Читать книгу: «Убегать непросто», страница 11

Глава 12

– Я не понимаю, как ты мог допустить, чтобы такое произошло? Из-за тебя, из-за твоей глупости и бахвальства пострадали две женщины. И еще неизвестно сколько пострадает! – Отец ходил из угла в угол, благо комната-пенал позволяла. Уже пятнадцать минут он выплескивал страх, накопившийся за часы ожидания, и святая троица не останавливала его.

Когда пришло сообщение, руки опустились. Целые сутки. Как дождаться? Стоит ли? Денис включил радио и заунывно подпевал «show must go on». Илья потихоньку достал смартфон и врубил NFS, которые успел освоить. Марина поняла, что они ее раздражают и решила разгрести почту. Она включил ноутбук и через пару минут воскликнула:

– С ума сойти, – В голосе отразилась смесь восхищения, удивления и ужаса. – Мы такую кашу заварили, просто посмотрите!

На почте Дениса скопились письма с ссылками на группы поисковиков. Три, четыре, пятнадцать… Фейсбук, контакт, телеграм, твиттер и прочие соцсети были завалены сообщениями, уведомления приходили каждую секунду. Это напоминало бурный поток, льющийся сверху на голову.

«Я из коломны, но если чем помочь, то пишите. Есть айпи-камера и много техники для шпионов».

«Че за разводы? Сто по сто решили бабла срубить, вот и воду мутите!»

«Я мама троих детей, и видеть такое страшно! Мой ребенок может оказаться на ее месте, почему всегда беспредел?»

– «Дети имеют привычку убегать из дома и выдумывать красивые истории. Лучше сначала в семье поискать причину. У нас уже давно никого не похищают». Одноклассники такие одноклассники, – прокомментировал Денис, включив смарт и просматривая параллельно пришедшие уведомления.

– Денис, посмотри, – нахмурилась Марина, красивые брови образовали дугу, – здесь кто-то открыл счет, собирают деньги на поиск Алисы якобы в соседнем регионе.

– Токсичная благотворительность в деле, – сквозь зубы прошипел Денис. – Надо написать отдельно, что денег нам не надо.

Люди, наконец забыв о тоннах информационного мусора, вдруг сосредоточились на чьей-то жизни. Заботливо укрытое видеороликами с ютуба сознание, пробудилось. Даже инстаграм, казалось, забыл на время о бесконечных похуданиях, NL, сиськах звезд и мамских заботах. Рекомендации выдавали фото Алисы, обращение Дениса и даже Марину периодически. В ожидании новостей блогеры рассуждали о том, насколько серьезно слово может повлиять на жизнь человека. В самих новостях проскальзывали заметки о том, что пока тихо.

– Заметь, все самое интересное происходит в соцсетях. Вон даже чувак из Стамбула пишет, что готов помогать. А новостные порталы молчат, – сказала Марина.

– Они не могут писать без повода, а мы пока этот повод не предоставили. Только слова. Но все равно, китаец, наверное, в шоке от резонанса, – усмехнулся Денис.

– Для тебя в этом ничего хорошего, товарищ, – на лице Марины появилась ехидная улыбка, сделавшая ее похожей на Гурченко. Впрочем, она быстро опомнилась и потушила ее, превратившись в деловую леди.

– Я не шучу, Денис. Мы можем его спугнуть. У нас впереди еще сутки. А народ бушует. Здесь пишут, – она показала на строчку вконтактовской группе «Спасем Алису!», – уже в вечернем эфире Первого могут протолкнуть сюжет.

– Разве это плохо? – Непонимающе посмотрел на галлюцинацию Денис. – Может, и до самого новость дойдет, уж он явно поможет.

Шумно вздохнув, Илья покачал головой. Он снова успел переодеться, и на этот раз на нем красовались китайская коричневая куртка-дутыш и русская ушанка.

– Коломес²⁴ ты, конечно, знатный. Пока мы меры будем принимать, он их вздернет, как псин, и таво.

Денис снова просмотрел почту. Еще два отряда волонтеров предлагали свои услуги, какой-то «частный детектив» пишет, что «напал на след», поговорив с редактором. «redporn35» просит перезвонить, якобы видел Алису разгуливающей по Владивостоку.

