Читать книгу: «Книга Тьмы», страница 10
Глава14
Двадцать первого июня Алекс объявил новость: «Пришествие» включило нас в состав участников Малой сцены. Это было новостью еще и потому, что отбор закончился месяц назад, и мы утратили было всякую надежду. Стыдно признаться, но за тот период, что «Скальд» выступал на сценах рок-клубов, мы редко вспоминали о поданной заявке и даже не следили за ходом голосования. Конечно, это выглядит как неуважение к организаторам, но следует нас понять – успех на небольших площадках буквально очаровал команду. Известие это было приправлено несколькими деталями. Во-первых, отбор молодых исполнителей для участия в фесте закончился еще в мае, следовательно, голосование мы не прошли. Во-вторых, некая продюсерская компания с многообещающим названием «CZF-production» связалась с «директором» по вопросу сотрудничества. Название это показалось мне многообещающим потому, что аббревиатуры CZF вызывала ассоциацию с древним царем Сизифом, чей сказочный образ был не самым позитивным. Безуспешно толкать каменный валун на вершину горы мы не собирались, пока Алекс не поведал причину неожиданного включения «Скальда» в программу «Пришествия»: продюсеры из компании обратились к организаторам фестиваля с ходатайством за нашу группу, предоставив какие-то видеоролики с выступления в рок-клубах. Получилось так, что мы остались «должны» своим благодетелям, заметившим потенциал в молодой команде. С другой стороны, такое обстоятельство невероятно льстило. С «сизифом» был подписан договор.
Две недели группа провела в студии компании, отрабатывая свой номер на фесте. Наш новый директор Гриша (очень живой тридцатипятилетний мужичок с отпечатком вдохновения и денег на лице) обещал нам творческую независимость и просто балдел, когда команда играла. Первым шагом к успеху Гриша считал выступление на «Пришествии», после чего проект «Скальд» должен был заняться созданием альбома. «Семь дорог» директору не понравился, он назвал это творение «унылым высером» и в планах на будущее поставил вопросик напротив строки «перезаписать альбом, исходя из имеющихся материалов». Сергея больше всех задела такая оценка нашего творчества.
Вся команда ожидала чего-то грандиозного от наступающих времен. Продвижением проекта занялись настоящие профессионалы, и хотя не все участники поддерживали такой ход, но уверялись в его необходимости. Мы вкладывались в музыку как никогда раньше, целые сутки проводили в студии, слушали советы. Те речи, которые в свое время говорил нам Алекс, казались детской наивностью по сравнению с реальным опытом и знаниями Гриши. Но стоит отдать Алексу должное – он впитывал слова настоящего директора, старательно все запоминал и менялся буквально на глазах. Алекс превращался в человека, знающего точно, чего он хочет и как к этому прийти. Его уверенность подкупала и вдохновляла остальную команду. Авторитет, который Алекс накопил среди музыкантов, вынуждал нас слепо доверять его решениям, так что даже Сергей перестал спорить по каждому случаю.
«Пришествие» неумолимо надвигалось. За две недели мы подготовили свой номер, костюмы, подобрали новые инструменты. Волнение усиливалось с каждым днем. Накануне выступления с Димы перестали сыпаться глупые шуточки – он целый день был очень замкнут и мрачен. Сергей на это время перенял роль скомороха, но в таком образе выглядел крайне нелепо. Игорь много разговаривал на разные отвлеченные темы, Алекс казался собранным. Наверно, только я жаждал с нетерпением попасть на сцену, чтобы хоть на время избавить голову от Тьмы и прочей мистики.
