Читать книгу: «Кэшбэк. Белые столбы. Беседы», страница 5
Мне удалось сделать первую дырку в броненосце «Фудзи». Но Вадим двумя попаданиями «добил» флагман российского флота. Виталий не спеша разворотил иглой борт «Князю Суворову», а затем медленно, взяв его в ладонь правой руки, сомкнул пальцы в кулак и хорошо размял, раскатав двумя руками нечто бесформенное в большой круглый комок.
– Миноносец «Грозный» выпустил торпеду! – сопровождая этим комментарием, Виталий с каким-то надрывом запустил комок в броненосец «Микаса». Бросок был точным и таким сильным, что корабль вместе с комком вылетел со стола.
– Потоплен! – злорадно объявил Виталий.
Морской бой быстро катился в эндшпиль. «Торпеды» с обоих сторон попадали точно в цель. «Потопленные» корабли шли на «слом», пока не остались целыми миноносцы «Чидори» и «Грозный». И в этот момент Витя предложил:
– Будем считать, что это была первая фаза боя. Но у Цусимского сражения было несколько фаз боя. Давайте готовиться к следующей! Устроим бой крейсеров!
Лето миновало экватор. Прошел бой крейсеров, состоялись и третья, и четвертая, и пятая фазы Цусимского сражения. Витя, не задумываясь почему – ноги сами вели, каждый день делал крюк и проходил мимо участка Аленки в надежде услышать ее голос. Часто шли дожди. Появились грибы. Виталий и я стали ходить в лес и возвращались с полными корзинками белых и подосиновиков. Вадим появлялся редко. Он старался быть полезным своему отцу, который был в отпуске и затеял небольшой ремонт в доме.
Наступил День моего рождения, и что удачно, в субботу. В этот день дядя Толя, родной брат моей мамы, дотащил от станции «Белые столбы» главный подарок – магнитофон «Айдас». Вильнюсский продукт представлял из себя закрывающийся деревянный обклеенный бежевым дерматином ящик с крышкой весом 12 килограммов. Магнитофон был катушечный, только с одной скоростью и среди подобных был самый дешевый. Для покупки его я собирал юбилейные рубли. Особенно в «стяжательстве» мне везло, когда глава моей семьи появлялся дома поздно вечером – как он объяснял «после встречи друзей». Тогда он был необыкновенно добрым и, если у него были юбилейные монеты, то они перепадали мне. Процесс накопления продолжался почти два года, и вот мама, наверное, что-то добавив, попросила младшего брата доставить подарок на дачу.
Дядя Толя в качестве презента от себя привез записанную на катушку подборку эстрадных песен, среди которых была даже одна группы «Beatles». Помню, что первое знакомство с творчеством Великих не произвело на меня никакого впечатления. Мне казалось, что, например, песня Эдиты Пьехи «Это здорово!» более ритмична и зажигательна.
Родственников приехало много. Мой день рождения был хорошим поводом увидеться, пообщаться и просто выбраться за город. Я только и слышал: «Как же ты вырос!». Бабушка Кирочки время от времени причитала:
– Где же я вас всех положу?!
Часам к пяти стали рассаживаться на две длинные скамейки у стола на террасе. Салат по-белостолбовски, а это помидоры, огурцы и зелень со сметаной, быстро разлетелся по тарелкам. У мужчин в рюмках появилась беленькая, и тут Кирочка, обращаясь ко всем, заявила, что я уже взрослый и на день рождения мне можно налить вина и ей тоже! Ее дедушка, царящий за столом, одобрил инициативу любимой внучки, и бабушкам, Кирочке и мне, было налито сухое белое «Алиготе». Выпив впервые в жизни спиртное, я ничего особенного не почувствовал, только поймал себя на мысли «Кислятина какая-то!». Какого-либо разнообразия на столе не было, а главным блюдом была собственная молодая рассыпчатая картошка с селедкой и куриными ножками.
Курящие выходили на воздух, садясь на ступеньки крыльца под новым навесом. Аккуратно протискиваясь мимо них, слышал, как меня хвалили: «Ответственно относится к своим обязанностям – всегда полные ведра воды!».
