Читать книгу: «Два клоуна», страница 6

Колыбельная

Солнышко-горлинка за гору скрылось,

Облачком лёгким пушистым укрылось,

Месяц включило, глазки закрыло

И, улыбнувшись, в сон погрузилось.

Будут ей сниться дальние дали,

Что целый день от неё убегали,

И будет ей сниться тёплое море,

Цвета прозрачного и голубого.

Будет ей сниться рыженький котик,

Что безмятежно спит в огороде,

Серая мышка – строгая дама

В круглых очках и уютной пижаме.

Будут ей сниться верблюды горбатые,

Чинно спешащие в город богатый,

Будут ей сниться пески поющие

И миражи кораблей плывущие.

Сказочный лес, снежком припорошенный,

Сверху похожий на белого ёжика,

И океан – глубокий, таинственный,

С цветными большими китами синими.

Солнышко спит, во сне улыбается,

Солнышко за день сильно умаялось,

Солнышко спит, и ты засыпай,

Пусть тебе снится солнечный край,

Где тёплое море, где вечное лето,

Где счастливы все, всё любовью согрето.

Спи моя горлинка, ягодка, лапушка,

Спи-засыпай моя ладушка-сладушка.

Глазки закрылись, ладошки под щёчкою,

Как одеялком укрылись все ночкою…

Месяц тихонько по небу плывёт,

Он всё охраняет, он сон стережёт.

В Венецию хочу

В Венецию хочу,

В такую, как на картинке,

Без толп туристов,

Без зазывал-гондольеров,

В ту, где только чувства,

Где закаты – пожары,

Где время остановилось.

И чтобы ночь венецианская

Была долгой,

А рассвет туманным,

Не ярким,

И чтобы ты и я

На простынях шёлковых,

А вокруг аромат любви

Фиалковый

И тишина гулкая,

А сквозь деревянные жалюзи́

Ветерком свежим

Начало жизни сквозит.

Хочу в Венецию

Для двоих

Камерную.

Я сегодня распят

Я сегодня распят

Раз пять.

Меня прибивали на крест

Раз шесть.

Снимали и говорили —

Раскайся,

Ты проиграл,

Сдайся.

А я – упрямо вперёд,

На эшафот.

Отче,

Твоим домом

Земным

Управляют подлецы

И дельцы,

Двуликие лицемеры

С безупречными

Манерами.

Господи!

Мы и мир

В опасности,

Спаси свою

Паству,

На дай поверить

Лжецам

И сатаны

Ловцам.

Помоги не потерять

Веру

И не поклониться

Зверю.

Я сегодня распят.

Неужели они победят?

Господи! Верую!

* * *

За окном безмолвие, тишина,

Снег землю укрыл и дома,

Где вчера собирала подснежники,

Сегодня сугробы снежные.

Природа и жизнь переменчивы —

Напланировала пир вчера вечером,

А утром известие – на́ тебе!

Для другого столы под скатертью.

Я, с недавних пор, не загадываю,

Солнце встало, рассвет, просто радуюсь.

Хотя хлеб пеку всё ж заранее,

Просыпаюсь от аромата пряного,

Он настраивает день на радость,

А с утра только это и надо.

За окном белая тишина,

На душе светло и весна.

Не сегодня, так завтра с утра

Весна вступит в свои права.

Основное ведь не меняется,

Смена времён не теряется,

Доброта и любовь вечны,

Живи и радуйся,

Человечество!

Карантин

Выпал весенний снег,

За окном тишина…

Дом – от всего оберег,

В собеседниках лес и луна,

Чем закончится карантин? —

В ожидании вся страна.

Дома уютно, горит камин,

Никуда не пойду,

У меня на страну карантин.

Балет

Балет —

Это голый нерв,

Это жест,

В чувства одетый.

Не надо слов,

Здесь душа

Говорит с душой

Шёпотом,

А громкие овации —

Заработаны

по́том.