– Че делать-то? – растерянно спросил он. Ему и в голову не приходило, что огласка может навредить. Сознание услужливо рисовало другие картины, говорило: выложи пост, а там образуется. Но хваленая сила соцсетей пока работала только языком, а не делом.

– Пиши пост. Мол,труляля, траляля, едем сейчас в одну деревню, видели ее, всем расслабиться. И про деньги не забудь, а то кто-то сегодня насобирает себе куль денег, – покровительственно продиктовал Илья, не забывая при этом покачивать головой в такт песни LOC Doga

Послушно кивнув, Денис застрочил по клавишам.

– Включи новости, послушать хоть о чем-то другом, – попросила Марина. От экрана заболели глаза и она, забыв о макияже, натерла себе тушью синяков под глазами. Илья хмыкнул и округлил пальцы, показав совиные глаза. «Клоун, ни дать, ни взять», – подумал Денис.

«Древняннские завершили карьеру за сборную России, по футболу. Мощные снегопады вызвали сбои в работе аэропортов Канады. На должность худрука Моссовета хотят назначить Сергея Шнурова и, наконец, частный трамвай «Пупсик» в Ростове обстреляли помидорами в первый же день. Это был краткий дайджест новостей за сегодня, седьмое марта…»

– Седьмое марта? Вот черт! – воскликнула Марина.

Денис, углубившийся в написание поста о мошенниках, подскочил и ударился головой об крышу машины, а Илья врезал свой черноглазый джип в бетонную стену, провалив уровень. Они уставились на Марину, а та лихорадочно ковырялась в сумочке.

– Где они? Да, да, сегодня. Ребята. Надо поехать. Срочно.

О том, что у их мамы есть еще один сын, они узнали незадолго до трагедии. Марина вернулась из института, и обнаружила, что дома пахнет праздником. Мама накрыла стол ярко-красной скатертью с золотистой бахромой, в духовке томилась утка, а холодильник с завистью поглядывал на блестящий торт. Папа сидел за столом, незаметно от мамы ухватив край скатерти и нервно обдирая бахрому, и, что удивительно, его пиджак с плечиками был отютужен. Мама не любила гладить, а отец не умел, поэтому отсутствие складок на ткани еще пугало. Волосы мамы были уложены в сложную прическу, и сейчас она спешно затирала жирное пятно с черного платья с длинными рукавами, самого скромного из концертных. Алиса же, судя по звукам из ванной, отмывалась от чернил, которыми вечно была перепачкана. Все было пропитано ожиданием, но таким нервным о, что даже разбилась пара бокалов.

– Что происходит? – шепнула она Алисе, взяв в руки мыло. Та безуспешно оттирала следы ручки с правой щеки.

Алиса пожала плечами.

– Сама не знаю. Пришла домой, папа в душе, мама рыдает над пятном на платье. В жизни не страдала из-за одежки, и на тебе. Ничего не говорят, вот, умываться отослали.

Едва увидев девочек в комнате, мама раздраженно указала на диван. Вопросы задать смелости у них не хватило. Отец кивнул в сторону телевизора, и они включили «Гараж», любимый семейный фильм. Наконец через час, когда Ахеджакову уже обвинили в покупке мужа, раздался звонок в домофон.

– Кто? – неожиданно шепотом спросила мама.

– Василий.

Густой, звонкий, поставленный голос ответил кратко, и мама сжалась, но ткнула кнопку. Марина увидела, как она открыла дверь и вышла на коврик, дрожа всем телом. Лифт ехал медленно, и напряжение в комнате достигло предела. Папа беспрестанно откашливался и все дальше пятился от двери. Но всему наступает завершение, и двери лифта открылись. В коридор ступил высокий женоподобный парень лет двадцати пяти. Черные волосы, отдающие холодной сталью, острижены и зачесаны набок, глаза чистые, широкие, настороженно перебегают с одного на другого и сам он, всем существом своим походил на обиженного. Алиса заметила, как удивительно похож его рот на мамин. Такой же узкий, тонкий и с большой ямочкой наверху.

– Здравствуйте. Василий, – представился он, едва склонив голову. Манера держаться выдавала в нем человека творческого, театрального.