Фестиваль открывался седьмого июля и заканчивался десятого. По графику выступление «Скальда» начиналось в день закрытия «Пришествия» в пятнадцать двадцать и заканчиваться в пятнадцать пятьдесят. Еще до рассвета мы погрузились в «Газель» и отправились по трассе в сторону Воронежа. С собой взяли гитары (это понятно), барабанную установку в разобранном виде, Гришу и две просторные палатки на всякий случай. Дорогу я совершенно не помню – меня сморило после получаса езды. Проснулся я, когда Солнце уже весело блестело в зените, а по трассе, обгоняя «Газель», то и дело неслись автомобили с развевающимися пестрыми флагами, гремящей из открытых окон музыкой и веселыми пассажирами, машущими всем участникам движения. Не доезжая до Воронежа, Алекс свернул к какой-то деревне, некоторое время двигался в сторону населенного пункта, а затем съехал на грунтовую дорогу, ведущую в лес.
«Газель» вклинилась в узкий поток снующих туда-сюда автомобилей и автобусов. Разноцветная змея петляла по неровной местности, взбиралась по холмам, переправлялась через деревянные мостики над ручейками и пропадала где-то в жиденьком лесу. А за лесом вырастал палаточный мегаполис. Сотни тысяч людей вдруг съехались сюда со всей России, СНГ и Европы, чтобы взорвать степенную жизнь провинции.
Алекс разместил «Газель» на парковке для музыкантов и мы направились к специальному КПП, расположенному недалеко от Большой сцены. Гриша предъявил охране пропуска, взамен нас наградили подготовленными бейджиками в конверте. После КПП располагался небольшой палаточный лагерь из одинаковых белых шатров – один из них предназначался для «Скальда». Под куполом шатра разместилась небольшая столовая – по-другому и назвать нельзя, ибо кроме пластиковых столов (густо заставленных фруктами и напитками) и стульев там были только зеркало на ножке-раме, вентилятор и вешалка для одежды. Гитары и синтезатор музыканты взяли с собой, а барабаны под присмотром Гриши отправились на сборку.
Что происходило по ту сторону сцены – было страшно представить. Земля гудела от басов, крики тысяч глоток сотрясали воздух. Весь шум фестиваля доносился глухо, так что в своем шатре-гримерке мы чувствовали себя, будто на другой планете, и от главного действия нас разделяют несколько парсеков. И это успокаивало. Действительно, было страшно. Полтора года назад «Скальд» начал свой музыкальный марафон, удачно преодолевал короткие дистанции, и теперь ему предстояло соревноваться с более искусными бегунами. Это был «час Х» для всей команды. Я проигрывал в голове наши песни и находил их скудным убожеством. Выходить с этим на сцену главного события лета было чистым безумием. До выступления оставалось два часа. Это время необходимо было пережить.
Наверно, стоило покончить с музыкой тогда, – думал я. – По крайней мере, не пришлось бы наблюдать, как все усилия проваливаются в бездну…
Остальная команда была солидарна со мной. Ребята молча жевали апельсины, Сергей вяло брынчал на гитаре. Я видел, как они вздрагивали при каждом взрыве криков на поле.
В палатку вернулся Гриша и, обведя команду глазами, понимающе улыбнулся:
– Посидите, я сейчас.
Появление директора как будто сняло оцепенение. Первым ожил Сергей.
– Чо делать будем? – спросил он.
– Да ничо, – отозвался Дима. – Постоим, анекдоты расскажем.
– Хватит гнать, пацаны, – сказал Алекс. – Сейчас выйдем и все нормально сыграем. Как в студии. Что мы, на концертах не выступали?
– На концертах, а не на… вот этом, – Сергей указал рукой в сторону выхода из шатра. Полог тут же откинулся, впустив Гришу. В руке директор держал запотевшую литровую пластиковую бутылку без этикетки. Гриша широким шагом подошел к столу, вытащил из пакета пять одноразовых стаканчиков и четкими движениями разлил в них прозрачную жидкость.
– В последнее время даже для vip-зоны не делают исключений, – как бы оправдываясь, известил Гриша. – Так что, кому надо, запасаются заранее.
– Водка? – на всякий случай спросил Сергей.
– Именно, – кивнул директор. – Конечно, жарко, но она вас расслабит.
Водку закусили лимоном и откинулись в креслах, ожидая результата.
– Вроде помогло, – улыбнулся Дима.
