Читать книгу: «Баллада о горизонте», страница 4

АНГЕЛЫ НЕ ДРЕМЛЮТ!

На горизонте, обманчиво близком, Красное солнце в клубящихся тучах, На перевале, обманчиво низком, Сгорбились тени на вздыбленных кручах.

Ближе к ночи поисковые работы на Казбекском плато замерли по причине темноты и шторма.

Полковник Кореньков с бойцами спустились на метеостанцию до утра, наверху остались Форпост и грузинские инструктора – весь руководящий состав Тбилисского горного клуба, даже 70-летний «снежный барс» не пожелал покидать верхний лагерь. Снежный барс – это не симпатичное животное семейства кошачьих, а звание, которое в Советском Союзе давали тому, кто поднялся на все семитысячники той огромной страны.

Было видно, что ребята, при всей своей внешней сдержанности, очень переживают.

Мы всей толпой поужинали в нашем Хоббите. Было тесновато, конечно, нас десять и семеро грузин, но зато тепло. После еды разлили чай и начали обсуждать завтрашние планы, продумывали все варианты, куда могли забрести школьники. Ясно, что на сторону метео уйти не могли (все обыскали), значит – район плато… А если их занесло в Майлийский ледопад, то шансов найти живыми практически нет. Распланировали завтрашний день и разошлись спать.

В Хоббите – двенадцать человек, в маленькой Чирковской – пять. Плотненько, но терпимо… Только Черный философски комментировал, обращаясь к Вселенной: «Спасатель Быков спит коленями у меня на желудке… Но мне ПО-ФИГУ. А борода Ибрагима забилась в нос. Хорошо, если это борода. Но мне тоже ПО-ФИГУ. А локоть Неподобы спит у меня прямо на сонной артерии… и меня радует то, что скоро будет совсем-совсем абсолютно ПО-ФИГ. И уже, к счастью, навсегда. Оля, скажи, за что ты меня так возненавидела, что взяла в этот поход?».

– СПИ!!! – заорал ему Ибрагим – Спроси ее лучше, за что она меня так возненавидела, что десять лет таскает по всяким задницам??? Не за этим мама с папой цветочек растили, чтоб спать бородой в Черном, а ногой в обмороженном потолке.

Паша, как атеист, бывший комсомолец, педагог и преподаватель ВУЗа, по-отечески поучительно откликнулся:

«А это за грехи тебе, Ибрагимушка, за грехи… Я, видимо, менее грешен, я у борта палатки лежу, на меня, кроме пары тонн снега, ничего не давит…».

А кто-то из грузин громко крикнул в районе тамбура:

«Эй, хватит там санта-барбару выяснять, у кого нога в потолке, у меня нога вообще из тамбура торчит прямо в снег… подвиньтесь, черти!!!».

Мы подвинулись… Черный резко замолчал. Я засомневалась, найдем ли мы его утром живым… И сразу уснула. Под локтем еще некоторое время пульсировала сонная артерия.

За бортом завывал ветер, мирно храпели братушки, в палаточке было тесновато, плотненько, но терпимо.

Когда ситуация сложная, юмор помогает быть сильнее, сохраняет присутствие духа и придает жизненный тонус. И непоколебимую веру в то, что все будет хорошо. А без этой веры – никуда. Ни в жизни, ни в горах.

Следующий день не принес ни малейшего прояснения…

На общем совете приняли такое решение – наиболее физически крепкая часть людей очень плотно одевается, берет еду, аптеку и отправляется в сторону ледников Девдорак и Майли. С ночевкой.

Народ начал собираться.

В лагере витал гнетущий дух тревоги, даже воздуха в атмосфере как будто стало меньше. Все прекрасно понимали, что в такую погоду, а я вам скажу, что было достаточно плохо, поисковая группа сама могла легко оказаться в ох каких неприятных обстоятельствах… Валил снегопад, видимость – метров 10, высота 4600, по колено сухого пухляка.

Мы укомплектовали штурмовую группу, сдержанно попрощались. И тут снизу поднялись люди.

Это были гонцы с метео, которые объявили, что все благополучно закончилось.

Детишки самостоятельно вышли в Гвилети!

А дальше произошла такая потрясающая сцена, уж на что я не склонна к сантиментам, и то чуть не прослезилась!

Как народ радовался!

Все напряжение последних дней вылилось просто в истерику радости.

