Читать книгу: «М.Ю. Лермонтов. Фантазии и факты», страница 8

Но пойдем дальше. 15 июля в Пятигорске многие были приглашены на бал (назначенный на 6 часов вечера) к Голицыну. Этот бал не был чем-то выдающимся в жизни Пятигорска; к нему, как видно, никто с утра сильно не готовился, и вообще, как сообщал Полеводин, кроме частных балов, каждый выходной давались балы в дворянском собрании.

Был ли М.Ю. Лермонтов приглашен на бал к Владимиру Сергеевичу Голицыну?

Карпенко и Прищеп пишут о том, что П.К. Мартьянов был уверен в приглашении Столыпина, Дмитриевского, Трубецкого и Лермонтова, а письмоводитель частной управы К.И. Карпов свидетельствовал о получении приглашения Мартыновым¹⁸⁴.

Кто сказал, что Лермонтов не был приглашен? Эмилия Верзилина:

Пятнадцатого июля пришли к нам утром кн. Васильчиков и еще кто-то, не помню, в самом пасмурном виде; даже maman заметила и, не подозревая ничего, допрашивала их, отчего они в таком дурном настроении, как никогда она их не видала. Они тотчас замяли этот разговор вопросом о предстоящем князя Голицына бале, а так как никто из них приглашен не был, то просили нас прийти на горку смотреть фейерверк и позволить им явиться туда инкогнито¹⁸⁵.

Нет, не верится. Вероятно, и Васильчиков приглашен, а Эмилия лжесвидетельствует. Запомним этот момент.

Между тем Быховец точно не приглашена, поэтому ближе к пяти часам вечера она (вероятно, где-то по дороге, скорее всего, в той же Шотландке) расстается с Лермонтовым, отдав ему ранее свое бандо для починки: оно было сломанное.

Лермонтов продолжает путь один. Направление – Пятигорск.

Если убийца поджидал его, то он знал, когда и где ждать. Если Михаил Юрьевич был приглашен на бал, то, зная, где и с кем проводит Лермонтов время, нетрудно вычислить, когда и каким путем он будет возвращаться. Лермонтов убит почти на дороге, ведущей к Пятигорску. Одет был согласно бальному этикету в форму Тенгинского пехотного полка.

Теперь вернемся к воспоминаниям Арнольди. Проведя в Железноводске весь день, вечером он едет в Пятигорск. Заметим, Арнольди говорит: «смеркалось», в Пятигорске зажгли огни. Это трактуется как подтверждение слов «секундантов» о том, что дуэль состоялась после шести или ближе к семи вечера. Но сумерок не может быть ранее семи часов вечера (июль). А вот стемнеть могло из-за надвигающихся туч, и такое могло случиться раньше семи. Скажем, в начале шестого. Арнольди слышит выстрел. Думает, что выстрелы – обычное дело. Позже (думается, сильно позже) слуга ему сообщает, что убит Лермонтов. Арнольди идет до квартиры Лермонтова, никого там не застает и ложится до утра спать.

Кто еще мог быть в компании с Лермонтовым в тот день, помимо перечисленных особ?

Могли быть Верзилины. Мог быть Мартынов, Васильчиков, Трубецкой, Дорохов… Да кто угодно. Разве что В.С. Голицыну было не до этого: он готовил бал.

Теперь немножко суммируем.

О «дуэли» никто не знал, включая самого Лермонтова, прекрасно проводящего день.

Время для «дуэли», если б она предполагалось, – самое неподходящее.

И главная загадка в истории «дуэли» – оставленная на месте преступления черкеска Мартынова. Это не просто какой-то элемент одежды вроде маленькой шапочки, а кафтан длиной примерно до колена, с рукавами. На груди черкески по обе стороны пришивались газырницы – специальные карманы для патронов (газырей), где находились отмеренные заранее порции пороха.

