Читать книгу: «Благословленная на рифму. Территория Творчества представляет…», страница 4

Грусть

– Мама, я влюбился! – сказал Миша маме, смотря ей в глаза и проверяя её реакцию.

– Что ты сказал, Миша, я не ослышалась? – быстро отреагировала мама.

– Ты же слышала, мама, зачем опять повторять.

– Миша, ты рехнулся? тебе всего десять лет.

– Ну и что, любви все возрасты покорны. – не отставал Миша.

– Прекрати сейчас же любить!

– А кого ты, кстати любишь- то?

– С этого и надо было начинать, Настю, конечно, кого же ещё. А прекратить любить не могу. – сказал Миша.

– Почему? – поинтересовалась мама.

– Сердцу не прикажешь, ты же сама знаешь. Вон как ты, дядю Федю любишь и разлюблять его не хочешь. – сказал Миша.

– Сравнил тоже, мы же взрослые! – ответила мама.

– А мне что же не жить теперь, если мне десять лет?

Они бы ещё долго спорили, но тут раздался звонок в дверь и мама пошла открывать. Это был дядя Федя. Мише стало так грустно, что никто его не любит, даже Настя – одноклассница. Это он её любит, а она любит Игоря, его друга.

Дядя Федя прошёл в комнату, поздоровался и они с матерью подались на кухню.

Миша оделся, взял с собой рюкзак и вышел из дома…

Он прошёл через парк и свернул в лесок. Решил побыть немного один. Миша шёл по тропинке, разговаривая сам с собой. Он ругал Настю, друга Игоря, хоть тот не был ни в чём виноват, мать и даже дядю Федю, за то что его любит мать, а значит ему Мише, достанется меньше материнской любви.

Он шёл вперёд и смотрел на деревья. Листочки были разного цвета… Жёлтые, красные, оранжевые, кое – где ещё оставались зелёные. В лесу было тихо и Миша успокоился.

Лес дарил тихую грусть, навевал воспоминания…

Когда Мише было пять лет умер его отец. Прошла боль от потери, осталась только грусть.

Миша вспомнил, как они с отцом запускали воздушного змея. Последний подарок отца и первая его большая машинка до сих пор хранится в кладовке, бережно упакованная в коробку.

Вот отец его действительно любил, он никогда бы его не оставил, если бы не смерть. Как ему, Мише, его не хватает. Он шёл обратно, не замечая ничего вокруг.

Когда он зашёл в дом, мать его спросила: «Ты, где был?»

– Я, грустил, – ответил ей Миша…

Магнат

 
Магнатов много всяких на свете.
Есть нефтяной, стальной и даже земляной.
А я вам расскажу об одном деде.
И он совсем другой… он точно золотой.
 
 
На горном Алтае, в тайге и в глуши,
Тот дед живёт в своём домишке.
Вокруг нет, абсолютно, ни одной души.
Он даже не читает книжки.
 
 
Нашёл он золотую жилу на Косой горе
Или на Чёрном камне, точно я не знаю.
Оставил самородков шесть себе,
А остальными – бедным помогает.
 
 
Когда совсем у человека ни гроша,
К нему приходит сразу почтальон.
Передаёт большой привет от Фомича.
Расписку, однозначно, просит он.
 
 
Ему рассказывают что, да как,
Как человек гостинцем тем распорядился.
Так надо, чтобы не попасть впросак.
И он безумно рад, что людям пригодился.
 

Дневник

 
Я открываю свой дневник.
Мелькают строчки пред глазами.
Их я читаю вновь и вновь.
Беззвучно шевеля губами.
 
 
Вчера у дома вишня расцвела.
А кошка родила двоих котят.
И дочка очень долго не спала.
От сладкого ведь зубки так болят.
 
 
Соседскому мальчишке Витьке,
Подарен был велосипед.
А наша бабушка Маруся
Для всех нажарила котлет.
 
 
Недавно дождь весь огород залил.
Его три дня не стали поливать.
И братец мой, домой не приходил.
Наверно думал, что будем ругать.
 