Зураб упал на колени, плакал, молился.

Снег падал сплошной стеной, все, кто в чем был, повыскакивали из палаток, прыгали, орали, обнимались, слезы сами собой текли по лицам!

Такие минуты, ей богу, стоят многого в жизни, это что-то из тех моментов, которые, наверно, будут пробегать перед глазами, когда помирать будешь.

А с детишками случилась вот какая история. Когда появились признаки непогоды, старший сводной группы скомандовал оправлять школьников вниз с младшим инструктором. Этот парнишка, сам еще недостаточно взрослый человек, самовольно решил, что хоть не на Казбек, но на Спартак они поднимутся. Это такая простенькая вершинка рядом. Бравые школяры успешно сходили на Спартак, а на обратном пути окончательно упала видимость, метель мгновенно скрыла следы. Неопытный молодой инструктор не сориентировался и повел группу не в ту сторону. Когда сообразили, что идут не туда, спохватились, но было уже поздно – определиться, где находятся, они не смогли.

Им повезло, вместо Майли, который для такой группы означал верную смерть, они вылетели на Чач и по бортику аккуратно спустились вниз. Кстати, непогода и снегопад их спасли. Снегопад забил трещины на пути, в них никто не провалился, а снег закрыл лед и позволил более-менее нормально передвигаться. По голому открытому льду им спуститься бы просто не удалось. Все-таки ангелы хранители не дремлют и в трудную минуту присматривают за теми, кто сглупил. По крайней мере, здесь, на Казбеке.

Зураб подробно описал все кары, которые постигнут этого молодого инструктора.

Сказать, что мы попрощались с грузинскими альпинистами тепло, значит не сказать ничего! Это было, наверное, самое эмоциональное прощание во всей моей жизни… Мне стало до запредельной прозрачности понятно, что теперь не так уж и важно, чем именно закончится наше путешествие – победой или отступлением. Даже если вдруг завтра по какой-то невероятной причине придется отправиться домой – не беда. Мы УЖЕ нашли на склонах Казбека САМОЕ ГЛАВНОЕ. Настоящих друзей.

Снежный барс, пожилой мужик, дал нам визитки и сказал – «Ребята, всегда, что бы ни было… Для нас Краснодар теперь… Вы даже не представляете». Честно говоря, мы были весьма озадачены такой реакцией. Что мы такого сделали? Ничего особенного. Обычное поведение, как поступил бы любой нормальный человек в ситуации, когда спасы в районе – все откладывают свои планы, помогают, кто чем может.

А потом поняли.

Наши новые друзья просто давно уже не видели «своих» в горах. Они привыкли к буржуям, которым плевать на всех, кроме себя, которые через еще живой труп переступят и не оглянутся. А тут, столкнувшись со стандартным поведением обычных туристов, единых с ними по духу – удивились и обрадовались.

Вдруг оказалось, что «романтический альпинизм» образца СССР все-таки еще жив.

НЕ УХОДИ, ЭПОХА!

Последние события в горах, когда группы бросали умирать своих же участников, заставляют крепко призадуматься о том, что же это происходит в человеческих мозгах, не говоря уже о душах? И к чему это все приведет нас в дальнейшем.

В мае девчонку под Эльбрусом, Олю Воронову, бросили на верную смерть, в июле – мужика из Керчи, Ильдара Марданова. Кстати, именно полковник Кореньков его совершенно случайно нашел, когда тот уже признаков жизни не подавал, спустил на собственном горбу и спас. Потом еще мужика оставили помирать на маршруте, фамилии его не помню. У буржуев это как-то само собой – в горах каждый за себя, но наша-то, произношу это с гордостью, СОВЕТСКАЯ школа туризма и альпинизма славилась братством и взаимовыручкой! Человеческая жизнь всегда была главнее любых восхождений и достижений. Горы стояли и будут стоять, а человеческую жизнь – не вернуть. Эти слова были своеобразным лозунгом эпохи. Чтобы СВОЕГО бросить – об этом не могло идти и речи. Существовало святое правило: если спасы или поиск в районе, все группы бросают свои дела и восхождения и идут на помощь… Если идти на помощь не могут, то помогают тем, кто это делает! Это так же естественно и необходимо, как дышать, это – норма!

