Читать книгу: «Как изгибали сталь. Путевые записки офицера», страница 4
Октябрятское прошлое в памяти ничего не оставило. Носили на груди разные звёздочки с изображением маленького Володи Ульянова, одетого в рубашку, каких у нас никогда не было. Мы никак не могли поверить в то, что кудрявый мальчик на октябрятском значке и лысый дядька на комсомольском значке – один и тот же человек.
Нам часто рассказывали о том, как Володя Ульянов сам прибирался в своей комнате, а затем в просторной гостиной они всей семьёй читали вслух книги. Мы тоже всей семьёй читали книги в нашей единственной комнатке, в которой все спали, ели, готовили уроки, мама чинила нашу одежду, что-то шила соседям для приработки, отец готовился к экзаменам на повышение разряда по специальности.
Наверное, всё закономерно. Из разных комнаток вырастают разные люди. В великие люди выходят из отдельных комнат и после занятий с гувернёрами и наёмными учителями, а масса, живущая как масса, и впоследствии остаётся массой, из которой выскакивают то руки, то ноги, то головы.
Сейчас на дворе двадцать первый век, но не изменилось совершенно ничего. Дети обеспеченных родителей учатся за границей, то ли будут жить там, то ли приедут учить нас уму-разуму, начиная свою карьеру с должности, до которой нормальный человек должен прослужить на периферии не менее пятнадцати-двадцати лет.
Точно так же и сейчас блатные дети получают сразу после институтов высокие должности в органах исполнительной власти, обгоняя по службе не только своих низкопоставленных сверстников, но и других служащих с большим стажем работы. В России это традиционное («представить ли к крестишку иль местечку, ну как не порадеть родному человечку») и вряд ли оно когда-то будет искоренено. Это не могут искоренить и в тех странах, которые якобы совсем не имеют коррупции (куда она у них делась?).
Пионерские годы явились началом моего политического воспитания. В пионеры принимали не всех. Если честно, то всех, но по группам, давая понять, кто достоин, а кто ещё не достоин. Мы равнялись на пионеров Валю Котика и Марата Казея, Героев Советского Союза. Все хотели быть похожими на них и поэтому заявление о том, что ты ещё не достоин быть пионером, воспринималось как высшая обида даже завзятыми хулиганами и двоечниками.
Со стороны красивой была белая пионерская форма с красными галстуками, погончиками, нашивками о должностном положении пионеров (аналогично польским харцерам, американским скаутам и немецкому «гитлерюгенду»), казались интересными пионерские сборы (типа партсобрания), хотя в сборе металлолома и макулатуры участвовали «партийные и беспартийные».
Не надо подпрыгивать при слове «гитлерюгенд». Чем оно отличается от названия ленинцы, сталинцы или тельмановцы? Ничем. По-немецки это тоже будет звучать как «ленинюгенд» или «сталинюгенд». Пришёл бы другой вождь, и название бы сменилось.
Если бы во главе партии встал Троцкий, то и мы все были бы пионерами-троцкистами или пионерами-зиновьевцами, если бы победу одержал Зиновьев. Пионеры-троцкисты! Троцкийюгенд, зиновьевюгенд. К борьбе за дело Троцкого и Зиновьева будь готов! Всегда готов! И Льва Давидовича Троцкого мы бы ласково называли дедушка Троцкий или дедушка Лёва.
И комсомол бы назывался – Всесоюзный Троцкистский Коммунистический Союз Молодёжи – ВТКСМ. И коммунисты были бы троцкистами-коммунистами. И все бы славословили вождя по его фамилии.
А если бы в Германии к власти пришёл фюрер по фамилии Маркс или Энгельс, это что-то бы изменило в мировой истории? Совершенно ничего. Тогда немецкие солдаты, рвавшиеся к Москве, назывались бы просто по имени фюрера – марксисты. Или энгельсовцы. И медаль за победу над немецко-марксистской Германией. Имена и фамилии на идеологию не влияют, это идеология влияет на имена и фамилии.
