Читать книгу: «ATLAS. Праймал. «Мифы всегда преувеличивают, но никогда не лгут»», страница 2
– А ты уже пьян, Джим. Ты прекрасно знаешь, что первые публикации, как и выставки, я делал благодаря углю и краски. И немного ЛСД, каюсь. – немного сбавив повелительный тон усмешкой, Филипп продолжил. – Сотни, тысячи мастеров и каждый творит как вздумает! Карандаш, пиксели, гвозди, песок, краски, огонь… Да даже, простите, говном по стенам мажут, выдавая за тайный смысл. А мне просто нужен был новый уровень.
– Помниться мне, где-то писали, что ты сам отрубил себе по локоть руку в наркотическом приходе.
– Так и есть. Если считать анестезию наркотическим приходом и собственное соглашение на операцию. Одни писали, сошел с ума! Другие говорили, думаешь, это тебя как-то превознесет над Бернетом, Бэнкси, Артуром Муа, Дали? Они не понимают, что для меня это просто инструмент. И забывают, что все свое состояние и имя я сделал на традиционных работах. Но мне нужен был вызов, нужен новый горизонт. И я пошел на этот шаг ради искусства. Все эти инсталляции на злобу дня, что представлены в выставки, вызовы, работы моих коллег, карикатуры и политиканство. Все что бы привлечь больше людей. Но только обратившись к моим картинам, вы сможете взглянуть на себя, на всю иллюзорность происходящего. Каждый увидит кадры своей реальности, и ни один критик не сможет обесчестить то, что индивидуально для каждого. И именно сегодня я вывожу понимание картин, на новый уровень глубины. С помощью волшебства.
Филипп бросил перчатку на стол и удалился на кухню. Она была прям здесь, в двух шагах. Оказавшись спиной к гостям, он продолжал:
– Строительство картины, а именно так я отныне называю процесс написания, сводиться к трем вещам. Первая – это идея. Вторая – это уплотненный в материале код. Третья – зритель. Но я нашел еще один элемент. Тот, что устанавливает чувственную связь зрителя с картиной. Самая удобная подача на подобных светских вечерах и мероприятиях – это, правильно, шампанское! – левой рукой Филипп заправляет в отделы своего стального творческого инструмента, две колбы с густой жидкостью. Темно фиолетового и красного цвета. Механизмы перещелкиваются, из руки как из отпаривателя выбивают облака пара. Секунд пятнадцать на весь процесс и вот уже из слегка разжатого кулака в стеклянное блюдце падают одна за одной прозрачно темные сферы. Филипп возвращается и ставит на стол поднос с бокалами шампанского и блюдце космических конфет. – Но это, чистая магия!
Филипп пододвинул одно из кресел во главу круга и поставил на него свою белоснежно чистую картину. Красная точка была немного выпуклой на неровно-волнистой поверхности полотна. Филипп взял одну сферу.
– В восточных легендах есть поверья о джиннах, духах, которые не воспринимает ни одно из пяти человеческих чувств. Но именно они устанавливаю связь между человеком и всевышним. Загадывайте желание друзья, ибо только так можно направить эту силу к источнику.
Филипп отправил стеклянное блюдце с темным драже по кругу. Все гости с интересом, а кто-то и с небольшим опасением, взяли по манящей сфере.
– Я приглашаю вас в свой мир! А по возвращению мы поговорим о том, что же черт возьми такое подлинное искусство!
В искажающем отражений «рыбьего глаза», отзеркаливалась вся панорама комнаты и всех действующих лиц. Агата пристально рассматривала кристальный космос, запертый в капсуле. Прозрачная с краю и абсолютно черная в своей сердцевине. Блестки красных, белых и вельветовых звезд разбавляли и одновременно тонули во тьме этой маленькой сферы. Наверно в какой-то момент большого взрыва наша вселенная была именно такой.
Добровольцы этого эксперимента, один за другим проглатывали окутанный слюной микрокосмос.
– Красота в глазах смотрящего.
***
«Звук затвора фотокамеры на смартфоне».
– Как и обещал. – отправляю Игорю сообщение и свое фото в рост.
