Читать книгу: «Гармония преображения», страница 9

Но что же тогда в разном и оцениваемом искать, если едим, принося на алтаре и в жертву исключительно растение, а не животное? Начало Торы – человек от Бога получает хлеб и виноградную лозу. И здесь нельзя не вспомнить, что и Иисус вернул учеников к такому винограду с хлебом, то есть к тому, что в Торе как от Бога данное прописано.

ПЛОТЬ ЖИВАЯ, НЕ ЖИВАЯ

А если попытаться разобраться, то, что даёт такое поедание такой какой-то плоти от когда-то жившего?

Прежде всего, такое поедание плоти такого, до съедения когда-то где-то жившего, потом убитого, какого-то животного, даёт съевшему, вне всякого сомнения, ощущение сытости, обычно радующее и приятное! Потворствуя подобным ощущениям, нетрудно даже обрасти-обзавестись избыточным жирком. Обычно говорят – лишним жирком. Что есть жирок? Это энергия внутри и про запас, на случай если что-то непредвиденное всё-таки случается, делая схему обязательного ежедневного питания не столь определённо радующей и благоприятной, а то и вовсе прерывая эту схему. Да, однозначно утверждать, что ожирение это для обычного человеческого тела и здоровья только вред, тоже нельзя. Пусть спорить с тем, что ожирение здоровью в первую очередь как раз вредит – уж точно, ни за что, ни в коем случае не станешь. Всё это просто глупость. Теперь подумаем о плоти самого животного – всё всякое такое может появиться как продукт переработки пищи исключительно растительной, а может стать последствием переработки плоти, перед съеданием как пища, как и все другие жившей, но как-либо для поглощения убитой, умерщвлённой. А между тем, возникновение отличий от того, какую плоть съедает насыщавшийся живущий, или чтоб это приводило к разнице в интеллектуальном восприятии и осмыслении происходящего, такое, это точно, сколько не присматривайся, что-то не просматривается. В самом простейшем случае на данном поприще можно рассмотреть последствия некой борьбы за выживание, и результатом близкой смыслом гонки друг за другом, рано иль поздно, станет то, что, как все те, что нападают, рвут, иные, те, кого рвут, пусть и не сразу, но, вне всякого сомнения, умнеют. Ещё можно отметить, что у более сообразительных и умных, не важно о ком речь, животных ли, иль насекомых, птиц, рыб заметно более насыщенный, богатый рацион. Обычно есть в наличии растительная пища и животная.

Что ж, строки достаточно любопытные. Перед тем, как свести с щедрым и боящимся Бога сотником, Симона Петра трижды соблазняли, озаботив голодом и спуская с неба словно на парашюте в корзине тварей четвероногих, предлагая всех предложенных забить и именно таким питаться. Но соблазняемый не поддался, назвав пищу нечистой, и корзину снова утянули на небо. Хотя перед тем говорили Петру, что Бог пищу отчистил, можно и есть.

(РАЗМЫШЛЕНИЕ). МЕСТО ПРИГОТОВЛЕНИЯ ПИЩИ АЛТАРЬ. МОЧЕИСПУСКАНИЕ

Ещё можно отметить, если судить по собственному опыту, получается, то место, в пределах которого обычно едим, необходимо содержать в обязательной возможной чистоте. И что, то место, где готовят – поглощают пищу, подобное и есть в сути своей алтарь? Или только то место, где такую пищу перед употреблением приготовят? Поглощение всегда описывается как процесс, сопутствующий ритуалу поклонения Богу. Но по ходу дела почти что столь же ярко выявилась и необходимость с особенной старательностью чистить те места, где расстаёшься с теми же фекалиями, и где моешься. О мочеиспускании и вовсе сказано как-то особо: помочишься – и станет легче. Что-то особое, несущее с собою информацию, уйдёт с мочой при этом и из организма. О том, что всё происходит именно таким образом, можно судить даже по тем изображениям жрецов – правителей, мочащихся в древнем Египте. Хотя пока утверждать уверенно можно только одно – такая вещь как обрезание, это уж точно, не просто забава. Такое телу в проявлениях необходимо. Да и с самим испусканием мочи, это уж точно, экзотических нюансов всяческих хватает – если недопустимо сильно и с подобным попросту передержал, то и сам орган и в момент самого испускания мочи вдруг поднимается, и моча красится чуть ли не в коричневые странные цвета. Но к чему это всё, и в чём кроется суть, говорить пока определённо рано.

ПОДОБИЕ БОЖЬЕ (РАЗМЫШЛЕНИЕ)

Как результат что? Желудок с ускоренным разложением-переработкой того, что через рот туда попадает, суть чрево земное? То, что главенствует над процессами чисто телесными, управляя всем во плоти, облачившись в которую от рождения живём, всё-таки, в сути своей, именно разум? А, иначе говоря, то, что обитает где-то в высших сферах? И, как результат, всё суть подобие Божье? В том, что из себя сейчас представляем, крайне несовершенное, но, всё равно, сутью своею подобие Божье?