Чтобы вступить в пионеры, мы заучивали, что мы должны расти, как завещал Ленин, настоящими коммунистами. Пионер равняется на коммунистов, готовится стать комсомольцем, ведёт за собой октябрят. Пионер – юный строитель коммунизма, трудится и учится для блага Родины, готовится стать её защитником. Пионер – активный борец за мир, друг пионерам и детям трудящихся всех стран. При приёме в пионеры мы тоже приносили присягу. Ритуал и текст торжественного обещания и военной присяги примерно одинаков. Организация на четверть военного типа, связанная присягой и дисциплиной.
В принципе, пионерские организации играли положительную роль в деле организации юношества, если бы им поручали действительно нужные дела, и они видели реальную отдачу (и моральную и материальную) от своих дел.
Кроме пионерских сборов и сбора металлолома пионеры выполняли неприятную роль Павликов Морозовых, разнося по домам неуспевающих учеников записки-вызовы родителям. Это просто отбивало у всех охоту заниматься пионерскими делами.
Пионерские галстуки хороши для пятого или шестого классов, а в тринадцать – четырнадцать лет они являются напоминанием о твоём детском возрасте, хотя у молодого человека уже пушок на верхней губе растёт. Естественно, класса с шестого галстуки перестают надевать, несмотря на увещевания штатных пионервожатых. И начинается увиливание от пионерских поручений. При продуманном подходе к этому делу у пионерских организаций должно было быть хорошее будущее. Военизированные игры типа «Зарница» появились на более позднем этапе.
Пионерские лагеря, как бы к ним не относились, занимали детей каким-то делом в дни летнего отдыха и не давали развиваться группкам по наклонностям, как правило, криминального характера.
Торжественные и бравурные песни, стихи пионерского направления вообще-то способствовали привлечению ребят к чему-то важному, что их могло ожидать.
К месту и не к месту тебе постоянно напоминают, «а если бы ты вёз патроны?». Мне кажется, и в нынешних, культивируемых новыми коммунистами детских пионерских организациях обстановка такая же, а, может быть, и более сложная, ведь юных пионеров готовят к выживанию во враждебном демократическом окружении, строящем капиталистическое общество, против которого выступал товарищ Ленин.
В моде В. Маяковский. Наступательные стихи. Чётко. Рублено. Думать не надо. «Левый марш» учим.
«Разворачивайтесь в марше!
Словесной не место кляузе.
Тише, ораторы!
Ваше
слово,
товарищ маузер.
С детских времён остались оклики типа: «Кто там шагает правой? Левой! Левой!».
«Сегодня приказчик,
А завтра царства
Стираю в карте я».
Мы не понимали, что в этих стихах, в нескольких строчках выражена вся внешняя и внутренняя политика страны Советов, страны победившего социализма. Во внешней политике – крепить у мира на горле пролетариата пальцы, а во внутренней – тише ораторы, ваше слово, товарищ маузер. Бороться надо с правым уклоном, наиболее прогрессивный – левый. Власть отдадим приказчикам, а они с соседними государствами церемониться не будут. Даёшь, Варшаву! Да здравствует социалистическая революция в Германии! Но стихи привлекают лёгкостью, призывом командовать во всём мире. И я не думаю, чтобы кто-то оставался равнодушным от стихов Маяковского. Кто-то сжимался в предчувствии беды, а кто-то был готов эту беду делать.
Маяковский же давал безошибочный рецепт молодёжи в выборе жизненного пути, профессии, призвания:
«Юноше, обдумывающему житье,
Решающему, делать жизнь с кого,
Скажу не задумываясь —
Делай её с товарища Дзержинского».
