Читать книгу: «Павлик», страница 10

Игорь Сергеевич продолжал хмурить брови, но вскоре, не выдержав, рассмеялся:

– Да, загадки загадывать вы мастак, признаю! Чувствуется рука мастера. Но я вопрос свой повторю: получается, что нет у нас никакой свободной воли?

– У кого это – у нас? – Павлик, продолжая улыбаться, как Чеширский кот, внимательно разглядывал растерянное лицо оппонента.

– Что значит – у кого? Ну у вас, к примеру, у меня…

– Так вы же сами только что поняли, что мы – всего лишь клетки организма гигантского, – молодой человек радостно всплеснул руками. – Тут не совсем корректно даже вопрос таким образом ставить, как вы сейчас это сделали! Раз мы – части целого, то о нас отдельно вообще говорить не приходится, а уж про свободу воли какую-то нашу… – Павлик пренебрежительно махнул рукой и поджал губы. – Не существует частей отдельно от целого, Игорь Сергеевич! Некорректно, я имею в виду, части рассматривать как самостоятельно существующие. Это только баобабы ученые могут делать, но вы-то – разумный же человек! – он шутливо подмигнул притихшему бизнесмену. – А уж про свободную волю частей организма рассуждать – вообще бред кобылы сивой! Сами подумайте, что будет, если каждая клеточка организма вашего рассуждать начнет, чего хочет она, а чего не хочет. Пару секунд протянете, может быть, с такой демократией, а больше – навряд ли!

– Хорошо, – Игорь Сергеевич усмехнулся. – А кто управляет тогда? Этим организмом, – он, копируя Павлика, сделал широкий жест руками. – Кто управляет Землей нашей? И нами, соответственно?

– Землей! – Павлик протестующе вскинул ладони. – Почему это – Землей? Тут ведь как минимум все на уровне Солнечной системы взаимоувязано! Так что выше берите! А кто управляет… – он усмехнулся и развел руками. – Тут вам аналогия с организмом – в помощь. Сами догадаться сможете, если захотите, конечно.

– Сдаюсь! – руки его взмыли в шутливом жесте, а потом потянулись к стопке. – Может быть, потом как-нибудь на досуге подумаю. Давайте историю свою лучше, молодой человек! Отвлекаете меня, как будто нарочно оттягиваете развязку! – он одним глотком выпил граппу. – А развязка близка – я чувствую!

– Близка, – Павлик немного помрачнел и пригубил свой коктейль. Прикурив сигарету, он пристально посмотрел на собеседника и легко кивнул ему с улыбкой. – Прежде чем к развязке перейти, я вам только одну вещь скажу. Вы на досуге поразмышляйте над всем этим и учтите заодно: вы сейчас один из самых больших эзотерических секретов узнали и поняли!

– Так-таки и самых больших? – усмешка Игоря Сергеевича сочилась недоверием. – Однако!..

– Зря смеетесь! – вскинулся молодой человек. – Взаимосвязь всего, если хотите знать, – это один из самых главных секретов и есть! Другой вопрос, – он покачал головой, – что секретом назвать это сложно, если уж руку на сердце положить. Тут ведь перед глазами все, как вы сами уже убедились. Достаточно голову включить, поразмышлять, сопоставить кое-что, выводы из этого правильные сделать – и результат на лицо будет! Только вот не умеют люди именно этого как раз. Размышлять не умеют, сопоставлять, думать… Да так не только в этом вопросе, – со вздохом продолжил он. – Для вас сейчас, может, и удивительно прозвучит, но самые великие секреты и тайны на самом виду лежат! Не нужны они никому, поэтому и скрыты от глаз людей. А может, и задумано тут так. Ведь люди и сами подметили: хочешь спрятать что-нибудь получше – положи на самое видное место! Впрочем, бог с ним, – он улыбнулся. – Добавлю одно только: для вас, человека прогрессивного и просвещенного, до разговора нашего очевидно было, что каждый тут сам по себе, волей свободной обладает и все мы – самостоятельные единицы, каждая из которых что хочет, то и творит. А как начали мы разбираться, так и пошли открытия одно за одним. У нас же про шаманов разговор зашел, правильно? Так вот, для шаманов, над которыми вы потешаетесь, все это очевидно вполне. Для любого шамана то, о чем мы тут сейчас с вами копья ломаем, на поверхности на самой лежит! И для каждого ясно и понятно, что раз есть система, писец какая сложная и взаимозависимая, значит и центр управления этой системой должен быть! А коли так, то с ним и связь установить можно. Впрочем, это уж совсем разговор отдельный, – взмах руки будто подтверждал эксклюзивность темы. – А к истории моей возвращаясь, мимо шаманов и шаманизма нам и не пройти никак. И опять же сказать сразу нужно, что в традиции этой, в шаманизме то есть, как раз целый пласт учения работе со снами и посвящен…