(РАЗМЫШЛЕНИЕ) О ЗНАЧИМОСТИ ХЛАМА, ВЗГЛЯД ИКОН, ЗЕРКАЛЬНЫЙ ВЗГЛЯД С ТОЙ СТОРОНЫ

Разберём взгляд с иной стороны. Что из себя может представлять зеркально иная реальность, теперь никому объяснять, похоже, не надо. Попытаемся представить взгляды подобного рода, рассмотрев вопрос по возможности конструктивно-детально. И, как результат, что имеем? Вариантов разрисовать ситуацию несколько. Один из таких выделяет в качестве отдельной позицию рассмотрения взгляда икон как взгляда подобного рода как раз с такой (зеркально другой) стороны. Глаза икон в этом случае выглядят окулярами, через которые можно заглянуть в иной мир (или в окружающий мир, но из мира иного?). При этом в таком, ином мире есть плоть как нечто объёмное и оформляющее собой всё задействованное жизненное пространство, и энергетика чувственного восприятия происходящего, которой предполагается наполнять то, что, как надо понимать, живо. С одной стороны, без плотского, материального, даже само существование того, что сможет услышать, увидеть, почувствовать кажется попросту невозможным. С другой стороны, нелепость чувственных всплесков такого примитивного воплощения самых примитивнейших желаний и эмоций надо ещё потрудиться хоть как-нибудь, а понять! Одно только, по сути своей, просто смехотворное, но зато постоянное желание, отринув всё, что может возвысить духовную составляющую обыденного существования, по ходу жизни завладеть как можно большим чем-то материальным, при этом чем именно, не столь уж и важно, казалось бы, уже просто оправдания под собою не имеет. Для всех таких, кому даровано понимание цены роста духовного организующего жизнь начала, подобное желание, ставящее человеческое бытие в непосредственную, прямую зависимость от чего-то, что обычно примитивно покупается и продаётся, да подобное даже первично воспринимается как самое последнее неразумие!

Но грязь помыслов не должна коверкать взгляд, то есть саму картину восприятия мира, а то это с неизбежностью может исказить образ в глазах того, кто глядит. К тому же, образ, видимый смотрящими на смотрящего глазами, с неизбежностью повлияет и на то, что, в качестве следствия произойдёт. Красивый образ при таком рассмотрении всего вопроса, первый источник появления красивого и соразмерного.

У буддистов главное изображение веры очень часто просто закрыло глаза. Надо отметить, что теперь наделён предположением, что это потому и для того, чтобы быть где распространился Божественный Сияющий Свет островком спасения далее прочих достойных для таких, кто духом своим ничтожен в развитии. Есть, кстати, у некоторых, кому по-прежнему молятся в храмах, третий глаз в середине лба, как и у Шивы, благодаря которому эти особенные вроде бы могут видеть через глаза всего живого всё, происходящее в окружающем мире. Могут изображённые в таких храмах это видеть или же нет, скажу об этом откровенно – не знаю. Обычно у изображённых в виде богов в восточных храмах немало чего хватает с избытком, и рук бывает что побольше чем две, и голова у одного из пантеона как у слона, так что и на людей – подобие Божье, такие обожествлённые изображения если и похожи, то только отчасти. И учитывая, как давно на образы подобные в храмах молятся, и какими повествованиями всё это сопровождается, ещё большой вопрос, а есть ли логика в таком, чтобы даже попытаться озаботиться предположением, что все подобные, ну хоть в каком-то варианте, но изначально порождения существующей на Земле жизни, Создателем пестуемой?

РАЗМЫШЛЕНИЕ ПО ПОВОДУ ХРИСТА, ПРИНОСИМОГО В ЖЕРТВУ И ПРЕТЕРПИВАЮЩЕГО СОЗЖЕНИЕ В ХРАМЕ

БОЖЕСТВЕННЫЙ ОГОНЬ. Что можно отметить на данный момент? Христа после воскрешения увидели те, кому выпало во время вечери и ритуала вкусить, розданную Иисусом, ритуальную плоть и выпить ту, тоже ритуальную, кровь в виде вина. Кровь, истинная кровь, была казнившими собрана в чашу во время убийства. О таком, что стало с поминаемой плотью, что тогда с креста сняли, на момент начала рассуждений можно было только догадываться. Но уже тогда на первый план начинала проступать ситуация, при которой те, кто осуществил умерщвление, потом, собрав в чашу кровь, ночью, некие действия в храме с этой кровью и телом всё-таки, а проделывали. Ведь наследники участвовавших и сейчас тоже могут взывать к Христу в месте захоронения? То есть, как раз, как указано – собрав вместе в пятничную ночь по одному человеку от двенадцати колен, и озаботив задачей воспеть строго созвучно и в такт. И что, когда собравшиеся с этим всем справятся, туда нисходит? Огонь? Такой, которого все и столь незамутнённо-пламенно ждут? Но тогда откуда появляется такой огонь? И почему поначалу столь странный, являющийся словно из ниоткуда огонь участников субботнего, уже не тайного действия, радует, веселит и словно бы не обжигает? Вообще, кто из таких, кому удаётся порадоваться возле гроба Господня появившемуся огню, хоть что-то знает о всяком-разном ином, здесь же до того и в обязательном порядке в ночь с пятницы и на субботу случающимся? То есть, кто из собравшихся хоть что-то знает о таком ритуале в ночь с пятницы на субботу, ритуале исключительно ночном, и, никаких сомнений в том, тайном? Что здесь сказать? На первый взгляд большинство переполняемых счастьем у Гроба явно не слишком отличаются избыточной душевной щепетильностью, и, что точно, это сразу бросается в глаза, все восторгающиеся Огню, в отношении всего, происходившего пред этим, ночью, и в храме, находятся в неведение, по меньшей мере абсолютном и полном. Ну, и откуда же тогда такой огонь, чего же это столь яркий знак и что этот огонь живущим несёт?