После застолья меня попросили похвастаться подарком – начались танцы. На третьей мелодии ко мне подошла младшая из сестер бабушки, тетя Аня, предложила танцевать. Я галантно, левой рукой приняв ее правую, а своей правой слегка прикоснувшись к ее спине, повел в центр террасы. Вернувшийся с участка, дедушка Кирочки приблизился к нам, взял мою правую руку и жестко поместил ее на линии бюстгальтера тетушки.
– Нащупал пуговку сзади и, как бы случайно, старайся расстегнуть ее! – игриво инструктировал он.
Так я постепенно входил в мир взрослых!
Магнитофон пел голосом Мулермана «Скоро осень, за окнами август…». Из-за забора упреждающе раздался свист, а затем появилась голова Вити.
– Заходи! – махнул я рукой, и он уже стоял на террасе.
– Поставь! – протянул он мне магнитофонную кассету. – Как думаешь, брать ее сегодня на день рождения Полины?
С появлением магнитофона на какое-то время я стал центром всей нашей компании и понимал, что ни одно событие не пройдет мимо. Мы, очарованные, часа полтора слушали Визбора, Городницкого, Кукина. На моей первой кассете была песня Кукина «За туманом» в традиционном эстрадном исполнении Владимира Макарова. Но здесь – тексты, авторские интонации, даже простое гитарное сопровождение все было внове. Кирочка, освоившая вязание крючком и заканчивавшая подарок подруге, не раз просила повторить Городницкого «У Геркулесовых столбов», а Витя настаивал – «Над Канадой».
Тетушки Полины нас примечали, считая умненькими мальчиками. Особенно поразил их Витя, однажды продекламировав стихи Андрея Вознесенского. Поэтому они были рады нашему появлению на праздновании дня рождения Полины. Когда все расселись, Виталий под смущенный смех торжественно открыл бутылку шампанского. Застолье было коротким. Вадим балагурил. Он был явно в ударе: сыпал присказки и анекдоты, а в качестве подарка предложил сценарий появившейся тогда игры КВН.
Разбились на две команды: команда мальчиков и команда девочек. В песенном конкурсе за явным преимуществом победила команда «Белые березки». Зато выиграли мы, команда «Веселые дубы», в конкурсе, когда надо было загадать текст про «образ» каждого участника противоположной команды. Виталий придумал относительно Аленки: «Такой стройной березкой нельзя не любоваться!». Я: «Кто, как американские индейцы, рисует боевую раскраску на лице?». Ну, а в дуэли капитанов, отвечая на вопрос Полины, Витя специально запнулся и не уложился в конечное время в очевидном ответе. Все это сопровождалось весельем, криком, хлопаньем в ладоши.
По окончании игры включили магнитофон с танцевальной музыкой. Тетушки сказали, что пойдут на прогулку по поселку. А когда они ушли, Виталий откуда-то извлек бутылку портвейна «Три семерки». Аленка взглядом не одобрила его действие. Но в дегустации изъявили желание участвовать все. Мальчикам налили побольше, девочкам поменьше. Спешили – могли вернуться тетушки.
Помочь Полине помыть посуду и расставить мебель вызвались Кирочка и Вадим. А мы с напутствием: «Мы вас ждем! Догоняйте!» направились с участка. К легкости примешивалась грусть: лето подходило к концу. Расставаться не хотелось, энергия требовала простора. У деревни Данилово была убрана рожь, и появилось предложение пойти на стог. Впереди шла Аленка, по бокам от нее Витя и Виталий, чуть отстав, я с Анечкой.
Не дойдя до стога несколько метров, с криком: «Кто первый!» Аленка рванула вперед и стала карабкаться на верх. Виталий не отставал. Скоро на уровне третьего этажа жилого дома виднелась голова Аленки, а рядом устроился Виталий. Мы с Анечкой тоже быстро поднялись. Жесткая солома впивалась в тело, попадались васильки. Над нами было небо полное ярких звезд, которые часто падали. Девушки стали загадывать желания. Внизу у подножья стога послышался голос Витюни. Он пел не громко, но так, чтобы его можно было услышать. А пел он на французском языке песню Сальваторе Адамо «Tombe La Neige – Падает снег». После первого куплета его силуэт стал медленно удаляться. Мы скатились с верха стога, но догонять Витю не спешили.
