний раз встретиться с Левенфишем – он приехал в Иркутск судить какое-то крупное соревнование профсоюзов. Я пригласил его в гости, но у него уже не было времени – он уезжал в Москву. Больше мы с ним не встретились… Я продолжал учиться, но шахматы бросить не смог. В декабре 1965 года я участвовал в составе команды мединститута в командном первенстве вузов города Иркутска на 1 доске, набрал 6,5 и 7 при коэффициенте 1.

В этот же период команда нашего вуза играла в первенстве Сибири в г. Новокузнецке. Я был назначен капитаном, т. к. в это время в нашем институте было уже несколько шахматистов, показывающих лучшие результаты, чем я (кандидаты в мастера Маракушкин, Тюньков, Трейбиц), женщин представляла студентка Людмила Будаева. Вузы других городов были представлены тоже кандидатами в мастера. В итоге наша команда оказалась в середине таблицы.

Надо снова вернуться в 50-е годы. В октябре 1957 года сборная шахматистов Иркутской области полетела в Монголию на товарищеский матч с шахматистами МНР. Меня тоже включили в команду, я играл на 6 доске. Монгольские шахматисты нас встретили очень приветливо, дружески. Разместили нас под Улан-Батором в правительственном доме отдыха «Нюхты». Играли мы по две партии. Со мной сразился молодой шахматист из г. Чойбалсана – Чалхасурен. Обе наши партии закончились вничью. Общий матч мы выиграли.

Примечательно, что в то время послом СССР в МНР был Вячеслав Михайлович Молотов. Мы встретились на большом собрании в театре, где Молотов сообщил нам, что в СССР запущен первый в мире искусственный спутник Земли. Я подружился с шахматистом Момо. Мы встретились вскоре в Иркутске; он приехал лечиться в неврологическое отделение областной больницы, в которой я тогда работал. Мы с ним много играли в шахматы, общий счёт был в мою пользу.

С монгольскими шахматистами мне довелось ещё раз сыграть в небольшом турнире в Иркутске с участием экс-чемпиона мира в игре по переписке, международным мастером Яковом Борисовичем Эстриным. Из монгольских шахматистов хорошо помню Тумурбатора, с которым я сыграл вничью. Первым был, конечно, Эстрин, я занял какое-то место в середине таблицы. К сожалению, ни партий, ни таблицы результатов у меня не сохранилось.

Следует, наконец, рассказать, наверное, о самом интересном соревновании 1954 года. Это полуфинал и финал первенства Центрального Совета спортивного общества «Медик», который проводился в июле-августе 1954 года в Одессе. Полуфиналов было 2 – по 10 человек – 4 победителя каждого полуфинала выходили в финал, без отбора в финал допускались мастер Чистяков, мастер Тарасов, кандидат в мастера Зак. Это были замечательные шахматисты. Я мало что знал о Тарасове, но читал, что он был финалист чемпионатов СССР, сильный и знающий мастер.

Александр Николаевич Чистяков прошел всю войну, после демобилизации выиграл первенство Москвы. Его игра была своеобразной, оригинальной, он провел много неожиданных и красивых комбинаций; у него были свои разработки в дебютах, например, во французской защите. Зак Владимирович Григорьевич, заслуженный тренер СССР. На фронт он ушел добровольцем. После войны он стал тренером шахматной школы Дворца пионеров. Он дважды играл матч название мастера, но оба матча проиграл – один из его «экзаменаторов» был Юрий Авербах, который уже был «без 5 минут» гроссмейстером. Из-под его крыла вышли такие ученики, как Б. Спасский, В. Корчной, Г. Камский, В. Салов, Г. Сосонко и 20 мастеров. Он умер в 1994 году в доме престарелых от старческой болезни. В моей подгруппе играли Юрий Бразильский – кандидат в мастера, редактор шахматного отдела издательства «Физкультура и спорт». Это был сильный кандидат в мастера, но матч на звание мастера он проиграл Якову Эстрину. К великому сожалению, Бразильский умер в возрасте 46 лет от рака. Был Щербаков – участник финала чемпионата СССР. Это был почти мастер, но какие-то были сложности с официальным присуждением. Я могу ошибиться, но Щербаков сейчас заведует кафедрой анатомии в Ярославском мединституте.

