Читать книгу: «Легенды звёздных далей», страница 4
Глава 8 Гремлянин
Пожалуй, это утро явилось одним из самых чудесных утр, когда-либо встречаемых Счастливчиками. Они чувствовали себя слегка побитыми, чуть-чуть укаченными и малость покалеченными, но живыми!
Старик сидел, прислонившись к стенке, и курил, хмуря правую бровь ещё с тех самых пор, как догадался об утрате пива. Принцесса сидела напротив, смотрела на Старика, почему-то думая, что он лишь её отражение в зеркале, и всё не могла понять, почему она такая непричёсанная… Да и с левой бровью что-то не то…
Странник задумчиво подёргивал волоски бороды, точно Хоттабыч, и чисто автоматически прослушивал чьи-то мысли…По рассеянности, он не догадывался, что эти мысли его собственные, но уж слишком рассеянные
Пришелец лежал у окна, сосредоточенно считал до ста, всякий раз сбиваясь уже на пятёрке и вышедшем погулять зайчике, и почему-то с удовольствием вспоминал, как ржали лошади, которых взметнувшаяся ввысь комната потащила за собой.
А Пластероид шёпотом насвистывал песенку «Rockets» «Одна большая миссия» и думал о том, что тем холодильником мог оказаться он… Что-то внутри него усиленно тикало… По-моему сердце…
Что ни говори, а более всего досталось комнате, столь волшебным образом вывезшей нас из ада!
Но как она теперь выглядела! Смотреть было просто не на что: растрескавшиеся паркет и потолок, разбитые стены (сквозь пролом теперь виднелся целехонький гарнитур соседнего номера), вывороченные оконные рамы, с мясом выдранный дверной проём… Всё, что с нами произошло, можно было бы принять и за сон, но в таком случае, нашествие каких орд перенесла комната?…Впрочем, намертво вгрызшиеся в стены кошки с обрывками верёвок неопровержимо свидетельствовали о действительно имевшем место ночном путешествии в потусторонний мир…
Я смотрел на всё это и думал: как хорошо быть попугаем! Ведь у меня, наверное, всё-таки нет того, что Пришелец называет душой, и, стало быть, ей не суждено попасть в ад ещё раз! Хватит и этого!
О! Как жестоко я обманулся! В том числе – по поводу души…
Не знаю, сколько бы ещё Счастливчики находились в блаженной прострации, но неожиданно раздавшиеся с балюстрады ржание и стук копыт лошади мгновенно вернули их в реальность. Все вздрогнули, как по команде, и схватились за калашмазеры…
Угадывая желание некоторых Уважаемых Читателей и, особенно, Уважаемых Читательниц читать дальше только после того, как под рукой окажется валидол, или – лишь перелистнув несколько страниц с самыми опасными приключениями, спешу уведомить и успокоить: зря волнуетесь!
Вздохните спокойно, поудобней сядьте в кресле или, если вы читаете лёжа, что, говорят, вредно, перевернитесь на другой бок – этот вы уже отлежали! Совершенно ничего страшного: прорвался только один чёрный рыцарь, да и тот на рыжей дохлой лошадёнке, которой, видно, здорово досталось при перелёте на верёвке под нашей комнатой. Вследствие испытанных ею потрясения и ужаса, несчастное животное жестоко мстило своему хозяину, и брыкалась под ним, что было сил, не проявляя особого желания преследовать некоего скрежецианина…в котором мы почти сразу и без большого труда узнали нашего Омиами. Помощник профессора спешил к нам, пробуя свистеть хоботами…
– Живым брать демона! – закричал Старик, бросаясь навстречу лошади.
Чёрный всадник, завидев нас, попытался было поворотить поводья и, как принято красиво выражаться, навострить лыжи…Ха-ха-ха! Не получилось! Лошадь, что называется, и ухом не повела, наоборот, ускорила шаг и со всем комфортом подвезла седока к Счастливчикам. Всё остальное было делом техники: Старик тянул всадника за ногу, Странник тащил за руку, а Пришелец с другой стороны толкал его в бок. Пластероид держал за поводья лошадь, а та восторженно глазела на его раскраску и, кажется, думала: «Ой, а что это?! Ух, ты!»