Небольшое отступление. Сейчас идёт полемика о восстановлении памятника Ф. Э. Дзержинскому на Лубянской площади в Москве. Молодые сотрудники органов безопасности по примеру старших товарищей на столах держат портреты Дзержинского. Всё идёт по кругу. Восстановим Дзержинского. За ним придёт Ягода, Ежов, Берия. Единая партия уже создана, кто-то должен бороться с инакомыслием. Сотрудники органов в приказном порядке станут членами этой партии и опять на дороге валяются грабли, которые ударили по нам в тысяча девятьсот семнадцатом – тысяча девятьсот тридцать седьмом годах.
Вообще, В. Маяковский – талантливый поэт-агитатор. Его поэма «В. И. Ленин» – ярчайший тому образец.
Как он хорошо описал, что единица – это ноль. Голос единицы – тоньше писка. Так оно и есть. Очень хорошо запоминаются слова:
«А если в партию сгрудились малые,
Сдайся враг, замри и ляг.
Партия – рука миллионопалая,
Сжатая в один громящий кулак».
Это кодирование установок преступного мира для всего общества. Все не могут быть членами партии, и все не могут быть членами преступного сообщества. Но кодировка того, что партия (сообщество) кулаком сметёт любого на своём пути, откладывалась в сознании каждого сознательного и несознательного (не осознающего себя как личность) гражданина, и каждый ожидал команды замереть и лечь, чтобы громилы не покалечили.
В мафию (партию) или в партию (мафию) «сгруживаются» малые. Каждый пишет заявление и приходит к секретарю парторганизации (дону) и говорит:
– Товарищ (дон) разрешите мне быть вашим товарищем (другом).
– Хорошо, – отвечает тот, – разберём твоё заявление на ячейке и вынесем решение. Только найди двух поручителей из проверенных членов нашей организации.
Нашёл поручителей. Вступил. Платит взносы (в зависимости от заработка и левых доходов). Деньги идут в партийную кассу (общак) для поддержки товарищей в лагерях (социалистических, капиталистических, пионерских, исправительных строгого и общего режима), на проведение съездов (сходов, сходок), на агитацию и распространение влияния во всём мире, на представительство и выборы.
В обеих организациях для простых членов существует общее правило, взятое из «Нагорной проповеди» Иисуса Христа: «Если тебя ударили по левой щеке, подставь правую. Обвиняют – не протестуй, наоборот займись самокритикой, может быть, в словах товарищей есть и правда».
Для другой категории это правило звучит уже по-другому: если тебя ударили по левой щеке, подставь правую… Затем уйди под локоть, и снизу – в челюсть.
Организация одна, а для каждого правила разные.
Разница в организациях в малом.
Первые действуют легально, имея в руках власть и преследуя вторых.
Вторые действуют нелегально до тех пор, пока сами не возьмут власть в свои руки. Затем они очистятся от одиозных элементов, занимавшихся экспроприациями и бандитскими налётами, превратят общак в партийную кассу.
Держатели общака станут банкирами.
Боевики станут генералами.
Авторитеты – партийными руководителями.
Смотрящие – чиновниками различных рангов.
Их семьи и дети приобретут светский вид. Жены вначале будут щеголять чернобурками, увешиваться пудовыми золотыми цепями, но потом они будут пользоваться услугами «Картье» и «Версачи», приобретут изящество и лоск.
Станут ездить по заграницам.
Детей будут рожать и учить за границей.
Дети получат высшее образование и постепенно заменят старый государственный аппарат.
Произойдёт качественная перестройка общества по тому образцу, который принят во всём мире.
По философии это называется единство и борьба противоположностей.
Нетронутым (или сильно тронутым) останется средний класс, который они будут называть гнилой интеллигенцией, но будут копировать её.
Низвергнутые лидеры уйдут в подполье, начнут объединяться на конспиративных принципах и, «дерни мочало и начинай сказку сначала».
Вся система настраивается на создание условий для массового или группового психозов на съездах партии, партийных конференциях, митингах. Всё строилось по системе раннего Кашпировского или Алана Чумака, по телевизору заряжавшего воду, кремы, пасты и аккумуляторы.