Играл сильный перворазрядник – Ярошевский – он был какой-то родственник великого композитора Прокофьева. Ярославскому я проиграл единственную партию в полуфинале. В итоге я разделил 1–4 место (6,5 из 9) и вышел в финал, выполнив при этом норму кандидата в мастера. В финале я играл плохо, выиграл только одну партию – у Щербакова. Я очень устал, просто выдохнулся, очевидно, шахматы требуют большое количество энергии. Но этот турнир показал, что кандидатская норма для меня вполне достижима. Только в Иркутске в те годы почти не было турниров с нормой кандидата в мастера, да и времени и сил было мало. В дальнейшем я сыграл ещё один серьёзный турнир – первенство Сибири и Дальнего востока, о котором я несколько слов напишу. В этом турнире я познакомился с Александром Зайцевым – будущим гроссмейстером и Борисом Гуревичем (непонятно только, какое теперь он имеет звание, так как с 1991 года он проживает в США).

На этот турнир от Иркутска я поехал с одним из сильнейших шахматистов города – Евгением Концким. Путь до Хабаровска в поезде был долгим. Мы приехали, как-то устроились и я решил один сходить в кино – мой коллега отказался и решил просто отдохнуть, а мне было тоскливо, заскучал по дому. Пошел, не зная на какой фильм. Успел на «Мост Ватерлоо». Ладно, всё равно – делать нечего. Завтра – день приезда, тогда мы с Женей обретём определенное место жительства, а послезавтра – 1 тур. Закрутились первые кадры – я думал, что будут показывать что-то про Наполеона, но… Я смотрел фильм как завороженный. Какая игра артистов, какой сюжет! Этот фильм был каким-то взлётом искусства. Назавтра после жеребьевки у меня получился свободный вечер, только на следующий день был назначен 1 тур. И я пошел к знакомым проведать бывших иркутян. Сейчас я только их повторно назову, они сыграли фантастически огромную роль в моей жизни. Нина Болеславовна Игнатьева и её дочь Нина Фёдоровна были пианистками. Нина (Фёдоровна) была старше меня лет на 5, а Нина Болеславовна – её мать – была примерно ровесница моей мамы. Нина вышла замуж за Юрия Крупникова – сына генерал-лейтенанта, заместителя по тылу командующего Дальневосточным военным округом. Я, конечно, стремился к своей фее – Нине Болеславовне – с которой летом 1955 года и вплоть до её отъезда в Хабаровск с дочерью к зятю я занимался музыкой.

Мы с Женей сыграли неудачно, разделив 5–10 место. Зайцев выбыл из турнира по болезни, но я ему успел проиграть. Всего я выиграл 6 партий, столько же проиграл и 2 партии закончились вничью. Гуревич был первым. Из справочника И. Бердичевского «Шахматная еврейская энциклопедия» – Гуревич Натан Борисович с 1991 года живет в США, где выиграл дважды чемпионат по блицу и стал чемпионом по рапиду среди сеньоров. В 2000 году был признан лучшим журналистом среди русскоязычного населения Нью-Йорка.

Вот, наверно, и все мои турнирные приключения. Но шахматы я не бросил, в летний период я давал сеансы одновременной игры во время каникул (Дом отдыха Мальта, курорт Аршан), «баловался» в игре вслепую – выпив рюмочку-другую – играл одновременно на 3 досках (больше – не приходилось), вел в газете «Советская молодежь» шахматную колонку – решение задач и этюдов. В сборнике научных работ Центральной научно-исследовательской лаборатории мединститута (ЦНИЛ) я опубликовал статью «Гигиенические основы шахматного спорта».