– Господи, а им-то зачем?! – удивление Павликова собеседника было неподдельным. – Никогда не слышал!

– Можно подумать, вы вообще про шаманов что-нибудь слышали! – молодой человек усмехнулся. – Бубен да шкуры звериные – вот и все ваши познания! Только ведь и я точно такой же был, – он с полуулыбкой пожал плечами. – Все мы одним миром мазаны… А зачем со снами работают – так это отдельный разговор, можете мне на слово поверить. Тут не на час спич, а на день целый, да и не на один еще, при желании. Скажу пока коротко: работают в этой традиции со снами. И, кстати, именно так и работают, как я вам чуть раньше объяснить и донести пытался. Вначале учатся осознавать, что происходящее – сон. Потом управлять начинают, а дальше – там пласт целый знаний и умений разных. Отец Олексий, кстати, именно этот аспект шаманизма и практиковал плотно, как выяснилось. Но он ведь аккуратно мне все очень рассказывал, дозированно, – Павлик вздохнул. – Он же видел твердолобость мою. Неготовность принять новое видел, упрямство. Вот он издалека и вел со мной беседы, – он с горечью покивал. – В одной поездке одно расскажет, в другой – другое. Я ржал, конечно, больше да стебался над ним, байками из склепа все рассказы его называл. А как приспичило мне всерьез у кого-то совета спросить, тут только один вариант и оставался – он. И как раз случай подоспел – рыбалка очередная. Мне не до поездок как-то тогда уже стало, но на свежем воздухе и развеяться вроде как можно, да и с ним поговорить хотелось очень. Вот в поездке-то повод и выдался, благо вдвоем выбрались, без Змеюги. Тут и одному-то не знаешь, под каким соусом подать, а при двоих, наверное, вообще бы не смог слова выдавить о таком, – Павлик протяжно вздохнул. – Но сложилось все. Я еще в дороге начал аккуратно так свою историю излагать. Рассказал процентов десять, наверное, чтобы у него самого крыша не поехала да меня в психи чтоб сразу не записал, – он грустно покачал головой. – Но Олексию и десяти процентов хватило, как ни странно. Я уж и бекал, и мекал, и от вопросов его, как мог, уходил, но он, видимо, и сам просек, что к чему. Да и сообразил, что рассказывать все мне не «в жилу». Короче, выслушал меня, а потом один форум мне порекомендовал, тоже сновидческий. Мы ведь с ним раньше на эти темы вообще не общались, а тут он мне и адрес дал, и на одного персонажа тамошнего посоветовал внимание обратить. Дельно, говорит, товарищ пишет и вещает. Ты, дескать, почитай, поразмышляй, с ним спишись и вопросы позадавай свои. Я, конечно, – Павлик с легкой усмешкой запустил пальцы во взъерошенную шевелюру, – более толковой помощи ожидал. Хотя и сам виноват: не сказал ведь по существу ничего фактически. Сложно судить, как бы оно обернулось все, если бы сразу Олексию правду как на духу выложил, но вот уж воистину говорят: нет у истории сослагательного наклонения! А тут и судьба уже вмешалась…

– Сама судьба вмешалась? – в голосе Игоря Сергеевича вновь слышался легкий сарказм, но Павлик, похоже, ничуть не обиделся, если вообще обратил на это внимание.