Представим, что убийца перед Лермонтовым вынул «патрон», засыпал в ружье, выстрелил, а потом положил рядом с трупом черкеску с доказательствами преступления… Еще сложнее представить, что куча секундантов (если верить Васильчикову) не только забыла черкеску, но и бросила Лермонтова, разбежавшись по углам.

Как это объяснить?

Только одним: дуэли не было, а тот, кто убил, оставил вещь (причем очень большую и объемную), являющуюся уликой против Мартынова. Почему именно против Мартынова? Ведь черкески на Кавказе носили многие. Но дело в том, что Мартынов, как уже говорилось, украшал одежду дополнительно. З.В. Доде, изучив портрет Мартынова работы Г.Г. Гагарина, пришла к выводу, что черкеска Николая Соломоновича украшена цепочками, брошью,

…. обшита не одним, а тремя рядами галуна по бортам и двумя рядами по подолу и краю рукавов. Как минимум шесть рядов галуна почти полностью скрывают карманы под нагрудными патронниками. <…> У Н.С. Мартынова над патронниками пришито целых восемь затейливых пуговиц овальной формы, по четыре с каждой стороны…¹⁸⁶

У Николая Соломоновича Мартынова, как свидетельствовали современники, было несколько черкесок. Достаточно даже двух. Можно полагать, что и оружие у него было не в единственном числе. Черкесские пистолеты продавались свободно, у Мартынова деньги были. По версии Карпенко и Прищепа, Лермонтов был, вероятнее всего, убит из черкесского пистолета («кубача»). Для заметки: из дуэльной пары «Кухенройтер», до сих пор фигурирующей в традиционной версии «дуэли», не стреляли в тот день вообще, что показало следствие.

Допустим, что Мартынов, гуляя где-то 15 июля в черкеске и с оружием, мог оставить у себя на квартире в Пятигорске еще как минимум одну черкеску и одно оружие. Где проживал Мартынов?

Частная управа числила его зарегистрированным в гостинице Натайки, хотя Мартынов с двумя своими крепостными людьми снимал помещение в флигеле на дворе Верзилиных¹⁸⁷.

Могли ли хозяева помещения – Верзилины – зайти в комнату Мартынова в его отсутствие, не вызывая подозрений? Думается, могли.

Подкинуть черкеску – дело техники. Но зачем? Если кому-то надо было просто убить Лермонтова, в подкидывании вещдока нет смысла. Можно просто убить из-за кустов, и все. Просто нашли бы труп, свалили ли бы вину на горцев, которые в изобилии появлялись тут и там, и дело с концом. То же самое можно было бы проделать, если б кто-то из компании «золотой молодежи» убил Лермонтова по нечаянности, неосторожности (охота!) или в состоянии аффекта. Опять же, если б было нечаянное убийство, возможно, не имело бы смысла «заметать следы» (мало ли что на охоте бывает). Убийство в состоянии аффекта крайне сомнительно: тот, кто убил, должен был быть просто невменяем. Таковых в окружении Лермонтова не было. И у Мартынова не было причин, чтобы вдруг прийти в буйство. Не было рядом с ним женщин, на которых бы он хотел жениться и на которых бы кто-либо посягал. Тем более Лермонтов. Какие-то якобы оскорбления со стороны поэта оставим вообще как бездоказательные. Не найден и альбом с карикатурами, где будто бы Мартынов изображен в непристойном виде. А если б таковые и были, в альбоме могли рисовать все кому вздумается. Именно потому, что альбом – не доказательство обиды, Мартынов не упоминал о нем ни на следствии, ни в суде.

Следовательно, перед нами убийство-спектакль с целью дискредитации Михаила Юрьевича Лермонтова. Только для такого убийства необходимы огласка и наличие участников спектакля. И, надо сказать, спектакль удался: Лермонтова на века обвинили в преступлении, да еще в таком, за которое христиан лишают православного погребения.

Главный подозреваемый. Соучастники

Закидывайте камнями.