День получился бесконечным. Проводили наших спутниц до дома. И Виталий предложил заглянуть на традиционное место костра. Какое же было удивление, когда в темноте мы увидели огонь. Витя обрадовался нам. Вскоре появился Вадим. Сидели молча. В какой-то момент Витя встал и объявил:
– Я расстаюсь со своими иллюзиями! Мешать другу – не намерен!
С этими словами он достал, видно заранее для чего-то приготовленную, шоколадку «Аленка» и протянул ее Виталию. Виталий был удивлен и молча рассматривал эту недавно появившуюся шоколадку, названную в честь дочери первой женщины-космонавта Валентины Терешковой.
– Подарок со значением приготовил в день рождения… Полины! А «Аленка», наверное, для Аленки! – сыронизировал Вадим.
Витя на это никак не среагировал. Он ждал слова благодарности. А Виталий молчал, его явно что-то тревожило. Наконец, он произнес:
– Спасибо, Витюня! Не ожидал …Но ты у нас не только удалой и добрый, но, к сожалению, необязательный! Дай слово, что если нарушишь свое обещание, то заклеймишь себя раскаленным металлом!
Отступать Витя не мог, и он пафосно пообещал:
– Клянусь! Другу мешать не стану!
Они обнялись. Когда стали расходиться, Виталий запел на мотив «Песни о друге» из кинофильма «Путь к причалу»: «…Ну а случится, что он влюблен, а я на его пути Возьму с дороги большущий кол и попрошу уйти!».
Наступила последняя суббота августа. После обеда Кирочка вместе с Анечкой играли в бадминтон за забором. Появился Виталий с полными карманами орехов. Стал угощать.
– Откуда орешки? – поинтересовалась Кирочка.
– Из леса, вестимо! – интригующе улыбался Виталий.
– А пошли сходим за орехами! – внезапно предложила Кирочка.
Анечка сказала, что ей только надо предупредить родителей. Я помчался за корзинкой, а около дома столкнулся с дедушкой Кирочки.
– Куда? Надолго? – добродушно, руками ограждая себя от моего напора, спросил он.
– В лес! Часа на два! К шести будем! – мимоходом пообещал я.
Быстро пройдя территорию нашего дачного поселка, мы направились налево. Обычно мы поворачивали в противоположную сторону, когда ходили в лес за грибами. За орехами надо было идти краем поля к железной дороге, на горизонте оставляя деревню Данилово. Минут двадцать шли до первого орешника. Затем, повернув на юг вдоль железнодорожного полотна, минут двадцать шли до первых орехов. Корзинка потихоньку наполнялась. По правую руку на просвет виднелись дома деревни Данилово. В лесу темнеет раньше, да и незаметно. Стал накрапывать дождь. Виталий предложил переждать его, обнаружив подобие шалаша. Нашему ведущему удалось разжечь костер, и мы сели рядом под дырявой кровлей.
Я рукой за плечо обнимал Анечку, а Виталий – Кирочку. Вдруг я увидел, что они целуются, не обращая внимания на нас. Тогда моя рука повернула голову Анечки к себе, и я прикоснулся к ее губам. Казалось очень долго, мы смотрели на гаснущий костер, молчали, целовались, прижавшись друг к другу. Пробуждавшиеся желания тонули в тепле и нежности, владевшими нами.
Единственный обладатель часов, Анечка, с ужасом сообщила, что скоро десять! Мы вскочили, стали ногами гасить догорающие угли. Затем из темноты устремились на свет луны к краю орешника, откуда можно было разглядеть огни дачного поселка. Дождь продолжал моросить, было холодно. Виталий снял и набросил на плечи Кирочки свою куртку, я повторил то же самое по отношению к Анечке, и мы с тревогой направились в обратный путь. В тишине шли быстро, а от железной дороги в сторону поселка перешли почти на бег, так как впереди виднелись всполохи фонариков, и слышались голоса. Когда мы достигли поворота на территорию дачного поселка и остановились, чтобы отдышаться, со стороны леса, куда обычно ходят за грибами, к нам приблизилась взвинченная, нервная группа родителей во главе с дедушкой Кирочки.