Сначала происходит проверка приглашённых участников. Каждому вместо приглашения выдаётся красненький (синенький, зелёненький, жёлтенький) мандат. Затем рассадка. Каждому своё место. Ожидание чего-то необычного. Затем просьба соблюдать тишину. И, наконец, объявляется, что в работе будет участвовать лично товарищ такой-то. Аплодисменты. Вносятся знамёна. Входят высшие должностные лица. Гимн. Все встают (военные – по стойке «смирно»). Садятся. Избирают почётный президиум в составе Политбюро ЦК. Все встают. Овации. Избирается президиум (рабочий) по заранее подготовленному списку. Передаётся поздравление лично от товарища такого-то. Все встают. Овации. Доклад, во время которого все спят. Запись в прениях. Все уже давно записаны. Сортировка выступающих членов партии. Предварительная проверка текстов выступлений, чтобы кто-то чего-то не отчебучил. Таким образом, можно принимать какие угодно решения. Чумак и Кашпировский до таких размахов не доходили, хотя и им предоставлялась возможность «заряжать» народ по телевидению.
Весь мир боялся Советской России с её теорией мировой революции. Какому государству, скажите мне честно, хочется вваливаться в трясину междоусобной, братоубийственной гражданской войны, привнесённой заморскими, заокеанскими или соседними коммунистами-экстремистами и их передовым боевым отрядом – террористами.
Коммунисты занимали свою нишу в экспорте революции, и никто в эту нишу не лез. Но как только коммунисты ушли, в эту нишу забрались самые демократичные из демократичных и начали экспорт демократии по всему миру, не останавливаясь перед применением силы для насаждения демократии. Гренада, Панама, Афганистан, Ирак, Югославия, Ливия, Сирия… И список этот не исчерпывается этими географическими наименованиями.
У коммунистов, а по реалиям сегодняшнего дня – и у демократов, лозунг один, его очень точно выразил великий пролетарский писатель М. Горький: «Если враг не сдаётся – его уничтожают». Следовательно, те, кто не согласен с теорией мирового коммунизма (мировой демократии), являются врагами Советского Союза («Свободного мира»). А с врагами как поступают? Так, как сказал великий пролетарский писатель (см. выше).
Это нам внушали денно и нощно. Любой житель иностранного государства является тайным агентом буржуинов и ведёт подрывную работу против социалистического образа жизни. С этим я согласен. Образ жизни тех граждан сам по себе, хотел бы носитель этого образа или не хотел, уже боролся с социалистическим образом жизни.
Мой товарищ попал в разработку Особого отдела только за то, что летел в одном самолёте с представителем буржуазного государства и не доложил об этом по команде. А о чём докладывать? Гражданин не представлялся, что он иностранец, прекрасно говорил по-русски, их беседа о собрании Третьяковской галереи не могла нанести никакого вреда социалистическому государству. Тем не менее, карьера товарища была подорвана.
В годы моего отрочества была широко развита система кружковой работы с молодёжью. Я не могу перечислить все имевшиеся кружки по интересам, но сам я занимался в авиамодельном кружке, автомобильном и в школьном театре.
В авиамодельном кружке в Доме культуры энергетиков мне поручили делать простейший резиномоторный летательный аппарат. Это как микросамолёт на заре авиации. Каркас из тонковыструганных бамбуковых палочек. Смоченный бамбук легко изгибается при нагревании на свечке или на паяльнике, принимая необходимую форму. Весь каркас обклеивается папиросной бумагой. Такой же и несущий винт из бамбуковой палочки, обклеенной бумагой. Тонкая резина, которую так и хочется связать петельками, надеть на два пальца и использовать в качестве портативной рогатки для стрельбы «галочками», скручивается в жгут, прикреплённый к винту. Весь кружок выходит в фойе клуба, огромный зал с высоким потолком, где по воскресным дням устраиваются вечера отдыха и танцев. Ну, что же, конструктор, запускай свой самолёт. И вот лёгкий самолётик взлетает почти к потолку и начинает порхать как бабочка. Весь кружок кричит – ура! – ещё один самолёт полетел. Второй моделью был планер. Закончить его не успел, потому что мы с семьёй переехали на новую квартиру на другой конец города.