В 1988 году на нашу кафедру биохимии пришел заведовать профессор Владимир Ильич Кулинский. Это был крупный ученый, большой специалист и достаточно сильный шахматист. Мы с ним сыграли огромное количество партий в блиц, и он меня крепко поколачивал. Играл он в непривычном для меня стиле – что-то вроде стиля Нимцовича-Ларсена. Я долго не мог приспособиться к необычным для меня дебютным построениям и получал неприятные (и непонятные) для меня позиции. Кстати, он хорошо играл эндшпиль, и я многому у него научился. Играл он самозабвенно, без обычного для блица «трёпа». Играли мы в перерыве между занятиями – две партии.

Он отдавался игре целиком, сидел, как прибитый к стулу. Больше двух партий он не играл, даже если была возможность. Он так выкладывался, что после двух партий у него уже не было сил.

Играл я в те годы и по переписке (У моих внуков это сегодня не укладывается в голове! Как это? Ждать ответного хода в конверте по почте?) Турниры комплектовались в Москве по территориальному признаку. Играл я всего в трех турнирах. Это не отнимает много времени, но значительно усиливает. Таблицы и партии куда-то потерялись. Фамилии соперников забылись. Пока, что вспомню – в одном турнире играла Яковлева из Перми. С нею я сыграл или 1–1 или 1,5 на 2 (в мою пользу) – точно не помню. Значительно позднее – через несколько лет – я случайно прочитал, что она чемпионка мира по игре по переписке 1977 года. Гроссмейстер ИКЧФ, международный мастер среди мужчин. Вот такой партнер… Турниры эти проходили давно, но в памяти моей остались – я занимал в них места не ниже третьего.

Был у меня в школе товарищ, старше меня на год и закончил школу тоже раньше – Володя Никитин. Он был по словам директора школы «светлейшая голова». Действительно, это был безусловно талантливый человек. Как-то выяснилось, что он хорошо играет в шахматы, но я не знаю ни одного соревнования, в котором бы он играл. В нескольких партиях со мной без труда он побеждал. После окончания школы он уехал куда-то в западную часть страны – не то в Москву, не то в Прибалтику. Мы начали играть по переписке несколько партий одновременно, но кто-то из нас (кажется я) перестал отвечать, и игра заглохла. И еще несколько слов об этом интересном и умном парне. Наша школа была, как я уже писал, мужская. Каждую субботу в школе устраивались танцы – приглашались девочки из женской школы – Первой Ленинской. Девчонки, естественно, были «разодеты в пух и прах», напомажены донельзя и вели себя не очень чтобы скромно. И Володя написал стишок «Критика критики критического письма». Я, конечно, его всего не помню, но что помню, то и напишу… Вот запомнившийся мне отрывок:

Вы слишком пошлы,

Слишком грубы.

Во всём сквозит мещанский быт.

И в том, когда губы накрасив,

Приветствие сказав сквозь зубы,

На вечер девушка спешит.

Вам за косметикой пустою

Не надо гнаться никогда,

Ведь тот владеет красотою,

Кто за своей следит душою,

А блеск нарядов – ерунда.

И последнее о шахматах в пору моей работы на кафедре (может быть дальше еще возникнет эта тема). К нам на кафедру часто приходили сотрудники института (вскоре – университета, наш институт повысили в рейтинге) после работы гости смотрели нашу игру с Кулинским или играли «на вылет». Часто бывал Ю. Бедарев – доцент кафедры литературы госуниверситета, сильный кандидат в мастера, В. Дыма – главный врач одной из иркутских больниц, А. Чащин – доцент кафедры кожных и венерических болезней, А. Шеметов – доцент кафедры туберкулёза и другие. Часто мы собирались на кафедре физкультуры и играли в блиц. Я получил много почётных грамот и благодарностей от ректора университета и отдал на «вечное хранение» моей младшей внучке Лизе.