 
Кобыла на конюшне жеребилась.
И приблудился к нам щенок ничей.
Всё это мелочи, я вам открылась.
А жизнь и состоит из этих мелочей.
 

«Мы отдыхали на природе…»

 
Мы отдыхали на природе,
Всегда и при любой погоде.
Под сенью корабельных сосен,
Сейчас в программе нашей осень:
 
 
Грибов собрать хоть два лукошка.
Груздей и рыжиков немножко.
Орешков тоже хоть ведро,
Там в это время их полно.
 
 
С деревьев падает листва.
В лесу такая красота!
Там каждый оказаться рад.
Смотреть на чудный листопад.
 
 
Грибов набрали столько мы,
Их точно хватит до весны.
Насушим мы орехов диких.
Жаль, не хватает ежевики.
 

Письмо ноябрю

 
Пришли встречать тебя, ноябрь!
Во всю здесь царствует октябрь!
Чтоб передать тебе привет,
Тебе пока тут места нет.
 
 
Приди скорей, тебя все ждём
Под листопадом и дождём.
Так покорил ты нас собою,
Своей холодной красотою.
 
 
Укрыл периною леса
И заморозил небеса.
Покрыл ты льдинками моря.
Трудился ведь совсем не зря.
 
 
Мы смотрим вдаль храня мечту
На эту – чудо красоту!
С реснички падает слеза
И защипало вдруг глаза,
 

У костра

 
Вьётся жаркий огонь до небес.
Машет, вторит ему тёмный лес.
У костра мы сидим и поём,
Тихой ночью о лесе, о нём.
 
 
Лес шумит и склоняет к нам ветви.
Шум несётся, летит уж по ветру.
Чуем листьев златых перезвон.
Он стекается с разных сторон.
 
 
Ветер нам раздувает костёр,
Не оставил он нас до сих пор.
Слышим мы, как поленья трещат,
Как они ещё ярче горят.
 
 
Мы сидим уж всю ночь у костра
И трепещет от ветра листва.
А нам всем у огня хорошо.
Нужно нам выбираться ещё.
 
 
Вьётся жаркий огонь до небес.
Машет, вторит ему тёмный лес.
У костра мы сидим и поём.
О любви, о себе и о нём.
 

Первый и последние две строки Александра Блока

Заря

 
«Я отрок, зажигаю свечи,
Огонь кадильный берегу,»
Чтоб разбудить сиим свечением
В постели брачную зарю.
 
 
Чтоб рассветила краской небо
От запада и на восток.
Я много от неё не требую,
Всего лишь маленький мазок.
 
 
Деревьев зубчатых вершины
Пробудит от ночного сна,
Как птица воспаря над ними
Коснётся крыльями слегка.
 
 
И вот уже в пурпур одета,
Во всей красе своей тогда
«И от вершин зубчатых леса,
Забрезжит брачная заря.»
 

В электричке

 
Час пик… в электричке
Народа – толпа.
Стоят все в отключке
В смартфонах глаза.
 
 
Они как в неволе,
Глядят на экран.
И каждый здесь болен
И он наркоман.
 
 
Здесь мозг весь в работе.
Закрыты глаза.
Теперь он в полёте.
Летит в небеса.
 
 
Так давят и душат
Всех цепи на шее.
Не хочется слушать,
Душа леденеет.
 
 
Посмотрим вокруг
И откроем глаза.
Кто враг нам, кто друг,
Мы увидим тогда.
 

Гармонист

 
Играет гармошка тихонечко,
Растянет меха вновь и вновь.
И клавиши тронет легонечко,
Поёт гармонист про любовь.
 
 
Притихли девчонки на лавочках,
А слёзы текут по щекам.
Играй, дорогая тальяночка
И песня лети тут и там.
 
 
О чудных просторах бескрайних,
О матушке родной земле.
И плачет гармошка отчаянно,
Поёт гармонист о себе.
 