К четырнадцати годам наступает время вступления во Всесоюзный Ленинский Коммунистический Союз молодёжи. ВЛКСМ. Это уже прообраз настоящей коммунистической партии, без которой ничего не решалось в нашей стране. Опять выборочный приём на ранних стадиях и принятие поголовно всех, кто выскажет хоть малейшее желание. Всеобъемлющая комсомольская организация. Всеобъемлющая партийная (комсомольская) дисциплина.
Самое значительное, что я почерпнул от комсомола – это слова Павки Корчагина из романа А. Островского «Как заклялась сталь». «Самое дорогое у человека – это жизнь. Она даётся ему один раз и прожить её надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы…». Книга очень хорошая, а эти слова надо помнить всем.
Всем нам помнится, как хозяин ресторана на вокзале заставлял Павку Корчагина полотенцем чистить вилку между зубцами, чтобы грязи не было. Сволочь такая. А по сути – почему вилку нельзя чистить? Надо, и Павка делал ответственную работу, чтобы нормальные люди не морщились, взяв в руки вилку, а вилка не являлась переносчиком инфекций и бацилл всякого рода. Легко воспитать пренебрежение к другим людям: какая вилка есть, чистая или грязная, этой и жрать будете. Хочешь, чтобы вилка была чистая, возьми и сам вытри её. Обыкновенная общепитовская психология, впитываемая с детства на примере молодого революционера.
Кому-то комсомол открыл большую дорогу в большую политику и большую коммерцию. И поэтому сейчас смешно выглядят заявления демократов о поиске пресловутого «золота партии». Это золото воспитывалось в пионерских, комсомольских и партийных организациях, которые до настоящего времени поддерживаются «золотом» более высшей пробы, работающим во властных структурах всех степеней, избранными депутатами всех уровней, возглавляющими (или же курирующими, находясь на заслуженном отдыхе) производство и крупные коммерческие структуры. Что бы с компартией не делали, а «дело Ленина живёт и побеждает».
Когда смотришь, как наша страна плетётся в хвосте мирового прогресса, как уничтожаются учёные, а оставшиеся бегут за границу, то начинаешь понимать «величие» переживаемой, именно переживаемой, а не проживаемой нами эпохи.
Посёлок, где я родился, стал городом за счёт крупного промышленного строительства. Мой отец, деревенский паренёк, в четырнадцать лет был изгнан (как говорят, отправлен в жизнь) из дома мачехой при непротивлении этому родного отца, моего деда, у которого на шее сидели двое детей от второй жены и двое детей от третьей жены. Перед войной отец выучился на хорошую рабочую специальность. Учили молотком по голове. Отец, правда, сказал мастеру, что если он его ударит ещё раз, то после его похорон он пойдёт учиться к другому мастеру. С этого разговора у мастера и ученика установились хорошие, как говорят, деловые отношения.
Об отце. С первого до последнего дня войны отец находился на передовой. Начал краснофлотцем Северного флота в тысяча девятьсот сорок первом году, закончил ефрейтором пехоты в Германии. Награждён медалями «За победу», «За оборону советского Заполярья», «За Варшаву», польской медалью «За Варшаву». Вернулся из армии в тысяча девятьсот сорок седьмом году и сразу на стройку. Человек уважительный, суровый. В мирное время награждён медалью «За доблестный труд в ознаменование столетия со дня рождения Ленина», знаком «Отличник химического машиностроения». Ну и полным комплектом юбилейных медалей по Вооружённым Силам и по годовщинам Победы. Не во всём я был с ним согласен, но с течением времени оказывалось, что он был прав практически во всём. Как часто молодёжь не прислушивается к тому, что говорят старшие. На чужих ошибках учатся только идиоты. Но это характерная черта всех подрастающих поколений.