Теперь я хочу рассказать о моей длительной и интересной работе – телевизионном шахматном клубе. Как-то всё началось после матча-реванша на первенство мира между Ботвинником и Талем – приблизительно в 1961 году. Может быть, совершенно случайно между группой городских шахматистов зашел разговор о том, чтобы изредка давать информацию о шахматах в мире, стране, Иркутске. В этой группе оказался бывший военный – капитан Владимир Григорьевич Фридман – шахматист заядлый, прочный – играл в силу кандидата в мастера. После демобилизации работал редактором Иркутского книжного издательства и «подбросил» мысль о телевизионном шахматном клубе. С телевизионным руководством мы легко договорились и начали что-то делать, строить планы.

Начали мы с информационных материалов – шахматы в мир и стране. В те далёкие времена интерес к этой игре был высок, даже шахматные задачи и этюды решались любителями охотно и часто правильно (у меня был опыт работы в газете «Советская молодёжь»). Наша телевизионная передача была 1 раз в месяц, примерно минут 30. Предварительной телевизионной записи тогда в Иркутске ещё не было, и мы выступали без всяких шпаргалок, как говорится, «в живую». Перед нами была только доска и расставленные на ней фигуры. Я выучивал показываемую партию дома и шел на передачу – ошибок в тексте партии не было. Никаких бумажек ни у меня, ни у Фридмана не было – была только свобода разговора по теме излагаемого материала и некоторые споры по поводу того или иного хода или плана.

За месяц мы изучали свежую шахматную информацию, выбирали самые интересные материалы. И вдруг начали приезжать и участвовать в передачах очень известные шахматисты. Были экс-чемпионы мира М.М.Ботвинник, М. Эйве, голландский мастер Мюринг. Они рассказывали о своих выступлениях в прошлом, в борьбе за звание чемпиона мира. Ботвинник и Эйве поделились своими прогнозами о будущих лидерах мировых шахмат. В Иркутске оба экс-чемпиона провели несколько сеансов одновременной игры – в одном из сеансов я с Ботвинником тоже участвовал – и выиграл партию, ее впоследствии напечатала одна иркутская газета. Был гостем телевизионного шахматного клуба и гроссмейстер Марк Тайманов. Он приехал в Иркутск, как пианист, давал концерт в филармонии. После концерта я отвёз Марка Евгеньевича на телепередачу, которая, по мнению зрителей, прошла удачно. Я показал одну из партий Тайманова – с моей точки зрения, достаточно интересную, – а он рассказал, что в ближайшие дни улетает в Ванкувер для участия в четвертьфинальном матче на первенство мира. По жребию Тайманову достался Фишер. Несмотря на самые дружеские напутствия и пожелания, Тайманов, как известно, этот матч проиграл.

Были участниками нашего клуба и другие именитые шахматисты – гроссмейстеры Флор, Бондаревский, Шамкович, А. Зайцев. С Флором я уже был знаком – играл в сеансе одновременной игры в первый послевоенный год (об этом я уже писал). А вот тут, в телецентре г. Иркутска, я разговаривал с Флором. Вспомнил, что мы уже встречались один раз, и правда, это было, когда я был её маленьким мальчиком. Гроссмейстер посмотрел на меня, улыбнулся и ответил: «А я ещё и сейчас маленький» (Флор действительно был небольшого роста).

Делились своими планами и наши – Иркутские – шахматисты, некоторые из них уже тогда пошли на штурм мастерского звания. Но время шло – сменились работники студии телевидения, пришли новые, которые не очень поддерживали шахматы, заболел и умер Володя Фридман, мне надо было защищать докторскую диссертацию, я ждал, когда возобновит работу ВАК СССР после очередной реорганизации. Но иркутяне ещё помнили 20-летние ежемесячные телевизионные передачи клуба, иногда подходили незнакомые люди, что-то спрашивали, чем-то интересовались. Спасибо и за это. Шахматы – это поистине всенародная игра.

