Читать книгу: «Как я убил брата и раскрыл аферу», страница 8

– Ну что делать? Сделаем! – успокоил всех Бастрыкин.

Главарь налил себе в рюмку и кивнул головой, все налили себе.

– Давайте это дело посвятим Борису! Он нам и оттуда поможет! – сказал главарь.

Главарь первым чокнулся с электриком и профессором. И все стали чокаться друг с другом.

– А! – протянул Следователь, – Они на дело пойдут! С ума сойти!

Следователь опять посмотрел на меня долгим полусумасшедшим взглядом.

– Как Вы вовремя приехали из Израиля! – повторил он с каким-то особым чувством.

Следователь, вдруг, вынул наушники, и выключил видео.

– Что это Вы? – удивился я.

– Надо уходить. Мы слишком долго здесь сидим. Продавец уже косится. Как бы чего не понял. Еще пойдет и сдаст нас им за деньги. Уходим. Опера уже приехали. Нам здесь делать нечего, – ответил Следователь.

Проходя мимо продавца шаурмы, Следователь вдруг остановился.

– А хотите я Вам третью шаурму куплю, ну, так, чисто из гадства, – предложил он.

– А купите!

– А какую?

– А какую я еще не ел? А вот! Мексиканскую! И пива, только, вот этого, – я показал не на безалкогольное пиво, а на нормальное, – Две банки. Мне уже есть восемнадцать. Показать паспорт?

– Не надо, я верю, – отозвался продавец.

И взяв мои покупки, мы ушли. Сели в машину. Поехали.

– Вы их сегодня возьмете? – поинтересовался я.

– Нет. Мы их будем вести. Будет долгая, копотливая работа. Будет задействовано множество оперов, спецов! Но мы их будем вести, до самой крайней точки. От кражи до продажи. Чтобы роль каждого не вызывала бы сомнений в суде. Будет сложно, но интересно.

– Да, нелегкая у вас работа.

– А кому легко?

– Да, это тоже правильно. А кто убил Нину? Главарь, бывший подполковник?

– …Да, он. Больше некому. Домушники в такое не полезут. Помочь тело отволочь могут, но мочить нет. Ну, ясно, что ни профессор, ни художник Бастрыкин к такому делу и близко не подойдут. Продавцы и второй художник, даже если рассуждать чисто теоретически, были, наверняка, в Италии. Так что он! Больше некому.

– Вы держите меня в курсе дела. Интересно все-таки как там у вас пойдет.

– Конечно. Да и Вам же придется к нам приехать, Вы же у нас главный свидетель!

– Я главный? Нет! Главными будут они, когда друг на друга показания начнут давать. А я нет. Я просто вовремя приехал из Израиля.

Следователь засмеялся.

Я попросил его, остановится у супермаркета, и быстро закупился. Он довез меня до самого моего садового домика и занес сумку и пакеты в дом.

– Ну, все-таки держите меня в курсе, – попросил я еще раз, – Я понимаю, как Вам сейчас тяжело будет, вон их сколько. Но я думаю, вы справитесь. Давайте, раскройте эту аферу!

– Да уж постараемся не завалить! – и Следователь опять на меня посмотрел особенным взглядом и сказал свою коронную фразу, – Как Вы вовремя приехали из Израиля!

На этом мы и простились.

И я начал жить в своем садовом домике.

21 января прилетел папа. И 23 мы, наконец, зарыли брата. А на похороны собралось немало народу. Были бывшие из ОПГ, был Артур с Антониной и еще парой проституток, был Антиквар и служащие антикварных магазинов, от коттеджного поселка присутствовали охранник и представитель ЖКХ, которые и нашли тело, а так же директор и служащие нашей сувенирной лавки, и приехал итальянский директор. Ну, и мы с папой. Итальянский директор на похоронах реально рыдал во всю, но после поминок мы с ним поговорили вполне по-деловому.

В общем, я жил не тужил. Недели через две доктор мне велел начинать ходить без опоры, то есть без трости. Я ходил, но прихрамывал, и трудно было мне еще.

Но буду краток.

А Следователь, как, в общем-то, и следовало ожидать, не звонил. Неделю. Две. Три. Месяц…

Это случилось 21 февраля. В этот день я решил сварить себе суп. Я люблю супы. И я пошел в супермаркет. До него идти было далековато. А что делать? Это же садовые участки, хоть и в черте города, но далеко не в центре. Хорошо, что у меня овощи есть, хоть их не таскать. Я купил много чего. Хотел еще капусты купить, но посмотрел на кочаны, такие большие, тяжелые. Да ну! Без капусты обойдусь.

На обратном пути я шел медленно. Пакет тяжелый, а я хромаю. Меня обогнали молодая мать с мальчиком лет пяти. Мальчик обернулся ко мне и удивленно на меня посмотрел.