– А мне что-то не очень… – протянул Игорь.
– Да тебе лишь бы нажраться, – обвинил его Дима и оба разом засмеялись.
Гриша повторил свой маневр со стаканами и бутылкой.
– За удачное выступление! – сказал тост Алекс, и холодно-горячая жидкость провалилась в желудки.
Гриша посмотрел на часы:
– Переодевайтесь. Пора выдвигаться.
Костюмы у нас были пестрые – дизайнеры сшили что-то среднее между одеянием средневекового барда и нарядом неформала из нулевых. В итоге из меня получился какой-то пират: фиолетовая шляпа с пером, того же цвета камзол без рукавов с высоким воротником и ярким фениксом на спине, белая кружевная рубаха, увешанные цепями черные ботфорты, полосатые штаны и ремень с увесистой бляхой в форме черепа. Все это добро плотно прилегало к телу, давило, стесняло движения и вызывало интенсивное потоотделение. На остальных музыкантах были похожие костюмы, различались они лишь расцветкой и рисунком на камзоле. Я подошел к зеркалу и остался доволен результатом. До этого я боялся, что буду выглядеть как Робин Худ.
Затем нас посадили в микроавтобус и повезли куда-то в сторону от Большой сцены. По идее, Малая сцена находилась на другом конце поля. Это обстоятельство и обидело команду, и вселило некоторую надежду. Через несколько минут не самой комфортной езды по пересеченной местности автобус остановился. Мы оказались за Малой сценой, хотя даже она выглядела внушительно. Здесь было не так шумно и многолюдно, как возле эпицентра фестиваля – Большой с ее громадами и монстрами рока.
Возле подмостков-пандусов, ведущих на сцену, нам встретилась компания девиц, ото лба до пяток разукрашенных в яркие цвета: краской были густо измазаны футболки и короткие шорты. Это была наша первая встреча с обитателями по-ту-сторону-кулисья фестиваля, непонятно как проникших на территорию персонала. Девушки брали автографы у каких-то хиппи, а потом заметили нас. Костюмы им явно понравились.
– А вы музыканты, да? – спросила одна.
– Музыканты, – подтвердил Дима, взглядом снимая остатки их одежды и стирая краску. Затем, словно в продолжение своим каким-то мыслям, медленно добавил: – Хотя с краской даже интересней…
Девушки засмеялись, переглядываясь.
– Ну, идите… брынчите, – говорят, – что играете хоть?
– Музыку, – пробормотал Алекс где-то из-за спины, и добавил: – Хорошую.
– А вы поиграйте, а мы послушаем.
Дима уже открыл было рот для ответа, как сзади раздался громкий голос:
– Ну, где вы бродите? – делового вида женщина тридцати лет в темных очках взяла Алекса за локоть. – Давайте быстро, вам выходить скоро.
– Вот и услышите, – подмигнул девушкам Дима, и мы направились к сцене.
Напряжение немного снялось, но этого не хватало, чтобы полностью освободиться от тисков страха перед предстоящим выступлением. От алкогольной порции, выпитой в шатре, к тому времени не осталось и следа. Мы поднимались на сцену, будто на плаху.
– Готовьтесь, – сказала женщина, оставляя нас за кулисами посреди нагромождения аппаратуры, и как мне показалось, зловеще, добавила: – Вы следующие…
Она ушла, оставив нас наедине со своим ужасом.
– Мне почудилось, или она действительно со словами «вы следующие» подмигнула? – почти шепотом спросил Дима.
– Дурень, она была в очках, – напомнил я.
– Ну, под очками подмигнула, – не унимался Дима.
– Да, веселая дамочка, – сказал Сергей. – Сам весь на нервах, а она заряжает тут такое…
– Все боятся, – отстраненным голосом произнес Гриша. – Но все же идут. А боятся чего? Того, что публике не понравится музыка? – Гриша вопросительно посмотрел на нас, а затем рассмеялся. – Нет, конечно. Боятся раскрыть свой внутренний мир. Боятся, что этот внутренний мир будет диссоциировать с публикой. Общество потому так и называется, что построено на общих интересах. И вот, ребятки, вам самое главное: большинство тех, кто выступает со сцены или перед трибуной, говорят то, что от них хотят услышать. И только тогда человек не чувствует страха или волнения. Только вот беда: тот, кто потакает ушам публики, не способен внести что-то новое.