– А по-другому и не скажешь. Короче, как вернулись мы с той поездки, так я сразу за форум тот засел материалы тамошние изучать. И на этого товарища, конечно, внимание сразу обратил. Да я бы, наверное, и без Олексия мимо советов его не прошел бы. Не поверите, – Павлик усмехнулся, – но его сразу видно было на фоне прочих разных ландышей. Пишет толково, на вопросы всяческие отвечает. Мне, честно-то сказать, там мало чего понятно было: специфика все-таки и тема незнакомая совсем опять же. Но кое за что зацепился, а потом и этому парню напрямую написал. Конечно, не про историю свою… Незнакомому человеку такое вываливать – язык не повернется. Так, какой-то вопрос дурацкий и надуманный задал. Думал, и не ответит мне: он же там чуть ли не гуру был, ну специалист главный, в смысле. А он мало того, что ответил, так и подробно еще, как будто я у него дельное что-то спросил. Книг мне посоветовал, ссылок разных накидал, – Павлик усмехнулся. – Но доверие у меня к нему, как бы это сейчас удивительно для меня самого ни прозвучало, сразу возникло. А тут – еще два сна к ряду. И все – один в один: как в первый раз, только разве что ощущение это из сна в сон крепчает… Ну, что все со мной потому происходит, что я никак ключ подобрать не могу к разгадке. Как будто сделать мне что-то нужно, а что – не пойму. Не знаю и лежу на том поле, как проклятый! А на следующий день буквально очередной флэш-бек приключился, как я эти глюки свои называю, – c невеселой усмешкой Павлик водил пальцем по узорам стола. – Спускаюсь в метро, а на эскалаторе меня прямо и накрыло! Вроде бы миг назад еще все нормально было, а тут – перед глазами поплыло, люди как будто другие какие-то стали: одежда их, лица… Да и сам я другой! Короче, мрак господень! С эскалатора на ногах негнущихся сошел, на лавочку присел, а ко мне бабка какая-то лезет: «Тебе, сынок, нормально, или проблемы у тебя какие?» Это мне-то! – он саркастически рассмеялся. – Если бы не ужас тот, то, конечно, можно было бы и постебаться над ситуацией: башню рвет напрочь, а бабулька заботливая интересуется: «Все ли хорошо у тебя, добрый человек?» «Да, конечно, бабуля, – сказать нужно было бы! – Лучше вообще придумать сложно: спустился в метро – и пес его знает, кто ты, где, что вокруг тебя происходит»… Вот это последняя капля и была, – он утвердительно покивал, не глядя на притихшего собеседника. – Кое-как очухался, старушку успокоил, и – домой. Пришел, за комп сел и первым делом парню этому пишу: есть, дескать, вопрос личный и серьезный, но требуется персональная консультация. Вживую, так сказать. Сижу, трясет всего, думаю: а если вообще не ответит? Кто я такой в конце концов, чтобы на меня люди время свое драгоценное тратили? Но, не поверите, словно ждал парень этот письма моего! Через минут двадцать буквально отписывается: да, дескать, нет вопросов. Надо – давай встречаться. И предлагает прямо сегодня и пересечься! Вот где – судьба и удача! Ну я, раз такое дело, ноги в руки и – вперед, навстречу! Иду, а сам будто лечу! И предчувствие какое-то, как будто все злоключения мои одним махом и закончились. Сам понимаю, что и повода нет так думать, а чувство есть! Вот так я с братом Анатолем и познакомился…

– Брат Анатоль? – Игорь Сергеевич покачал головой. – Однако! А почему «брат»?

– Это сейчас уже так, – Павлик улыбнулся и махнул рукой. – Тогда просто Анатолий, естественно, был. А спустя четыре года и не назову брата Анатоля по-другому. Бывает, что встретишь человека, а ты его словно бы всю жизнь знал, хоть и видишь в первый раз. Вот с ним у меня так и вышло. Увидели друг друга и – как замыкание короткое! Ну а потом все уже вообще основательно завертелось… Но на первой той встрече, конечно, иначе было: все-таки в первый раз друг друга видели. Пришел я в кафе условленное, а он уже там сидит. Ровесник, – воспоминания вызвали у Павлика теплую улыбку. – Погодок, один в один. И ростом, как я, и телосложение, не поверите, почти как у меня, – худой и жилистый. А глаза пронзительные, что у ястреба какого! Я потом только один раз подобные глаза еще видел, – он хмыкнул. – У Василия, товарища одного моего, точь-в-точь такие же! Тоже, как птица хищная, сухой, поджарый, а глаза, как угольки, светятся. Впрочем, не про него сейчас… Вот мы и сели с этим Анатолием, кофе заказали, а он мне сразу в лоб – давай, говорит, свой вопрос. Ну тут я перед выбором, конечно, оказался…