В пылу короткой, но решительной борьбы, с пленника сорвали шлем…
Ого! это оказалось настоящим ударом для меня! Действительно: клюв! Огромный тёмно-зелёный клюв, один во всю голову Гремлянина, похожую, таким образом, ну, например, на семечко подсолнечника!.. Жутко пустые, без зрачков, крохотные красные глазки, сверкающие, словно лампочки индикации на пульте управления Тарелкой… И ни ноздрей, ни ушей, ни разреза рта! Полноте, да живое ли оно?
– Это мы сейчас выясним! – заявил Странник.
Уж будте уверены, он решил не упускать счастливого случая перым в истории исследовать настоящего Гремлянина и явиться родоначальником новой науки, какой–нибудь там Гремлянологии. Как пить дать, разложит нашего пленника на клеточки и молекулы, определит ему экологическую нишу и классифицирует в лучшем виде. Я даже поспешил предложить Страннику свою классификацию: пускай не думает, что он один у нас такой умный:
– Гремляны – вид Ужасных, тип Отвратительных, класс Низших, семейство Монстрышевых! – но Странник, как и следовало ожидать, сделал вид, будто услышал очередную глупость.
Помнится, точно так же он отреагировал на вопрос Старика во время сложнейшего эксперимента «Соратник». Старик тогда спросил, как бы между прочим, кого именно Странник отправил в капсуле в недра звезды Окобым, если белая лабораторная мышь, выбранная для этого эксперимента, осталась сидеть в клетке на лабораторном же столе? Странник ответил в том же духе, что, мол, не лезьте под руку со своими дурацкими вопросами…Вы ничего не понимаете в медицине… И только когда ему продемонстрировали ту самую клетку с мышью, он – совершенно спокойно! – признал, что, возможно, по рассеянности поставил в капсулу другую клетку. С Ромуальдом.
Смею Вас заверить, Любезные Читатели и Читательницы, я достаточно хорошо воспитан, а посему не склонен видеть в произошедшем злого умысла, имевшего место в отношении меня со стороны Странника. Но признаться, нет-нет, да и подумаю: это до такой же степени нужно быть рассеянным, чтобы спутать меня с белой мышью?! Я же русским языком ругался, когда Странник ставил клетку в капсулу!!!
Впрочем, я несколько увлёкся – хотел рассказать Вам совершенно другую удивительную историю, которая пришлась бы как раз к месту: про кукушку. Ну ладно, это потом, ибо Счастливчики уже привезли нашего пленника на Тарелку, и Вас, конечно же, больше интересует собственно Гремлянин, нежели мои лирические отступления про кукушку.
Немногим простым смертным доводилось бывать в Святая Святых Странника – его Наинаучнейшей Лаборатории. И тем более, ещё ни одному простому смертному не удавалось выйти оттуда полноценно живым.
Даже Пришельца, которого Странник считал почётным больным, киберы-медики обычно не пускали дальше кушетки в переходнике-дезинфиксаторе, а ведь Пришелец, как завсегдатай, мог бы рассчитывать и на льготы… Впрочем, каких льгот дождёшься от Странника, если у него все пилюли горькие?!
Поскольку душевное состояние Омиами после погони за ним Гремлянина в мироощущении вряд ли чем-то отличалось от состояния лошади, влекомой летающей комнатой, их обоих было решено оставить в тени у Тарелки под присмотром Пластероида. Ну, то есть, тащить лошадь на Тарелку и так никто не собирался, а Омиами сам категорически побоялся оказаться внутри вместе с пленённым врагом, и решил пока снаружи подышать воздухом. Надо полагать, ярких впечатлений у него на утро и так было предостаточно.