Черный классический костюм тройка, украшенный крупным, но легким геометрическим орнаментом. Зауженные штаны, малиново-розовый галстук и платок того же оттенка в нагрудном кармане пиджака. Аккуратно подстриженная, короткая черная борода и слегка взъерошенная прическа. Еще раз бросаю взгляд на туфли и на свое отражение в зеркальном пространстве лифта.
– Годиться. – прокомментировал Игорь.
Двери лифта открылись. Чересчур улыбчивый швейцар. Атриум. От местной роскоши я бы наверно ахнул, будь я женой местного толстосума с мозгами в сиськах. Еще один улыбчивый поднес шампанское. Нет, не люблю, да и вроде как при исполнении. Вежливо отказался, но спросил где именно проходит выставка «Танцы в пустоте».
– Третий этаж, месье.
Звон фужеров и дорогих колье. Держу пари, что значительная часть сливок, не местные, даже не из Ингрии. Барселона? Лондон? Венеция? Париж? Не, не привез же Морель с собой всю Францию. Вон бледная как мел манекенщица, под ручку с пузатой лысиной такого же белесого цвета. А вон курица гриль, явно передержанная в солярии. А этот ровный загар, привезен, с каких ни будь Кариб. Его обладательницу я бы… гхм гхм, но только квадратное лицо ее кавалера смущает. Хруст канапе и шум винегрета языков и наречии, словно здесь проходит съезд дружбы народов. Губы некоторых мадам столь велики, что даже пригубить шампанского для них становиться испытанием. А статные сэры вымачивают свой усы с прищуром дегустатора, пытаясь определить уровень кислинки в этом бледно желтом, газированном напитке.
Достаточно быстро я проскользнул мимо забавного пляшущего фонтана и преодолел лестницу. Третий этаж. Да тут этих залов десятки. Народ плывет из одного в другой.
Я разглядел рекламную вывеску «Танцы в пустоте» и двинулся ей навстречу. По пути набираю Агату.
Вызов.
Хм, любезнейший Филипп предоставил мне прямой пропуск наверх. Что мы знаем? Он рядом с Агатой, ну или Агата рядом с ним. И где-то там, где они рядом друг с другом, вроде все спокойно.
– Мы ждем тебя. – сказала Агата и завершила вызов.
И они меня ждут. Хорошо.
Я подошел к большим открытым дверям, ведущим в выставочный зал. Сказал охране: «89—308». Тут же, словно материализовавшийся откуда-то из-за моей спины швейцар, вынырнул со словами: «Пройдемте за мной, месье», и проскочил в двери. Я за ним. Охрана только проводила нас взглядом.
Мы двигались прямо через зал в его противоположный конец. Оглядываясь по сторонам, я наблюдал за завороженными зрителями. Одни стояли истуканами, другие странно подергивались и посмеивались. Третьи вздрагивали от страха. Странная атмосфера. Едва уловимая музыка, в которой трудно было уловить, что именно за инструмент играет, просто источается какой-то звук. Но мелодичный звук. Все пьют шампанское. Почти никто не разговаривает, в отличие от гостей в атриуме. Один мужчина водит глазами и руками перед картиной, словно ищет ту, регулярно исчезающую красную точку лазерной указки, которой обычно дразнят котов. Внезапно взрыв громкого смеха сотрясает женщину, стоявшую с закрытыми глазами перед черной картиной. Свет в зале периодически становился тусклее, это было заметно по одному побледневшему лицу. Бледность его была слишком явной, свет жёлтой кислоты в бокале высвечивал вены на его лбу. По-моему, он упал, подкосились ноги. Я заметил, как кто-то дернулся в его сторону, но мы с проводником уже скрылись в другом коридоре.
Мы прошли красным тоннелем к лифту. Я думал, точнее даже надеялся, что здесь он меня и бросит, но в лифт мы зашли вместе. Проводник нажал на кнопку «89». Неловкие 84 этажа пресного молчания и вот двери наконец открылись.
– Пожалуйста месье, ваш 89 этаж.