Поворот стал эпицентром высокого напряжения, и под крики «Где вы шляетесь?», «Мы все окрестности обошли!» дедушка Кирочки подошел ко мне и со словами:
– Понял, как ты держишь слово – к шести будем! – залепил мне пощечину.
Так закончилось то лето! Я больше никогда не отдыхал в Белых столбах.
В тот год осенью Вите быстро надоело одному переводить на кальку схемы кораблей в библиотеке для исполнения в пластилине. Только у него, как студента дневного обучения, была возможность записаться в библиотеку им. Ленина и иметь доступ к справочнику «Джейн. Боевые корабли». Это был ежегодно издаваемый на английском языке справочник по боевым кораблям мира с информацией о названиях, размерах, вооружении и силуэтах кораблей. Витя решил подключить к рутинной работе всех остальных участников баталий.
Первой «жертвой» был я. Витя привел меня в юношеский отдел библиотеки им. Ленина, находившейся на улице Фрунзе (ныне улица Знаменка). После того, как я получил читательский билет, он нарисовал мне схему проходов через двери «Служебный вход» по коридорам, которые приводили в основное здание библиотеки в Доме Пашкова. В одну из суббот октября я, войдя в юношескую библиотеку, по длинным проходам, открыв очередную служебную дверь, оказался во взрослом зале. Величественность зала: столы с зелеными лампами, антресоли с деревянными балясинами, атмосфера интеллектуальной элиты придавила меня.
Витя ждал и проводил меня на свободное рядом со своим место за столом. Справочник «Джейн. Японский Императорский флот.1904г.» был раскрыт, а в толстой общей тетради была спрятана калька.
– Осторожно! Чтобы никто не увидел, а то за «порчу» – отберут читательский билет! Я – в курилку! – напутствовал он.
Я, загораживая процесс рукой, добросовестно скопировал отмеченные закладками схемы кораблей. Вити не было. Я решил проявить самостоятельность и пойти на поиск. В курилке Витя что-то обсуждал с незнакомым мне человеком. Это был Володя. Я стоял в стороне, не смея мешать оживленной беседе. Появился Валера. Потом на его квартире мы «занимались делом». Он оценивающе вслушался в тему разговора, а затем стал обращать Витю в «истинную» веру. Все закончилось обменом номерами телефонов.
– Представляешь! Они занимаются моделированием морского боя! Но играют, бросают кости. И сейчас у них – 1904-1905 гг. Русско-японская война. Предлагают присоединиться! – с восторгом сообщил мне Витя. – Этот же справочник понадобился! А вычислил меня Володя по номеру читательского билета, на который был оформлен заказ.
Так в течение одного дня за несколько часов и несколько сотен метров я прошел дистанцию от пластилиновых моделей до имитационного моделирования, от юношества до взрослости.
БЕСЕДЫ НА ДАЧЕ.
О любви.
Он старше меня на 10 лет. С определенного момента эта разница в возрасте практически не ощущается. Живя в одном городе, в этом огромном мегаполисе, к сожалению, мы встречаемся достаточно редко. Конечно, время сейчас сотовых телефонов, казалось …Но, наверное, отсутствие общих дел уменьшает каждодневность общения. Поэтому накануне нашей поездки на дачу мне захотелось оглянуться назад и вспомнить первые впечатления о нем.