Алекс иронически хмыкнул, но Гриша этого не заметил. И хорошо, что не заметил. Слова нашего нового директора показались Алексу не столь глубокими, как та полемика, которую мы вели в свое время между собой. Но Гриша был не так-то прост:
– В любом случае, я редко вникаю в слова тех же политиков у трибуны. Я пытаюсь разгадать – зачем они это говорят. И тогда многое становится на свои места.
Барабанная установка Игоря была собрана на специальной платформе на колесиках. Эту платформу мы прикатили за кулисы по специальным пандусам. Когда предшествующая нам команда закончила выступление, их барабаны убрали со сцены, а наши тут же закатили ребята из техперсонала. На Малой сцене тоже имелись свои ведущие, но были они немногословны и не читали таких пламенных речей, как конферансье Большой. В обязанности ведущих входило представление группы, города, откуда те прибыли, а так же короткая справка о достижениях команды, предоставленная самими музыкантами.
Представление «Скальда» заняло несколько секунд. Гриша пожелал нам удачи и принялся давать какие-то распоряжения техперсоналу насчет звука. Последняя речь директора приободрила гитаристов и Игоря, однако мы с Алексом остались при своем страхе. Что нас действительно объединяло с Алексом так это неуемное желание анализировать все на свете. Только мы вдвоем поняли, что в словах Гриши кроется какой-то подвох. Однако мы не понимали, что правда не всегда бывает во благо.
Перед «плахой» тесно выстроилась толпа шумных меломанов, которым надоела «попсятина» Большой сцены. Они жаждали услышать что-нибудь новенькое подальше от трехсоттысячной толпы, бьющейся в музыкальном экстазе по ту сторону фестивального поля. Но и здесь публика заняла обширную поляну с наибольшей концентрацией перед сценой, так же развевался государственный трехцвет, эмблемы и региональные гербы, прицепленные на телескопические удочки. Уморенные жарой и уставшие удобно расположились на примятой траве в сторонке.
Музыканты с помощью техников подключили инструменты и некоторое время настраивали звук. Провести полноценный саундчек у нас не хватало музыкального веса, но организаторы заверили, что дискомфорта ни одна команда испытывать не будет. И не обманули – звукорежиссер и техники умело настраивали аппаратуру прямо во время игры.
– Давайте, пацаны! – послышались крики с поля.
– Ска-альд! Ска-альд! – донеслось откуда-то сбоку. Видимо, те, кто успел побывать на наших выступлениях на юге и в Москве, присутствовали и здесь. Мне как главному «микрофонисту» группы следовало что-то сказать, поприветствовать публику, но я не успел и рта раскрыть – гитаристы вдруг начали играть. Причем играли они что-то совершенно не то. Эту мелодию, что звучала из динамиков, я никогда раньше не слышал. Сергей и Дима, будто сговорившись и отрепетировав какой-то музыкальный фрагмент, почему-то решили исполнить его прямо сейчас, когда на нас обращены взоры многотысячной аудитории. Или всерьез восприняли слова Гриши насчет внутреннего мира и теперь отчего-то поливали этим миром всю доступную округу. Поливали – в хорошем смысле, ибо музыка была что надо. К гитарам потихоньку присоединились барабаны.
Я обернулся к музыкантам. Игорь, Сергей и Дима, закрыв глаза, старательно выдавливали звуки из инструментов и окружающее их мало волновало. Алекс был бледен. Затем я вернул внимание на публику – им явно нравилось происходящее. Гриша, успевший к тому времени переместиться к пульту звукорежиссера, находящемуся неподалеку перед сценой, недоуменно замер в движении.