Здесь есть особенности, и сомнений нет, это уж точно привлекающие, и первая из подобных тонкостей, побуждающая занимать голову помянутым вопросом прежде всего в обыденном, что теперь знаешь – Иисус в зрелище показанном горел, и это порождает мысль, объясняющую, откуда пламя в храме всё-таки берётся, но, вместе с подобным – знаковым, одновременно и другое сразу же всплывает на поверхность, заставляя, разумеется, задуматься – туда, в то увиденное пламя руку протянул, и тем помог оттуда выйти, но, сразу же вопрос, тогда, откуда пламени после такой ночной молитвы взяться в этом храме и на следующий год? И, кстати, если прав в своих сделанных выводах, добавить было бы разумно ещё кое-что! Действительно, и почему Огонь, сходящий в храм, собравшихся у Гроба и полных истинной радости, не обжигает? При таком повороте словно бы сама собой ещё одна мысль возникает, начиная в записи просится, – пусть с некоторых пор сторонник мысли, что Тёмная сторона дарует душам свет, которым полыхает всё нутро планеты, таким способно вспыхнуть тёмное пятно на светлом и духовном, ну, а если тёмных пятен вроде бы и нет? То место среди прочего, где будет полыхать такой не лучший Свет, но чем же при подобном оформлении жечь? Ведь даже плоти нет, чем будет в виде испытания воспринят с болью, с мукой этот жар? Да, полыхать всё будет, может, даже ярко, одно только, чем именно такое и ожечь способно? Для этого подобное-наказуемое прежде надо замарать. А как такое восхваляемое, воспеваемое замараешь? Если объект чист, наполнился Светом Благим, возносясь на глазах учеников! И это даст спасение всегда! И это даст возможность стать для других живых Спасителем?! Всем, кто взывает, в вере и надеждах утвердившись! Опять же эта новая вариация взгляда на происходящее, когда, если благословен высотою духа окрыляющего, то точно уж не где блаженство Свет, наслаждение рождающий, будешь сидеть, отправишься в этот огонь быть островком рождения надежды на возможное спасение для таких, которые, ввиду слабости-ничтожности духовного начала обречены подобный Свет через страдания переживать. (Здесь, кстати, пока-что косвенных и всяких сложностей с избытком – например, в каком варианте будет выглядеть подобное спасение? И как с подобным пламенем, и сопоставить такой истинно безбрежный океан безликих серых образов скопившихся, откуда, сколько помню, выдернули мать, таких образов, ничем особенным не отличившихся? Попробуй-ка ответить на вопрос, а с этими-то что?)

Пока таким образом получается – та плоть и кровь, которую дали вкусить во время памятной вечери, согласно сказанному, это всё освобождает съевшего, испившего, от бремени проклятия, которого иначе не избыть? А эти, в храме, ночью, что? Собравшись представителями всех колен, полны стремления призвать на всех евреев все блага земные как на народ, по-прежнему избранник Божий? Что, видимо, происходило и в иные времена, происходило раньше. Но теперь, к Создателю, при этом повествуя о чудовищности зла свершённого, взывает вместе с прочими из тверди этой, столь бушующей-пылающей, кровь самого Иисуса, суть Христа? А кровь, согласно в Торе писанному, и есть душа. Но дух Иисуса, на глазах таких, вкусивших эту плоть и кровь во время памятной вечери, наполнившись Светом сияющим, как надо понимать, тогда вознёсся до Небес. Понятно, что евреи, совершившие то умерщвление и совершающие этот тайный ритуал, тогда, соблазнились обещаниями некого всеобщего и непомерного в размерах счастья. Но то, что отношение к евреям по всему немаленькому миру, говоря мягко, лишено любви, могло бы хоть кого-то из таких пытаться натолкнуть на мысль, что это всё имеет место далеко не просто вдруг и без причины.

И что же получаем при такой организации за особенный особый ритуал? Люди толпой собрались, кроме этих больше не было, по сути, никого, с обратной стороны от входа и прохода к Гробу. Петь, призывая, под такими сводами, наверное, можно. Но попытаться разжигать огонь какой-то ритуальный? Что-то сомнительно. Друг друга в этой толпе основательно теснили, откровенно, в общем-то, толкались, словно старались оказаться в зоне, или же вне зоны некого воздействия. А может, то, что, словно бы в ответ на прозвучавшие призывы, но уже после, потом, днём, и спускается с Небес, и есть лишь отблеск от теми устроенного, этого ночного ритуального горения? Такого, призванного пламени? Но само пламя, этот Огонь, на первый взгляд лишь отблеск истинного, столь желанного молящимися Света? Если всё таким образом закручено, то всё, что призвано дарить такой особый Свет, должно возникнуть именно тогда, когда вокруг и всюду доминирует та Тьма. И что как результат? Душа, свободная от грязи недостойных, низменных страстей, вспыхнет достойно. А то, что обернётся грязными, марающими чувствами? Ведь из-за таких подобный дух и будет не просто лишь одаривать сиянием, светить, здесь запылаешь чувствами раскаянья, стыда, позора! И это будет жечь, раз всё открыто взгляду, будет нещадно донимать набором из каких-то чувств, более близких точно уж не к чувствам благостным, а к наказанию! Как надо понимать, похожее начнёт терзать, таким принуждая самому себе начать желать разрушиться, исчезнуть, стать ничем, нигде, никак, с одной только надеждой – получить потом возможность вновь вступить, пусть испытав зачатие, рожденье, всё в столь желанный мир, чтобы иметь возможность вновь, опять пройти подобный путь, уже раз пройденный, только на этот раз не замаравшись. Пусть достижения уже свершились и, как покажется, достиг по ходу дела уровня действительно высокого, случилось, раз, и вновь среди такого стать ничем, и, в виде следствия, по факту оказаться вынужденным вновь начинать с такого состояния простейшего зачатья внутри какой-то новой плоти. А это ли не самое ужасное из всех возможных наказаний? Считать себя, возможно, лучшим, и открыто, ярко и гордясь почитать себя таким, кому всё, без какого-либо исключения простится, а в результате оказаться перед нескончаемой и бесконечной вереницей образов свершённых дел, неправедных, самых разнообразных дел. И ликов всяческих, которые, сомнения не вызывает, пострадали. По ходу дела начиная от обычной курицы, что умертвили ради насыщенья. И оправдаться здесь нельзя. Да, может и не знал о таком, что, перед пасхой, и в процессе совершаемого ритуала, то благо призывали среди прочего и на таких, но явно объяснимой и понятною дорогой к своему спасению тогда не шёл? И что, теперь просто спасения захочется просить?