 
Как он защищал свою родину
И сделал бы это опять.
А пел гармонист не в угоду нам,
Ведь память о том не отнять.
 
 
Играет гармошка тихонечко,
Растянет меха вновь и вновь.
И клавиши тронет легонечко,
Поёт гармонист про любовь.
 

«Вот лазурь стекает с неба…»

 
Вот лазурь стекает с неба,
А с ветвей багрянец – кровь.
И проглядывает серость
Между крышами домов.
 
 
Солнце спряталось за тучи.
Дождь с утра уж моросил.
Ветер налетел могучий.
Все деревья наклонил.
 
 
Обнажил потом их станы.
И плывут уж в лужах листья.
Поднялись наверх туманы
И над соснами зависли.
 
 
Ветер принялся за тучи,
Их и тряс он и метал.
И недаром ведь могучий,
Град вдогонку вмиг послал.
 
 
Бился он об землю сильно
И не таял долго в лужах.
Стало осенью плаксиво.
Будем ждать теперь и стужу.
 

«Солнце почти скрылось за горою…»

 
Солнце почти скрылось за горою.
Луч последний осветил долину.
Я шагал с поникшей головою.
Собирался перейти стремнину.
 
 
Я по – жизни одинокий очень.
Ты сказала мне опять «прощай».
Что – то плохо мне и нету мочи.
Слово вылетело невзначай.
 
 
Мы гуляли вместе по деревне..
Ты была невеста, я жених.
Шла со мною рядом, как царевна.
Я с тобою рядышком притих.
 
 
Что случилось до сих пор не знаю,
Почему сорвались с губ слова.
Вот теперь и думаю, гадаю.
Ты сказала, «не люблю тебя».
 
 
И как – будто нож вонзился в горло.
Я спросил, «что делать мне», ответь.
А в груди моей дыханье спёрло.
Уходя, сказала мне, «привет».
 
 
Солнце почти скрылось за горою.
Луч последний осветил долину.
Я шагал с больною головою,
И пытался перейти стремнину.
 

Проказа

 
Вот человек покрыт проказой,
Всё тело чешется и ноет.
Скребёт болячки не по разу.
Он стонет и тихонько воет.
 
 
Устал от этой маеты.
Так разрывает тело боль.
И плачет он один в тиши.
Подстрижен уж совсем под ноль.
 
 
Плюются и проходят люди,
Не видя ничего вокруг.
Кто посмеётся, кто осудит,
А кто-то пожалеет вдруг.
 
 
А у него болит душа,
Такая боль, такая боль.
И за душой нет ни гроша,
Вся в этом соль, вся в этом соль.
 
 
О, люди, что же вы творите?
А если б это были вы?
Вы слишком много говорите,
И совершенно не прав'ы.
 
 
Вам кажется, что так ужасна
Проказа тела, как зараза.
А ведь она не так опасна,
Как в наших душах метастазы.
 
 
Остановитесь, посмотрите!
Чем можно всё – таки помочь.
Любви немного подарите,
А уж потом идите прочь…
 

Кактус

 
Сегодня пригласила Ларку на обед,
Чтобы поесть нам и поднять иммунитет,
И поболтать немного, передать привет,
И показать ей уникальный раритет.
 
 
Я принесла большой Ариокарпус.
Это мой каменный дружочек кактус.
А рос он в маленьком таком горшочке,
И в специальном розовом мешочке.
 
 
Особенность – совсем был без иголок,
И отличался от дворовых ёлок.
Он просто очень даже уникален,
И потому, наверное, печален.
 
 
Подруга ела витаминный винегрет,
Чем поднимала очень свой иммунитет.
Подняв глаза она тогда сказала,
«Татьяна, как я от тебя устала»
 
 
Уж лучше б родила себе ты, дочку,
Ну или накрайняк хотя б сыночка.
Собаку можно всё ж, однако, завести,
Или котёнка редкого приобести.
 
 
Поела, встала, не прощаясь, и ушла,
Конфеты дорогие тоже забрала.
Сказала мне потом так, невзначай,
Давай подруга, вообщем, не скучай.
 