Алиса и Марина не сводили глаз со странного гостя, перед которым мама так лебезит. Она повесила его куртку на плечики, посадила на диван, слева от себя и застыла, пожирая глазами, вспоминая что-то. Ей, певице, уставшей от внимания иных, так несвойственен был взгляд растерзанной вороны! Папа сидел как оплеванный. Он почти ненавидел мальчика, так некстати разбудившего старое.

– Девочки, Влад, знакомьтесь: мой сын, – собравшись с духом, сказала мама.

Вот так, в торжественно-напряженной обстановке, они узнали, что у их мамы был другой папа. И другой ребенок. И обоих она очень любила, но другой папа полюбил другую. И отобрал у нее сына, решив, что певичке воспитание он не доверит. Вася о существовании мамы узнал в ссоре с мачехой, когда та обозвала его «ублюдком певичкиным».

Папа смотрел на то, как краснели щеки, скулы, подбородок у мамы, как невидяще ее глаза уставились на изящные короткие пальцы мальчика, и сгорал от ревности. Он не мог вспоминать без боли ее слезы в подушку и тихое «я, наверное, всегда буду только его любить». Ему хотелось заткнуть уши и не слушать о том, как Вася метался, ссорился с отцом, уезжал на гастроли и думал о знакомстве с мамой. Он не хотел, чтобы она вспоминала. А Вася, судя по его жадным глазам, устремленным на нее, страдал. И желал, чтобы она вспомнила.

«Знаешь, он мне показался двуличным», – сказал он Марине, едва за гостем закрылась дверь. Марине же он понравился. Ей показалось, что Василию, в своем богатом отцовском доме, не хватило семьи. И по юношеской открытости готова была уже к объединению, но слова отца заставили ее поколебаться. Алиса для подобных размышлений не в том возрасте, у нее уже появились первые страдания и прыщи. И Марина старалась не думать о таинственном брате, тем более, мама больше его в гости не звала, а переписывалась и перезванивалась. «Видишь, у них уже свои секреты! – сказал ей как-то папа, кивнув в сторону кухни, где мама негромко болтала с Васей по телефону. И, скорее всего, расшевелилось бы черное и мерзкое на душе, но случилась беда. И в беду откликнулся он.

Утренним рейсом успел из Сицилии, где у них уже четыре месяца шли гастроли (папа, вот поэтому и не приходил!), одним звонком организовал похороны. Он же обратился к отцу, когда их пытались заставить замолчать, организовал охрану. И с тех пор редко, но появлялся. «Брат у тебя есть, даже если он не рядом», – повторял он Марине на поминках, взяв за руки и глядя в глаза. Смотрелось это немного театрально, да и сам жест попахивал спектаклем, но взгляд его был серьезен, а читалось в нем бесконечное одиночество. Он давно уже купил квартиру в Москве, звал их переехать, но пока не решались. Регулярно звонил, с гастролей присылал открытки, привозил подарки. Алиске даже как-то в Греции шубу купил на восемнадцатилетие. Не женился, правда, до сих пор, но им, театралам, надо ли это? И сегодня, седьмого марта, его театр прилетел с гастролями из Москвы, премьерный спектакль, где он – режиссер.

– Понимаешь, как это важно? – спросила Марина.

– Да-да, очень важно, приехать, обрадовать человека тем, что у него сестра пропала. Если он сам не услышал уже, – сказал Денис. –И, что самое. Мы, вроде как, с волонтерами по лесу едем, и тут на тебе, в театре на премьере. Увидят?

Марина дернула плечом. Хорошенькие женщины не привыкли, чтоб им отказывали, а уж когда они раздражены, отказ этот может привести к взрыву.

Илья оторвался от очередной миссии и, вздохнув, сказал:

– Как вы мне уже оба надоели, святой Георгий. Езжай, придумаем что-нибудь. Только к брательнику своему не ходи до спектакля, потом покажешься. У нас один раз в бараке парень юбку нацепил, чтобы, значит, к девке забраться в окно. Ночь темная, все спят. Только одного петуха бессонница колыхала, из конфискованных, видать, страдал по хозяевам. Ну увидел он юбку ту, врать не буду, что понравилось, а как клюнет его в ногу! Взорал он, так и раскрыли его. Ржали все, конечно.