Я работал в научно-исследовательском институте, занимающемся вопросами проектирования объектов строительства. Возрастной состав института, а это несколько сот человек, был молодой. «Стариками» были начальники отделов, которым было где-то за сорок, да и директор – доктор технических наук был в тот момент в возрасте сорока четырех лет. Молодых людей, окончивших ВУЗ, работало много, поскольку привлекательность НИИ заключалась в том, что при институте были аспирантура и специализированный совет по защите кандидатских диссертаций. Желающий мог поступить в аспирантуру и работать, совмещая свою обычную деятельность в течение трудового дня со сбором и обработкой материала в соответствии со своим «научным» интересом. Правда, нельзя забывать о том, что этого человека ожидали многочисленные выходы в «добровольную» народную дружину, на овощную базу, поездки в подшефный колхоз, дежурства в избирательную компанию и т.д.
Система ценностей того времени предполагала у наиболее способных выпускников ВУЗа естественность продолжения образования в аспирантуре, итогом окончания которой являлась законченная самостоятельная работа, представленная сформировавшимся научным работником. Правда, молодой человек, только что окончивший ВУЗ, имел весьма смутные представления о будущей работе над темой диссертации и старался не пропустить ни одного заседания совета по защите диссертации.
Была осень, начало октября. При входе в институт висело объявление, что состоится защита двух диссертаций. Заседание должно было пройти после летних каникул, поэтому интерес у других соискателей, сочувствующих и просто сотрудников с учетом того, что заседание совета проходит в рабочее время, был большой.
В конференц-зале вместимостью более ста человек не было ни одного свободного места. На сцене расставлены деревянные решетки с прикрепленными плакатами. Плакаты – это ватманские листы, на которых тушью нарисованы формулы, графики, отражающие постановку задачи и результаты исследования. Ниже сцены за небольшими столиками располагались члены совета. На столиках стояли бутылочки пепси и боржоми, аккуратно были разложены чистые листы бумаги и тщательно отточенные карандаши. В левом углу столик ученого секретаря и стенографистки. Также видны бутылочки, бумага, карандаши. В правом углу небольшой пюпитр, где вместо нот лежал доклад соискателя. В такой обстановке повышенной торжественности я, начинающий аспирант, впервые увидел Его. Находясь в последних рядах зрителей, проникшись атмосферой священнодействия «Ее Величества Науки», у меня самого чувствовалось напряжение и сопереживание к тому, кто стоял у пюпитра один на один с грозным советом и заполненным залом.
Минут десять ученый секретарь зачитывал анкетные данные и другие документы, необходимые по процедуре защиты. После этого для доклада было предоставлено слово соискателю. Среднего роста человек, с гладко выбритым лицом, с зачесанными назад волосами, в очках, естественно, волновался. Первые минуты доклада он, немного заикаясь, старался держаться заранее написанного текста, а потом, взяв указку и перейдя к плакатам, спокойно стал рассказывать о работе. Чувствовалось хорошо поставленная артикуляция речи. Приятное впечатление оставляла манера с достоинством держаться перед аудиторией.
После доклада начались вопросы к соискателю. Предполагаю, что волнение ушло, поэтому ответы звучали четкие, раскрывающие суть вопросов. Где-то в середине действия у меня и у аудитории, с трудом понимающих специфику работы, полностью сложилось впечатление, что да, этот эрудированный, корректный и интеллигентный человек не только очаровал нас, но и сделал что-то значительное своей работой, и это значительное не могут не оценить члены совета.
Его научным руководителем был директор института. У второго защищающегося руководителем – заместитель директора. Оба достойных мужа науки были антагонистами, конфликтовали между собой, и неприязнь друг к другу переносили на сотрудников с аспирантами. Замдиректора начал задавать вопросы, подвергая сомнению не отдельные результаты, а саму суть работы. Тон, построение фраз говорило о том, что соискатель зря потратил годы, занимаясь чем-то несущественным, а сейчас утомляет аудиторию, рассказывая об этом.
По процедуре защиты диссертации далее следовали выступления оппонентов и желающих. Рецензенты одобряли работу, и только выступление замдиректора своим диссонансом выпадало из ряда хвалебных отзывов.
Результаты голосования легко прогнозировались: роздано столько-то бюллетеней, в урне обнаружилось столько-то бюллетеней, против – один, остальные – за. После зачтения результатов возбужденный и смущенный соискатель с близкими людьми исчез из конференц-зала.