– Мда… – изрек Игорь Сергеевич. – Я вас сейчас слушаю, а себя на ваше место поставил. Я бы, наверное, вообще не решился бы к незнакомому человеку в такой ситуации за советом идти! – он покачал головой и налил себе остывшего чая. – Ведь, действительно, первая мысль будет у постороннего: с ума сошел гражданин! Тут, естественно, смелость требуется – выложить все это…

– Да какая там смелость! – Павлик отмахнулся и нахмурился. – Какая смелость, к чертовой бабушке!.. Я уже на все согласен был, на любые варианты, лишь бы эта фигня закончилась поскорее. А тут как надежда какая-то в груди ворочается или предчувствие: сейчас, дескать, свалю ношу на кого-нибудь – и полегчает сразу! Вы говорите – смелость, а на деле – наоборот, скорее. Впрочем, ладно, – он устало пожал плечами и слабо улыбнулся. – Смелость там, слабость, а вопрос-то мне тогда Анатолий прямой задал! И отвечать тоже прямо надо было, если я вообще на что-то в результате надеялся. Но еще и отметить очень важно, что он расположил меня сразу. Без понтов непонятных – знаток, мол, тайных доктрин и посвящений! Нет, простой совсем парень в общении… Это-то и подкупило. Всю волю свою в кулак собрал – и как на духу ему все выложил.

– Да вы что? Так прямо все и рассказали?!

– Не поверите, но вообще на все сто процентов возможных, – Павлик торжественно покивал. – Правда, оно все как-то само собой сложилось. Начал рассказывать, а потом – как плотину прорвало! Вот за несколько часов я ему все подробности-то и выложил! А он опытным достаточно парнем оказался, как я потом понял, – он уважительно вытянул губы трубочкой. – С моей точки зрения, так вообще гуру! Анатолий этот, выяснилось, у самого Кастанеды несколько раз на семинарах был…

– А он что, сюда приезжал? Кастанеда этот ваш?

– Кастанеда американский! – Павлик возмущенно затряс головой и пригубил свой коктейль. – Почему это у вас все – мои, интересно?! Шаманы – мои, Кастанеда – мой, рептилоиды с аннунаками – опять же моими выходят? Вы это, Игорь Сергеевич, бросьте! – он шутливо погрозил пальцем. – Но сюда он, конечно, не приезжал. В Америке семинары вел, пока жив был, а Анатолий туда по работе ездил, вот и сложилось у него одно с другим. Кастанеда ведь книги писать начал, про знание древнее рассказывал, от индейца полученное. А там чего только не было в традиции той, – он чуть осекся и искоса посмотрел на своего визави. – Много, короче, чего еще… Традиции-то, которой его шаман мексиканский обучать начал, несколько тысяч лет, как оказалось. И за такой период, понятно, опыт богатый по любому накопишь, хоть чем занимайся. А шаманы ведь, по сути, только одним и заняты – контакт с мирозданием устанавливают…

– Что значит – контакт с мирозданием? – собеседник удивленно посмотрел на Павлика. – Оно что, живое, что ли, мироздание это ваше?

Тот, однако, тоже глаза вытаращил и пару минут беззвучно разевал рот, не в силах найти подходящих слов. Когда ему надоело изображать поющую рыбу, он призвал в помощники внушительный глоток коктейля, после чего выдохнул:

– Ну вы, блин, даете! Я вас как услышу порой, так и не знаю – сидеть мне или падать сразу! – он озадаченно пожал плечами и убежденно кивнул. – Конечно, живое! А каким ему еще быть? И как, по-вашему, можно с мертвым контакт-то установить?