– Очень смешно, да, – хмыкнула Марина.

– Ты сама подумай, кто надевает юбку в ночь? Ну кто там че видит, юбка или штаны? А уж если заметят, то улепетывать в штанах быстрее! – захохотал Илья и оборвал себя, глянув на Дениса.

Тот вспомнил про отца, и черные мысли потянули в болото, ничем не отвлечься. Зачем китаец соврал про маму? Может, он действительно не при чем? Но тогда где она может быть? А что, если….

– Сначала заедем к отцу, – решительно сказал он и завел машину, – читайте пока новости, может, кто дельное напишет.

– За это не волнуйся, я Рафаэлю поручил следить, че да как. Ему все веселее, чем со стены просто пялиться, – обрадовал его Илья.

Марина решительно завела двигатель.

Добравшись до пятиэтажки, на нижнем этаже которой ныне обитал магазин, целиком состоящий из зеленых вывесок, они зашли в подъезд. Открыв дверь своим ключом, Денис обнаружил в прихожей отца. Лицо его, покрасневшее от бессонницы, на мгновение вспыхнуло надеждой и тут же угасло.

– Ты и несчастную девушку с собой притащил… А это кто? Собака, что ли? У нас коты…

– Это моя. Она котов сама боится, – успокоила его Марина.

Сколь ни страдала бы она, в сравнении с болью этого мужчины, она была ничто. Видно было, что почва под ногами у этого человека выбита. Они прошли в небольшую комнату. Распахнутый настежь балкон выстудил комнату, и коты крепко жались друг другу у батареи. Рыжий поднял голову, и шерсть его встала дыбом. Пес у ног Марины негромко тявкнул, и второй, серебристый, коротко мявкнув, повернулся на другой бок. С котами было решено. По телевизору сально шутили комики из камеди. У подлокотника огромного дивана темной масти стоял журнальный столик, на котором было навалено бог знает чего: пять грязных кружек, допитых и едва начатых, тарелка с супом, в котором размякли макарошки, жвачка, блистеры от лекарств, тонометр, раскрытая на «Л» записная книжка, журналы «Караван историй», мамина шкатулка с драгоценностями, зарядка для сотового. И отдельно, на самом краю, телефонная трубка и старенький alcatel.У Дениса сжалось сердце. Отец ведь сам и ужин приготовить не может. Последний раз они поругались из-за того, что он насыпал порошка в посудомойку и поставил на режим, от которого стерлись звездочки на маминой любимой тарелке. С тех пор он к мытью посуды не прикасался. И лекарства она всегда ему подкладывала, сам он и не помнил. Мамина подруга Лека даже как-то пошутила, что его отравить проще простого – сам рот открывает. Теперь вот компас его пропал, и одному Богу известно, чем закончится эта история…

Помолчали. Марина, не зная, куда себя девать, решила прибрать на журнальном столике. Прошла во вторую комнату, служившую спальней и, слегка робея, открыла шкаф. Там лежали чистые футболки и штаны. Открыла секцию плечиков и увидела идеально выглаженные халаты и платья прямого кроя. В самой комнате было чисто и как-то светло, несмотря на вечер. Ощущение это создавали желтые, как песок у моря, обои и кремовые занавески из тюли. Видно было, что дом этот любим. На кровати лежал небрежно брошенный ноутбук, наверное, отец Дениса перед сном читал новости.

«Залезай в почту», – шепнула голова Ильи, нависшая у ее плеча.

Через несколько минут она вернулась в комнату и робко протянула Владимиру Кирилловичу чистые вещи. Тяжело поднявшись, словно он успел врасти в диван, он исчез в коридоре. И уж оттуда вернулся с речью. Его, растерявшегося, потерянного, прорвало плотиной, и смыло все, что было. Они слушали, понимая, что только выплеснутое поможет выплыть. Только вот Денису было не очень приятно услышать вновь, что его профессия – это баловство, и это баловство привело его к трагедии

«Залезай в почту», – снова гавкнул Илья Марине, прикусив ее за палец.