***
Приятный ламповый свет резко сменился полумраком флуоресцентного цвета. Зеркальная плоскость белого в прошлом полотна отражало смотрящих. Их взгляды провалились во фрактал зеркальной ямы их же взглядов. Красная отметина зияла прицелом на лбу каждого. Волнообразные движения окружающей реальности стали сминать пространство, уплотняя его, замедляя восприятие времени. Через замочную скважину подсознания просачивались все такие далекие детские переживания и личностные комплексы. Перед внутренним экранном проносился морфинг миллион лет эволюции, пульсирующий цвет, склеенный звуком моря, но не бушующего прилива, а звуком приставленной к уху ракушки. Да это не звук настоящего прилива, даже не его отголоски, как и эта трансляция цветопередачи в мозг лишь сублимация восприятия одного только пережитого момента. И вот цепь обрывается. Она осталась одна, в темноте. Бескрайние просторы этой бездны, сменяются мраком тесной комнаты. Накатывает чувство прелести смерти, неведения и беспомощности. Она нащупываешь в темноте стену и очерчивает мысленно пространство, в котором находится. Это пространство вязкое. Некое внешнее трение побуждает ее докричаться до признаков жизни с другой стороны стены. Но желание крикнуть что либо, оборачивается спазмом горла и абсолютной тишиной. Она чувствует невесомость комнаты, ее легкость. Трение становиться более интенсивным.
Трение, которое было где-то там, вдруг стало прямо здесь. Зудом выступив на обратной стороне глазного яблока. В расфокусированном взоре проявляется образ. В отражении зеркала, со спины, проглядывался темный силуэт с ореолом тускло зеленого света.
***
Полумрак комнаты. Несколько больших дисплеев. Темная фигура сидела неподвижно в кресле. Позади него стояла цилиндрической формы стеклянная цистерна. В ее густой ядовито-зеленной жидкости, свет от которой заливал всю комнату, бездвижно плавало мужское тело. Оно вдруг дернулось. Движение это больше походило на резкую судорогу, после которой его веки открылись, обнажив черные белки глаз.
Человек в кресле немного расслабившись откинулся на спинку. Где-то под креслом раздался скрип, он был чуть громче тихого гула генератора жизнеобеспечения.
– Наконец-то Виктор, наконец-то. – произнес человек.
На дисплее, с помехами, появилось сбивчивое изображение номера отеля «Ригель», пентхауса номер 308, Филиппа Рю Морель. Человек в кресле потянулся рукой и нажал на какую-то кнопку. Пошел исходящий сигнал.
СВЕРХУ-ВНИЗ
Коридоры больших отелей пусты, по углам тянется дым сигарет, ускользает через вентиляцию. Из звуков только шелест воды в стенах. Жители бетонных коробок в далеких от сюда спальных районов, по таким звукам перелива воды в батареях предвкушают сезон отопления. А здесь, в стеклянных стенах просто барахтаются рыбки на усладу постояльцам.
Оказавшись в широком коридоре больших дверей, я отсчитывал номера: 304, 306, 308. Вот. Абсолютная тишина.
Слева от двери, в водяной полости стен, я встретился взглядом с рыбой-попугаем.
– Я у номера, захожу. – декларировал в слух, не отрывая взгляда от рыбы.
Подумал, что стоит постучать, но просто толкнул дверь вперед. Не заперто. Открыв дверь, я выпустил в коридор легкий электронный рэйв игравший в номер 308. Я вошел внутрь и закрыл дверь. Закрыл, изнутри провернув ручку до щелчка. В дальнем конце номера, в общем, большом зале стояли мягкие диваны, на них кто-то сидел. Я двинулся в их сторону. В неоновой темноте, находясь у входа можно было разобрать лишь силуэты. В центре их полукруга стоял мольберт, так мне показалось. Впрочем, я не слишком ошибся, это была картина на кресле. Пустая картина. Прямо за ней панорамный вид на ночные светильники железобетонного леса и выход на веранду с бассейном. Я двигался вдоль стены, нащупывая возможный переключатель освещения. Ага. Щелк. В комнату вернулся ламповый свет. Черт, картина меня не обрадовала.