Теперь немного о дороге, ведущей к спасению некому. Что здесь имеем? Среди иного вроде бы даровано в виде начала крещение. Такая первая из процедур, в предельную простоту которой, всюду, постоянно и как не крути, а упираются в достаточном количестве многие. Что же касается искомой сути? Общеизвестный Иоанн, потому и прозываемый всеми Креститель, начал проводить процедуру этого крещения ещё до начала активного восхваления самого Иисуса Христа. Что именно понял в особенном и достаточно разном, о чём чего-то толковали Иоанну те, кто пытался ставшего Крестителем ну хоть чему-то и явившись непонятно откуда, в отношении подобной процедуры учить – бросается в глаза, что, увы, но очень, удручающе немного, это-то сразу заметно. Больше похоже, что попросту проникся самым нелепейшим страхом благим перед таким, что вдруг явилось, после чего и начал всюду и везде, как сказали, разных людей и себя водою с благоговением поливать, имя поливаемого при подобных трудах называя. При этом, и зачем такое нужно вдруг, и к чему это всё, не только ничего не выяснил, не уточнил, но, даже и узнать о таком хоть что-нибудь желания не заимел, как и подумать о происходящем ну хоть с крошечным намёком на желание выяснить истину. А между тем, рассмотрим. В чём сама суть процедуры. Первая, главная суть – омовение того, кто проходит крещение, с наречением такого омываемого по-новому именем. Имя может быть и таким же, что было и раньше, важно, чтобы после такого, от головы, омовения имя новое было названо. Теперь то, что нёс на себе, омытый при возникновении из материнской утробы обычной кровью рождения, приобретает иное звучание. Книги Святые твердят, что кровь сутью своею есть главный носитель души, и потому-то для Бога имя теперь словно омыто от крови рождения. Что же касается звучащих призывов некими благами как-то и кого-то одаривать, и всё основываясь исключительно на таком, как по рождению относишься ли, или нет к иудейским коленам двенадцати, с этим всё-таки неясность какая-никакая присутствует, но, видимо, здесь тоже что-то всё-таки, а не понравилось. Ну, а иначе, с чего было столь по серьёзному и ополчаться на того, кто подобным образом крестит, если всё это не более, как омовение с повторным новым присвоением старого имени? Но это-то всё из того, что касается в книгах написанного. Что же касается выясненного, во всяком случае на данный момент, то, что здесь имеем: Прежде всего, сразу понятно, что омовение перед молитвой даже побольше чем просто достаточно важно. Всякий желающий может прочесть об этом не только в христианской литературе, но и в Коране. Из ныне известного ясно, что, омывая хотя бы лицо, однако будет лучше всё тело, подобными действиями, насколько только удаётся, помогаешь процессу своего обновления. Тело меняется, если молитвой такой после к Богу взываешь, а потому, по возможности, старое, что было телом, как и грязь наносную с себя устрани, чтобы, когда воссияешь в молении, было бы меньше такого, всё сплошь наносного, стороннего, явно не помогающего Блаженному Свету, что в теле молящемся, при совершении поклонения, вознамерилось сливаться с Сиянием Божьим. Кстати, среди подобного важно напомнить себе, что, если будешь при вознесении моления питаться сплошь только растительным, а не кусками того, что когда-то и где-либо жило, но, ради случившегося насыщения, было убито, то и телесно отчистишься, станешь достойным сияния Света Благого – если приложишь старания, время такое, пусть рано или поздно, придёт.

Кроме крещения, что же ещё здесь имеем, приносящее духу благое? Причастие? То есть, такой ритуал, при котором, в качестве плоти и крови Христовой, внутрь, через рот, принимаются, просто съедаемые, хлеб, и продукт, сделанный из виноградной лозы. Что здесь сказать, ясно, что ничего хоть немножечко нового здесь не наблюдается. Тора, в самом начале указывает на этот дар от Бога Творца, хлеб с виноградной лозой, человеку, чтобы такой из людей мог подобным питаться, рядом найдутся слова, говорящие, что этот хлеб с виноградной лозой лучше всего подойдут для ритуала поклонения Господу. И интересно при таком оформлении, пожалуй, только одно, что во время памятной тайной вечери хлеб с виноградным вином были названы именно кровью и плотью Христовой. Если учитывать, что кровь Иисуса действительно была, по месту, где скончался, убившими собрана в чашу, а тело этой же ночью пропало, сам ритуал, для проведения которого это распятие и было затеяно, мог состоять из чего-то похожего, то есть из поедания у алтаря жертвенной плоти и крови. Как результат, получается, что? Пока только одно – от всех двенадцати еврейских колен представители в храм собрались, чтобы вкусить и испить, после сжечь и воззвать, требуя чего-то особого для всех колен иудейских. И, как можно понять, всё нечто такое, в храме, видимо, происходило и раньше, только что сам такого рода телец этот жертвенный был использован при проведение ритуала не подходящий.