Я помню год 1996 – после нелегкого майского похода мы через перевал Хотю-тау Эльбрусскими полями по непогоде приходим на «Приют-11». Мы были вымороженные и усталые до зеленых чертиков в глазах. Один парень у нас вообще едва ногами шевелил, его сон срубил так, что он до нар не дополз, задремал на полу, свернувшись на коврике. А на приюте – ситуация…

Четверо японцев пропали.

Шли на восхождение с нашим гидом, вдруг на небе появились признаки штормовухи, гид объявил, что надо разворачиваться и валить на приют. Причем, быстро. Японцы послали гида куда подальше на чисто русском языке, сказали, что сами все тут знают и потопали на Эльбрус, самураи разэдакие, сакуру им в хокку… Погода испортилась, самураи через некоторое время дали связь по рации, что стоят на вершине, но только не знают, на какой. И все… Шторм, связи с ними нет. Связи нет и с Терсколом… Спасотряд – не информирован. На приюте – одни буржуи и группа из Башкирии, абсолютные новички… Погода лютует… Вечереет. Понимаем, что надо идти. Наверху люди, кроме нас – некому. Сам начальник приюта Хиса сказал – «Не ходили бы вы… И их не отыщите, и сами пропадете». А как сидеть? Как можно сидеть, жрать, спать, когда, может, именно сейчас рядом гибнут люди?

Щербаков почесал свою бородатую физиономию и велел – всем собраться, на все полчаса, на связи оставить меня и Диму (это тот парень, которому совсем плохо было). И что вы думаете? Дима, который почти не подавал признаков жизни, кроме могучего храпа, мгновенно очнулся, как только услышал, что его не берут на спасработы, на шатающихся ногах встал, напялил обвязку и сказал, что идет…

Тревожный сложился вечерок… Раздели всех буржуев, отобрали кофты, куртки, прочие нужные тряпки, нужен был запас теплой шмотки для пострадавших.

Страшным, очень страшным вспоминается мне один момент. До сих пор эта яркая картинка иногда приходит ко мне во сне. Перед выходом «в открытый космос», то есть из приюта в беснующийся шторм, каждый из ребят по очереди, не сговариваясь, подходил ко мне, типа пожать руку, хлопнуть по плечу, чмокнуть в щечку «на прощанье», и тайком засовывал мне в карман куртки свой паспорт… Просто так. На всякий случай…

Ребята по одному переступали порог, и воющая ледяная темнота проглатывала их сжавшиеся фигурки. Как только за последним закрылась дверь, шквальным ударом ветра повалило опору и во всем здании погас свет, «Приют-11» погрузился в абсолютный непроницаемый мрак!!! Мистическое такое символическое действо… Хиса, пожилой, очень сдержанный человек позвал меня в свою комнату… На связь наши смогли выйти один раз, но мы почти ничего не разобрали из их слов… Только вой ветра и шипение помех… На приюте тряслись стены и койки. Мы сидели с Хисой за его столом, молчали, вглядывались в раздираемую вспышками молний тьму за окном. Хозяин приюта налил по чуть-чуть спирта, чтоб не мучиться от холода и нервного напряжения. Эта ночь, без единого слова, несла в себе больше, чем можно выразить любыми словами. Под утро Хиса встал и велел мне будить все и вся на приюте, безжалостно пинками, любыми способами. И зажигать огни – чтоб наши ребята смогли найти дорогу на приют… Это было нечто! Буржуев без всяких церемоний вытряхивали из «гнездышек», объясняли, что надо делать. Все переполошились, забегали, в каждом окне горел либо фонарик, либо лампа, и мы ждали… Только бы они спустились!

Свет в окошках приюта указал нашим ребятам путь, и в пять утра они вошли в здание! Какая это была встреча!!! Они все обледеневшие, левая сторона лица у каждого – сплошной кусок льда, шатаются, губы немые отмороженные, двух слов связать не могут, мы обнимаемся, башкирцы бегут в буфет организовывать праздничный …завтрак. Хиса будит девочку-буфетчицу, командует извлекать все самые «шикарные» запасы. Когда мужики отогрелись, смогли рассказать, что было. Сильно штормило, они вышли под седло и начали давать световые сигналы. Японцы увидели и ответили ракетой. А дальше так и двигались потихоньку – наши периодически давали световые сигналы, а заблудшие самураи по ним спускались. Японцы зарылись в снег, типа помирать по-самурайски, с честью, вытащили уже ледорубы для харакири, а тут – свет и путь!