Танец безмолвен,

Но он не нем,

Он вещает

Точнее слов,

Он снимает

С души оковы,

И она видна

Искренняя,

Ранимая,

Бесстыдно голая.

В балете

Всё через край —

Она умела танцевать

Молитву,

Она умела танцевать

Любовь.

А он – пари́т,

Он летит,

Как птица,

И чувства за ними

Бегут чередой.

Язык тела

Не проведёшь,

Он и молчит,

И молвит

Ярче и тоньше

Слов.

Говорящий солжёт,

Дорого не возьмёт,

А здесь видно

Сквозь кожу,

Всё обнажено.

Балет – это легко,

Воздушно, просто.

Балет – тяжело,

Трудно, сложно,

До дрожи в теле,

До обмороков

Душевных,

До кровавых

Мозолей,

До личных дуэлей.

Фуэте,

Па-де-де,

Батман,

Арабеск,

Плие,

Батри,

Бризе,

Кабриоль,

Глиссе…

Балет – это

Поэзия.

Галина

Как же надо гореть внутри,

Чтобы на сцене сквозь кожу светиться,

Она руками взмахнула – смотри:

Перед тобою дивная птица.

Повела плечом, отвела взгляд,

И ты понимаешь – печальна,

Несколько робких шажков назад,

Заломила руки – отчаяние.

А этот бег! С его чувственной аурой —

Стремглав, запрокинув голову,

Чёрный шёлк плаща траурного

И пуанты, не касающиеся пола.

Джульетта – хрупкая девочка,

Ставшая символом верности,

И она – всегда юная дева,

Любовь станцевать сумевшая.

Небесная, недоступная,

Мечтавшая об обычном, обыденном —

Об уютном доме и горячем супе,

А в реалиях – бутерброды ненавидимые.

Никогда никому упрёка не уронила,

Не умела навязываться, требовать,

Северная звезда – гордая, сильная,

Бесконечно одинокая в воображаемой крепости.

Просто она – обыкновенная богиня,

А у богинь всегда всё сложно,

Её все боготворили, любили,

Но издалека, так проще, удобней.

Прошли годы, затянули туманом быль,

Преодолев все земные рифы,

Челнок жизни в небо уплыл…

Остались легенды, мифы.

Теперь в небе сияет звезда неуловимая

Чистейшим, ярчайшим светом,

Недосягаемая, неповторимая,

Бегущая в вечность Джульеттой,

Уланова! Галина!

Юрий Гагарин

Юрий Гагарин!

Наш! Советский!

Навсегда с нами,

С улыбкою детской,

С земными мечтами,

Со звёздной дорогой,

С развязанными шнурками,

И формой – военной, строгой.

Родной, бесконечно близкий,

Открывающий дорогу в космос,

Не умеющий летать низко,

Первый космонавтский апостол,

Юрий Гагарин,

Первый,

На все времена.

И было воскресенье весеннее

И было ветреное воскресенье весеннее,

И въехал Иисус на осле в город древний,

И ликованием встречало Христа население,

Устроив праздник, отложив дела повседневные.

«Осанна! Царь грядёт, радуйтесь!»

И пальмовыми ветвями пред ним

Устилали дорогу пыльную, каменную,

А Он молчал в ответ, а Он был невозмутим.

Скорее даже Он был печален,

Он знал, что идёт на вольную страсть,

Он знал, что казнён будет в праздник пасхальный,

И эти же люди «Распни!» – прокричат.

* * *

Я вербочкой нежной, Христос, Тебя встречу,

Домой приглашу, угощу от души,

Утешить Тебя мне, Господи, нечем,

Я знаю, что ждёт тебя впереди.

И я, аки Пётр, скажу: «Не предам».

И вербочку крепче в руке сожму,

«Я не иуда, Тебя не продам».

Господи, удержи от пути во тьму.

* * *

Воскресенье Вербное,

Печаль в душе безмерная,

Как остаться верными

Во времена безвременья,

Не прокричать – «Распни!»?