Главный подозреваемый, а точнее, подозреваемая, – это Эмилия Александровна (Клингенберг – Верзилина – Шан-Гирей).

Пофантазируем.

15 июля 1841 года была хорошая погода. Солнце. Тепло. Туча, обещавшая дождь, ниспослала ливень и громы только к шестому часу вечера.

Еще 13 или 14 июля в компании курортной «золотой молодежи» была договоренность о том, как они проведут 15 июля. Известно было, кто поедет с утра в Железноводск, кто идет на вечерний бал, кто желает поохотиться (и, надо думать, эта идея инициирована убийцей). Эмилия с матерью (которой, между прочим, всего 43 года и которая посвящена в планы Эмилии) едет к завтраку или обеду в Шотландку, чтобы встретиться там с теми, кто будет охотиться: у Верзилиных днем «по плану» охота. Надежда с симпатичным ей Николаем Мартыновым отправляется с ними. Но все они не выезжают одновременно: Надежда с Мартыновым, верхом, уезжают чуть ранее Эмилии и ее матери. Здесь опять отступление от правил приличного поведения. Но если учесть, что «ответственность за "честность" дворянки несла её семья»¹⁸⁸, не так уж Надежда и рисковала.

После отъезда Мартынова и Надежды Верзилиной Эмилия с матерью заходят в комнату Мартынова. Эмилия заряжает ружье (это занимает, возможно, несколько минут), используя патрон из газыря мартыновской черкески; возможно, взводит пистолет (усилие около десяти кг), берет подготовленное оружие и черкеску, садится с матерью в беговые дрожки, чтобы незаметно и надежно спрятать там до вечера то, что не предназначено для чужих глаз. Дрожки необходимы: если поехать верхом, то черкеску и оружие трудно спрятать. В дрожках это получится лучше. Разумеется, женщины прихватили и свое личное оружие, которое будут демонстрировать всем на охоте.

После обеда Надежда Верзилина продолжает прогулку тет-а-тет с Мартыновым (думается, мать дала Надежде нужные советы) совсем в том же духе, что и Лермонтов с Быховец. Эмилия, получив на обеде незаметно для других уверения Лермонтова вернуться в Пятигорск в начале шестого вечера и поинтересовавшись, какой тот дорогой будет возвращаться после гуляния с Быховец, возможно, даже просит встретить их с матерью дрожки ближе к Пятигорску, чтобы «кое-что» приватно обсудить. Возможно, что-то насчет его друга Мартынова и Надежды.

Лермонтов обещает встречу.

Около пяти часов (Быховец вспоминает, что расстались в пять; скорее всего, в пятом часу, ближе к пяти), расставшись с Екатериной Григорьевной, Лермонтов в ожидании экипажа Верзилиных едет по дороге к Пятигорску.

Видит в стороне привязанные к кустам дрожки, недалеко от них, в траве, – лежащую на спине Эмилию с оружием в руке (курок взведен заранее: либо в комнате Мартынова, либо в ожидании на дороге Лермонтова). Наличие оружия в руке убийцы не вызывает вопросов и удивления: все охотились, о чем Лермонтов знал. Мать Эмилии взывает к Михаилу Юрьевичу, прося помощи: дескать, дочери плохо.

Лермонтов, желая помочь, слезает с лошади, подходит к Эмилии, и та нажимает указательным пальцем на спусковой крючок пистолета (усилие всего два кг). При таком варианте развития событий траектория пули и расстояние будут соответствовать параметрам, установленным экспертами: выстрел произведен с земли с расстояния не более двух метров, а если точнее – «смертельный выстрел производился с удаления около 74 см от дульного среза до тела жертвы, т.е. практически в упор»¹⁸⁹.