Я подбежал к Агате. Она не отзывалась на мой голос. Я держал ее голову, всматриваясь в ее пустой взгляд. Дергал ее за плечи и кричал. Ноль реакции. Я обернулся назад, в сторону ее нейтрального взгляда. Белая картина, красная точка. На столе тлел кальян, бутылки из-под пива, недопитые коктейли, пустые и полупустые бокалы шампанского. Еще стоял поднос с блюдцем. В нем было несколько неких сферообразных таблеток. Судя по всему, таблеток. Перевел взгляд на других созерцателей пустоты. Все так же сидели неподвижно, но вдруг стали проявлять своеобразные признаки жизни. Одни стали подергиваться. Кто-то разразился смехом. Это очень было похоже на тех посетителей на выставке. Я загородил собой картину и снова посмотрел в глаза Агаты. Внезапно ее тоже стало лихорадить. С трудом обхватив ее руки по швам, я понес ее в туалет. Она кричала. Не сильно, не громко, прерывисто и порой пронзительно кричала. Я дотолкал ее силой к унитазу. Дальнейшая процедура вызова рвоты у другого человека не очень приятна. Но что поделать? У Агаты уже была зависимость и мне уже не раз приходилось спасать ее волосы. Так что, учитывая наш опыт – все произошло быстро. Опустошив свой желудок от всего, что в него входило с самого утра, включая остатки этого вечера, Агата вроде успокоилась. С моего звонка прошло минут двадцать. Не знаю насколько эта дрянь успела проникнуть в кровь.
– Алан! Алан, господи, что у тебя там происходит? – нарушил радиомолчание Игорь.
– Непредвиденные обстоятельства.
– Ты в номере? Где Филипп? Ты там что в бассейне плаваешь? Что за хлюпанье?
У Агаты начались пустые позывы, холостые сокращения желудка. Вроде все. Я отпустил ее отвлекшись на Игоря.
– Филипп здесь. Как и моя сестра. Они все в каком-то замороженном состояний. Я видел этих «джиннов» – маленькие сферы. – я умывал руки смотря в зеркало, как Агата сидит на полу.
– Что? Ты сказал сестра? В общем, Алан, Филипп и ингредиенты, помнишь?
– Алан что происходит? – Агата сидела на кафельном полу, поджав коленки и плакала. – С кем ты говоришь?
– Что происходит? – я не выдержал. – Какого черта ты жрешь всякую дрянь? Забыла всех своих прошлых друзей? Кто эти все люди там, такие же великие художники, как и ты!? Кто тебя привел сюда вообще?
– Я не знаю… Соня… Мы… Филипп. – Агата продолжала всхлипывать и сидеть на полу.
– Филипп, конечно! – Я повернулся, собираясь выйти из уборной.
– Да что ты знаешь? Кто все эти люди? Да! Это мои друзья! Извини, что они не никого не грабят, не просиживают вечера в засанных барах и не ходят по шлюхам.
– Алан! Не тяни резину, оставь ее, у тебя времени в обрез. – настаивал Игорь.
Я вытащил наушник и швырнул его в стену. Тот отскочил в ближайший унитаз.
– Целый год я выхаживал тебя, отпаивая чуть ли не с ложечки. Каждый день, выслушивая крики и убирая за тобой, – я поднял ее с пола и сквозь зубы говорил ей это прямо в глаза.
– Заглаживал свои же грешки? Оставив меня одну, пока сам играл в пирата в своем чертовом море! А потом в этой же грязной посудине и запер!
– Ни одну, а с Хлоей!
– Стервозной сукой! Что что братик, а выбирать женщин ты ни черта не умеешь!
– Хо-хо! А все твои панковскорокерские вписки? Клубнотаблеточные тусовщики? Мне все и всех вспоминать? Я думал, эта живопись тебя хоть чуточку поможет тебе реабилитироваться. И вроде все хорошо, а нет! Все туда же! Ты никогда не умела выбирать друзей! И всегда была одна!
Я сверлил ее мокрые глаза. К ее берегам подступал очередной прилив соленых вод и дамба из длинных ресниц, чую, его не удержит.
Часы настойчиво вибрировали, заставив обратить на себя внимание: «Алан, у здания какой-то патруль, полицейские машины и вооруженное подразделение, это не наши, я пытаюсь разобраться с ситуацией, но они уже входят в здание» – Игорь приложил фото: вооруженные люди, черная униформа, маски. Патрульные машины и черные военные фургоны. Нет никаких аббревиатур, никаких опознавательных меток.
– Черт. Агата, пожалуйста, умойся и будь здесь. Я сейчас вернусь.
Она окрикнула меня в ответ, но дверь уже хлопнула. Я вышел в зал.