Немного о шашках – 100-клеточных. В 1952 году, в летний период, меня пригласили на сборы шахматистов по инициативе Всесоюзного спортивного общества «Медик» в город Ленинград. Об этом я уже писал выше. Но кое-что осталось недописанным. В Ленинграде проживала семья Боренштейн-Дыбман. Задолго до поездки моя бабушка и её сестра Сара сказали мне, что в Ленинграде у меня есть родственники, и если я когда-нибудь там побываю, то должен их обязательно посетить. Живут они в «коммуналке» – общей квартире на Невском проспекте. Дали их адрес, и я поехал на шахматные сборы. Приехал, позвонил, пришел, представился. Помню, меня встретила маленькая чистенькая старушка и её внук Борис, который был немного старше меня. Мы познакомились и подружились с Борей, вместе проводили свободное время. Боря закончил 2 высших учебных заведения – мореходное училище и какой-то институт – не помню. Он ещё не был женат. В следующий мой приезд в Ленинград, кажется, в 1985 году, я снова позвонил Дыбману. Мне ответил незнакомы женский голос, эта женщина сказала, что Бориса нет дома, будет через несколько дней, я представился, но в ответ прозвучали отбойные гудки. В это время у Бори был уже взрослый сын – Александр, который закончил школу и хотел поступить в мединститут. Саша уже был известный, я бы сказал, выдающийся шашист, он увлекся игрой в 100-клеточные шашки и быстро достиг огромных успехов, он стал международным гроссмейстером и затем чемпионом мира.

Я не умею играть в шашки – даже в простые 64-клеточные, русские шашки, а Саша, как это потом выяснилось, совершенно не играл в шахматы, он стал уникальным 100-клеточным шашистом и выиграл чемпионат мира. 100-клеточные шашки значительно менее популярны, чем шахматы и обычные 64-клеточные шашки. Кроме России в 100-клеточные шашки хорошо играют в Голландии, Сенегале – там есть гроссмейстер Баба-Си. В других странах тоже есть специалисты в этой игре, но их не много. Но, как и в шахматах, имеется международная шашечная федерация, которая организует турниры на первенство мира, штаб-квартира которой – Голландия. Завоевав звание чемпиона мира, Дыбман был обязан его защищать от претендента, который получил право играть с чемпионом мира после отборочных соревнований. На этот раз претендентом оказался очень сильный белорусский гроссмейстер Гантварг, который и должен был играть матч с Дыбманом (в случае ничейного исхода матча чемпион мира сохранял свое звание).

В какой стране этот матч играть? Решающее слово в этом вопросе за чемпионом. Оргкомитет матча предлагал Дыбману и Нью-Йорк, и Париж, и Амстердам – но Дыбман не соглашался. Он назвал Иркутск. Как Иркутск? Почему? Дыбман ответил, что там, в Иркутске, много родных могил. Спорить с ним не стали и согласились на этот дальний сибирский город. В этот период Саша учился на 2 курсе мединститута. В печати описывался такой факт – на турнир в Бразилию Александр Дыбман взял с собой только несколько учебников по медицине, положил в авоську и так полетел на соревнование, которое он блестяще выиграл и завоевал звание чемпиона мира. Итак, матч Дыбман-Гантварг – Иркутск, 1987 год, ставка – звание чемпиона мира по международным шашкам. Открытие матча состоялось в Доме актёра – оговорились все условия проведения матча (календарь, объявление итогов, награждение победителя и др.). Игра проходила во Дворце пионеров, закрытие в помещении органного зала Иркутской филармонии. Мы с Нелей посетили все этапы этой борьбы. Конечно, ни я, ни она не понимали ничего в этой чертовски сложной игре. После окончания партии мы беседовали с Сашей, расспрашивали о его планах и пригласил его в медицинский институт на лекцию по физиологии.