Когда, миновав Странниковский дезинфиксатор, мы все, наконец, вошли в Лабораторию, мне вдруг представилось, будто я оказался в музее. Был я как-то в музее, у одного Аполлона там на плече сидел, – так вот впечатления аналогичные: всего много, а что к чему – не поймёшь. И пристроиться негде. Только было я сел на какую-то никелированную штуковину, она застрекотала и по тёмным экранам побежали белые линии.
– Вот эти прямые, Ромуальд – твои извилины! – заумно выразился Странник. Он думал, я что-нибудь пойму в его учёной терминологии!
Не без моего, честно признаться, чутчайшего руководства с Гремлянина сняли все доспехи. Монстрыш оказался ракоходячим прямообразным существом, ростом чуть повыше Землян, но пониже Пришельца. Худобой и угловатостью фигуры Гремлянин более всего походил на экзоскелет, обтянутый блестящей тёмно-тёмно-зелёной с переливами и искрами гусиной кожей. Известное сильное впечатление производили, разве что, огромные кривые трёхпалые клешни, но, поскольку пленник нисколько не сопротивлялся, его без всякого труда и последствий удалось уложить на лабораторный стол и пристегнуть ремнями безопасности. Чтоб не рыпался, когда будут резать! – подумал я.
Странник с чрезвычайно сосредоточенным видом принялся лепить к Гремлянину датчики и анализаторы. Впрочем, на счёт сосредоточенного вида – это я для красного словца: на самом-то деле выражение лица Странника было сокрыто бородой. Но, судя по латинянским изречениям, то и дело сыпавшимся с губ нашего учёного друга, серьёзность его намерений представлялась более чем очевидной:
– Этотс хреновинус сюдас…
Пришелец сновал по Лаборатории взад-вперёд, подтаскивая к Страннику необходимые тому приборы. Причём, чем тяжелее был прибор, тем бесспорней виделась Страннику крайность его необходимости. Пришелец, естественно, думал иначе. Поэтому между ними временами случались дискуссии.
– Тащи-ка сюда Электронный Телоскоп! – кричал Странник. – Последняя модель моей конструкции, очень ценная вещь!
– Это вот этот шкаф?! – изумлялся Пришелец. – Ты не можешь обойтись обыкновенным скальпелем?
– Скальпель – это кувалда медицины! – отвечал Странник.
– Поэтому нужно бить Гремлянина телоскопом?
Пока Пришелец и Странник горячо обсуждали целесообразность подтаскивания к лабораторному столу различных тяжёлых приборов, и тянули их в разные стороны, Старик мужественно мешался им под ногами, одержимый идеей непременно увидеть реакцию подопытного Гремлянина на пускаемый тому в лицо дым «беломорины».
– Смотрите, смотрите, он собирается чихнуть! – то и дело возвещал Старик, довольный произведённым эффектом.
Странник бросал сопротивляться Пришельцу, и немедля включал принудительную вентиляцию и дезинфекцию.
– Ещё раз пустишь ему дым в лицо – ляжешь рядом, и я тебя как следует обследую, обтомографирую, обматоскапирую и оскоплю! – отчитывал он Старика.
Никто из присутствующих даже и не заметил, как самозабвенный спор Старика, Странника и Пришельца обратился в общее философствование о смысле жизни. Неуловимое течение мыслей наших друзей захватило всех, и вскоре Лаборатория наполнилась диковинным разноголосьем: Странник кому-то доказывал абсурдность теории Дарвина, причём каждый свой постулат он почему-то начинал словами: «Возьмём к примеру Ромуальда!»; Старик степенно рассказывал о факте биографии, должном иметь безусловно эпохальное значение для всей Вселенной, небрежно стряхивая пепел «беломорины» в стерильный автоклав. Вряд ли кто-нибудь их слышал, потому что Пришелец сам с собой говорил о влиянии поэзии на прозу, а я пытался прокричаться сквозь шум их голосов, рассказывая про кукушку. Должно быть, всё это продолжалось бы ещё долго: поверите ли, на моей памяти уже несколько случаев, когда Счастливчики проводили в дискуссиях целые сутки! Но неожиданно прозвучавшее в общем хоре абракадабры трезвое предложение Принцессы охладило наш пыл.