Остальные продолжали, подергиваясь сидеть на месте и издавать редкие звуки. Это были единственные признаки жизни, но по крайне мере они вроде живы. Я не видел Филиппа, но точно помнил, что он сидел здесь – слева от картины. Внезапно справа мне прилетело в челюсть. Удар тяжелый, со вкусом железа. Не успел я оправиться, как уже оказался в металлических клещах, поднят над землей и прижат к стене. Не думал, что у этого утонченного француза столько силенок. Он пристально смотрел на меня, но взгляд был словно не его. Радужная оболочка глаз, переливалась зелеными огнями.
– Как ты посмел нарушать мой акт творения? – с каждым словом он вбивал меня глубже в стену. Металлическое эхо, отдававшийся грубым тембром голоса, явно не подходил к его худощавому лицу.
Я перебил его хватку ударом двух рук в районе локтя. Плечом в грудь оттолкнул от себя и добавил инерции ударом с ноги. Филипп перелетел через диван и рухнул на стеклянный стол. Секунду переведя дыхание от его тисков я подбежал к нему. Кальян, подносы, блюдце сфер, блюдце с фруктами, бутылки, бокалы все разлетелось по полу. Один из бокалов уцелел. В нем еще осталось немного выветрившегося шампанского. Я посмотрел на единственное еще знакомое лицо в этой компании. Девушка сидела полностью опустошенная, без движений и реакции на происходящее вокруг. По-моему, это была Соня. Я выплеснул шампанское прямо на нее. Ноль реакции. Филипп приходил в себя. Я треснул его еще раз и включил вызов Игоря на часах.
– Этот херов Алладин прямо передо мной. В его руке вижу два каких-то отдела, типа колб, в них остатки, капли какой-то жидкости. Но как их достать не знаю.
– Алан что происходит!? Боже Соня! – Агата вышла в зал с красными глазами и следами размытого макияжа. Она подбежала к Соне пытаясь привести ту в сознание.
– Алан забирай его и уноси оттуда ноги. Эти солдаты уже скорей всего на этаже.
Игорь переслал мне кадры с нескольких камер внутреннего наблюдения. Люди в смятении в атриуме и на этажах. Нет агрессии и паники, но солдаты заполняют здание.
Я отключил вызов. Посмотрел на Филиппа уютно расположившегося на полу, возле дивана и коктейльной лужи из осколков стекла. Посмотрел на Агату, вытиравшую мокрое лицо и платье Сони, тщетно пытаясь достучаться хотя бы до каких-то признаков ее жизни.
– Нам надо уходить. Срочно. – сказал я Агате.
– Мы не можем…
– Можем. – я схватил ее за руку и повел быстрым шагом к выходу. – Оставь ее, мы не знаем, что с ними со всеми.
– Но нужно вызвать скорую. С кем ты говорил? Что за солдаты?
– Тише. – подойдя к двери и приоткрыв ее мы услышали топот шагов. Это была явно не горничная, даже не пять горничных. Топот берцев, интенсивный. Я закрыл дверь. До щелчка.
Мы развернулись и побежали в сторону веранды. Я не отпускал руку Агаты. Сейчас она и не сопротивлялась.
В пентхаус ворвался вооруженный отряд. Трое солдат, в чисто черной форме, с матово черными кевларовыми защитными вставками в своих доспехах. Шлем-маски с темными, круглыми и стеклянными линзами, полностью скрывали лицо. Еще один шел впереди них. Командир, если можно присвоить ему это звание, так как не у кого из них не было ни меток, ни шевронов, ни рангов. Прямой взгляд и такая же прямая осанка. Он не размахивал винтовкой по сторонам, как остальные. Шел целенаправленно и быстрым шагом. Он был без маски. Лысый череп. Вылитый Агент 47, разве что с короткой щетиной. Из оружия только крупнокалиберный ствол в кобуре на поясе. На его толстой шее была какая-то толи металлическая вставка, толи трубка, вживленная прямо в плоть. От нее шел тонкий, стальной, ровный шов. Он вился по шее, подчеркивал скулы и уходил над правой бровью, тут и обрывался.
Он подошел к натюрморту «спящие на яву». Положил свою руку на плечо одного из спящих. Его глаза залились ярко синим светом. Медленно поворачивая голову, он словно сканировал помещение.