* * *

Хрупкие веточки вербочки —

Оберег от предательства,

Символ верности и любви.

Страстная седмица

Душа томится,

Где-то на самом дне

Надежда ютится

И шепчет: «А, может, мне

Всё предстоящее снится?..»

И вспомнилась смоковница,

И молитвы Его на горе.

* * *

В чертогах с ароматами фимиамов

Он говорил много и непонятно,

Он прогонял торгашей из храмов,

И становилось фарисеям страшно…

* * *

И был Он у Симеона в доме,

Где женщина помазала его миром

И сидела у ног его скромно,

А Иуда исчез тихо, скрытно.

Одна дорогим маслом помазала,

А этот его предавал, продавал,

Торговался с фарисеями загодя,

Продал и вернулся, как ни в чём не бывало.

* * *

И вкушали все за столом,

И сказал Иисус: «Меня предадут».

И вскричали все:

«Нет печати такой ни на ком!»

И Иуда спросил:

«Не я ли, Равви? Я тоже тут».

И Иисус говорит:

«Всё предначертанное надо пройти,

Но горе тому, кто предаст,

Ему ни тут и ни там не найти

Покоя души и тела».

И молился Иисус в саду Элеонском

До кровавого смертного пота,

С головой поникшей, в руки уроненной,

Плакал о судьбе своей скорбной:

«Пусть минет чаша сия меня,

Мне страшно её испити,

И всё же, пусть будет воля Твоя,

Пусть предначертанное случится».

И после молитвы, в саду Гефсиманском

Их встретил Иуда со стражей,

Иуда поцеловал Иисуса —

И вскипели воды иорданские,

И пленили Иисуса силы вражии.

* * *

И предстал перед Иродом Иисус,

И одел его Ирод в одежды белые,

Не нашёл вины и к Пилату на суд

Отправил, вернул, с надеждою.

Не увидел вины и Пилат

И к людям Иисуса вывел:

«Скажите вы, Он в чём виноват?»

А они кричали: «Распни!»

А они кричали и неистовствовали.

И, сняв с него белые одежды,

Накинули багряницу,

И падали ниц насмехаясь:

«Радуйся, Царь Иудейский!

Венец вот терновый, носи!»

Потом багряницу сняли,

Вернули ему хитон

И на казнь повели,

И, как скот, плетьми погоняли,

Чтобы быстрее шёл.

И шёл Он босой по горячей дороге,

И плевали вослед, и камни кидали.

Так Сына Божия на крест провожали.

И распяли, и одежду делили,

И у ног его мать рыдала,

Она знала кого казнили.

И, воззвав ко Господу,

Он дух испустил.

И сняли Иисуса с креста,

И умаслили смирной,

И обвили его пеленами,

И положили во гроб,

Привалили ко входу камень,

И, охрану приставив,

На праздник ушли.

* * *

А Иуда пошёл к фарисеям:

«Я к вам, примите меня».

«Уходи, мы с тобой расплатились».

И прогнали его от стола.

И кинул он деньги оземь,

И удавился тайком,

И сломался сук, и бросил

На камни тело его.

И нет у него могилы,

Ни на земле, ни на небе,

И нету такой силы,

Чтобы его простила.

* * *

И скорбят знающие Иисуса,

И птицы молчат, и природа,

И хлеб без него безвкусен,

И черна синь небосвода.

* * *

Душа томится,

И где-то на самом дне

Надежда ютится

И шепчет тихонько мне…

Светлая Пасха

Светлая Пасха —

Тихая радость.

Солнышко встало,

Как обещало,

Птицы запели,

Лес зашумел,

Тьма отступила:

Христос Воскрес!

Дождик закапал,

Расцвёл прострел,

Счастьем наполнив

Наши сердца,

Ангелы тихо

Поют в небесах.

Смерть победив

Смертью своей,

Всё претерпев:

Христос Воскрес!

И нам даровал

Вечную жизнь,

Радость земную,

Истины свет.