Обратим внимание на интересную информацию о ранении Лермонтова в работе И.А. Лебедева:

Раневой канал расположен под углом 45° по отношению к вертикальной оси тела, и к тому же специалистами отмечена его большая длина. Медик-судэксперт В. Стещиц и криминалист И. Кучеров пришли к выводу, что стреляли сбоку. Вообще о топологии ран Лермонтова осталось лишь краткое описание врача Барклая де Толли, где сообщается, что пуля попала в правый бок и вышла из плеча: «от неё мгновенно на месте Лермонтов помер» <…>.

Рана в правом боку Лермонтова расположена очень низко, чтобы получить её, необходимо было или иметь карликовый рост, или располагаться ниже площадки. В. Стещиц и И. Кучеров добросовестно исследовали все варианты, на которые указывали их оппоненты (а это были ведущие лермонтоведы во главе с И. Андрониковым, которые с удивительным упорством «почему-то» не хотели признать правоту специалистов!), и пришли к единственному решению – при определении точки выстрела оказалось, что он произведён с земли с расстояния не более 2-х метров! <…>

Перед исследователями дуэли возник ещё один, на первый взгляд неожиданный, вопрос. Какое из отверстий считать входным, а какое – выходным (а проф. Шиловцев вообще утверждал, что пуля застряла в мышцах левого плеча). В. Швембергер, В. Стещиц и И. Кучеров с оговорками склонились к тому, что «входное» – левое отверстие, так как оно всё же меньше. И, поставив себя перед изначально ложной дилеммой или-или («левое или правое»), пошли по пути противоречий со своими же выводами (которые были выполнены профессионально)¹⁹⁰.

(Вопрос о том, какое отверстие считать входным, возник после «воспоминаний» Васильчикова о ране Лермонтова, которая «дымилась». Дымиться входное отверстие не может, и это дополнительно указывает на сказочность повествования «секунданта».)

Карпенко и Прищеп полагают, что Лермонтов был наедине с убийцей: поэт верхом, убийца – пешим. Однако в таком случае убийца не может спрогнозировать поведение лошади Лермонтова (разве что держать ее лично): лошадь могла бы понести. Это первое. Второе: убийца должен был бы приехать сам на чем-то. Допустим, тоже на лошади, которую желательно было бы к чему-то привязать (кто знает, может, и его лошадь испугается). Но тогда (если представить убийцу мужчиной) нельзя сказать, как поступил бы Лермонтов, увидев хоть стоящего, хоть лежащего вооруженного мужчину, поодаль которого привязанная лошадь. И третье: зачем тут вообще черкеска. Убийце вдруг стало жарко? Кроме того, Лермонтов, не раз попадая в засады и благополучно обезвреживая горцев, если б только увидел, что какой-то мужчина направляет на него дуло пистолета, без сомнения, насторожился бы и не дал убить себя так просто. Но если предположить, что убийца – женщина, да к тому же лежит на земле, то тут, представляется, Лермонтов без сомнений сходит с дороги, не предпринимая никаких мер предосторожности, и подходит к убийце предельно близко. Эмилия, приподняв кисть руки, направляет дуло вверх и стреляет. Пороховые газы в этом случае пойдут, скорее всего, по направлению ствола (т.е. практически в землю) и вряд ли «закоптят» лицо, о возможности чего (если стрелять стоя с вытянутой вверх рукой) предположили специалисты.

Эмилия ничем не рисковала. Если бы оружие не сработало или просто ранило Лермонтова, т.е. если по каким-то причинам убить бы не удалось, можно сказать: выстрелила нечаянно в полусознательном состоянии. И даже если бы пришлось объяснять причину, по которой пистолет Мартынова – взяла пострелять на охоту по дружбе. Подумаешь, без спроса. А без газырей как же: заряжать надо.