– Объекта здесь нет. Среди них нет. Ее нет.
Подошел к следующему и проделал тоже самое. Он будто забирался в их внутренности черепных коробок.
– Искать. Она не далеко. Держать здание. – лысый Командир раздал приказы и склонился над Филиппом.
Трое черных псов разбрелись по пентхаусу. Один направился в ближайшие комнаты, второй стал подниматься на второй этаж. Третий двинулся на веранду. Там нас уже не было.
Я наблюдал за происходящим, скрывшись за барной стойкой на веранде, пока Агата не сказала:
– Через второй этаж пентхауса мы можем выйти этажом выше в коридор. Если только ты не планируешь ждать тут, пока они не захотят искупаться в бассейне или выпить, и не выйдут на веранду.
Так мы и сделали. Через внешнюю лестницу поднялись на балкон веранды, зашли на второй этаж, проскочили комнаты и вышли уже в коридор на 90-ом этаже, прежде чем сюда поднялся один из солдат. Выбежав в коридор, не останавливаясь, мы пробежали еще вдоль нескольких номеров. Нужен был план отступления. Мы пробегали у мутной стеклянной стены, оказываясь достаточно близко к стеклянным панелям, они прояснялись, раскрывая вид ночного города. Напротив, стояла вторая недостроенная башня. Я спросил у Агаты, на каком этаже переход в соседнюю башню: «40-ой, по-моему, не знаю. Она же недостроенная?», – ответила она. Быстрым шагом мы двигались по коридору. Рыбы по-прежнему не обращали ни на что внимания. Было слышно только какие-то очень далекие звуки. Толи солдаты заходили еще в другие номера и может кого-то пытали. А может просто кто-то трахался. Вдруг на весь этаж, а судя по всему, и во всей башне, раздалась громкая связь: «Уважаемые гости, в здание возможно находиться бомба. Специалисты уже ведут поиск. Пожалуйста, сохраняйте спокойствие, гости отеля оставайтесь в своих номерах». Сообщение повторили на паре иностранных языков, а мы свернули за угол и оказались уже у лифтовой площадки. Там кто-то ходил. Размышлять было некогда, из-за угла падала держащая что-то в руках, растущая тень. Подойдя ближе, я толкнул Агату вперед. Стойло увидеть ее крайне удивленное, с размытым макияжем лицо.
Солдат вскинул винтовку, уверенно взяв Агату в прицел:
– Мадам, вам нельзя здесь находиться.
– Простите, я просто услышала о бомбе и подумала, что будет эвакуация. Видите, даже докраситься не успела. – Агата немного рассмеялась.
Солдат еще раз попросил ее пройти в свой номер и подошел ближе. Тут я вынырнул из-за угла, обрушив по шлему глухие удары. Трудно было достучаться. Из чего они мать их сделаны? Он не упал, пока я не вырвал винтовку из рук и не огрел его прикладом. С этим разобрались.
– Ты спятил что ли!?
– Не кричи. Все ведь получилось. Ты отлично отыграла.
– Что это за люди?
– Я не знаю.
– Нет, с кем ты разговариваешь?
– Надеюсь, что с друзьями.
– Это полиция.
– Полиция? – я снимал ремень с патронами с валявшегося солдата.
– Не делай из меня дуру. Во что ты ввязался опять?
– Я ввязался!? – отбросив ремень я встал и снова в упор посмотрел на Агату. – Не начинай.
Я отбросил оружие, подумав, что скорей оно помешает.
– Смотри, видимо они не знают конкретно кого ищут. Выходить через главный вход слишком рискованно, мы понятия не имеем, сколько их там и что вообще твориться в атриуме. Разделимся. Я еду на этом лифте до 39-го, ты на том на 41-ый. Встретимся на 40-ом.
– И где мы встретимся? Куда мы пойдем?
– Ну у нас единственный ориентир – недостроенный вход на мост. Перейдем в другую башню.
Мы разошлись по лифтам.
***
Агата нажала на кнопку 41 этажа и ужаснулась своему отражению в зеркале. У нее было секунд пятнадцать на то, чтобы привести себя в порядок. Поправить волосы, вытереть тушь, поправить уголки помады.