– Дяденька, Вы так медленно идете, даже я Вас обогнал! – сказал мне мальчик.

– Это потому, что я раненый, – ответил я.

Мальчик остановился, и удивился еще больше.

– Вы, что с фронта идете? – спросил он.

– Нет, я здесь, в городе умудрился пораниться.

– Как же Вы так? Осторожней надо быть!

– Это ты прав. Случайно вышло. Я совсем не хотел быть раненым. Но, как говориться: «Жизнь такова, какова она есть, и больше не какова».

– Ой! – теперь удивилась мама мальчика, – Какую Вы интересную фразу сказали!

– Дяденька, а может Вы писатель? – опять задал мне вопрос мальчик.

– Нет, я не писатель, да я еще и не дяденька!

– Ну, ладно, выздоравливайте! – пожелал мне мальчик.

– Спасибо! И вам здоровья!

В общем, я дохромал до своего домика. И сварил отличный суп.

Я налил суп в чашку, и только поднес ложку ко рту, зазвонил смартфон. Это был Следователь. И в ответ на его приветствие я издал звук.

– Хлюп, – вот такой звук я издал вместо здавсвуйте.

– О! Да Вы кушаете?

– Да, извините, только что суп сварился. И я есть начал.

– И на здоровье! Кушайте и слушайте. Одно другому не мешает.

– Спасибо. Ну, как удалось сцапать с поличным, и раскрыть аферу полностью?

– Да! Вполне! Вели по всей цепочке, от кражи до продажи. Все зафиксировано на видеокамеры, свидетели есть, опять же все зафиксировано оперативными работниками. Все! Не отвертеться никому! Афера полностью раскрыта, так что и другие эпизоды, тоже будем доказывать, и докажем!

– Это хорошо! Колются?

– Да кто как. Догадайтесь, кто первый раскололся?

– Да тут и гадать нечего, конечно домушники и электрик. Они ребята бывалые, понимают, против улик не попрешь, какой смысл упираться, лучше сотрудничать со следствием.

– Точно. А кто был следующий?

– А… Продавцы, и тот художник, что в Италии живет. Но с продавцами тяжело, наверное, адвокатов понанимали, да и сами в юрисдикции кое-что смыслят.

– Да Вы опять правы! Вы очень смышленый молодой человек! И задатки психолога у Вас явно есть! Только первым раскололся художник. Валит все что знает, жалко, что многого точно и не знает, все-таки он всегда в стороне был от дел, только рамы натягивал, да со слонами возился. А продавцы поупирались, что де и не знали, что краденным торгуем, но сдались. Но, да, будут с адвокатами за каждый тюремный день воевать.

– А профессор?

– О! Сначала нам концерт устроил, в грудь себя бил, что де я такой-сякой, известный, заслуженный, что де я профессор, что доктор наук, а вы тут меня как преступника держите! Но потом сломался. И сейчас плачет. Как придет на допрос и давай плакать, как Царевна Несмеяна, наверное, уж два ведра слез наплакал.

– А Бастрикин?

– О! Тот еще гусь! Сначала заявил, что мы на него поклеп несем, потому что он де оппозиционер, вот власти за это с ним расправятся, хотят. И ведь поднял волну!

– А! Точно! Я как-то в центр приехал, там какие-то пацаны подошли, мол, подпиши петицию, что бы Басрыкина освободили. Я говорю: «Ни черта, он вор!». А они на меня давай наезжать, что, мол, из-за таких как я у нас в стране демократия не развивается.

– Вот. Пришлось даже в СМИ кое-какие материалы отправить. Со слонами. Как распрекрасно Бастрыкин в своей мастерской изготовил слона с «начинкой». Так нет! Не унимался! Кричал, что это подстава, что де это не я, а актер, и даже на меня не похож! Ну, а сейчас изображает из себя больного, что де помогите хорошие люди, я весь больной, а меня в камере держат!

– Ничего, скоро и он плакать начнет, будут у вас два плаксы. Ну, а, бывший настоящий подполковник, ныне глава преступной группировки как?

– Молчит. Совсем молчит. Единственные слова от него слышим: «Показания давать не буду». Все.

– …А Вы знаете, мне кажется, ему стыдно. Перед вами стыдно. Перед коллегами. Он же, сколько лет с преступниками боролся. А сейчас сам в роли преступника. Стыдно ему!

– Да, возможно и так. Но, даже если он так и молчать будет, ему не поможет. Его роль, очень ясно уже представлена показаниями других участников группировки.

– Нда!

– Ну, что сказать, конечно, если бы Вы не убили своего брата, нам бы, вероятно, не удалось бы раскрыть эту аферу, по крайней мере, долгие годы.

Во время этих слов, я как раз запускал новую порцию супа в рот, и чуть было не захлебнулся. Я закашлялся, засипел, захрипел.