ЗОЛОТОЙ ТЕЛЕЦ (в тексте о таком есть ещё)

Итак, что получается? Есть повод думать, что, в сущности, здесь имеем изображение жертвы, используемой при проведении самого ритуала моления, жертвенного тельца, золотого тельца, правда, тогда получается, что это изображение бычка, заколотого при ритуале воззвания к Богу. А, между тем, если подобным образом всё развернуть, то, как кажется, даже представить достаточно глупо, что именно такое, закалываемое и сжигаемое на алтаре, в ходе всех непосредственно таких процедур, и не с того, не с сего, именовать взялись Господом Богом! И это что? Чтобы потом перед чем-то подобным на колени упасть и взяться подобным образом что-то просить? Правда, вначале, прежде чем взяться о чём-то таком рассуждать, было бы впору напомнить о таком описании всей ситуации с Ноем и Авраамом, когда описываемым приспичило в качестве жертвы каких-то животных зарезать и сжечь. Один сам сжигает, у другого огонь меж двух половин расчленённых до этого тел. Птицы не расчленённые. Возникает какая-то печь с неким дымом и пламенем. В любом таком случае возникающий аромат либо хвалят, говорят насколько это нравится Богу, либо на происходящее, это уж точно, не жалуются. Телесная плоть и огонь. Когда одно рядом с другим, запах приятным впору назвать, только пока происходящее можно считать в той-иной форме приготовлением пищи. Стоит мясу начать не готовиться, а, как сказали, гореть, всё, запах, который получишь, приятным никто больше, это уж точно, назвать не захочет. Одновременно сразу и мысль возникает – что же тогда происходит во время того ритуала, если, как заменитель всего, что у затеявших сгорает-съедается, всем предлагают вкусить эту плоть-кровь Христову, такие хлеб и вино? Ной с Авраамом, похоже, творили своё жертвенное умерщвление – жжение где-то под небом открытым и на какой-то горе. Между тем, то, что обычно такому внушительному ритуал проводиться пристало не где-нибудь – именно в храме, по данному поводу, как на первый взгляд кажется, не возникает и доли сомнения. Ну, а действительно, где же ещё проводить? Ведь, когда таким озабочен, всем для подобного нужен алтарь. Только что, тонкость присутствует, храм для такого, чтобы в пределах стен провести всё, как надо, включая закланье с сожжением, должен быть очень немаленьким. Что же касается всей ситуации с этим распятием, если здесь исходить из последующего, в ночь, принесения в жертву, то и сама процедура, на первый взгляд получается чем-то уж точно не из разряда простых-примитивных. От места захоронения, кстати, до храма, тоже достаточно недалеко. Вся процедура приготовления жертвы к закланию полностью соблюдена. Прежде чем распинать, разукрасили-вырядили сплошь как сумели. Да и потом, просто смертью своей умереть не дают, такой смертью нельзя. Один из трёх распятых, необходимый для затеваемого ночью действия, заколот копьём. Ну, а раз таким образом ситуация разворачивается, то, если взяться оценивать всё, с этой точки на ситуацию глядя, стать первопричиной последующего разрушения храма случившееся, вне всяких сомнений, определённо могло. Только, ведь тогда на первый план выступает вопрос, который по-прежнему более чем актуален – ну, и зачем же после всего подобного всему миру подсунули для поклонения изображение жертвенного, и, по сути своей, золотого тельца? И ещё. Очень может случиться, что будет весьма интересно взглянуть потолковей на то, почему это, ныне, на месте свершенья того ритуала принесения в жертву стоит такая большая мечеть? Было бы неплохо одновременно и то уточнить, чему именно теперь в этой мечети мусульмане-то молятся?

Ну, а теперь впору слово сказать и о таких, что столь старательно распространяли, и, надо отметить, действительно распространили, всюду, где только возможно, весть о обязательной необходимости поклонения изображению умерщвлённого, скончавшегося во время всего сотворившегося на кресте умерщвления. При этом, здесь следует сразу отметить, что именно умерщвлённого, а не всё ещё таким образом умерщвляемого. Труп на кресте никогда не глядит на молящихся, и почти каждое изображение обязательно украшает та, согласно некоторым из утверждений, принесшая казнимому сметь, всем известная дыра от копья. Главный аргумент распространявших верование – изображённый распятый воскрес! Пусть не все, но какие-то из распространителей веры, этих самых апостолов, после того, приключившегося с умерщвлённым воскресения, своего Учителя видели. Исходя из слов этих людей получается, что для проверки, Иисус возник перед смотрящими ли всё-таки не Иисус, некоторые даже в раны, оставшиеся после того умерщвления, пальцы засунули. После чего возникший перед глазами удивлённых казнённый, который, согласно в Евангелие писанному, претерпел воскресение, прямо у некоторых на глазах наполняется Светом Благим и претерпевает свершающееся вознесение на Небеса. Здесь, кстати, впору отметить, бросается сразу в глаза, что увидеть воскресшего в таком облике и тогда, а смогли только такие, кому, во время тайной вечери, дозволено было принять-поглотить в качестве плоти и крови Христовой названные такими хлеб и вино. И, одновременно, словно бы самостоятельно организуясь, ещё из иного вопрос возникает: и что же тогда могли, ну, а может, и всё ещё могут, от случая к случаю, видеть, во время свершения таких ритуальных деяний, потомки всех прочих, кому, посчастливилось, хотя, скорее, не посчастливилось, стать участниками главного из случившихся тогда ритуалов, ритуала сожжения тела на алтаре в храме, сопровождавшегося поглощением плоти и крови, при этом уже настоящей, и плоти, и крови? И что за особого рода сверх пламя, потом, уже следующим днём, появляется, не больше, не меньше, как свыше снисходит, и радует многих, после творенья такого, крайне странного действа ночного?