Моя мама была обыкновенной женщиной, умеющей вести семью и умеющей работать на любом производстве. Со мной ей пришлось сидеть дома, и я в какой-то степени получил неплохое домашнее воспитание. Она хорошо писала стихи, знала много песен и стихов, получив по тому времени неплохое семиклассное образование. О качестве образования того времени говорит и то, что школьники помимо прочих дисциплин изучали и логику. А это, признаться, неплохая основа для развития умственных и ораторских способностей человека. Затем она долгое время работала завхозом на швейной фабрике. Награждена медалями «За доблестный труд в ознаменование столетия со дня рождения Ленина», «Ветеран труда».
В молодом городе велось большое строительство. На стройках работали в основном заключённые. Конвойные офицеры, руководившие охраной бесплатной рабочей силы, являлись не последними представителями светского общества города. В гости к соседям приходил старший лейтенант лет тридцати пяти. Но как он разительно отличался от всех других мужчин. Стройный, подтянутый, всегда в форме с золотыми погонами. Помните, как в песне тех времён: «На нём погоны золотые и яркий орден на груди…»
Отец тихо говорил мне:
– Смотри, офицер идёт.
Авторитет офицеров у бывших фронтовиков всегда был высок, а золотые погоны накрепко врезались в детскую память.
В школе мы часто ходили в туристические походы по родной области. Были в достопримечательных местах, связанных с революцией и гражданской войной, в местах раскопок древних поселений, посещали местные краеведческие музеи, фабрики народных промыслов и промышленные предприятия. Ходили пешком, ездили на поездах и плавали на теплоходах (для моряков – ходили на теплоходах). Видели старинные вещи и предметы, слушали истории, связанные с ними. Знали, что в наших местах отбывали ссылку М. Е. Салтыков-Щедрин (говорят, наш областной центр был прототипом «Истории одного города», но и несколько других городов оспаривают этот приоритет), Ф. Э. Дзержинский. В такие знаменитые места и медведь на воеводство приглашался.
В туристическом походе по области
То, что закладывается в раннем детстве, остаётся на всю жизнь. Отец всегда мечтал, чтобы мы с братом стали музыкантами. Купил баян, а мать повела нас в музыкальную школу. Мне было шесть лет, брату – семь. У него со слухом всё в порядке, но учиться он не стал. Стали прослушивать меня, а я заплакал. Решили, что слуха нет. Так всю жизнь считалось, что медведь на ухо наступил. А когда стал учить китайский язык, оказалось, что могу разбирать четыре тональности китайского языка и воспроизводить незнакомые слова. Отнёсся бы преподаватель музыкальной школы внимательнее ко мне, может быть, и вся судьба моя сложилась иначе.
Мой отец очень любил нас с братом. Брат был годом старше, и на него возлагалась ответственность за меня. Поэтому ему попадало больше, чем мне.
Мне вспоминается, как отец летом приходил с работы уставший и звал меня «послушать, как растёт трава». Интерес в маленьком человечке пробуждался необыкновенный. Мы шли в скверик, отделяющий торфяной склад от жилой зоны, ложились на траву и очень внимательно слушали рост травы. В течение пяти минут мы оба засыпали. А через час, отдохнувшие, шли к ужину. И сколько раз мы ни слушали, как растёт трава, я так ни разу это и не услышал.
Отец очень внимательно относился к нашему с братом здоровью. По мере подрастания каждому покупался велосипед, и мы втроём ездили на рыбалку, собирали грибы, выезжали на обработку картофельного участка, а то и просто выезжали покататься в пригород. Мне приходилось в два раза быстрее крутить педали на велосипеде «Школьник», у которого колеса в два раза меньше, чем у взрослого велосипеда, чтобы догнать отца и брата. Считаю, что крутил педали в детстве для своей же пользы. Часто приходилось ночевать в лесу или на берегу реки.