Снова осень, начало октября. Золото листьев, рыжие темные лиственницы, последний шлагбаум, и мы у ворот дачи.
– Ну, вот и приехали! Как нам повезло! Тепло. Сухо. Ну, просто пушкинская осень. Разгружаемся, накрываем на стол и по «чу-чуть»!
– Нет возражений! Кстати, я приготовил тебе сюрприз!
– Кстати, я приготовил тебе сюрприз тоже!
После того, как выпили по первой рюмке, выпили по второй. Возбуждение после приезда на дачу спало. Я первый решил предъявить сюрприз.
– Мой ребенок был на экскурсии «Владимир-Суздаль» и привез мне подарок – брачную газету, точнее копию, от 13 августа 1917 года. Газета выходила еженедельно по воскресениям. И на лицевой, и на оборотной стороне полным – полно объявлений. Представляешь! Судьбоносные события: февральская революция, царь отрекся от престола, приказ №1 о выборных комитетах вышел – в армии не будет единоначалия, а в контору «Брачной газеты» в Москву можно было отправить объявление. Вот послушай:
«– Капитан, 29 лет, здоровый, интересный, желает жениться на особе не старше 45 лет, имеющей 70-80 тысяч руб. На подходящие предложения немедленно отвечу подробно и откровенно с приложением фотографии. Глубокое, Вил. Губ., до востребования, К. В. Стрелецкому.
– Интеллигентный господин, 42 лет, желает познакомиться, в целях брака, с богатой дамой. Кроме здоровья ничего не имеет. Письма спрошу 16-го, 20-го и 23-го августа. Адрес: Москва, Леонтьевский, 17, ред. Е. П. Сидоровой, М. Виноградскому.»
– Но не все объявления, конечно, меркантильные. Есть и другие, поданные женской стороной:
«– Кто хочет зажить настоящей жизнью. Мне 30 л., была замужем, высокая, стройная, красивая, шатенка, воспитана, религиозна, образована, люблю природу, эстет, много путешествовала, скромная, хочу найти мужа с общественным положением, так как иному не подойду, воспитанного, ищущего тепла, уюта, мира и тишину, не моложе 35 лет. В семейной жизни считаю важным понимание друг друга. Средств нет, но ведь не в них счастье. Отвечу на подробные письма с точным адресом: Москва, Ярославцевой, Леонтьевский, 17, ред. Е. П. Сидоровой.
– Кто ищет только верную, глубокую, преданную любовь, кто ищет одинокую, чуткую, исстрадавшуюся душу – отзовитесь. Брак при симпатии.»
Вижу, что мой друг впечатлен таким сюрпризом, лезет в матерчатую цвета хаки сумку и достает файл с листами какого-то текста.
– Ну, ты знаешь, до защиты докторской я издал несколько монографий. После еще более десятка книг по специальности. А сейчас захотелось написать что-нибудь лирическое. Вот почитай.
Его рассказ:
«-Я знаю, Он меня сильно любит. Нет, конечно, квартира ему понравилась, но Он сказал, что для Него это не главное, даже если жить в лесу – главное, чтобы Он был со мной.
Поймал себя на мысли, что я тоже ее люблю, но может быть не так безоглядно, не так всеобъемлюще, не так, чтобы эта женщина была центром всего моего мира. В этом мире существуют другие близкие и дорогие мне люди. В этом мире существует дело, которое для меня является не только способом зарабатывания денег, но скорее образом жизни. И этот образ жизни дает возможность не только реализовывать свои способности, но и удовлетворять потребности моих близких людей, и этой женщины.
Странно, а может быть я ее и не люблю, а это просто физиологическое влечение к ней? Слушая отдельные реплики Его, о Нем, наблюдая какие-то события, понимаю насколько же сильно Его чувство к ней и постоянно спрашиваю себя, а я?