Собственно, эта гениально элементарная мысль должна была бы прийти в голову мне, но я как-то не успел о ней подумать. А Старик, наоборот, просто поленился её высказать, хотя она и вертелась на языке – впрочем, со многими прочими другими мыслями вместе. Странник же, в силу своей любви к трудностям и сложностям, считал ту мысль крайне примитивной и потому выбрал иной путь для достижения цели, наиболее хитроумный и тяжёлый. Хитроумным путь был для самого Странника, а тяжёлым – для Пришельца.
Принцесса не имела в виду чего-то такого и просто сказала, что есть: перетаскивание приборов нужно поручить киберам! Вот просто так гениально!
Все вздохнули с облегчением, ибо проблема теперь как-то сама собой разрешилась, и можно было приступать непосредственно к исследованиям.
Гремлянин, про которого мы уже успели забыть, лежал себе тихо и спокойно, обмотанный с ног до головы разноцветными проводами. А знай он, о чём тут все столь горячо спорили, – наверняка принял бы нас за сумасшедших и давно сбежал. Во всяком случае, я на его месте поступил бы именно так.
Мой горький опыт участника различнейших экспериментов Странника неопровержимо свидетельствует, что процесс реализации всех его грандиозных идей неизбежно приводит к исключительно отрицательным результатам и чрезвычайно катастрофическим последствиям. Этого смело можно было ожидать и теперь. Великий Учёный есть Великий Учёный: глобальность его замыслов эквивалентна масштабам творимых им катаклизьмов.
– Дай Макрокосм, не последний! – начиная эксперимент, сказал Странник. – Пришелец, поставь бутыль со спиртом обратно на полку!
Вздрогнули, зашумели, зажужжали включённые приборы, наслаждаясь электричеством, оживившим артерии проводов и волоконные нервы. Полыхнули экраны, будто открывая электронные глаза после долгого сна.
Странник присвистнул:
– Параметры деятельности мозга аналогичны Ромуальдовым!
Не знаю, что именно он этим хотел сказать, но Счастливчики, видно, поняли его слова как-то превратно и стали отходить от лежащего на столе Гремлянина подальше. Гул электрических напряжений в Лаборатории подозрительно резко усилился, по экранам побежали помехи.
– И рентген его не берёт! – радостно воскликнул Странник. Казалось, он исследует какую-нибудь завалящуюся амёбу, которая прямо на глазах превращается в инфузорию-туфельку. Поведение друзей Странника ничуть не обеспокоило, наоборот, с ещё большим энтузиазмом он принялся за дело, заинтригованный получаемыми результатами.
– Вы посмотрите, он абсолютно не проницаем для гамма-лучей! – сообщал Странник, азартно изощряясь в применяемых методах.
Осветительные лампы Лаборатории мигнули и потускнели. Счастливчики насторожились. Даже Странник на секунду отвернулся от дисплея и взглянул на Гремлянина:
– Невероятно! Он съедает все энергии!
– Пусть подавится, лишь бы нас не трогал! – сказал я.
Глава 9 О безрассудных экспериментах и их последствиях
В следующую секунду со страшным треском лопнули несколько мониторов, кое-где заискрила проводка, погас свет. Взрывной волной Странника снесло с кресла, Старик и Пришелец подхватили его и побежали к выходу.
Пространство Лаборатории полыхнуло фейерверком шаровых молний. Как будто кто-то включил грандиозную ёлочную гирлянду. Жуткое шипящие и брызгающие вокруг себя ядовитым огнём, молнии кружились одна за одной по хитроумным спиралям и втягивались телом Гремлянина, словно громоотводом. По-прежнему мирно лежащий на столе, Гремлянин принялся светиться изнутри мерцающим голубым светом, точно ультрафиолетовая лампа.