Денис заметил, что Марина снова отправилась в спальню. Небось надоело слушать чужие вопли. Черт, папа мог бы и посдержаннее себя вести, в конце концов, он тоже переживает. Большой он любитель переложить обязанности и ответственность, вот и сейчас сидит и ждет преспокойненько, когда история закончится. Кто-нибудь решит.

«Скинь фсбшникам, пусть посмотрят», – тем временем командовал Илья.

У Марины немножко щекотало в носу, потому что сейчас он более всего походил на кота Бегемота, вечно появляющегося из ниоткуда. Руки тряслись, как у мелкого воришки. Она беспрестанно оглядывалась на узкий проем двери, но звук не менялся. Владимир Кириллович разошелся не на шутку.

– Не торопи, – весело огрызнулась она.

Хотя, конечно, если бы не Илья, еще бы долго не вскрылось это письмо. Видимо, отец Дениса был не силен в Интернет-пространстве, иначе уже обнаружил бы на почте странные письма. Маме Дениса угрожали расправой над близкими, предупреждали об опасности. Последнее письмо датировалось вчерашним утром. В нем было написано: «Что, сучка, слыхала про Алису? Хочешь, будет также».

– Марина, я надеюсь, вы там что, уснули? – услышала она раздраженный голос.

– Папа, прекрати!

– Я, Владимир Кириллович, на шкаф смотрю. У нас такой же. Вы его собираете неправильно! – откликнулась она.

Из зала послышался тот звук, которым обычно провожают себя остатки воды в раковине. Марина вышла из комнаты и сказала с нажимом:

– Денис, нам пора. Всплыли кое-какие подробности.

Ошалевший от отца Денис потряс головой, снимая с себя энергию, и, пошатываясь, встал. Илья подмигнул кошкам, и они направились к выходу. Хорошо, что они навестили отца, чувствовал Денис, теперь ему будет легче, но Марина отчего-то хмурилась. Что-то она сделала не так, но пока никак не могла осознать.

– Что делать-то собираешься? – спросил отец, прислонившись к косяку.

–Уж точно не складировать пиво за диван в бесконечном ожидании, – не удержав горечи, сказал Денис. Любить отца нужно любым, но и от него иногда ждешь невозможного.

– Что, товарищи, в гранды-опера поедемте?

Илья уже стоял у машины, распахнув дверцу Марине. Увидев из окна, как дверь машины сама собой открылась, Владимир Кириллыч решил все же выпить снотворного. А то мерещится…

Уже по сложившейся традиции, Илья снабдил их одеждой. Вкус у него был отменный, казалось невозможным, что он при жизни был разбитным шалопаем. А кем он был, интересно, думала Марина, натягивая красное короткое платье с пышными руками. Образ довершали черные туфли и нитка жемчуга, макияж наводила по дороге, оставив Денису вести автомобиль. И Илья, и Денис напялили черное. У Ильи – столь полюбившаяся ему тройка с жилетом, Денису достался приталенный пиджак, в котором его можно было смело принять за местного мажорчика.

Было уже семь, когда они добрались до театра. Белокаменное здание, сиявшее огромными стеклами, виднелось еще с моста, но проехать к нему оказалось ой, как непросто. Между ним и главной гостиницей города чиновники умудрились втиснуть еще один отель, вставший сорокаградусным углом, а на оставшемся пятачке выстроили амфитеатр, снабдив его Макдоналдсом. Поэтому полоса, оставленная машинам, была настолько узкой, что проще было бросить машину, не пытаясь ее припарковать. Они прошли через высокогордых билетерш, обогнули ростовую куклу предстоящей спартакиады, миновали туалеты и прошли в зал.

– Че это не первый у нас? – удивился Илья.

– Тебя тут вообще нет, – с широкой нервной улыбкой пропел Денис и спросил. – Как ты вообще прикрывать нас собираешься, если мы на виду у толпы? Удивительно, что к нам еще никто не подошел.

– Не ссы, Маруся, а то я забоюся, – усмехнулся Илья и сел в кресло справа от Марины.