Птица

 
Птица летела так низко, над полем.
Всё ниже и ниже спускалась она.
Почувствовав сразу запах неволи,
Махать перестала уже навсегда.
 
 
Крыло перебито, кричала от боли,
Ведь птица упала на землю стремглав.
Упала она на пшеничное поле.
Ударилась оземь, лишь крылья сломав.
 
 
А птица лежала, почти не дышала,
Собаки настигли, зубами схватив.
Навеки прощалась и долго кричала,
Собратьев своих улетевших, простив.
 

Кошмар

 
Кошмар приходит ко мне ночью,
Как – будто кто-то меня душит.
Я чей-то голос слышу точно.
Он постоянно шепчет в уши.
 
 
Иди и выбросись с моста
Или петлю надень на шею.
Иль пусть течёт в ванне вода,
Подкидывал он мне идею.
 
 
Я просыпался весь в поту
Глаза смотрели в потолок.
И спать с тех пор я не могу.
Невидимый мне мир, жесток.
 
 
Мне тяжело, не сплю совсем.
Открыт балкон и включен свет.
Я ничего почти не ем.
Что делать мне? Найти б ответ…
 

Рисунок

 
Средь многих картин был рисунок один.
Нарисовала девочка, что потеряла мать.
На выставке какой-то гражданин,
Сказал, что от него исходит свет и благодать!
 
 
Среди картин он явно выделялся.
С него струилась нежность, благость, теплота.
На нём мой взгляд невольно задержался.
Такая в нём была святая простота.
 
 
Тусовщики здесь разгоняли скуку.
Ходили взад-вперёд, ещё, ещё, ещё,
А мама к дочке тянет свою руку.
И мне от этого чудесно, хорошо!..
 

Юбилей

 
Опять немытая посуда
Стояла ровной горкой на столе.
Сегодня мыть её не буду.
Потом помою, нужно ведь к среде.
 
 
А в среду соберутся гости
На мой тридцатилетний юбилей.
Друг другу перемоют кости,
И будут петь, «по рюмочке налей».
 
 
И Вадик, тот ещё транжира
Подарит снова розовый букет.
А Стасик – он такой задира,
Начистит морды, скажет всем, «привет».
 
 
Ну а потом из ниоткуда
Опять появится хромой Семён.
И снова полетит посуда,
И будет слышен долго её звон.
 
 
Полиция вновь заберёт Семёна,
С собой, как дорогого пассажира.
Прихватит ещё Вадика, Антона,
Транжиру и другого дебошира…
 

Зимушка – зима

 
Кудесница – чудесница,
Зимушка – зима!
Быстро ты закутала
в снег наши дома.
 
 
И с морозом вместе
расписала окна.
Неземной узор был
соткан из волокон.
 
 
Тысячи снежинок
разбросала в ряд,
Как подруга – осень
чудный листопад!
 
 
Мягкую перину
под моим окном,
Ты припорошила
сверху серебром!
 
 
И одела в шубы
дорогие, ёлки,
Чтоб согрелись сразу
ёлкины иголки.
 
 
Приодела также
голые берёзки.
Липы и осины,
вытерла их слёзки.
 
 
Чтобы не обидно
было никому.
Чтоб все полюбили
Зимушку – зиму!
 

Изгнанник

 
Простирался вглубь и в ширь дремучий лес.
В нём изгнаник затерялся и исчез.
А по следу шёл за ним его палач,
И скрывался он от всех… от неудач.
 
 
Бедный путник так устал, что нету сил.
Он у Господа прощения молил.
Шёл и плакал бедный путник от тоски.
Боже правый, ты за всё меня прости.
 
 
Помоги мне отыскать себе ночлег.
Виноват я много, совершил побег.
Так устал Господь, душа всегда болит.
И совсем я потерял свой аппетит.
 
 
Только сжалься надо мной ещё хоть раз.
Не хочу пускать на ветер лживых фраз.
Но Тебе я говорю, если спасёшь,
Благодарного послушника найдёшь.
 