Вспомнив о велосипедах, нужно сказать, что именно с них начиналось наше приобщение к технике и к разного рода механизмам, стоящим на службе у человека. Качество велосипедов желало быть лучшим, но у нас только оборонке придавалось первостепенное значение, а остальное как Бог на душу положит. Самое уязвимое место велосипеда – задняя втулка с тормозным механизмом, который рассыпался на куски при резком торможении. Что мы только не исхитрялись делать, чтобы велосипед поехал. Отец работал на заводе в ремонтно-механическом цехе и изготавливал нам некоторые детали или восстанавливал поломанное, но только не тормозной механизм. Тут без штамповки не обойтись. Зато без всякого ремонта ездили велосипеды, привезённые из Германии в качестве трофеев. Красная резина, никелированные крылья, огромные никелированные фары фирмы «Diamant», аккуратные электрические генераторы, приводимые в движение колесом, ажурные сетки на заднем колесе дамских велосипедов. Что сделать, в другом мире люди живут по-другому. Зачем только они к нам полезли, совершенно непонятно. Места для жилья мало? Приезжайте, селитесь по-мирному, у нас на всех земли хватит.
Однажды, когда мы с братом ещё не ходили в школу, мы с отцом поехали на рыбалку на его деревянной лодке, приводимой в движение вёслами. Лодочные моторы были такой же редкостью, как и индивидуальные легковые автомашины. До места рыбалки добрались к вечеру. Отец наварил рыбы, сварил уху. Спали втроём на свежесрубленном лапнике, укрывшись большим темно-синим плащом. А с утра начался дождь и испортил отцу утреннюю зорьку. Собрались и поехали домой. Я спокойно спал в носу лодки, укрытый тем же плащом, отец сидел на вёслах, а мой старший брат сидел лицом к ветру в настоящей матроской бескозырке (подарок одного из родственников). Правда, моряком он не стал и вообще в армии не служил, рано обзаведясь семьёй и двумя детьми.
С детства я уже знал принципы укладки вещей, подготовки места стоянки к ночёвке, умел быстро разводить костёр, готовить уху или грибной суп, ловить рыбу, различал съедобные и несъедобные грибы, знал съедобные дикие травы, такие как дикий лук или чеснок. Но то, что я не любил в детстве и не люблю сейчас – это собирать ягоды. Каким же надо обладать терпением и усидчивостью, чтобы по ягодке набрать целое ведро земляники. Мне это кажется героизмом. С детских времён запомнился вкус земляники с деревенской сметаной. Подавалась она только с оладьями, но, по мне, лучше было её кушать ложкой и без всяких оладий.
Однажды мы собирали дикую малину в лесу. Нас было пять человек. Малина выше человеческого роста, кто и где находится не видно, а только слышно. Работали молча. Все собирали, а я ел. На моем участке малины было мало, и я пошёл на звук, по моему мнению, в сторону бабушки. Раздвинув кусты, я нос к носу столкнулся с медведем примерно моего роста. Первая реакция – крик. Никогда так не кричал. Медведя как ветром сдуло. Сбежалась вся моя родня и спрашивает, – чего орёшь? Сказал про медведя, никто не поверил. Потом бабушка на землю посмотрела, нашла следы, и мы потихоньку ушли с этого места. По сегодняшним понятиям, это был годовалый медвежонок, но для меня он был большим медведем. Инстинктивно, но я поступил правильно, так как криком или другим неприятным звуком можно напугать и большого медведя.
Медведей до этого я видел только в областном цирке. Они катались на мотоциклах по вертикальной стенке, кувыркались на арене, делали всё, что им прикажет дрессировщик. В то время при показе зверей арена отделялась от зрителей металлической решёткой с острыми пиками сверху, загнутыми внутрь арены, чтобы зверь не мог перепрыгнуть. Звери казались такими милыми и безобидными, что на решётку обижались многие зрители. Лучше видеть зверя за решёткой, чем нос к носу.
Ещё в детстве я выбрал себе одну профессию – военного. Разубеждения отца о том, что это самая трудная профессия, которая съедает человека целиком, наоборот укрепили детское воображение. Как губка я впитывал всё, что касалось Вооружённых Сил. Воинские звания от рядового до маршала, военно-морские звания, названия орденов, стрелковое оружие и его особенности и т. п.