Их места оказались в восьмом ряду, а перед ними было значительное пространство, на которое можно было вытянуть ноги. Марина объяснила, первые места видят недостатки, оглушаются шумом оркестра и вообще увидеть картинку можно, только если отойдешь подальше. Она ощущала на себе взгляды людей, и, несмотря на нервозность, все поправляла улитку, сделанную наспех в машине. Вася появился с верхних рядов и громко крикнул:

– Явились! Думал, совсем забыли о премьере в своих делах!

Он сильно загорел с последней их встречи, еще больше похудел и вытянулся. На нем была бирюзовая рубашка со стоячим воротом, подчеркивавшая длинную аристократичную шею и узкие джинсы. Над губой он отрастил жидкие усы, что делало его сильно похожим на маму почему-то. Марина почувствовала, как она соскучилась по этому хрупкому и сильному мужчине, который заменил ей родителей.

– Как всегда хороша, прелестна, богиня! Вся в мать, в мать! – приговаривал он, прижимая ее к своей твердой груди. – А Алиска! Алиска, боже мой, так вытянулась, как ваш отец, чесслово! – и неожиданно сгреб Илью в кучу. – Алис, у тебя одеколон новый? Как мужской, люблю такие. Твой прошлый мне совсем не нравился, вокзалом отдавало, такими Высоковский душится.

Денис вытаращился на Василия, который с ласковой улыбкой осматривал Илью. Марина покраснела и начала кашлять, не забывая при этом оглядываться и толкать в бок Дениса. Удивительно, но несмотря на то, что Вася был известным режиссером и довольно выразительным внешне, на них не смотрели. Совсем. Мимо прошкандыбала жена кладбищенского бизнесмена, помахивая попой в такт качанию своих мохнатых серег, и скользнула по ним равнодушно. Марину она знала и ненавидела за то, что та помнила, что популярная ныне фитнесс-тренер-мать-трэвел-блогер начинала свою карьеру в стриптиз-клубе, где ее и встретил муж. Элена там звездой была, Марину за человека-то не считала, подумаешь, официантка в том же баре. А потом встретилась с ней спустя пару лент на рауте в честь новой «Тойоты» и испугалась, что репутация ее будет в опасности. Потому, завидев каждый раз взвизгивала от души, как лучшую подругу встретила, и целовала крепко, как мужа не целовала. Но сейчас посмотрела на них, как на пустое место. На пустое место....

– Сестренки, увидимся после спектакля. Я приеду, ладно? Отметим, часок посидим. Соскучился я сильно, – сказал Вася, чуть повернув голову. Он уже слышал, что оркестр, распеваясь, фальшивит и собирался пойти дать скрипке нагоняй.

– Как я? – довольно спросил Илья. – Представление пред спектаклем. И Илюшка – Алиска, и Маринка – невидимка.

Марина вспыхнула, поняв, что он отгадал ее кривляния, но ничего не сказала. Народ все наплывал. Шли представительные дамы, с меленькими сумочками и в обтягивающих телеса платьях. Школьники и студенты разыскали в гардеробах по белой вещи и совмещали кто с джинсами, кто с брюками, кто с короткой юбкой и кроссовками. Одна в полупрозрачном, со стрингами платье, принесла ребенка с соской. Рядом с ними на ряду сели двое молодых. Он в спортивной куртке, она – источала миазмы духов с запахом малины, явно забивающие табак.

– Таким свинотам место в кабаке, – проворчал Илья.

– Это актеры, не задействованные сегодня, – объяснила Марина.

Свет погас, и спектакль начался. Это была обычная пьеска, в которую принято в последнее время вкладывать больше смысла, чем оно есть. Молодой парень с лопатной бородой изображал страдания в своей комнате, пока любимая, среди сине-фиолетовых декораций забавлялась с другим. Он молил о прощении на трех языках, насылал на нее Зевса и других известных богов, рассчитывал отомстить ей и в конце должен был умереть, сделав себе харакири, чтобы честь его осталась с ним.

Уже через пять минут Денису стало скучно, и, повернувшись к Марине боком, он полез в смартфон. Ни на секунду каленое железо вины не переставало прижигать его внутренности, и ничто не могло его занять надолго, кроме мысли о том, обманет или нет его голос. Тайком каждую секунду этого вечера он проверял уведомления, он не выпускал его из руки, надеясь, что не пропустит новости. Мама, мамочка, Алиса…Как вы? Где вы?