На спуске начали блудить. Темно, шторм, молнии не сверкали, а включались и светились, ослепляя, по несколько минут. Ребята рассказывали, что от статического электричества светились бороды, вокруг голов были нимбы, а путь они освещали себе поднятым вверх ледорубом, который сиял холодным электрическим синим огнем, как какой-нибудь магический жезл… Спасло то, что Колек Фирсанов взял азимут, когда выходили, а потом они увидели огни в окнах приюта…

Гид, который вел злополучных японцев, вышел часов в десять утра.

У мужика побило и обожгло глаза, он полуслепой, один, на ощупь шел по корыту, это такая мощная зона разломов на Эльбрусе. Его увидели с крыши немцы и побежали к нам, что-то лопоча по-своему и тыча пальцами в сторону человечка далеко на льду. Мужики мгновенно подорвались и привели его на приют. Часов в одиннадцать подъехали спасатели и забрали всех вниз… Оказалось, у них антенну оторвало. Только утром восстановили связь.

А самым интересным в этой истории было вот что. Когда на приюте разворачивалась вся эта драма с самураями, их же японские товарищи, как ни в чем не бывало, бегали по инструкторским комнатам, требовали горячей воды и возмущались, почему нет электричества. В происходящем они не видели ничего особенного – ну загибаются, и что?

К чему я это все? Не хотелось бы дожить до тех времен, когда подобное отношение будет нормой и в наших рядах. Но, как говорят продвинутые аналитики, эпоха романтического альпинизма неизбежно подходит к концу…

Не уходи, эпоха!

Не уходи, пока живы одухотворенные тобой, воспитанные на убегающих в прошлое идеалах романтики, вечно идущие за горизонтом, не ожидающие ни наград, ни аплодисментов, ни даже понимания. Ты зажгла в наших душах огонь, который мы сбережем от всех ледяных штормов и, как величайшую драгоценность, передадим дальше. По эстафете поколений. От сердца к сердцу. От вершины – к вершине.

Ну ладно, лирическое отступление сделано, продолжаем!

А наутро…

ЗАСЛУЖЕННАЯ НАГРАДА

И неизвестно, чем был призван каждый,

Какая собирала нас судьба —

Мы родились, чтоб встретиться однажды, Собраться вместе и прийти сюда.

Вот уж точно поверишь в мистику… Над всем районом стояла ПРОСТО НЕОБЫКНОВЕННО ПРЕКРАСНАЯ ПОГОДА. Ни ветерка, ни облачка, воздух звенел, снег сверкал, а небо резало глаза нереальной космической синевой!

Уже с ночи в сторону Казбека с метеостанции потянулись караваны восходителей.

У форпостовцев необходимость в раннем подъеме отсутствовала. Наша стоянка располагалось довольно высоко, идти до Казбека отсюда не особо далеко, и мы хотели как следует отоспаться.

Но не тут-то было! Так как мы стояли в самом удобном месте и наше сооружение просто напрашивалось на возможность перекурить, весь народ отдыхал прямо возле наших палаток. И, надо сказать, очень шумно. Пили чай, танцевали, песни пели! Чирк выполз из палатки и с ужасом сообщил: «Их там тыщи, тыщи…».

Потоки восходителей продолжали идти и тогда, когда мы, наконец, повылазили из палаток.

Особенно насмешило, когда подошедший полковник Кореньков обратился к своей команде, показывая на нас: «Эй, давайте с местными сфотографируемся!».

Да уж… За все эти дни мы точно уже стали тут местными. Гнездо у нас здесь!

В тот день мы замечательно сделали Казбекский крест – Малую и Большую вершины горы Казбек, познакомились с командой грузинских ветеранов (младший 52 года – старший 72), чуть помогли Коренькову спустить своих юных защитников правопорядка с Казбека, а главное – ПЕРВЫЙ РАЗ В ЖИЗНИ МЫ СМОГЛИ С КАЗБЕКА ХОТЬ ЧТО-ТО УВИДЕТЬ!

Это была настоящая награда!

Сколько раз поднимались – вид один. Полное отсутствие какого бы то ни было вида.

Но, наверно, за все наши муки боженька решил нас немного побаловать! Уж очень все это было символично…

Казбек – добрая гора, душевная… По крайней мере, к нам он относился очень мягко. А Эльбрус каких только штучек не вытворял с нами, как только не испытывал на прочность наши жалкие организмики, но, видно, не всерьез – игрался, как великан с мышонком. Если бы ненароком задавил, прослезился бы, наверно… Хотя мы, конечно же, себе льстим. Но всегда хочется верить в хорошее!