Через пару минут я понял, что останавливаться коллеги не собираются. Мы с Алексом, как два истукана, стояли на сцене, не зная, куда себя деть. Как будто мы тут и не при делах вовсе. Надо было что-то делать. И единственное, что пришло мне в голову – это подобрать подходящие под ритм стихи из своего арсенала и превратить хулиганство в песню.
Я закрыл глаза и попытался уловить музыкальную формулу, вокруг которой крутилась игра гитаристов, и по которой дальше будет строиться сие творение. Затем выбрал текст, наспех прогнал его через фильтр получившейся формулы, чтобы прикинуть, как все это будет выглядеть, и стал ждать. Будто пловец перед прыжком в бегущую речку с высокого обрыва я выжидал наиболее подходящего момента. А когда он наступил, разбежался и прыгнул:
– Вы сейчас далеко друг от друга;
Между вами возникла стена
Мегатоннами света.
Протянуты руки,
Но сцепиться мешает она.
Разве может всевластие слова
Не пробить иллюзорный тупик?
Вы прошли лабиринт,
Но находите снова
В пустоте раздражающий лик.
И теперь на весах о двух чашах
Эго делит победу с судьбой.
Превратится в согласие
Желание ваше
И весы опрокинет долой!
Занятый фильтрованием текста, я совсем забыл об энергетической сфере. А она тем временем заполнила всю сцену. Я чувствовал всех музыкантов, кроме Алекса, но не обратил на этот факт внимания. Больше всего меня волновало то, что наша импровизация шла как по маслу. Если продолжать аналогию, то я погрузился в поток реки и плыл по течению, и то, что ожидало меня впереди, – было неведомо. В этом заключался своеобразный кайф.
– Тонны воздуха больше не будут преградой,
И ладони коснется ладонь.
Ваши мысли сплетутся
В лиричной балладе,
Не разрушить объятья водой!
Жажда с большею силой впиться друг в друга
Разрывает одежду послушной рукой.
Близость тел превращается в сладкую муку,
Но и это теперь уж не дарит покой.
Текст был довольно длинным, я боялся, как бы музыка не закончилась раньше срока. Но выход скоро нашелся: нити Судьбы, соединяющие музыкантов и мои пальцы, позволяли «дирижировать». Я мог влиять на ход исполнения разных партий.
То обстоятельство, что мы творили музыку прямо на сцене и у нас это неплохо получалось, необычайно окрыляло не только меня, но и гитаристов с Игорем. Энергосфера разрослась до немыслимых ранее пределов, проглотив все пространство перед и за Малой сценой. И продолжала двигаться дальше.
– Вы в объятия сильней жметесь тягою страсти,
Каждый миг прибавляя усилия рук.
Трещание костей
Пробуждает в вас счастье,
Возмещая молчание долгих разлук.
Впившись хищно в желанную шею,
С наслаждением глотаете теплую кровь.
Насыщаетесь вкусом,
Вы купаетесь в нею.
В каждой капле – возможность постигнуть любовь.
Возбужденные пальцы проникают вглубь раны,
Вызывая и радость, и страшную боль,
И рванут за края…
Тело криком вмиг станет,
Приглашая и душу идти за собой.
Разрывается с треском проклятая кожа,
Кровь салютами бьет из разорванных вен,
Плоть пульсирует тяжко,
Но рука остановиться не может –
Дикий крик поднимает вам души с колен.
Близится цель, разбивает кулак
Хлипкие ребра.
Стены, кровать – всё в багровых тонах!
Руки застыли; голое сердце трепещет,
Жаждет вырвать оковы и лечь на ладонь.
Дыханье затихло
И расправились плечи –
Вы готовы вкусить настоящий огонь!
Аккуратно укутав в ладонях сердечко,
Незаметным движением рвете к себе.
И, сквозь крик, за секунду
Понимаете нечто:
Вот награда дерзнувшим бросить вызов судьбе!
Оглушенные громом, онемевши от боли,
И увязнув по локоть в крови,
С этих пор не нуждаясь в объятиях боле,
Вы сердца подарили свои.