– Я, собственно, поэтому и спросил, – Игорь Сергеевич усмехнулся и отпил чаю. – Так что, у вас и солнце живое? Солнце, планеты, небо – живое все это у вас?

– Да почему опять у меня? – Павлик аж подскочил в кресле и возмущенно засверкал глазами. – Почему оно у меня-то живое? Оно все само по себе живое! Само у себя живое, и для себя!

– И камни живые? И горы? – бизнесмен опять явно потешался, достаточно, впрочем, аккуратно, чтобы не обидеть своего молодого гостя.

– И камни! – тот убежденно тряхнул лохматой головой. – И камни, и горы, и вообще, – он повел рукой вокруг, – тут все живое!

– Наука с вами не согласится. Наука, извините, камням в жизни отказывает, если так выразиться позволительно будет, – доверительно сообщил Игорь Сергеевич и посмотрел с улыбкой и любопытством. – Что в ответ скажете?

– Да ничего я в ответ не скажу, – пожал плечами его оппонент и пренебрежительно хмыкнул.

– Вообще ничего?

– Именно! Вообще ничего не скажу! Кто с идиотами разговаривать всерьез будет? Ни один нормальный человек на такое время тратить свое не станет! – Павлик торжественно скрестил руки на груди и покачал головой.

– А аргументы?

– Для науки? Для идиотов аргументов вообще не существует, можете мне на слово поверить, – визави Игоря Сергеевича ехидно улыбнулся. – Идиоты никакие аргументы в расчет не берут. Они, кстати, именно поэтому идиотами и являются, а не по каким-то там другим загадочным причинам.

– Да бог с ней, с наукой! А для меня аргументы?

Павлик некоторое время с прищуром смотрел в ответ, а спустя несколько секунд тяжело вздохнул и развел руками:

– Ну, если только для вас специально. Как говорится, спешиал фор ю, – и с улыбкой Мефистофеля уточнил. – Вам попроще или позаумней?

– Мне – понятнее, если можно!

– Можно, – воплощение великодушия устроилось поудобнее. – Вам все можно! – широкая улыбка, щелчок зажигалкой, многозначительный прищур предполагали что угодно, только не следующий его вопрос. – Вы мне для начала такую вот штуку скажите: камням, насколько я понял, наука ваша в жизни отказывает, тут без шансов. Камни, выходит, мертвые, с точки зрения ученых. А про помидоры они что говорят? Помидоры, они живые или мертвые, если научной точкой зрения на этот счет руководствоваться?..

– Помидоры?! – решать судьбу помидор всего мира Игорь Сергеевич оказался в эту минуту морально не готов: глаза его в размерах диковинно увеличились, сигарета выскользнула из пальцев прямо на скатерть. Однако он быстренько собрался, чертыхнулся, затушил ее в пепельнице, сдул со стола пепел, после чего решился уточнить:

– Что значит «помидоры – живые»? Вы этим что сказать хотите?

– Да я вообще ничего сказать пока не хочу, – судя по улыбке на губах Павлика, ситуацией он более чем наслаждался. – Я, в общем-то, спрашиваю пока вас. Вы мне только что заявили, что наука камням в жизни отказывает. Мертвые, дескать, камни для ученых. Вот я вам встречный вопрос и задал про помидоры. Камни мертвые, а помидоры? Они живые или мертвые для ученых?

– Дурацкий какой-то вопрос! – раздраженно отсек собеседник неприятные ему повороты сюжета.

– Почему это – дурацкий? – не сдавался молодой человек. – Потому что вы на него ответить с ходу не можете? Что дурацкого в вопросе этом? Как по мне, так вполне себе нормальный вопрос! Тут ведь у нас третьего-то не дано, в мире нашем двойственном. Вот я и спрашиваю вас: помидоры для ученых живые или мертвые?

– Да как помидоры живыми быть могут??! – Игорь Сергеевич, похоже, контроль над эмоциями утратил, но тут же, хоть и с заметным усилием, его вернул и улыбнулся. – Извините, молодой человек!