Ликуйте люди:

Христос Воскрес!

* * *

Пастелью,

Меловыми штрихами

Рассвет утро нарисовал,

Лес в дымку укутал,

Стёр очертанья,

Небо и землю спутал

И замолчал.

Солнышко робко

В картину вмешалось,

Рассеяв немного туман,

Весеннее, влажное утро

День начинало

Со сказочного обмана

И ожиданья.

И день

Обещал быть долгим,

И думы одолевали,

Пойду,

Сварю кофе чёрный,

И похуже времена бывали.

* * *

Жил-горевал,

Свою песню пел,

Погоду ругал,

Плёл свою клеть.

Пока плёл – пел,

Вокруг летал,

Сплёл, залез

И замолчал.

То ли воля голодная,

То ли клетка сытая,

Полечу-ка я,

Пока дверка открытая.

Воля-вольная,

Небо синее,

Буду жить в лесу

На осине.

Пусть недолго,

Но не взаперти,

Буду мёрзнуть —

Снег не конфетти.

Всё равно,

В клеть не хочу,

Лучше на воле

Попою, помолчу

И вольным

Туда полечу.

Приятельнице

Имя ей – Фея-созидательница,

Красивая, умная, модная,

В монастыре могла бы быть настоятельницей,

И импресарио на концерты сборные.

Сможет и в космос слетать, на луну

И там разбить сад вишнёвый,

Приготовит пир, закончить войну,

За ночь сшить платье новое.

Она может всё, ей всё по плечу,

В 50 вышла замуж, стала счастливей,

Когда мне трудно, я к ней стучусь,

И пла́чу, пла́чу речитативом.

Голову набок, вполоборота, вздыхает тихо:

«Ну что ты, что ты. А хочешь яблок?

Бельфлёр-китайка, варенье сваришь

И будешь чай пить, и будет сладко».

* * *

Есть нежный цветок – Первоцвет,

Прозрачные, золотистые колокольчики,

Листочки волнистые, опушённые,

Первые, ранние, искренние богомольцы,

На изумрудной траве нарисованные

Акварелью весенней, везде, где позволено.

Она такая же – жизнью наполненная,

Представляете – арбузы выращивает

В широтах, где и простое с боем.

Она педагог по призванию,

Образно – обладатель чёрного пояса

С вышитым именем и званием.

Она называет себя приятельницей,

С ней и правда всегда приятно,

Она этюдно-лоскутная,

Всегда разнообразно приглядна,

Приятельница абсолютная,

Позитивная и всегда рядом.

Провожая, смотрю ей вслед —

Чуть прибавила пышности талия,

Каблучок ниже стал у штиблет,

Вот такие ныне реалии,

Всё равно – она Первоцвет,

И немножко богиня Да́лия⁸.

1 Мая

1 Мая!

Хочется крикнуть

Ура!

И пойти на парад,

Но я,

Как ответственный

Гражданин,

Дома сижу,

Лежу,

В окошко гляжу,

Пью вино

И не жужжу.

В День Труда!

Не тружусь

И себе удивляюсь —

По работе скучаю

И жду не дождусь,

Когда на работу

Вернусь.

1 Мая!

В этом году

Без труда,

Только Мир

и Май,

Вот это да!

С праздником!

Отдыхайте пока,

Я уверена,

Труд от нас

Не уйдёт никуда.

Весенний лес

Весенний лес,

Благодать!

Воздух влажен и свеж,

Прошлогодние листья

Под ногами шуршат,

И вокруг

Утренняя тишина

Беспечная.

Трава молодая,

Ярко-зелёная,

Стройными рядами

Топает в лето,

Медуница

Голубыми глазами

Смеётся,

Кивает приветливо.

Кислица

Ковром белым

Высветляет лес,

Фиалка ароматом

Тонким

Трогает росу,

А черёмуха

Кружевами ажурными

И запахом буйным

Смешивает воздух

В один божественный

Парфюм.