Песня закончилась эффектным аккордом. С поля донеслись восторженные крики. Гриша у режиссерского пульта многозначительно показал на часы. Действительно, импровизация заняла минут пятнадцать – это половина отведенного нам времени. Пора было начинать, собственно, сам номер.
– Спасибо! – крикнул я в микрофон, стремясь накрыть своим голосом шум с поляны. – Группа «Скальд» желает вам весело оторваться на «Пришествии»!.. – Далее я хотел объявить следующую песню, идущую под первым номером в программе, но запнулся, когда заметил, что публики на поляне прибавилось. Жиденький лес реющих над толпой флагов превратился в густой частокол. Море обращенных к сцене голов как минимум удвоилось. Кажется, мы привлекли к себе внимание.
Музыканты, решив, что я закончил, продолжили выступление. Стоявший в недоумении Алекс подключился к игре. Стоило только закрыть глаза, как происходящее теряло свою обычную значимость. Я снова погрузился в мир звуков и отдался на волю энергии, текущей со сцены на поле, которая затем, отразившись от благодарной публики, возвращалась музыкантам. Светящийся шар раздувался с немыслимой скоростью и к концу третьей, предпоследней композиции успел задеть МиГ-29 из авиагруппы «Соколы России», выполняющих на тот момент трюки в небе. Истребитель пролетал над Малой сценой и снизился так, что едва не задел подмостки. Публика восторженно взревела, пилот в кабине и администрация феста благоговейно-облегченно перекрестились. Мы невозмутимо продолжали играть.
И лишь когда смолкла последняя нота, я открыл глаза и с удивлением понял, что перед сценой бушевали уже сотни тысяч оголтелых фанатов. К Малой сцене были стянуты дополнительные силы полиции и военнослужащих, чтобы сдерживать готовую штурмовать подмостки толпу меломанов. Впоследствии нам рассказывали, что сцена была окружена плотным кольцом охраны, в том числе с собаками, а за ним – море и море голов, – со всех сторон. Людей не останавливали ни ограждения, ни торговые палатки – всех этих искусственных выступов на гладком поле больше не существовало. Уцелела только палатка звукорежиссера – ее не стали трогать ввиду необходимости поддерживать представление. Здоровенные фуры с музыкальной аппаратурой и микроавтобусы были загнаны на поле в нарушение фестивальных правил, чтобы людям, облепившим крыши машин, было видно Малую сцену издалека. Весь диапазон, который охватывали колонки Малой, превратился в одну спрессованную толпу. Поляна перед Большой сценой в это время критически поредела.
Вот это мы зажгли! Крики с поля не смолкали еще долгое время. Это был триумф «Скальда» и мы наслаждались им с высоты своей гордости. Я жалел о том, что Вика сейчас не стоит среди этих людей и не видит, кем мы стали, кем я стал, не видит, чего она стремилась меня лишить. Я хотел увидеть на ее лице раскаяние. Я хотел прочесть в ее глазах восторг. Я хотел, чтобы она обожала меня так же, как и все эти люди, собравшиеся вокруг сцены… И что бы я сделал потом? Я бы ушел за кулисы и навсегда забыл бы Вику.
С этой минуты мы стали звездами. Охрана соорудила нам коридор, ведущий сквозь толпу к микроавтобусу для музыкантов. Гриши нигде не было видно – своего директора мы просто потеряли. Из-за оцепления тянулись руки, желая прикоснуться к сверхновой легенде. Команда ускоряла шаг, опасаясь быть разорванными на куски. Сергею уже порвали рукав на плече, у Димы отлетели все пуговицы с камзола, но несмотря на это глаза басиста радостно и возбужденно блестели. Он мониторил хаотичное многорукое чудовище толпы, отыскивая кого-то взглядом.
– А где эти подруги красочные, интересно? – наконец спросил Дима. – Которые с хипарями тусили.
– Хах! Теперь ты их точно не найдешь, – оскалился Сергей. – Надо было в микрофон кричать, когда были варики.