Мухаммад, кстати, обвинял евреев в страшной расправе над Иисусом и в вознесение Христа определённо не верил.

ПРИШЛО ЧЕРЕЗ МЕСЯЦ (9 июня) ПОСЛЕ ТОГО, КАК ОТКРЫЛОСЬ ЗРЕЛИЩЕ ПЛАМЕНИ И МОЛИЛ ЗА УВИДЕННОГО, И ЕСТЬ НАДЕЖДА, ЧТО ПЫЛАВШИЙ ТОГДА ИЗ ПЛАМЕНИ СПАССЯ (9 мая 21года)

Ну, а прикинем-ка быстренько. Что получается как результат после моления на мертвеца, это пока что вопрос, но для того, чтобы некую выгоду с такого иметь, что необходимо? Прежде всего, надо знать, что, когда все такие дела разовьются-раскрутятся, будет и тем, о таком определённо серьёзно побеспокоившимся, некая польза. Польза при этом должна казаться достойной того, чтобы, без страха, не брезгуя, взяться рискнуть всем, чем только возможно, и пойти на любые, пусть и, вроде бы, самые недостойные гадости. Но, здесь ещё есть нюанс, надо некой уверенностью обладать, что у таких, кто такое в народ понесёт, всё получится! А ведь у обременённых такой заботой неоднозначной поначалу с подобным не очень-то клеилось. Жалоб об этом достаточно. Очень известное неудовольствие, что этим сплошь логику, а таким только что чудо подай, а иначе и слушать не станут. Больше всего беспокоится о распространении веры, как помнится, сам, являющийся ученикам, образ Иисуса – среди таких, что подобное слово несут к людям живым, проявляется, даже способностью некое чудо творить таких, кому полагалось в народ и со словом о вере идти одарил. Кстати, всё то беспокойство, когда Иисус несколько раз визитами таких озабоченных донимает, может подобное и не просто вдруг с бухты-барахты возникло? Иисус же теперь вроде как против Бога Творца, согласно сказанному слову сидит? То есть выше и почитаемей только сам Бог, ну, и Иисус вроде чуточку ниже Создателя? Что же тогда за тревога о таком, как идут дела у оставшихся после того, как умер и воскрес, несколько разных, надо отметить, распространителей веры? Здесь, между тем, снова впору отметить, вопрос любопытен, а что за веры? Веры во что? И в кого? Что тем, это учение распространявшим, людям обычным положено было сказать? И, ведь какая загвоздка, проблем с выяснением истины сразу обнаружится очень немало. Нет для хоть какого-то уточнения ясности, в разном, и в общем. Мало того, что и сами апостолы, если описаны, то очень, просто чудовищно куце, и хоть какое-то, ну, хоть немного толковое описание только и сыщешь в отношении двух или трёх. У других сплошь одни имена. (Надо здесь сразу заметить, что Павел среди прочих есть явление, говоря мягко, особое. Как можно понять, появился уже после распятия, Иисуса живого не видел, и только делами своими особо выделился-отличился.) Что же касается прочих, то, что о таких, кто хоть как-то, а всё же описан, констатируя, можно сказать? Прежде всего различаются, то есть, отличаются один от другого, если не по занятию, то есть, чем занимались до того, как судьба в жизни свела с непосредственно Иисусом Христом, то уж по характеру точно. Впрочем, сразу можно отметим, что всех сильно единит то, с какой лёгкостью эти, пошедшие вслед за Учителем, бросили то, чем, и чаще всего вместе с отцом, и при этом на пользу семье занимались. Если таких пригласили, возможность такую терять не захотели. Сложности нет при таком взгляде предположение строить, что были одновременно и те, которые, в ответ на предложенное, ответили Иисусу отказом, только что помнить о всяких таких? Вот нигде информации среди записанного-сохранившегося о таких, отказавших, и не найти. Одновременно с этим всем в целом много чего проступает. Прежде всего, на какие средства, чем питалась, жила такая, никаких сомнений, довольно внушительная толпа? И, если по тексту смотреть, то те, что в брожении таком окружали Иисуса, были из главной толпы, а ведь одновременно присутствует достаточно ясный намёк, что таких человеческих сборищ ходило как минимум два, и народу в подобных скоплениях было немало, есть намёки, что и за сотню количество, судя по всему, могло переваливать. То, что когда приключилось распятие, таких, кто хоть какую-то верность Христу сохранил, где-либо поначалу, всё на такое указывает, было совсем не найти, то как раз с таким-то понятно. Когда чудеса налицо, и нуждающиеся вроде слепых гомонят, призывая к себе, Иисус определённо годиться, чтобы тоже такому и о таком говорить сплошь и только такое, что и сам о себе и окружающим, и всем другим говорит. После смерти подобной, жуткой и страшной, отыскать таких, кто хоть что-то захочет кому-то сказать, мол, теперь верьте в умерщвлённого, перед глазами всех сын божий и царь иудейский? Всё такое смотрится сомнительно как-то. Соответственно, начаться распространение веры такой могло всего лишь с таких, которые тогда и для проверки пальцы в раны – дырки засунули. А потому-то и новым верующим, которым о воскресении нового бога рассказываешь, необходимо было на страшную и неопровержимую смерть такого, который воскрес, указать – поэтому для того-то и предложен этот труп с ранами и на кресте для распространения веры в народ, и потому, чтобы поверили и тоже захотели приблизиться к воскресению, изображение такое в народ и понесли! Что ещё о