 
Расступились сосны очень осторожно,
Путник понял, что без Бога невозможно.
Вот и домик появился средь ветвей.
Он был маленький такой и без затей.
 
 
Бог изгнанника до места проводил.
Двери домика вмиг соснами закрыл.
Палача завёл в болото и тот сгинул,
Вместо путника он бренный мир покинул.
 
 
Изгнанник жил один в глухом лесу.
Он Господу служил лишь одному.
Пред Богом он вину всю искупил.
И Он его от всей души простил…
 

Снежная симфония

 
Из тучек сыплет белый – белый снег.
На лес он будто совершил набег.
Кружат снежинки тихо в вышине.
Они приют найдут свой на земле.
 
 
Снежинок стройный – стройный хоровод.
Покинул снова серый небосвод.
Он вьётся очень медленно кружась,
И на деревья с высоты ложась.
 
 
Налетел вдруг ураганный ветер.
За метель и вьюгу он в ответе.
Вот деревья с силой наклонил,
Показалось, что он победил.
 
 
Воет и печалиться метель.
Мчится быстро вьюга – карусель.
Едут сани по ковру из снега.
И буран не замедляет бега.
 
 
А в санях в тулупе мужичок.
Нос шарфом закутал – дурачок.
Думал он, что не застанет вьюга.
Дома ждёт его давно подруга.
 
 
Ветер стал куражится над ним.
И послал он стужу вслед за ним.
И не смог тот вожжи удержать.
Продолжала лошадь всё скакать.
 
 
Снег теперь уж залепил глаза,
Под хвостом у лошади шлея.
Ветер сани и перевернул,
Мужичок в сугроб тогда нырнул.
 
 
Падал снова белый – белый снег,
А мужик достал свой оберег.
Крест нательный ведь всегда с собой.
Слава Богу, он ещё живой.
***
Вот устала хулиганить вьюга.
Дождалась и мужика подруга.
Успокоился и зимний лес.
Снова полный сказочных чудес.
 

«Снег кружился и падал на землю…»

 
Снег кружился и падал на землю,
В свете ярких ночных фонарей.
Я стою… этой музыке внемлю,
И пою, чтобы было теплей.
 
 
Мне сегодня не так одиноко.
Милый мой прискакал на коне,
И смотрели в глаза мы глубо'ко,
Говоря о любви в тишине.
 
 
Поглядела тогда я на небо,
Мне снежинки летели в лицо.
Я как в сказке… то быль или небыль?
Как же радостно, как хорошо!
 
 
Воздух чистый настолько, что больно,
Полной грудью свободно дышать.
Снег холодный и может довольно,
Он не слышит и сыпет опять.
 
 
И сейчас я пою небу песню,
О любви моей первой, большой.
Что же будет потом, интересно,
В жизни нашей ещё молодой.
 
 
Снег кружится и вьётся повсюду,
Хоть снежинки пригоршней лови.
Никогда я теперь не забуду,
Танец этой прекрасной любви…
 

Электрик

 
Мой друг, электрик – дядя Федя,
Чинил на днях проводку в доме.
Открыл щиток, вспугнул соседей,
И вот амбал стоял в проёме.
 
 
«Ну ты, святая простота.
Опять ведь что-то перепутал.
Вот эта кнопочка не та,
А ну давай нам свет, Иуда.»
 
 
А бедный Федя так чихнул,
Что полетела паутина.
Он к стенке быстренько прильнул,
И закричал, «спасай, Марина.»
 
 
А что мне делать? Выхожу…
Несу я Фёдору пустырник.
«Вот выпей, дядя, я прошу».
А тут опять амбал настырный.
 