– Что-то мне после выступления вареников захотелось, – продолжал басист.
– Смотри, сколько здесь телок! Они все текут от одного твоего вида.
– Да хоть бы телефончик успел зацепить…
– А у тебя что, своего нет? – посочувствовал Игорь.
Мы начинали относиться к людям как к восторженной толпе, стоящей ниже нас, алчно жаждущей любого нашего движения. Простые и наивные зверьки, ничего не имеющие кроме животных удовольствий и развлечений, они нам завидовали. Мы превратились для них в поводырей и богов, светочей темного царства, мерилом жизни и объектом вожделения. А мы – полюбили свою толпу. Не будь ее, и «Скальд» тоже перестанет быть. Как художник пишет на белом холсте, как фотограф замораживает время на пленке, так и мы – оживляли свои песни в умах и душах меломанов. В студии или на диске композиции столь же мертвы, как и древние свитки в закрытых библиотеках.
У каждого были свои причины находиться сейчас здесь. Помимо славы, которую все алкали, включая и меня, Сергей желал доказать своему отцу, что быть коммерсантом – не верх мечтаний. Что музыка, против которой предки гитариста ратовали, способна приносить и прибыль, и душевное удовлетворение, чего не получал от своей работы отец Сергея. Алекса тянула вперед мысль о том, что, заставив толпу полюбить себя, он поравняется с атлантами мира сего и сможет влиять на течение истории. Дима, который не мог похвастаться каким-то особенным талантом, еще со школы полюбил яркие и вызывающие наряды, татухи, серьги и прочее, чтобы таким образом обратить на себя внимание противоположного пола. И сейчас, наблюдая интерес к себе, басист чувствовал себя нужным, желанным и счастливым. Я желал отмщения за измену и преданную любовь. А Игорь… никто не знает, чего хотел этот рыжий молчаливый парень. Он просто сидел позади всех за установкой и шарахал по барабанам что есть мочи…
Возле шатра с табличкой «Скальд» сразу же была выставлена охрана, дабы никто не порвал нас в порыве страсти. Но буквально через несколько секунд полог убежища распахнулся, впустив девушку с бейджиком корреспондента и оператора с камерой. Репортеры представились и попросили ответить на несколько вопросов. Я стоял около стола и жевал яблоко, но почему-то слова журналистов были адресованы именно ко мне.
– Это наш вокалист, – подскочил к гостям Дима. – Он немой, так что все вопросы можете задавать мне.
– Вообще-то нам хотелось бы поговорить со всеми участниками группы…
А нам хотелось душа, свежего воздуха и удобных мягких кресел. Снаружи доносился шум людей, сверкали фотовспышки. Эти двое журналистов каким-то образом проникли через охрану раньше других – видимо, состояли в штате организаторов фестиваля, потому как даже федеральные каналы к нам не пропустили.
Деваться было некуда. Волейбольная игра «вопрос-ответ» длилась часа полтора, за это время ажиотаж на поле приутих, публика продолжала наслаждаться творчеством отечественных монстров рока. Когда удовлетворенные корреспонденты покинули шатер, мы принялись стягивать с себя пропитанные потом костюмы и наряжаться в повседневную одежду.
Затем появился Гриша – на него было жалко смотреть: потрепанный, украшенный ссадинами на руках и ногах и зелеными следами травы на одежде. Его как будто катали по полю. Но не смотря на весь свой ужасный вид, настроение у директора было прекрасным. Он убедился, что с нами все в порядке и выслушал пожелание группы прогуляться по фестивалю. В общем-то, ничто этому не препятствовало: без костюмов, в сумраке заходящего солнца нас вряд ли узнают. К тому же лица участников «Скальда» были видны лишь первым рядам, ибо здоровых мониторов, транслирующих происходящее на сцене, Малая площадка не имела. Нас тайно вывели через заднюю часть шатра и отпустили на волю. Хмельной воздух праздника, насыщенный гулом и тяжелой музыкой из колонок, опьянял.