– Что с Вами? – взволнованно произнес Следователь.

– Чуть в супе не утонул, – ответил я хрипловатым голосом.

– Осторожнее!

– Что Вы сейчас сказали на счет брата?

– Я сказал, что если бы вы не убили Вашего брата, то нам вряд ли бы удалось раскрыть эту аферу.

Я отодвинул чашку с супом.

– А! То есть Вы меня обвиняется в убийстве моего брата?

– Да. Пока я не предъявляю обвинений. У меня нет доказательств …пока. Просто Вы его убили.

– И на каком основании, Вы мне такое заявляете?

– Больше некому.

– Да? Интересная формулировка. Вы еще по ней меня пожизненно на каторгу сошлите!

– В юморе Вам не откажешь. Но убийство серьезное преступление.

– Да?! – сказал я с выражением ехидства.

– Да! Вы только больше никого не убивайте, – а Следователь-то был серьезен.

– Нет ну это просто…

– Нет, я Вас понимаю, даже где-то сочувствую. Ваш брат не дал Вам денег. А Вам деньги были крайне нужны, Вы могли остаться инвалидом, если не хуже. Часть денег была проплачена израильской клинике, Вам крайне надо было туда ехать. Нет, я Вас понимаю, вопрос ведь стоял так – либо он, либо Вы. Естественно, Вы выбрали себя.

– А! Вот как?!

– Да.

– Нет! Давайте-ка разберемся. Как я его мог убить?

– У Вас бабушка была снайпером.

– А! Вы теперь еще и на бабушку наезжаете? И что, что снайпер? Что из этого следует? …А! Я понял! Типа от нее осталась винтовка? Вы это хотели сказать Вашей фразой, что моя бабушка снайпер?

– М… Я много что этой фразой хотел сказать.

– Нет, так не годится! Давайте разберемся. Хоть в одной воинской части, где проводила практические курсы бабушка, пропала ли хоть одна снайперская винтовка? Или еще какое-нибудь оружие. Я уверен, вы проверили. И?

– Нет, не в одной воинской части, где служила Ваша бабушка, не пропала ни одна винтовка.

– Вот. Уже лучше. Но Вы утверждаете, что я убил брата.

– Да.

– Потому что больше некому.

– Да.

– Есть ли у Вас доказательства того, что у меня есть винтовка или ружью?

– Нет.

– Есть ли у Вас доказательства того, что я умею стрелять с дальнего расстояния?

– Нет.

– Есть ли у Вас свидетели или свидетельство того, что я вернулся к коттеджу брата, после того как ушел оттуда 13 сентября около восьми вечера?

– Нет.

– Есть ли у Вас конкретные основания полагать, что мой брат был убит 13 сентября вечером, либо в ночь на 14, до моего отъезда из России?

– Нет.

– Есть ли у Вас конкретные доказательства того, что мой брат не дал мне деньги добровольно?

– Нет.

– Есть ли у Вас объяснения того как конкретно было совершено убийство брата мною?

– Нет.

– Есть ли у вас, то есть у следствия пуля, которой убили брата?

– Нет.

– Есть ли возможность, чисто теоретически, если даже вдруг у меня Вы найдете оружие, доказать, что именно из него убили моего брата?

– …Нет.

– Так есть ли у Вас хоть одно конкретное доказательство моей причастности к убийству моего брата?!

– Нет.

– Знаете, сколько раз Вы сказали: «Нет»?

– Нет.

– Это в десятый.

– Вы очень смышленый, способный и талантливый молодой человек. Просто… Вы только больше никого не убивайте! Понимаете, была ситуация у Вас с Вашим братом, очень сложно для Вас разрешимая. И Вы разобрались быстро и в Вашу пользу при помощи оружия. Но сложные ситуации в жизни могут иметь место быть и не раз. И вам может снова захочется разобраться так же быстро, и в свою пользу. Убийство, это всегда убийство, каков бы мотив не был. Лишать человека жизни, это самое страшное преступление. Если оружие появилось, то может появиться повод взять его вновь в руки. Не надо! Вы только больше никого не убивайте!

Он произнес эту фразу, про только никого не убивайте, с таким выражением, что мне захотелось спросить: «А если я больше никого не убью, Вы мне спустите убийство брата?». Но вместо этого, я, конечно, сказал другое.

– Да, что Вы заладили? Не собираюсь я больше никого убивать!

– А! Вот она оговорочка по Фрейду!

– Да? Какая оговорочка?

– Вы сказали слово «больше», что больше никого не собираетесь убивать. Больше!

– Нет. Я не произносил слова «больше».

– Нет, я же слышал!

– Нет, Вы его не слышали, это у Вас ослух по Фрейду. Вам так хотелось услышать это слово, что Вы его и услышали.

– А!

– Да.