 
«Да будет свет сегодня… нет?
Я пропустил уже все вести.
Забрал амбал свой табурет,
И полетел, как буревестник…
 

Любовь и джаз

 
Валя очень любила джаз.
Веселила игрой на балконе.
Выставляла свой контрабас.
И была вся, как – будто в музоне.
Ваня с Петей любили Валю.
По утрам ровно в восемь часов.
Под балконом Валю встречали,
И стояли там до «петухов».
И не ели, не пили, не спали,
Робко Вале смотрели в глаза.
Вспоминали мгновенья… гадали…
Нежный взгляд им подарит, когда?
Но, а Валя на них не смотрела.
Не нужны совсем были они.
Вот голубкой взяла б, улетела
В дом напротив… светились огни…
Жил там парень по имени Слава,
И его полюбила она,
Но и Слава был лишь для забавы.
Это скоро она поняла.
А поклонников всех отвергала.
Ведь любила себя лишь одну.
Но чего-то ещё не хватало,
Так хотелось ей в душу – весну…
 
 
А характер не сахар у Вали.
И девчонка упрямой была.
Ей недавно соседи сказали,
Валя ты ведь, однако, ханжа.
Ваня с Петей болели любовью.
Всё стояли… свело животы.
Перед Валей клялись они кровью.
Валя пробормотала «коты.»
Валентиной вверх поднят смычок.
Провела им по струнам немножко.
Вот и Славик в окошке, дружок.
Ой, а кто там ещё? Ух, Серёжка!
Сердце быстро забилось в груди.
Валя снова играла джаз.
Ох, сердечко, потише стучи.
Выставляла себя напоказ.
Вот и тронула сердце весна!
И влюбилась вдруг Валя безумно.
Насладиться б любовью сполна,
Ну а действовать нужно разумно.
Валя тут убрала контрабас.
Зачехлила и вышла с балкона.
Валя очень любила джаз,
Но Серёжку любила особо.
Вот обулась, накинула плащ,
И пошла тихо так в дом напротив.
Осторожно за ручку взялась,
Дверь открылась и голос «зайдёте?»
Посмотрели друг другу в глаза.
Ой, Валюшка, родная, я встретил.
Надоела чужая страна,
Я давно уж тебя заприметил.
Вот и к Славке ходил я всегда,
Лишь тебя, чтоб минутку увидеть.
Дорогая прошу, будь моя,
Постараюсь тебя не обидеть.
И опять посмотрели в глаза,
Будто были одни на планете.
В душах снова запела весна,
И счастливые были, как дети.
 

Начало

 
Начало… я как-то рассуждала,
Смотря на голубые небеса.
И эту фразу вслух, я невзначай сказала.
Вот оглянулась и увидела глаза,
И я их потихоньку изучала…
 
 
Я ближе подошла… мне оказалось мало…
Глаза таинственно смотрели на меня.
Зелёно – голубые, словно бирюза… я закричала
Начало…
 

«Благоговею. Я пред неистовой стихией…»

 
Благоговею. Я пред неистовой стихией.
Смотрю во все глаза, от силы той немею.
И наполняюсь лёгкой эйфорией,
Благоговею.
 
 
Свирепый ветер тут подкинул мне идею,
Как изменить судьбы перипетии.
О ветер, восхищаюсь силою твою,
И пред тобой, благоговею!
 
 
И буря снежная и ветер, к мольбам людским теперь глухие.
Я к вечеру домой успею.
Стою, шепчу слова простые,
Благоговею…
 

Не знаю

 
Не знаю почему так плохо.
Болит внутри и тяжек каждый вздох.
Мне постоянно очень одиноко,
Во всём я чувствую подвох.
Не знаю
 
 
Найти б какой-то внутренний резерв,
И улыбнуться искренне себе я помогаю,
Чтобы не оголить открытый нерв.
Мне кажется сейчас я умираю…
Не знаю
 
 
Найду ли выход, я как в клетке зверь.
Опять я в мыслях умираю,
А мою душу ест безбожно червь.
Спасу себя иль нет?..
Не знаю…
 

Клоун

 
Посмотрите… вот так клоун,
Ревёт толпа.
Очень сильно размалёван,
Там нет лица.
 