Недалеко от вершины Казбека стоит православный крест – его поднимала на гору команда легендарного Владимира Скрипака из Владикавказа.

Вспоминались уникальные кадры его видеосъемки – идет группа, в обычном туристском прикиде, несет большой деревянный крест… Непогода, снег метет, а с группой идут два батюшки в полном облачении! Представляете? Вот это мужики! Как их не убеждали переодеться, не согласились. Им нельзя – надо идти «по форме». Уже под вершиной надели пуховки поверх рясы – стоят, улыбаются, все в снегу, бороды обледеневшие, и рясы под пуховками…

Торчали мы на вершине долго, любовались всем Кавказом, когда еще такой шанс выдастся?

А еще пришла в голову околофилософская мысль – однако, как оно все в жизни возвращается. Как жизнь логична, а события в ней связаны невидимыми возвратными механизмами. Сначала грузины помогли нам, когда порвало палатку, предложив стол и кров, а потом судьба дала нам шанс немного поддержать их в трудную минуту.

И еще одна мысль. Мы с грузинскими альпинистами нынче иностранцы. Нас разделяет государственная граница, но в душах – ничто не разделяет. Советского Союза уже давно нет. Но что-то очень важное, хорошее, заложенное им, осталось. Сохранилась, несмотря ни на что, наша некая общность духа – ведь мы читали одни и те же книги, смотрели одни и те же фильмы, и сегодня многие из нас одинаково однозначно воспринимают добро и зло. Какая-то связь не разорвалась. По крайней мере – пока. И, наш общий бог, не дай этой связи разорваться никогда.

Мы стояли на вершине, немые и обалдевшие от восторга, смотрели на наш прекрасный и ослепительный Кавказ. А впереди грозно маячила громада Эльбруса. Он был виден отсюда, словно на ладони, и одновременно далек – как горизонт.

И дух захватывало от мыслей. Во-первых, нам до него, такого заоблачного и прекрасного… еще идти и идти… А во-вторых, я так четко представила – через некоторое время мы обязательно будем стоять вон там, на той далекой белой громаде, прыгать от радости, махать руками Казбеку: «Смотри, видишь нас?! Вот они мы, живые, здоровые, плачем от счастья и кричим тебе «ПРИВЕТ!».

И на минуту покажется, что как будто там, на Казбеке, стоят наши десять фигурок и машут руками нам в ответ…

Реальность ли это?

А может, сейчас картинка поплывет и исчезнет… И мы поймем, что на самом деле лежим на леднике в разорванной палатке и снег заметает последние следы нашего присутствия на этой земле…

ОТ БЕЛЫХ ЛЬДОВ К ЗЕЛЕНЫМ ТРАВАМ

Двигайся вперед и никого не слушай, пока ты молод.

Или наоборот: пока ты двигаешься вперед и никого не слушаешь – ты молод.

(Мысль, пришедшая на Майлийской полке)

И вот наступил долгожданный момент выхода на линейную часть маршрута.

Сходили на вершину Спартак Казбекский, перевал Мна и отправились на Майлийский ледник.

Майлийскую полку мы пробежали без проблем, ожидали худшего, но там ничего особенного не было. Двигались в связках, трещин немного, закрытый ледник, сверху висят тонны льда, но это не вызывало опасений. Эти карнизы могут еще 10 лет висеть, не обязательно им прямо сейчас нам на голову свалиться. Красотища, конечно, – не пересказать! Мы на головокружительной высоте, вокруг горные хребты, снежные вершины до самого горизонта, чистое небо над нами, сверкающий лед под ногами. Погода замечательная, видимость исключительная, связочкой идем, видами любуемся, шутками перекидываемся, одним словом – туристы.

Ледопад Майли после катастрофического удара Колки сильно изменился, его вздернуло вверх, мы вообще не нашли мест нашей прошлогодней ночевки.

Пересекли зону обвалов, этакая ноголомка – огромные куски льда, хаотично наваленные друг на друга. И вот мы вышли на перевал 50 лет СССР. Широкая, красивая седловина, записки не обнаружили, опечалились и решили ставить лагерь повыше, на склоне вершины Майли-хох. С завтрашнего утра начинался многодневный переход по хребту до горы Джимарай, через все горки, которые будут встречаться по пути.