Птицы тешат

Сердце пением,

Кукушка годы

Отсчитывает…

Так и жила бы в лесу,

Вечно,

Красотой душу

Напитывая.

Но дела нескончаемые,

Человеческие,

Возвращают

На дорогу

Проторённую,

Вдыхаю глубоко,

Улыбаюсь сердцем,

Вбираю в себя

Покой и уверенность

В завтрашнем дне

И в вечности.

Пусть День Победы радует!

Тёплый, ясный,

Весенний день,

Солнце в луже

Купается,

Птицы радостно поют,

Заливаются.

На сердце уютно

И торжественно,

Природа оживает,

Просыпается.

И вдруг ветер

Порывистый, западный

Тучи нагнал

Чёрные, тёмные

И громом загрохотал,

И засверкала

Молния.

Днём стало темно,

Как ночью,

И страшно ужасно,

Небо с землёю

Спорило

Ожесточённо,

Яростно.

Небо в землю

Кидало молнии,

Разрушая деревья,

Устраивая поджоги,

А земля, кулаком

Потрясая,

Вздымалась

И вздрагивала.

Всё смешалось —

Земля и небо,

Птицы и звери

Попрятались,

Люди закрыли окна,

Заткнули уши

И сидели тихо,

Многие молились,

И взывали ко Господу:

«Уйми стихию».

А меня непогода

Майская

За душу взяла,

Сердце расстроило —

Это как будто

Канонада оружейная

И бомбёжка слышна

С той страшной войны

Нечеловеческой,

Которая столько

Жизней забрала-унесла.

И гром уже слышался,

Как обстрел,

И молнии бомбы метали,

И под ногами

Земля горела,

И люди в страхе

Метались,

И не было спасения,

И жутко стало.

И я взмолилась:

«Не надо войн,

Не надо кровопролития,

А эта стихия

Пусть отголоском

Кажется

И напоминанием

Страшным

Человечеству,

Что больше не надо

Никакой войны,

Все войны бесчеловечны».

Гроза ушла,

За горизонт свалилась,

Лёгкая дымка тумана

От земли отделилась

И разряженный воздух

Наполнила тишиною

И ароматом покоя.

* * *

С Днём Победы!

Великим Днём,

Вместе с небом,

Вместе с землёй

Запомним

И не позволим вновь

Разжечь войны огонь.

Пусть День Победы радует,

Что эта война страшная

Ушла безвозвратно.

С Днём Победы, граждане

И гражданки,

И товарищи,

И старые бабушки,

И дедушки седовласые,

И молодые люди удачливые,

И собеседники нескучные,

И чиновники невмирущие,

Всех!

С праздником!

Я – разноцветный

Как по правую руку Бог,

А по левую – сатана…

Я же – утренний ветерок,

Безрассудный проказник.

Качнусь вправо – тепло, уютно,

Влево – весело и хмельно…

И теряется счёт – минуты

Превращаются в дни и года.

И уж виден конец пути,

Что прошёл – изменить не в силах,

Хорошо, если смог найти,

Что искал в этой жизни унылой.

А вот я до сих пор мечу́сь,

Пару раз даже был ураганом,

То сюда пойду, то туда вернусь —

Рождён вольным и окаянным.

На кого бы свалить неудачи,

А себе приписать победы…

С чем приду к тебе, Боже Святый,

Я ж не белый, я – разноцветный.

Чёрный квадрат

Чёрный квадрат —

Пугающая безнадёжность,

Без оттенков

И всплесков цветных,

Без эмоций.

Чёрная вечная

Монотонность,

Без сложных линий —

Чёрная обречённость.

Чёрный квадрат —

Это город сверху,

В котором погас свет,

И все потерялись,

И все ослепли,

Руки вытянули вперёд

И идут наугад —

Кто-то к свету,

А кто-то к смерти.

И счастье,

Если руки совпали

И упали на плечи

Друг друга,

И стало неважно,

Что там, за гранью —

Ночь или утро.