 
Сегодня и костюм не новый,
Ох, насмешил.
Смеяться мы всегда готовы,
Но нет уж сил.
 
 
В нём было царское величье,
Внутри тоска.
Все только видели обличье,
Дрожит рука.
 
 
Он каждый день смешит людей,
Всё, как всегда.
Спокойно, просто, без затей,
Как никогда.
 
 
Последний в этот раз аккорд,
Он доиграл.
Сегодня за все дни рекорд.
Он доказал.
 
 
Закрылся занавес за ним.
Конец. Ура!
Он моментально стал другим.
Прошла игра.
 
 
Улыбка медленно сползла,
С лица его.
Окаменела вдруг душа.
Там ничего…
 

«Так тихо в гостиной, светильники, бра…»

 
Так тихо в гостиной, светильники, бра.
Накрыт уже стол для вечернего чая.
За окнами, там колыхалась листва.
И всё ещё крышка открыта рояля.
 
 
И ноты на месте, и ложка, бокал.
Лежат на полу два листа партитуры.
Здесь кто- то, недавно, исполнил вокал,
Начав неизменно опять с увертюры.
 
 
И в камне застывшем здесь ангелов сонм,
А сбоку стоит одинокая арфа.
В вазонах цветы и банкетки кругом,
Простились с гостями, как- будто до завтра.
 
 
А вечером будет опять, как вчера,
Уютный такой и чудеснейший вечер.
Опять на рояле начнётся игра,
Опять загорятся в светильниках свечи…
 

«По дороге просёлочной шёл человек…»

 
По дороге просёлочной шёл человек.
Очень много дорог, прожил долгий он век.
Он приюта искал, но его не нашёл.
Вот идёт он опять, а в руке оберег.
 
 
Перезвон бесконечный чёток в руке.
Умоляет он Бога, просит силы себе.
Так болела спина, что он плакал в ночи.
Он всё плакал и шёл, а вокруг ни души.
 
 
Потихоньку он вышел к большому селу.
Было очень темно, он смотрел на луну.
Осветила она до деревни весь путь,
Может пустят его, чтобы там отдохнуть.
 
 
В дом один постучал, а потом во второй,
Следом в третий, четвёртый, что там за рекой.
Все они говорили, что спят уж давно.
Дверь совсем не открыли, лишь только окно.
 
 
Старец сел на скамью уж от боли в ногах.
Чёрным вороном в душу прокрался и страх.
Видно так и придётся сидеть до утра.
Утром вновь «с петухами» в дорогу пора.
***
Вот и в давнее время, когда жил Иисус,
Насмехались над ним только те, кто не трус.
Не понять этим людям бескорыстной любви.
Так и жили всё время… а душа… взаперти…
 

*насмехаться – (во времена Христа), обозначало оскорблять, издеваться, бить и т. д.

«У каждого, конечно, есть мечта…»

 
У каждого, конечно, есть мечта.
Она обычно светлая, большая.
Мечтает кто-то съездить на юга,
А кто-то, чтобы поднялась больная.
 
 
И пережить, наверно, нужно много,
Чтобы коснуться нам рукой мечты.
И предстоит нам длинная дорога,
В большое царство вечной доброты.
 
 
А я услышу стук живого сердца
Под кровом безмятежной тишины.
Откроется в чудесный замок дверца,
Когда коснусь рукой своей мечты.
 

Буква У

 
Ухват упал, ударил утку.
Ух… подошла в развалочку к печи.
У… как же больно… подожду минутку.
Ужо оладушки, наверно подошли.
 
 
Уполз щенок к себе в конурку.
Умаялся… уснул без задних ног.
У зеркала Ульянка чернобурку,
Уж утром примеряла… муж помог.
 
 
Учительница учит – поучает,
Учеников в большом селе Улёт.
У колодца с умными речами,
Устраивает бабка Клава слёт.
 
 
Уходит за грибами нынче Ванька.
Ухаживает Сенька за Алёнкой.
У Модюковой натопилась банька.
Увы… не совладать с такой натурой тонкой.