И я вдруг преспокойно начал снова есть суп, похлюповая.

– Вот как!

– Да. Вы ведете запись нашего разговора? – спросил я Следователя.

– …А, к сожалению нет.

– Да? А вот я веду. И я Вам дам послушать эту запись, тогда, когда у Вас, конечно, будет время, когда Вы окончательно разберетесь с аферистами. И там нет слова «больше».

– Вы меня опять поразили! Вы очень и многогранно талантливый человек! Вы редкостный тип!

– Каким уж уродился. …Эх! Вкусный супчик у меня получился!

– Да, Вы и супы себе сами варите?!

– Конечно! А кто мне будет варить суп? Моя мама умерла. Моя бабушка умерла. Мой папа на работе. И вообще, я давно живу самостоятельно.

– Вы молодец! Вы опять молодец! Вы так аппетитно отхлебываете. А я так есть хочу!

– А! В этот раз Вы голодный.

– Да. …А позвольте поинтересоваться, что за суп Вы сварили?

– Ну, названия у него нет… Хотя! Я назову его так «Репный полуборщ».

– Репный полуборщ?

– Да. Он на курином бульоне. И я положил в него: картофель, свеклу, морковь, лук, чуть-чуть чесночка, и репу. Вареная репа очень вкусная.

– На счет «репный» понятно. А почему полуборщ?

– Потому что в настоящем борще должна быть капуста. А я капусту не купил, больно тяжелая, я еще плохо хожу, тяжести носить тяжело. Поэтому в супе нет капуты. Поэтому это не совсем борщ, недоборщ, полуборщ.

– А! Вы знаете, в Вас еще один талант пропадает, писательский. Вам бы рассказы писать!

– Да, во мне еще никакие таланты не пропадают. Я еще очень молодой, и могу стать тем, кем захочу. Я могу даже профессором стать.

– А это у Вас запросто получится! Давайте прощаться. Не до Вас… Пока! Пока не до Вас! Вы только больше…

– Не, не, не! – прервал я Следователя, – Перестаньте повторять Вашу новую присказку, про только никого больше не убивайте, лучше скажите Вашу прежнюю коронную фразу про то, как я вовремя приехал из Израиля.

– Как Вы вовремя приехали из Израиля!

– Вот. Совсем другое дело!

Я сбросил звонок, и в комнате стало тихо. Очень тихо. Так тихо, что звенело в ушах.

Мне стало страшно. Очень страшно. Очень-очень страшно. Очень-очень-очень страшно. Он следователь, и он думает…, нет, он решил, что я убил моего брата. Он будет собирать доказательства.

Я почувствовал себя одиноким и беззащитным среди заснеженной пустыни. А почти так и было. В нашем садоводческом товариществе были дома, в которых проживали круглогодично, но это редкие экземпляры, по сравнению с летом.

За окном было пустынно и тихо. Только ветер завывал под окном.

Я спросил сам себя: «Что мне делать?». В голове не было ни одной мысли. В голове было пусто и тихо. Только в глубине сознания выло от страха.

Вдруг откуда прибежала мысль: «А что если перепрятать винтовку?». И как ни странно, но она меня сразу успокоила и привела в себя.

И я стал сам с собой говорить: «Нет! Это бабушка спрятала винтовку! Бабушка! Не кто-нибудь! И так, что ее никто не мог найти, ни брат, ни мама, ни мужик в труселях, ни домушники! А это не простые домушники, а домушники премиум-класса, элита! Только ты ее смог найти, потому что ты прирожденный снайпер. Нет! Винтовка лежит надежно во всех смыслах. Надежно укрыта от глаз, и надежно укрыта от внешних воздействий, в своем белом саване и саркофаге, под плитой, решеткой и настилом. Так что сиди и не рыпайся! И сколько раз он сказал: «Нет»! Правильно, десять. Ничего на тебя нет. Так что сиди и не рыпайся. А! Я понял! Они, поди, понапихали в твой дом видеокамер! Как и в дома аферистов. У них ничего на тебя нет. И они ждут, когда ты начнешь рыпаться. Так что сиди и не рыпайся. Ты, убив брата, раскрыл аферу, но раскрытая афера не раскрывает убийство брата, совершенное тобой. Так что сиди и не рыпайся. Налей-ка мне еще супцу, лучше!».

И я налил себе еще две поварешки супа. Но съев четыре-пять ложек, вновь задумался. Что за день сегодня такой? То мальчик спросил меня: «Не писатель, ли я»? То этот следователь сказал, что мне рассказы писать нужно. А что? А не написать ли мне рассказ? О том, как я убил брата, и тем самым раскрыл аферу. А что? Времени у меня полно. У меня академический отпуск до сентября. Зима. Ходить, гулять я еще не совсем могу. Заняться особо нечем. А вот возьму и напишу!

А вот я взял и написал!