Количество сообщений в группах подбиралось к пятистам тысячам, а группы в месседжерах множились словно грибы. Почту его, конечно, рассекретили, и теперь она больше напоминала поле боя для таргетистов. Всевозможные шпионские приборы вроде очков ночного видения и жучков к телефону, услуги детективов, психологов, астрологов, даже домработниц –весьма неполный список спама. По делу не было ничего, но Денису отчего-то стало немножко легче. Он открыл одну из групп и почитал комментарии.

«Мутная херня конечно. МЫ сидим, чуть ли не как за свою переживаем, я даже не поехал на остров гулять, а они хрен пойми куда с хрен пойми кем типа уехали. Развод что ли»

«Пусть у вас все получится! Уверена, все будет хорошо, и Алиса найдется!»

«МДЖАВЬМПЖДАИВЬЛПЬИЛДИ, вот что я думаю об этой истории»

«Интересно, Дэн собирается на ней жениться после этого?»

«Мне было явление, что они сейчас на чудо-озере вдвоем, смеются над ними и нашими волнениями».

«Хлеб наш насущный дашь нам днесь! Повтори триста раз, и Алиса найдется».

Несмотря на то, что было много едких комментов, Денис почувствовал прилив сил. Люди есть люди, сочувствуют и сопереживают, как могут, и он был им благодарен за то, что они выражают свое сочувствие всеми доступными способами. Муть в душе немного рассеялась, когда он почувствовал, что не один. Где-то там, по краям, она еще оставалась, нашептывая свои дурные предчувствия, но теперь он знал, как ей противостоять.

– Я должна сказать Васе. Удивительно, как он не слышал об Алисе сам, – шепнула Марина, наблюдая, как неверная стрижет свою толстую косу, проливая слезы о погибшем в бою любовнике.

Пьеса навеяла на нее воспоминания о матери. Она мечтала о театральной сцене, но, увы, не имела образования. Ей, ресторанной певичке, доступ к серьезному искусству был закрыт. Вася смог. Он осуществил ее мечту, пошел дальше. Он не просто играл в спектакле, он им управлял. Мама могла бы гордиться им. Актрисе, что играла главную роль, было примерно столько же, сколько и маме, Василия увезли в Москву. Как пережила она это? Еще одно крушение надежд. Случись бы чуть позже, наверное, она бы не отдала ребенка, выкрала бы, отвоевала, как отвоевывала все, что хотела в последующие годы, но тогда было рано. Рано.

– Денис! Я все поняла, я тупая курица, – сказала она громко, получив шиканье от соседей спереди.

Но Дениса рядом не было. Илья мирно сопел, откинув голову назад.

Закрытые окна ответили духотой в салоне, но никто не открывал окна. Они сбежали, не попрощавшись, и Марину мучили угрызения совести. Ни разу она не оставляла Васю в день его премьеры и знала, что он расстроится. От сигареты Ильи струился легкий аромат лаванды (когда он успел начать курить?), Марина же, набросив на плечи мантию Дениса, поедала бутерброд с семгой, любезно захваченный тем же Ильей из буфета. Еще минут пять назад она вихрем ворвалась в машину, где устало дремал Денис:

– Тупица, тупица, слышишь, я тупица! Только сейчас поняла, что первое сообщение с угрозой пришло на день раньше, чем Алиску похитили. Понимаешь? Значит, это не относится к Алиске! Значит, незнакомец не врет, и он не забирал твою маму!

Илья слушал с равнодушно-деланным видом, перед выходом он хотел свиснуть пару программок, а Марина запретила, и он не отошел от обиды. Тем не менее, он кивнул, разрешив продолжить.

– Я думаю, надо просить, чтобы пробили айпи отправителя. Мне кажется, здесь нечто другое.

– И что нам это даст? – сбросил сигарету в пепельницу Илья, растирая пальцы. – Честно говоря, мне уже все обрыдло.

Не обращая внимания на раздражение друга, Марина сказала:

– Пока не знаю. Но мне почему-то кажется, что это может не иметь отношения к Денису. Может, нам смогут по айклуду пробить маячок?