Чёрный квадрат

Меня больше не поглощает

Бездонностью

Своего пространства —

Мои руки

С твоими совпали,

Совпали губы,

Изгибы тела…

Мы оттаяли

И согрелись,

И уснули в объятьях.

Чёрный квадрат,

Я тебя принимаю —

Ты просто город сверху,

В котором погас свет.

Мой старый пёс

Мой старый пёс

Ходил всю ночь,

Тяжело дышал,

Кашлял, маялся…

Тяжело провожать того,

С кем сросся душой —

Своей большой,

С его огромно-маленькой,

В которую он вместил

Такую любовь,

Что словами высказать

Даже не пытаюсь.

У тебя, кроме него,

Есть свой мир

С радостями,

С отчаянием,

А у него есть только ты,

И на этом мир его

Кончается.

И смотрит он

На тебя

Глазами влажными,

Карими,

И прощается,

А у тебя сердце

В комочек сжимается,

И ты плачешь,

Понимая —

Нет таблеток

От старости.

Не сегодня-завтра

Сердце его остановится,

И я одна останусь,

И никто не заменит его,

Моего рыцаря

И защитника отчаянного.

Как могу продлеваю

Дни и минуты,

Кормлю вкусностями,

Чудностям старческим

Улыбаюсь,

По лестнице на руках

Ношу,

Морду любимую

К себе прижимаю,

И несовершенством мира

Возмущаюсь,

И каждый день

Прощаюсь,

Отпустить пытаюсь

И не могу.

Кукушка

Кукушка плакала, роняя слёзы,

А он всё звал её своим «ку-ку»,

Она же пряталась в ветвях берёзы,

Кляня несчастную свою судьбу.

Ей выпала, ой, не завидна доля

Своих птенцов подкидывать другим,

Став всеми осуждаемым гиньолем,

Преступницей, к которой мир неумолим.

Никто не видит, как она страдает,

Измученная совестью вконец,

Всё сокрушается: «Никто не понимает,

Что я ем, то не может есть птенец».

А трапеза её весьма богата —

Гадюки мелкие, опасные жуки,

И гусеницы, яркие, лохматые,

И ядовитые живые пауки.

Спасая лес и птиц от этих гадов,

Она лишилась счастья материнства,

И потому чужим подкладывает

Своих «в довесок» неродившихся детишек.

И помнит, кому жизнь птенцов вручила,

И охраняет гнёзда воспитателей,

Её боятся, птицу молчаливую,

Окрасом хищным она схожа с ястребом.

А птички малые – зарянки, горихвостки,

Сбивая крылья в кровь, летают, кормят

Большого кукушонка-переростка

И падают в ночи́, без сил, в свои гнездовья.

Заботятся, и ставят на крыло,

Кукушка же их в стаю собирает

И в Африку ведёт, где сытно и тепло.

Ну и в пути, конечно, защищает.

Все кукушата возвращаются весной

В свои леса, где выросли, окрепли,

И к тем же птицам, в те же гнёзда,

Несут, несут своё потомство.

Живут опять неподалёку, охраняют,

Тихонько плачут по ночам о своём горе,

А потом снова в стаю собирают,

И тянут потихонечку до моря.

* * *

А что ж отец – кукуш?

Он знай себе кукует,

(Кукушка не умеет куковать),

А он зовёт, зовёт,

Года считает,

И нам и ей

Всё обещает…

Артист лесной,

Уговорил и исчезает,

Как и любой залётный

Гастролёр.

* * *

По осени приметила кукушку,

Все улетели, а она осталась,

Прячась в листве, держась за ветку,

Представьте – грела кукушонка, сеголетку.

Крыло, наверно, повредил,

Летать пытался,

На землю падал, не сдавался.

Я ежедневно и упрямо

На дерево беднягу возвращала,

Она вокруг обеспокоенно летала

И клёкот еле слышный издавала,

Она ждала, когда получится летать.

И дождалась, и подняла,

И полетели. Вдвоём.

Так может только мать.