Правда, вспоминая встречи с ней, в первую очередь, в памяти всплывают слова «Мое время принадлежит тебе!», «Я так соскучилась, поэтому позвонила!». Перед тем как заснуть, думаешь – завтра я ее увижу! И от этой мысли появляется ощущение восторга, желание быстрей заснуть, проснуться и бежать на работу. Потом где-то глубоко-глубоко внутри появляется мысль – змея –она сейчас с Ним в постели. Он чувствует ее тепло, дыхание, а дальше…Но моя мысль-змея, наверное, уж, и она уползает, хотя бывает мысль- змея и гадюка.
Несмотря на то, что я живу в окружении близких и любимых мне людей, я постоянно думаю о ней, конечно, не только думаю. Она стала в моей жизни настолько значимым человеком, что ее боли, проблемы, пожелания чего-то стали важными и решение их естественными для меня целями. И чем дальше развиваются наши отношения, понимаю, что я не смогу чего-либо для нее не сделать, какой-либо цели для нее не добиться.
– Он приедет на вокзал – проводить меня. Он обычно беспокоится: помогут ли нести сумку? Комфортно ли мне? С кем я еду?
Странно, зная, что придет машина с водителем, что в командировку она едет в «фирменном» поезде и среди трех выезжающих есть мужчина, который, уверен, в каких-то мелочах будет помогать (это предположение основывается на моем отношении к подобным ситуациям), мне и в голову не пришло – проводить ее на вокзал.
Опять ловлю себя на мысли, что, наверное, он сильнее любит ее, чем я. В тоже время вспоминаю обескураживающее меня ее отношение к Нему. «Подождет!», «Конь мой!» – Он где-то у метро сидит в машине, чтобы отвести ее домой. «Я читаю интересный журнал, а ты меня отвлекаешь!». Я слышу в ее голосе раздражение в ответ на Его звонок с каким-то, предполагаю, беспокойством о ней и о ее командировке.
Калейдоскоп, калейдоскоп мыслей. Но мыслей только о ней и утром, и днем, и вечером.
– Ресторан. В компании гуляли. Он меня поставил на стол, и я танцевала. Возвращались на машинах. Было безумно весело!
– Нет, не так! Положи свою руку мне на грудь. Крепче! А в другой держи бокал с вином. Это шик!
Человек, и я в том числе, в рассказах старших впитывает какие-то понятия о том, что такое хорошо или дурно, красиво или вульгарно, принято или характеризует действия с не лучшей стороны. Помню, мой дедушка, с возрастом особенно часто, любил рассказывать о своей жизни.
В конце войны он служил при штабе корпуса картографом. Окончив институт по специальности топограф, он, естественно, во время войны находился в некотором привилегированном положении. Карты местности нужны в штабах, вот он и служил при штабах. Обычно он с некоторой улыбкой превосходства возраста и внутренним сознанием того, что любимый внук никогда подобное не услышит или не увидит, начинал медленно, подбирая слова, повествовать о тех событиях. Один из эпизодов о прозе войны и нравах при штабе.
«Была у нас при штабе рыжая ППЖ. Как же ее звали. Не помню. Не знаешь кто такая ППЖ? Нет? Походно-полевая жена, понял? Часто пили, спирта при штабе было много. Вот представь. Сдвинули столы. Кружки стоят, банки с тушенкой, в общем, на столе все было – мы уже в Европе. Напьются все до чертиков, затащат ее на стол, и она, «наша королева», начинает выкаблучиваться, танцевать – очень любила быть в центре внимания. Заканчивалось тем, что она обязательно гимнастерку швырнет, кто-то ее подхватит со стола и начнет грудь ей тискать, допивая из кружки спирт. Ты спрашиваешь, почему так часто пили – так радовались каждому прожитому дню – война!».
Странно, в чем-то ее понятия о поступках, о проявлении чувств диссонируют с моими. Иногда я не понимаю в чем красота (шик!), удовольствие в подобных действиях. Но если раньше я остро ощущал, что женщина, которую я люблю, не должна демонстрировать свои эмоции таким образом, то теперь я спокойно воспринимаю это.
– Он настоящий самец! Когда я с ним появлялась, то у подружек вытягивались шеи и выпрямлялись спинки.