– По айклубу, по айпи, по жэпу, еще как? Вы по-человечески разговаривать совсем разучились. И общаться тоже. Я устал слушать эти бесконечные слова, сидеть в машине, шляться, убивая время. В этом и состоит будущее? Да нахрен бы оно мне такое сдалось! – вспыхнул Илья. – Вы же услышать друг друга толком не можете! Денис еще когда сказал, что мама звонила насчет угроз, а ты только сейчас сообразила. Я тебе сколько раз сказал скинуть все в ФСБ, и ты только сейчас об этом догадалась!

– Интересно, – ледяным тоном сказала Марина. – Что это за истерики такие? Устал, говоришь, бедненький? Ах, ну да, тебя же нас охранять приставили, притомился переодеваться да программки таскать. Это же у тебя пропали родные, это ты потерял работу, тебе перемывает кости все интернет-сообщество! Конечно же, давайте все пожалеем несчастного Илью! – рявкнула она.

Денис не вмешался в их перепалку. Переваривая информацию, он думал, что и сам мог бы сложить два и два. Ведь мама пришла к нему до того, как заварилась каша, значит, эти события не связаны между собой. Но что? Что могло произойти? Почему она ушла, не оставив даже записки? Наличие другого мужчины исключается, маме достаточно и отца тетешкать. Значит, случилась беда… Одно к одному, и никакого просвета.

– Извини, – тем временем сказал Илья, уставившись на свои колени. – Наверное, я ожидал немного другого. Я помню, как мечтал о будущем. Умные, начитанные, богатые. Нет умирающих в нищете, нет болезней, сиротства, унижения. Представлял себе большие города, где у всех есть работа, дом и семья. Где никого не убивают, нет войны . Но я ошибся. Ничего не исчезло, оно только спряталось под шелухой благовоспитанности. У вас чистенькие манеры, вежливость и отчужденность. Вы все погрузились с головой в прекрасный мир, и перестали замечать то, что творится у вас под носом. Ваши алкаши, сдыхают возле мусорок, никому не нужные. Бездомные собаки и прочая скотина лежит отравленными трупами, причем, травите ее вы же, не стесняясь. А пожилые? Бабули, которые возле подъездов сидят со смертью в глазах? Вы все бесконечно одиноки, вы не нужны друг другу! Я чувствую себя, как в коконе. Я не понимаю, зачем вы живете. Вы стремитесь высвободить побольше времени, чтоб потратить его на компьютеры. Вы тратите время на компьютеры, но вам все равно кажется, что его мало. У вас есть все, а вам не хватает, вы смотрите на других и снова бежите искать это «все». Вы придумываете себе дела, пытаетесь стать лучше, вырасти над собой, и все равно несчастливы. А знаешь, почему? Вы не живете. Вы – доживаете. У вас нет веры, нет сказок, нет надежды. Вы пробороздили океаны, исследовали космос, заглянули в недра Земли, и вам не о чем мечтать. Да вы и не хотите, стремясь прожить поспокойнее, прикрывшись тем, что вы делаете что-то полезное. Вы не мечтаете о бессмертии, зная, что его нет. Вы опошлили бессмертие, заменив его на здесь и сейчас. И вы все, как один, несчастливы. Я так не хочу. Слышишь! Не хочу! Пусть я прожил всего двадцать, но я помню, как билось мое сердце, как болело и радовалось оно. Ему не требовалось ездить по нарисованной дороге, чтобы чувствовать….

Илья говорил негромко, но быстро и сбивчиво. Кудри его разметались и тряслись при каждом слове. Над верхней губой блестел пот, а глаза приобрели щенячье-потерянное выражение. Марине хотелось закрыть уши, спрятаться от тяжелых слов, что падали железными звеньями на душу, но не слушать не могла. Она смотрела, широко раскрыв глаза, и чувствовала, как в ней зажигается странный свет. Будто все это она уже знала, чувствовала, и забыла однажды, уснув. Он вернул ей себя. Прав он, тысячу раз прав! Помогала ли она бы Денису, не коснись ее похищение? Конечно, нет, если и узнала бы, то только у Интернета бы сидела, наблюдала бы по ту сторону экрана. Вся ее жизнь – по ту сторону экрана.