– Ерунда! – Павлик усмехнулся и немножко покровительственно кивнул. – Ничего страшного то есть, я хотел сказать. Но вы уже определитесь все-таки, пожалуйста. У нас же с вами разговор ведь про что зашел? Я вам сказал, что для шаманов все живое. Всё-превсё мироздание жи-во-е. А и камни, и помидоры, и люди – это же его части, как ни крутите! Вот и получается, что они, части его, либо живые, либо нет. Про камни вы мне однозначно сказали: мертвые камни, нет в них жизни ни капелюшечки. Я с вами не стал спорить, – он опять хитро прищурился и едва заметными кивками словно подбадривал оппонента. – Пусть пока по-вашему будет. А помидоры, они живые или мертвые?

– Да тут сама постановка вопроса странная, – Игорь Сергеевич досадливо потер шею, но отступать не намеревался. – Опять вы на ровном месте норовите сложности создать, молодой человек! Сразу видно: богатый опыт!

– Богатый, – смиренно согласился Павлик. – У вас зато, я вижу, не очень, уж вы не обижайтесь. Только я вам вот что скажу, – он покрутил в пальцах зажигалку и хмыкнул. – Тут для начала нужно сразу с терминологией определиться, как нам старый профессор в институте говорил. Он, кстати, так и сказал в свое время: все беды и путаница вся именно отсюда и происходят! Люди ведь, как правило, сначала спорят до крика и хрипа, а потом лишь начинают разбираться, о чем, собственно, спор идет! А вот если вначале о терминологии договориться, суть диспута четко и своевременно обозначить, то уже проще будет, корректнее. Вот вы мне и скажите сейчас, что, с вашей точки зрения, значит жить? Дайте определение жизни, чтобы мы на одном языке говорили…

– Логично, – собеседник Павлика с улыбкой кивнул. – Давайте определимся! – он на некоторое время погрузился в раздумье, а после перевел взгляд на заинтересованно-сосредоточенное лицо своего гостя. – Хм… Вроде бы и простой вопрос, а с ходу определение подобрать… – он неопределенно пощелкал в воздухе пальцами. – Ну, скажем, двигаться, действия какие-то предпринимать, информацию анализировать, опыт на основе этого накапливать, если хотите. Такой вариант вас устроит, молодой человек?

Павлик молча показал в ответ большой палец и восхищенно потряс им.

– Бинго! Я вам точно говорю: талант у вас! Если с вами поработать немножко, титан мысли из вас выйдет! Определение дали – лучше и не получится, как ни старайся! – он снова потряс большим пальцем. – Вам только научиться нужно второстепенное от главного отделять, уж извините, а то вы телегу впереди лошади поставить норовите. Вы вот про движение говорить начали, про действия, но ведь это вторичное все. А вот с опытом вы в самую точку угодить изволили! Опыт, Игорь Сергеевич, – это и есть самое главное, если вам моя точка зрения на происходящее интересна. Без опыта, извините, ни действия невозможны, ни движения, а уж про анализ информации я и вообще молчу! Младенца человеческого того же возьмите: пока нет опыта бытия у него никакого, ни про действия, ни про движения осмысленные говорить не приходится. Пока опыта бытия не накопит младенец достаточного, максимум, на что он способен, – газами отработанными окружающее пространство бездумно портить да орать, как подрезанный, по всякому удобному и неудобному поводу. А вот с опытом все остальное само появляется. И ползать начинает, и ходить, и разговаривать. А дальше, – Павлик махнул рукой, – и прочие умения с навыками подтянутся: начнет и анализом заниматься, и информацию накапливать. Да и вообще, – он усмехнулся, – двигаться-то и устройства механические могут, если уж на то пошло, а вот опыт бытия только живые организмы получать способны. А опыт бытия, Игорь Сергеевич, – это и есть информация, если уж начистоту говорить. Так что, если в корень зрить, то тут на первом месте способность опыт бытия получать должна находиться. Если получает кто-то опыт бытия, значит он живет. Выходит, живой этот кто-то или живое это, – он хитро улыбнулся. – А если не получает опыт, то мертвый или мертвое. Согласны?

– Пусть так.

– А как опыт жизни кто-то получает? За счет чего? Что именно позволяет его получать?