распятии? Пётр? Что сказать? Этот умом не блистает, и это заметно. То, что Учитель хотел быть тогда теми схвачен, что пришли потом распятого взять и схватить, до более других описываемого спутника Христа, сомнений нет, не дошло. И здесь, между прочим, становится жалко Иуду. Если рассматривать всю ситуацию очень внимательно и подетально, по всему получается, что Иуда в этом сборище самых различных людей больше всего отличался любовью к Учителю. Как догадаться несложно, сам Христос с многими из сопровождавшей толпы говорил, таким образом стараясь к тому подвести, чтобы пошли и продали Учителя, да одно только – не встретил в ответ ничего кроме страха и яркого непонимания и нежелания столь необычным образом поступать. То, что без воли Иисуса подобного главу человеческого многолюдного сборища не взяли бы, это понятно. Ещё когда в город пришёл, сам говорил, и не раз, всяким, кто слушал, что, и достаточно скоро, в Иерусалиме с таким, за кем идут, преклоняясь, приключится такая беда. То есть, был по всем признакам информирован о таком, что же за несчастье в существовании ждёт. Да и Иуда, если бы не было, и ещё до случившегося, с таким участником действия решено в договоре прямом, куда же следует приводить таких, которые вдруг отправятся, и не с того, и не с сего бродящего по городу чудотворца Иисуса хватать, как бы сумел – выведал, где в это время, столь привлекающий взгляды-внимание многих Учитель такое собранье устроил? Место, не близко от храма, к примеру, приметный Гроб расположен значительно ближе. Да и сам столь любивший бродить, и туда, и сюда, такой, кому полагалось оказаться вдруг схваченным, как бы иначе столь точно знал, где же таких, что появятся – схватят, следует пребывать-дожидаться? А потому, здесь на поверхности истина – был договор, кроме Иуды никто на такое решиться силы в себе не нашёл, не для того за Иисусом ходили, чтоб таким образом рисковать, ну, а потом, то, что сбежали практически все, разбежались-попрятались, это-то ясно. Что же ещё было делать? Когда жизнь ходила своим чередом, просто ходили и слушали, делали вид, что всем увиденным восторгаются и всем довольны, а теперь такое стряслось, и после приключившегося непонятно вообще, что, зачем, и куда отправляться? Что, штурмом пытаться того, с кем ходили, у власти отбить? Да таким такое даже в самых бурных фантазиях в голову не приходило, и потом, когда вроде бы и открестились – вроде сами по себе и не с этим, а столь жутко казнённый вроде взял и не умер, воскрес, нужно было хоть как-то и чем-то естественный стыд свой прикрыть, как раз тогда Иуда лучше всего для такого и подошёл. Ну, а то, что этот Иуда даже что делать с деньгами не знал, за сделанное от схвативших-убивших полученными, и, не выдержав духа укоров, повесился, те из окружения Иисуса, на такое пойти не пожелавшие и разбежавшиеся, только в вину согласившемуся поступить, как сказали, и пострадавшему вывели. А ведь действительно, что Иуде было терзаться душою и вешаться, если только одного этого ученика среди прочих иных, чувство любви, укорявшей позором и жутью свершившегося, и беспощадно корившая совесть подобным образом мучили? Что, эти, из разбежавшихся, как-то могли именно Иуде чем-нибудь навредить, чтобы Иуда разбежавшихся и попрятавшихся ужасно боялся, и потому решил таким образом жизнь с позором прервать? Глупо даже подумать о чём-то таком. И, потому, резюмируем: что на данный момент здесь имеем? Люди если и были в Иерусалиме рядом с Иисусом, то люди довольно сомнительные. Качеством духа своего далеко не блистали, впрочем, как и мозгами. Больше всего при брожении таких к себе тянула весомая значимость для населения чудотворца Иисуса, ну, а ещё, как нетрудно понять, то, что повсюду от людей собиралось и после носилось в описанном коробе с подношениями. Раз динарий и во рту рыбы нашёлся, денег, как можно догадаться, хватало. Да, Учитель во время разговоров мог настоящие толпы накормить, просто рыбу и с хлебом порвав на куски, пусть в существующем описании происходившего нет ни пол слова, что сами, с Иисусом ходившие, в таком поедании ну хоть какое-никакое участие приняли. Что же до того недоеденного, таких остатков, которых столь много, сам-то отлично сейчас понимаю, почему о таком больше ни разу нигде не помянуто – просто потом, если даже и взялись затем посмотреть, чтобы решить, что же теперь сотворить со всем этим, попросту вовсе не нашли ничего. И теперь, всё, такого важного поводыря больше нет, ну, и дальше-то что? Прежде чем взялись распять, Иисуса по стране поводили туда и сюда, зачем-то показывали, в том числе и царю иудейскому. Между прочим, времени минуло очень немало до того срока, как казнь наступила. Было уже и с чего, таким, которые столь демонстративно тогда разбежались, немало отчаянья от неприятностей всяческих испытать. К жизни привыкли другой, ну, а теперь-то что, как поступить? Куда при подобном пойдёшь и кого восхвалять, чтобы, по ходу движения, одновременно и удивлял, и кормил? С этим, фигурировавшим раньше впереди всех, к тому же теперь окончательно полный конец, попросту, раз, и погиб на кресте! Даже немного нелепо