На рассвете мы начинаем новый этап путешествия, где нас ждет только снег и лед, высота без спуска к зеленой травке, близкие звезды над головой, далеко внизу облака, закрывающие пространство до горизонта. И ни одной живой души не встретится нам по дороге. С одной стороны хребта – Грузия, с другой – Россия, а мы будем идти и идти по границе, совершенно одни в этом бесконечном царстве Высоты. Позади Казбек – впереди траверс, все хорошо, все идет по плану…

Последующие дни были похожи один на другой, они слились в памяти в какой-то безостановочный белый коридор. Мы вставали рано утром, ели, надевали снаряжение, собирали лагерь, и шли… лезли… поднимались… спускались… шли… лезли… Иногда что-то видели вокруг, чаще – нет. Потом выкапывали место под стоянку. Ели. Ночевали. А с утра повторялось то же самое. Казалось, мы тут уже навсегда. И до конца дней не увидим ничего, кроме этого бесконечного белого коридора… Но почему-то не было тревожно. Наоборот, мы пребывали в некоей безмятежности и умиротворении. Здесь нет никого, кроме нас, нам никто не сможет помешать или отвлечь. Здесь только мы и Горы. И если случится оплошать, нам некого винить, не перед кем стыдиться, некого звать на помощь. А если вдруг не повезет, только скальные склоны отзовутся слабым эхом и наша веселая история закончится тихо, достойно и бесследно. Ясное осознание этого придавало удивительное спокойствие и удивительные силы.

Но в жизни все кончается, закончилось и это.

Мы подошли к Джимараю, но на него не сунулись, даже мыслей «дурных» не возникало. После обвала Колки там, где отвалилась часть ледника, никаких реальных пролазов не наблюдалось. Идти или не идти на гору – даже не обсуждалось. Невозможность дальнейшего движения не вызывала сомнений. Никакой печали или огорчения не было в помине. Не пройти. А еще нам очень хотелось вниз… к солнышку и цветочкам.

Помахав Джимараю руками, мы спустились на мощный ледник Суатиси Двуязычный. Долго плутали и петляли между разломов и сбросов, пока наконец сползли к зеленой травке, что, не скрою, принесло невероятное блаженство! Все-таки устаешь за долгие дни, когда вокруг только два цвета – белый и серый. А когда выходишь к травке, цветовое разнообразие буквально слепит. Бледненькая высокогорная растительность кажется невероятно красочной и яркой. И тут есть ЗАПАХИ. Их чувствуешь особенно сильно после длительного пребывания там, где пахнет только снегом, вонючими носками и глутаматом натрия из опостылевших пакетных супчиков. А внизу фейерверк ароматов буквально пьянит, оглушает, тут пахнет травой, мхом, цветами. И вода, она тоже пахнет, когда это не ледниковый дистилянт, а живая вода в бьющих из-под земли родниках и ручейках.

Спустились еще ниже и почувствовали себя космонавтами. Какая же ты красивая, ЗЕМЛЯ… Тут и там высятся древние башни, какие-то поселочки крохотные по склонам лепятся, стада пасутся, солнышко светит, теплый ветер обдувает помороженные наши физиономии, тоненькой серебряной ниточкой искрится в долине полноводный Терек.

Так остро воспринимать красоту можно только после «белого коридора», когда впитываешь каждый штрих, каждую краску оголодавшим от однообразия взором. Как, ну как можно прожить жизнь и ни разу не увидеть, не прочувствовать всего этого??? Вот что мы не могли понять, когда от белых льдов к зеленым травам Форпост неторопливо спускался на землю.

Встали лагерем недалеко от родовой башни, молочка свежего на ферме попили, а наутро часть команды отправилась за нашей заброской в поселок Коби.

Я, Володя, спасатель Быков и Паша остались.

Постирались, покупались. Паша и Быков отправились любоваться красотами природы, я и Володя мирно дрыхли в палатке.

Тишина, благодать, солнышко, цветочки… НИЧТО НЕ ПРЕДВЕЩАЛО БЕДЫ…

И тут я просыпаюсь от внезапно постигшей меня тревоги абсолютно непонятного характера.

Выскакиваю из палатки и издаю нечеловеческий вопль ужаса на уровне ультразвука!