– Ну как – что? – Игорь Сергеевич развел руками. – Органы чувств, наверное. Мы же опыт жизни как получаем? Видим что-то, слышим, обоняем, осязаем, – он пощелкал пальцами. – Пять органов чувств наших и позволяют опыт получать.

– Вообще-то, органов чувств шесть, – Павлик подмигнул ему и утвердительно кивнул.

– Интуицию имеете в виду? – усмехнулся владелец заводов и пароходов, прикуривая новую сигарету.

– Отнюдь. Никакой эзотерики, Игорь Сергеевич! Вестибулярный аппарат сейчас шестым органом чувств наука считает. Тут вам любой эскулап в помощь, как говорится, истину установить. Но не в количестве органов чувств дело, между прочим. Они здесь вообще, если хотите мое мнение знать, ни при чем. Вы вон, хоть зрение возьмите, к примеру. Мы же информацию зрительную о мире каким образом получаем?

– Вас физиология процесса интересует? Я же не доктор-физиолог, в конце концов, – усмехнулся Игорь Сергеевич. – Вы же сами мой статус достаточно точно определили, – он снова добродушно улыбнулся. – Заводы, газеты, пароходы, банки – вот сфера моих интересов, а вы сейчас совсем узкоспециальные вопросы задаете!

– Да бросьте! – отмахнулся Павлик. – Вы все и так знаете, просто сейчас труда себе не даете подумать лишний раз. Но я вам помогу, – он с улыбкой наклонился вперед. – Свет на предмет какой-то падает, от него отражается и на сетчатку глаза попадает. Там в сигналы электрические кодируется, а сигналы эти в мозг поступают для обработки дальнейшей. А уже потом только картинка эта, – он крутанул головой, обозначая картинку, – и получается. Разве не так?

– Точно, – Игорь Сергеевич усмехнулся. – Вроде бы все и сам знаю, а изложить так же гладко – увы… – он шутливо развел руками, демонстрируя свою неспособность конкурировать с собеседником.

– Да ладно вам прибедняться-то, – опять отмахнулся молодой человек. – Вы лучше ответьте: за счет чего мы опыт жизни переживать и ощущать можем?

– За счет мозга, выходит? Если вашу логику использовать, то так получается…

– Никоим образом, – Павлик отрицательно помотал головой. – Не нужно мне такие странные взгляды на происходящее приписывать, и логику мою вы опять понять не в состоянии! Мозг ведь тут просто как некий технический агрегат выступает. Мы с вами сейчас будем сорок минут манную кашу по тарелке размазывать, но я вам подскажу лучше, чтобы процесс немного ускорить, – он лукаво улыбнулся. – Сознание!

– Что – сознание?

– А разве не сознание из всех этих сигналов, от органов чувств поступающих, нам картинку связную выдает? Вот, допустим, вы прямо сейчас. У вас ведь и зрение функционирует, и слух, и все остальные органы чувств. Вот они информацию о мире окружающем воспринимают, в мозг для обработки сигналы полученные направляют, а там уже только сознание их в одну целостную и органичную картину выстраивает. Разве не так процесс выглядит?

– Наверное, так, – Игорь Сергеевич согласно кивнул. – Скорее всего, именно так, и вы опять правы. А что же у нас тогда получается?

– Получается, что сознание позволяет воспринимать опыт жизни, – Павлик торжественно покивал. – Если все вещи именно своими именами называть, то сознание тут – ко всему ключ!

– Ну пусть сознание, – улыбнулся его собеседник. – Любите вы, как я посмотрю, точность формулировок! Иногда, как мне видится, даже чрезмерное ей внимание уделяете!

– Не, чрезмерного в таких делах ничего не бывает! Тут без точности формулировок вообще никак. Но это лирика все. Давайте лучше дальше с живым и неживым разбираться. А то с мироздания начали – живое оно или нет, а теперь вот уже куда приехали! – Павлик улыбнулся и с наслаждением пригубил коктейль. – Пока что итог подведем. Итак, опыт жизни мы получаем за счет сознания – правильно я наши изыскания определил?