читать, что к распятию из всех этих, потом учениками Учителя себя объявивших, приходит лишь только один, да и с этим всё достаточно странненько выглядит – может этот особенный просто с Богоматерью таким образом туда вместе зашёл? Но, как бы со всем этим ни было, а погребение Иисуса дело рук лишь одной Богоматери. Прочих из таких, что ходили за вещающим чудотворцем, рассмотреть среди погребающих достаточно трудно. Эти скорей если и думали о чём-то тогда, то лишь сплошь о себе. И после всего такого, надо же, какое свершается чудо – вроде попросту взял и воскрес! Даже таким, по-прежнему сомневающимся, пальцы в присутствующие на теле раны засунуть позволил, и, пусть для немногих, но, Светом наполнившись, даже вознёсся. Правда, как надо понять, хочет, чтоб эти, поверившие в воскресение, весть о таком разнесли. Здесь, кстати, надо бы сразу и насколько получится правильно все надлежащие акценты расставить. Весть не о боге, как о таковом. Тора и семь огоньков на подставке в описываемые времена у иудеев уже в каждом храме и доме молельном, то есть, единому Богу и таким образом, со времён Моисея, среди евреев молятся все. Весть распространяться должна об Иисусе, который теперь вроде тоже как бог, потому что воскрес, и молиться Христу тоже надо. А иначе спасения, несмотря на заботы свои, не дождётесь. Ведь Иисус для всех и отныне Спаситель! И потому молитесь такому воплощению божьему, если только хотите после смерти грядущей, а кончина для всех неизбежна, спасенье найти. Что ж. Таким образом начинается строится религиозная вязь. И пусть штрихи довольно ранние, первые, но, когда наступает-приходит старение, тело начинает ветшать и вовсю заболит, при подобном разворачивании событий всем становится страшно. Та возможность творить чудеса, что на этих посланцев о новом Спасителе говорить-убеждать сам Иисус возлагает, сомнения нет, что подобное чудотворчество такому развитию этого действия только лишь в помощь. Есть теперь и чем всех удивить и каким особенным убедить. Одновременно, и такое опять больше нравится – всё становится ясно с вопросом, как дальше жить? Будешь веру такую нести, соответственно будет чем в разговорах своих удивлять таких, кто послушать придёт, то и накормят всегда, и, сомнения нет, подадут, а потому, чем день-другой-третий прожить, это уж точно, найдётся. Значит, именно от этих, жить подобного рода трудами не отказавшихся, то распятие к людям и пришло, распространилось. Только, здесь и сразу вопрос одновременно возникает большой, кто же самим распространителям этот труп на кресте в руки-то отдал? Неужели Христос? Но зачем? И неужели моление-то на покойника может в мире загробном ну хоть кому-то чего-то давать? И почему это столь удивительно важно? Что ж. Пока понять-согласиться можно только с одним – такой, кто подсунул тем, по поселениям что ни день расходящимся с надеждой новую веру укоренить, этот знак, означающий жертвенного тельца, должен был, как минимум, знать, в чём тайный смысл изображения, которое и подсовывает в качестве символа распространителям такой новой веры. Второе свойство того, кто подсовывал, сразу же отличающее – такой организатор должен был хотя бы в намёках пребывать в курсе, зачем столь важно, чтобы при молении оборачивались в сторону мертвеца на кресте. Ну, а третий отличительный знак – подталкивающий в эту сторону должен был при принятии нужных решений оказаться немало влиятелен, или, во всяком случае, сказанного подобным распространителем воли слова простого должно было оказаться достаточно, чтобы решение такого уровня состоялось. И здесь, можно стараться юлить, но не признать очень трудно, что столь активно зачастивший на встречи образ Христа выглядит одной из наиболее подходящих кандидатур. Есть, правда, одновременно довольно серьёзный вариант, что сама идея подсунута от таких, которые Иисуса на всё это действие с умерщвлением на кресте соблазнили ввиду необходимости исполнения того, что и было описано в качестве результата. Ну, а как ещё распространишь веру такую среди людей, если только не подсунешь при молении прямо под нос изображение того, кто был неоспоримо умерщвлён на кресте и потом как раз именно воскрес и вознёсся? Действительно, много ли знали люди обычные, в поселениях разных, о каком-то распятом? Распятие дело обычное, только с Иисусом ещё двое висят, много ли помнят о каких-то таких? Важно здесь как раз именно – умер-воскрес! Об этом напомнить резон! Да и Иисусу перед Создателем если есть желание возникать после молений на образ, то не в виде трупа с дырами-ранами. А потому здесь многое подталкивает в сторону таких, кто самого Христа на то распятие подбил-соблазнил-подтолкнул. И, кстати, в дополнение к прочему, здесь только одно впору сказать, где-то с пятнадцатого века, волей Творца, образ распространился, лицо Иисуса смотрит на смотрящего открытыми глазами и, благодаря воле Всевышнего, всеми и всегда узнаваемо, а потому, чтобы среди такого-разного ни случилось, и чем бы не сопровождалось, Иисус Христос за всё, несомненно, прощён, и у всех верующих христиан, вне сомнения, есть на что моление своё совершать.