Принцесса пыталась открыть входной люк Лаборатории, но электрический привод, разумеется, не действовал. А для использования запасного гидравлического нужно было знать код, который знал один лишь Странник. Но он забыл его в тот самый момент, когда получил удар током.
– Кажется, это было слово из трёх букв, – пытался вспомнить Странник, нервно потирая ушибленный лоб.
– Есть такое слово! – сказал я. И сделал выдающуюся паузу, как настоящий артист театра перед началом важного монолога или сообщением пренеприятнейшего известия. Как мне представляется, со стороны это должно было выглядеть потрясающе: кульминационный момент опасного Странниковского эксперимента, бушующие шаровые молнии, замершие у закрытого люка герои с надеждой смотрят на обаятельного попугая, верного друга всех Землян, благодаря смекалке и находчивости которого вот-вот будет найден выход из ужаснейшего положения…
Однако любовно взлелеянная мною мизансцена оказалась роковым образом нарушена Стариком. Воспользовавшись моим одухотворённым состоянием, он совершенно неожиданно сжал мне клюв двумя пальцами. Могучая театральная пауза постепенно перешла в зловещую. От возмущения я забыл все слова на три буквы, в том числе – то самое, сокровенное и спасительное!
– Ромуальд, ты не прав! – сказал Старик, почему-то посчитав мои мысли криминальными.
А зря! Уж я-то знаю, что думали сами Счастливчики, глядя на закрытый люк: «Нам бы сейчас калашматики, мы б… эту дверь б…к…б…!
Но бластеры-то они оставили в дезинфиксаторе!
Нестерпимо розовое сияние внезапно заставило всех зажмурить глаза. Упругая волна горячего воздуха обожгла лица, всколыхнула волосы и перья. Включился свет. Молнии исчезли. В серебристом дыму догорал телоскоп, пшикая искрами, точно головешка на пожарище. Гремлянин лежал на столе красный, как рак.
– Сварился! – прошептал Пришелец.
– Свернём его в гравикокон, – сказал Странник. – Когда остынет – разберёмся!
Вид Странник имел совершенно неописуемый: его борода слегка дымилась, полы и рукава белого халата обуглились, свинцовый фартук местами оказался прожжён насквозь. Но всё это не повлияло на решимость нашего друга продолжать опасные исследования в том же духе и дальше. Едва Монстрыш был упрятан в специальный бокс под пресс гравитационных полей, по сути превративших нашего загадочного пленника в жука на булавке, Странник принялся развивать идеи Гремлянологии:
– Это будет нечто новенькое в науке! – смело утверждал он. – Подумать только: усвоение энергии прямо из воздуха! Мы стоим на пороге величайших открытий межпланетного масштаба!
– Пока ещё мы стоим на пороге закрытого люка в собственной Тарелке! – резоннно заметил Старик. – И кое-что в этой истории представляется мне весьма подозрительным! Мы прибыли на Скрежет инкогнито, но сразу же оказались вовлечены в какую-то чертовщину… Сначала профессор подмигивает Принцессе, а потом нас пытаются затащить в Гремляндию!
– Надо бы порасспросить Омиами, – предложила Принцесса. – Он может рассказать много интересного.
– Вот уж мне эти женщины! – воскликнул Странник. – Всегда говорят то, что и так яснее ясного!
Омиами, Пластероид и лошадь Гремлянина терпеливо дожидались нас у наружного люка Тарелки. Причём, лошадь уже начинала злиться и пыталась как следует лягнуть держащего её за поводья Пластероида.
Я предложил Страннику для начала изучить лошадь и назвать её его именем, как сделал в своё время Пржевальский. Но Странник из ложной скромности отказался. И почему-то, всё перепутав, назвал меня именем лошади. Словом, её пришлось отпустить, так как Странник сказал, что присутствия двух лошадей на Тарелке он не допустит. Что он имел в виду – никто так и не понял. Кажется.