– Правильно! – Игорь Сергеевич с великодушной улыбкой кивнул. – Можно и так сказать.

– Ну вот, а теперь можно и к помидорам вернуться! – радостно потер руки молодой человек. – Вот сейчас вы мне и скажите: помидор живой или нет? Опыт бытия помидор получает?

– Помидор? Опыт бытия? Да нет, конечно! – владелец заводов, газет и пароходов громко расхохотался. – Придумаете тоже! Помидор и опыт бытия!

– Отлично! – Павлик, похоже, был в восторге. Он радостно улыбался, кивал и щурился, как кот на весеннем солнце. – Значит, не получает помидор опыта бытия, так и запишем! – он совершил несколько итераций, словно записывал невидимой ручкой в воображаемом блокноте. – Следующий такой вот вопрос: вы про эксперименты музыкальные с помидорами слышали?

– Про что? – брови Игоря Сергеевича сложились удивленным домиком. Он пожал плечами. – Что еще за музыкальные эксперименты с помидорами?

– Да все элементарно, – молодой человек усмехнулся. – Эксперимент такой ученые ставили: музыку помидорам включали на стадии роста. Одним помидорам – грустную, «Лунную сонату», как вариант, часами крутили, а другим – бравурные марши всяческие. Веселую то бишь музыку, мажорную. И что, вы думаете, в результате?

– Понятно, – собеседник Павлика расслабленно заулыбался. – Слышал, конечно, я про эти опыты. Под мажорную музыку помидоры лучше растут, – он махнул рукой. – И что?

– А как они музыку различают? Помидоры, я имею в виду, музыку как различают минорную и мажорную? Они же опыта жизни, в чем вы только что меня заверили, не получают? – Павлик с простодушным интересом смотрел на хозяина жизни, и только в глубине глаз плясали чертенята тщательно скрываемого веселья. – Да ладно – различают! – он опять по-мефистофелевски улыбался оппоненту. – Чтобы минорную с мажорной различать, для начала нужно вообще воспринять музыку эту, правильно ведь? А вы же сами только что утверждали, что помидоры никакого опыта жизни не получают!

Уверенная улыбка его собеседника растаяла бесследно. Он переваривал аргумент молча, затем обескураженно покачал головой:

– Да нет, это я, наверное, неточно выразился. Какой-то опыт, конечно, там есть…

– То есть живые помидоры, выходит? – Павлик радостно хлопнул в ладоши и подмигнул своему визави.

– Да нет!.. Что значит – живые? Тут как-то по-другому получается…

– Ага! И вы после этого меня периодически упрекаете то в логике странной, то в том, что я на ровном месте рака за камень завести хочу! А что на деле выходит? Вы же сами сложности какие-то создаете! Это же ваше определение: «Жить – это значит опыт жизни получать»? Потом вы говорите, что какой-то там опыт бытия у помидоров, безусловно, присутствует, раз они музыку воспринимают да еще и различать ухитряются, где мажорная, а где минорная. А теперь что выходит? Вы ведь сами себе на каждом шагу противоречите!

– Да нет здесь никаких противоречий! – Игорь Сергеевич досадливо поморщился. – Тут опять подвох скрытый! В определениях тут весь вопрос, в терминологии! Вы в этом деле руку набили – доверчивых оппонентов в блуд и смуту вводить, а для меня это поле битвы незнакомое! – он улыбнулся. – Вот и все нестыковки на ровном месте!

– Да не вопрос! – Павлик великодушно кивнул. – Дайте другое определение. Я подожду.

– Слушайте, – Игорь Сергеевич на несколько секунд задумался, а потом рассмеялся. – С определениями я не мастак, конечно, но вот вам нестыковка явная: вы же сами мне доказывали, что опыт бытия при помощи сознания получают! У вас что, помидоры сознанием, что ли, обладают?

– Можно и так сказать.

– Помидоры? Сознанием? – хохот хозяина жизни был больше похож на ржание матерого жеребца. Немного успокоившись, он с надеждой в голосе переспросил. – Вы это несерьезно, я надеюсь?

– Вполне серьезно, – пожал плечами в ответ Павлик и взял в руки бокал с коктейлем. – А что вас смущает?