Мысль о том, что она видит Его еще в этом качестве, убийственна. Что я могу противопоставить? Разницу в возрасте – больше двадцати лет. Проигрыш во всем. Настроение ухудшается, ничего прекрасного впереди нет. Я хватаю телефон, звоню ей. В трубке слышу шум провожающих на перроне.
–Ты можешь говорить?
–В рамках!
Понимаю, ощущаю, что Он сейчас рядом с ней, смотрит на нее, возбужденную, оживленную отъездом, любящими глазами. Как я Ему завидую. Почему я не поехал на вокзал? Почему я сейчас не рядом с ней? Здравствуй, бессонная ночь!»
Вижу, что он ждет мою реакцию на прочитанное:
–Понятно, почему ты был таким плодотворным, творчески горящим. Просто опровергаешь классика: Любви все возрасты покорны; Но юным, девственным сердцам Ее порывы благотворны…»
Мой друг улыбнулся, и как будто готовясь к нашей встрече штудировал Пушкина, добавил:
«Но в возраст поздний и бесплодный На повороте наших лет, Печален страсти мертвый след».
Об общественном сознании.
– Вот в этом году отмечают 100-летие окончания 1-ой Мировой войны. А в той же «Брачной газете» от 13 августа 1917 года есть статья, из которой я узнал о малоизвестных событиях, порожденных войной – усмирении нижегородского мятежа московскими юнкерами.
Не собираюсь тебе читать лекцию об истории, но коротко поясню, о чем речь.
Уже есть приказ № 1 о выборных комитетах, Временное Правительство готовит наступление на фронтах. Поэтому в конце июня 1917 года начальнику Нижегородского гарнизона было предписано направить на фронт один из запасных полков. В этом полку большинство были или ополченцы 40-45 лет, или бывшие фронтовики, выздоравливающие после болезни или ранения. Солдаты полка полагали, что на передовую вместо них следует посылать тех, кто еще «не нюхал пороха» – «белобилетников». А «белобилетников» было много: землевладельцы, торговцы, чиновники – все как обычно.
События развивались следующим образом. Командующий Московским военным округом (куда входил гарнизон Нижнего Новгорода) своим приказом объявил солдат полка, отказавшихся возвращаться на фронт, дезертирами и лишил их продовольствия.
Два других запасных полка решили отчислять часть пайка в пользу пострадавших солдат и вместе с ними проигнорировали приказ о сдаче оружия. А после устроили митинг у стен нижегородского Кремля, с одной стороны, с просьбой к военному начальству отменить анти-дезертирские меры, а, с другой стороны, с призывами арестовать начальника гарнизона. Ну, покричали, «выпустили пар» и разошлись, то есть вернулись в казармы.
А между тем, в город из Москвы для усмирения прибыли две роты юнкеров Алексеевского военного училища. И в ночь после митинга юнкера атаковали и захватили казармы (жертвами стали 40 убитых солдат в нижнем белье) и с помощью прикладов сопроводили несколько партий полураздетых солдат на вокзал для последующей отправки в действующую армию. Юнкера потеряли 3 человек…
Мой друг потянулся в кресле-качалке, налил немного коньяка и задумчиво поучаствовал:
– Признаться, ничего о тех событиях не знаю! А мысль у тебя какая? Не пойму!
Я решил не отставать относительно коньяка, а затем продолжил:
– Вообще-то, мысли две. Первая – интересно как меняется общественное сознание на примере этих событий. В то время, помимо митингов, основными средствами воздействия на умы были: листовки, приказы, газеты.
Так вот, возвращаясь к «Брачной газете». Эта статья, конечно, не передовица, да и напечатана на оборотной стороне, на мой взгляд, из-за направленности самой газеты. Но послушай фрагменты:
«Живет и теперь орлиное мужество, и чувство долга перед отчизной в сердцах многих. Наша просьба ко всем находящимся в тылу, быть организованными и верными Временному Правительству и ждать пополнения на фронт. Зная, что в тылу все спокойно и нас поддерживают, мы сами спокойно пойдем в бой и нанесем грозный удар врагу».