Агата вышла из лифта, оказавшись в офисных коридорах. Пройдя его, она прошла зал офисного лабиринта: отдельные прозрачные кабинки, некоторые с разным уровнем размытости, вплоть до такой, что невозможно было разобрать силуэты и что они делают там у себя в этот поздний час. В разгар рабочего дня, тут наверняка творится адская суета, но сейчас в редких кабинках был тусклый свет. Кое- где раздавалось кликанье клавиш, некоторые люди спокойно перемещались по залу. Только один патруль из двух солдат, который Агата успешно обошла, пытался угомонить какого-то старого усатого клерка. Сверкая черной залысиной, он кричал, что ему к завтрашнему утру нужно доделать отчет и плевать он хотел на выставки, их автоматы и бомбу.
Агата вышла к служебной лестнице, ведущей на этаж ниже.
***
Командир, сияя своим швом на щеке, склонился над Филиппом. Тот что-то бормотал, пока командир его сканировал.
– Девушка. Черные волосы. Платье. Чулки. Серо-синие глаза. Камень. Камень… интересно. – Командир не произносил этих слов вслух, но словно транслировал образы своему отряду. Ментально он передал своим черным псам кого именно нужно искать. – Мужчина. Яркий галстук. Черный костюм. Кровь. Брат.
***
Свои семнадцать секунд полета вниз до 39 этажа я потратил на то, чтобы привести себя в опрятный вид. Поправил галстук, заправил рубашку, застегнул пиджак. Низ штанины и левый туфель залило чем-то липким, наверно коктейль. Хрен с ним. Двери уже открылись.
Странный, разноцветный и узкий по сравнению с предыдущими помещениями коридор. Геометрически прямые световые панели, переходы и двери. В одном из пересечений коридоров, я краем глаза увидел двух солдат в другом конце. Они что-то крикнули, но я не остановился. Ускорив шаг, я потерялся за одной из дверей. Я проходил один зал за другим. Тут вообще есть лестницы? Людей нет точно. В конце концов, я нашел служебный вход. Заперто. Но когда это меня останавливало?
Я поднялся на этаж выше и тут быстро затерялся среди обеспокоенных граждан. Поток перешептывающихся людей куда-то двигался. Не знаю, что здесь случилось, но солдаты сопровождали их подбадривая фразами: «Граждане, проходите к лестницам, мероприятие окончено, не затрудняйте эвакуацию». Увидев, что я стою на месте, один ткнул меня в плечо, показав в направление, куда шли все остальные. Они выводили людей из всех помещений, проводя к лестницам, а там стояло еще несколько солдат внимательно изучающих проходящих мимо. Я пошел в медленном темпе толпы. Почему тут вообще столько людей, по идее этаж должен был быть вообще закрыт на технический ремонт. Может людей сгоняют с верхних этажей? Я увидел указатели над головой. Мост был в совершенно другой части уровня. Мне нужно было срочно ретироваться. Надеюсь, у Агаты путь вышел легче. В таком случае она меня уже должна ждать где-то там. Но если солдаты уже знают, кого ищут, а она одна? Хотя почему Агату, может они ищут меня? И те двое, что все ближе и все внимательней всматриваются в толпу, меня сейчас идентифицируют? Да кто они вообще такие?
Наверное, это было слишком импульсивно и глупо, но это был, возможно, единственный шанс. Рядом со мной у стены оказался сигнал пожарной сигнализации. Одной рукой я резко сорвал пломбу, открыл защиту и нажал кнопку. Секундного замешательства хватило, чтобы я сумел нырнуть в ближайший коридор и со всех ног бежать за другой поворот. Я бежал по лабиринту оранжевого коридора в противоположную часть этажа. А там под экстренным дождем мокли десятки людей. Кто в вечернем наряде, кто в офисном, а кто в рабочем костюме. Солдаты лишь поторапливали толпу. А кто-то из солдат, возможно, пустился в тот же лабиринт, что и я.
Сзади раздавался тревожный сигнал. Впрочем, его, как и душ быстро отключили. Но наверняка это был мой сигнал всему поисковому отряду. Я как бы сказал: «Эй, песики, косточка у меня! Я здесь на 40-ом этаже. Да я прямо тут!». Хотя на своем пути я никого не встретил.