Мы готовились стать первопроходцами, брали на лодочной станции на прокат прогулочные лодки и больше таскали их по песчаным берегам слияния двух российских рек Вятки и Чепцы, изображая русских моряков. Мы так играли, пока не перевернулись в самом широком месте слияния двух рек. Лодка не потонула, потому что была деревянной, и это нас спасло, так как мы не настолько хорошо умели плавать, чтобы добраться до любого из берегов.
Больше всего меня огорчило то, что в подаренные отцом старенькие часы «Победа» налилась вода, и я был уверен в том, что они больше ходить не будут. Когда мы обсыхали в доме у одного из друзей, я открыл часы, вылил из них воду и положил их на батарею отопления. Часы высохли и вновь пошли, и я их носил до второго курса училища, пока случайно не разбил при тренировке быстрой посадки в бронетранспортёр.
Нас, мальчишек, всегда тянуло к военным. Маленькое стрельбище конвойной части мы излазили вдоль и поперёк. Гильзы, пули со следами нарезов были нашими игрушками. Играли только в войну, и никто не хотел быть немцем. Нашли выход – играли в наших и не наших. Делали деревянные автоматы и почему-то у большинства получались немецкие, те, которые все называли «шмайсеры», хотя на самом деле это были МП-40 (машиненпистоле образца тысяча девятьсот сорокового года), а не наш «ППШ» (пистолет-пулемёт системы Шпагина). Для «ППШ» нужно было делать срез с бревна в виде дискового магазина для патронов, а пацанам трудновато это было сделать. Для «шмайсера» подходил любой деревянный брусок, имитировавший магазин с патронами.
С деревянным оружием происходило и наше трудовое обучение. Оружие делали сами и брали отцовские инструменты. Иногда рубанком «проезжали» и по гвоздю. Чего только от отца не выслушаешь, но в результате садишься с бруском и ножом и начинаешь стачивать зазубрину. Вот это урок. На всю жизнь хватает. Потом уже начинаешь просить отца учить обращению с инструментами.
Взрослые были для нас непонятны и говорили странные вещи, не поддающиеся логике. Однажды, году в тысяча девятьсот пятьдесят шестом, мы ходили вслед за двумя вооружёнными солдатами, охранявшими двух заключённых-электриков. По сегодняшним понятиям конвоиры службу несли небдительно. Дремали, разговаривали с нами, давали подержать оружие. Тяжёлый и неудобный был этот «ППШ». Если бы не солдат, то я и поднять его не смог бы, не то, что прицелиться. На наш вопрос, а не убегут ли заключённые, последовал ответ:
– Это не те заключённые, эти не убегут.
«Зеки» приятного вида, интеллигентных манер то же сказали что-то странное:
– Учитесь ребята, станете инженерами и у нас на «зоне» электриками работать будете или зажигалки будете клепать.
Спросил об этом у отца и получил по шее за то, что разговаривал с заключёнными.
– Ты что, всю семью погубить хочешь?
Откуда мне было знать, что в лагерях в то время, кроме уголовников, было ещё много людей, не совершивших никаких преступлений, а пострадавших по пятьдесят восьмой статье («пятьдесят восьмую статью дают. Ничего, – говорят, – вы так молоды. Если б знал я, с кем еду, с кем водку пью, он бы хрен доехал до Вологды»).
Преступность была и в то время. Однажды я нашёл в зелёной зоне (огороженная забором из штакетника десятиметровая полоса, отделяющая торфяной склад от жилого массива) полоску нержавеющей стали сантиметров двадцать длиной, которая была заточена как финский нож. На лезвии были какие-то бурые разводы. Показал отцу. Тот забрал у меня нож и утопил в озерце в районе торфяного склада, а затем строго-настрого предупредил меня о том, чтобы я никому, даже старшему брату, не говорил о моей находке.