Омиами согласился взойти на борт Тарелки только после того, как Странник клятвенно заверил его в том, что собственноручно порезал Гремлянина скальпелем на мелкие кусочки, а Старик и Пришелец подтвердили это словами: «Ага, это он умеет!»
Мы устроились в кают-компании, где посредством обыкновенного карандаша и бумаги скрежецианин поведал нам обо всём, что случилось с профессором Арчибальтом.
– Я думать, что в тело профессор вселиться какой-то наглый Гремлян. Мы не знать такого раньше. Мы проводить невинный опыт по связь с их мир. Но аппарат профессор мало ватт! Когда пропадать контроль за правый голова профессор, мы думать – небольшой шок, какой-то недуг. Вчера профессор хотеть проверить свой новый мысль. Но теперь профессор пропасть. Я быть всю ночь у аппарат, когда гремляны нападать на вас. Почему они не трогать меня? Увидеть этот гремлин утром, я сразу бежать вам!
– Что может аппарат профессора?
– Гремлян приходить оттуда только ночь, неизвестно где ждать. Помощь аппарат быть их мир, но мало минут и всегда один место. Профессор думать – их аппарат сильный, другой.
– Что гремляне делают со скрежецианами?
– Это никто не знать. Одних забирать с собой, туда. Другой – оставаться здесь, сильно болеть головой, терять память, делать плохо.
– Похоже, Гремляне могут переселяться в тела скрежециан? Но ведь это же невозможно! – поделился сомнениями Странник. Вот в этом он весь и есть, наш Странник! Не признать очевидного факта! Да я, едва только увидел этих Гремлян, сразу понял, что они могут всё, что угодно!
– Тем не менее, кое-что становится понятным, – сообщил Старик, – Профессор Арчибальт стал жертвой собственных безрассудных и опасных экспериментов!
Все присутствующие, как один, тут же посмотрели на Странника. Тот нисколько не удивился и не заметил экстраординарности происходящего, легко и невозмутимо решив, будто собравшиеся просто ждут его слов.
– Значит профессор, сам того не ведая, с умыслом заманил нас на виллу! – изящно выразился Странник. Сказал так сказал!
Корабельные склянки как раз пробили семь утра. Мозг пригласил всех завтракать, и Счастливчики решили обдумать дальнейшие действия за столом.
– Интересно, что там у нас сегодня вкусненького? – чисто риторически спросил Странник.
Тут как раз следует отметить, что Странник являлся, я извиняюсь, гурманом. Именно он составлял для Мозга меню на свой собственный вкус, и поэтому прекрасно знал, чего следовало ожидать на столе. Однако проблема состояла в том, что Мозг довольно посредственно справлялся со своими обязанностями повара и, если никто из членов экипажа вовремя не вмешивался в его кулинарную деятельность, преподносил сюрпризы. Чего же следовало ожидать теперь, коли Мозг оказался предоставлен сам себе на целую ночь?
Странник подскочил на стуле мгновенно, едва разглядев явленные нашим взорам блюда. Представьте себе, вместо обожаемых Странником наваги, запечённой со шпинатом под молочным соусом, мнишек в сметане, шурпы, безбаша, ботвиньи с рыбой, отваренной в пергаменте и раков в пиве, Мозг синтезировал палтуса фри, панированного в сухарях, навагу фри, также панированную в сухарях, хамсу свежую фри, панированную уже в муке, зразы из телятины, кольраби тушёную, бекмес и нардек, да ещё какие-то там грибки с чебрецом! Поскольку ничего из вышеперечисленного мы никогда раньше не пробывали, и вполне могли опасаться за качество Мозговой стряпни, Счастливчикам пришлось довольствоваться обыкновенными ананасами, шампанским и коньяком «Имперкепшн – 33 звёздочки», который присутствовал в наборе вместо заказанного Странником сухого благородного вина урожая 1001 года «Айдиоматик».
– Ба! – сказал Странник, распробовав коньяка. – Ведь у нас же через час первое выступление с сеансом гипноза! Ромуальд, ты придумал программу?
– Да! – торжественно ответил я. – И не одну!