Вот и переход. Я смотрел на него с верхней площадки. Там внизу несколько солдат и люди. Сам вход на мост был заблокирован.
– Что ты так долго? Сюда. – шепотом сказала Агата, выглянув из-за двери.
– О слава богу. – я забежал в номер.
– Пока ты принимал душ, – Агата растрепала мои промокшие под противопожарной защитой волосы, – я уже провела небольшую разведку, идем.
Мы вышли в спортивный зал, а за ним в длинный коридор дверей. Агата, прихрамывая, нашептывала проклятия в адрес своих каблуков.
– Эй нам еще придется побегать, а то и попрыгать. – я завел ее в одну из раздевалок. – Присядь.
Агата с облегчением сняла туфли. Я рылся по шкафчикам. Пустые. Закрытые. В других лишь какие-то тряпки и полотенца. Есть кроссовки, но слишком огромные. Агата сидела спиной ко мне, держа в руках и изучая сбитые каблуки туфель.
В итоге я нашел две пары, даже, по-моему, женских кроссовок.
– Алан, прости за…
– Не сейчас. Вот, примерь.
Агата стала влезать в кроссовки. Я посмотрел на часы, несколько пропущенных от Игоря. И вот он звонит снова. Я ответил.
– Алан, где тебя, пресвятой Себастьян его мать и тетю, носят? Где ты?
– Все хорошо, ну почти. Мы на этаже у перехода. Ты узнал кто это такие?
– Нет, у меня пока нет информации.
– Ты говорил о дежурной машине у второй башни. Она мне нужна.
– Она еще там. Ты с Филиппом?
– Да.
– А сестра?
– Тут организовалась эвакуация, и я отправил ее с остальными.
– Ладно. Скидываю координаты дежурки.
Агата шнуровала кроссовки:
– И зачем им нужен Филипп? Почему ты соврал? – Агата встала.
– Не жмут? – я смотрел на ее ноги.
– Нет.
– Хорошо. Идем.
– Алан ты ответишь?
Мы вышли в коридор и шли обратно в спортзал. На ходу мы проговорили наши действия. Нужно было выйти на еще этаж выше и выйти через окно на крышу моста, добежать до соседней башни и спуститься к машине. Подняться выше можно было прямо в том спортивном зале, там высокие потолки и лестница на технический этаж.
Вскоре мы оказались у того самого окна над мостом. Благо на этом этаже мы не встретили ни души. Я открыл окно, впустив свистящий ветер:
– Дамы вперед.
– Тот раз в парке Алан, что бы ты знал, мне было не страшно, хоть я и кричала. Но сейчас, – Агата окинула взглядом более сотни метров вниз, – у меня дико дрожат коленки.
Агата спрыгнула на крышу моста, а я за ней.
Мы побежали в сторону недостроя, не отвлекаясь на красоту ночи, текучий где-то там внизу свет автомобилей и подвешенный желтый месяц луны.
***
На 89 этаже. На краю площадки веранды стоял Командир. Он смотрел вниз и прерывисто вдыхал прохладный воздух, пытаясь уловить что-то в колыханиях ветра. Две далекие фигуры пересекали мост между двумя башнями. Он подался вперед и полетел камнем вниз.
***
Я догнал Агату, и мы вместе спрыгнули внутрь перехода, в дыру между недостроенными панелями. Приземлившись, мы пролезли через перекрещенные какие-то конструкции, порвали полиэтиленовую стену и оказались уже внутри второго высотного недостроя. По полу прошла волнообразная дрожь. Я обернулся. Через развивающийся на легком ветру полиэтилен, на том конце перехода шла размытая фигура того самого лысого Командира.
Мы с Агатой поспешили вглубь здания. Нужно было как-то быстро спуститься еще на 40 этажей вниз. Облицованные стены сменились голым бетоном. В центре одного большого помещения оказался колодец в полу. Этажа четыре можно было тут срезать. Внизу была натянута синяя ткань. Не известно, что под ней и выдержит ли она наши тела. Право первого, теперь было у меня. Я решил прыгать. Вышло мягко, под тентом был песок или что-то вроде этого. Агата прыгнула следом. Я сверился с картой на дисплее часов, и мы побежали дальше, спрыгивая все ниже там, где были бреши в полу.