Мать Эмилии Мария Ивановна в этой истории не только морально поддерживала дочь, но и выступала прямой соучастницей. В принципе мать и дочь Верзилины вполне могли в деле убийства поменяться местами. Однако стреляла, думаем, дочь – Эмилия. Она менее рисковала, нежели ее мать –генеральша, жена уважаемого человека и мать троих девиц. Мария Ивановна взяла на себя задачи полегче: привлечь Лермонтова и проконтролировать дрожки. Почему Васильчиков, к примеру, не мог заменить одну из Верзилиных? Во-первых, любой мужчина вызвал бы подозрения у Лермонтова. Во-вторых, «союз» Верзилиных сам по себе крепок, надежен и продуктивен: поведение Марии Ивановны, ее ложные свидетельства, запрет на допрос дочерей и резкий отъезд после «дуэли» в Варшаву как нельзя лучше способствовали сокрытию истины. Верзилины не стали бы рисковать: очевидцами преступления должны быть только надежные люди, а не болтливый Васильчиков.

Убедившись, что Лермонтов мертв, Эмилия или мать бросают рядом черкеску Мартынова, садятся в дрожки и уезжают. В заключении следственной комиссии об осмотре места дуэли описывается место убийства:

…Это место отстоит на расстоянии от города Пятигорска верстах в четырех, на левой стороне горы Машуки, при ея подошве. Здесь пролегает дорога, ведущая в немецкую Николаевскую колонию. По правую сторону дороги образуется впадина, простирающаяся с вершины Машуки до самой ея подошвы; а по левую сторону дороги впереди стоит небольшая гора, отделившаяся от Машуки. Между ними проходит в колонию означенная дорога. От этой дороги начинаются первые кустарники, кои, изгибаясь к горе Машуки, округляют небольшую поляну. Тут-то поединщики избрали место для стреляния. Привязав своих лошадей к кустарникам, где приметна истоптанная трава и следы от беговых дрожек, они, как указали нам, следователям, гг. Глебов и князь Васильчиков…¹⁹¹

Отставив в сторону выдумки «секундантов», отметим: около кустарников видны были следы от беговых дрожек. Следы на дороге смылись бы дождем, начавшимся к шести вечера, а вот следы около кустов, в траве, все-таки могли остаться и после дождя.

Домчавшись в считанные минуты в Пятигорск (в начале шестого часа), Эмилия идет к себе домой, а мать шествует на квартиру к Мартынову, который уже вернулся и даже, возможно, в курсе пропажи оружия и черкески. Верзилина-мать нежной рукой в перчатке кладет оружие где-то рядом с комнатой Мартынова (возможно, при входе во флигель), входит в комнату и говорит Мартынову, что только что видела убитого Лермонтова, рядом с которым валялась черкеска жильца. Если и есть свидетели состоявшегося разговора, то это Глебов, живший в соседней комнате и собиравшийся на бал. Другие свидетели, если и видели входящую к Мартынову Верзилину, но не слышали разговора и могли вообще не придать значения ее появлению: Верзилина являлась хозяйкой жилья.

Представим разговор:

Верзилина, входя, тихим голосом: «Дорогой Николай Соломонович, я пришла, чтобы предложить вам свою помощь».

Мартынов: «Что такое?».

Верзилина: «Я только что видела в четырех верстах от города (там-то там-то) убитого Лермонтова. Рядом с ним лежала ваша черкеска: ее трудно не узнать. При входе к вам я заметила брошенный пистолет, вон там лежит… Вы убили Лермонтова?»

Глебов, возможно, бросился за пистолетом. Приносит, показывает Мартынову.

Мартынов, в оторопи: «Нет».

Верзилина: «Я не хочу в это дело вмешиваться, но признайтесь мне как матери: ВЫ убили Михаила Юрьевича на дуэли?»

Мартынов: «Нет».

Верзилина: «Я уверена, что вы убили его на честной дуэли. Хотя бы возьмите на себя ответственность, имейте смелость».

Мартынов: «Это не я. Этого не может быть. Я был весь день с Надеждой, спросите её».

Верзилина: «Я бы попросила вас никуда не вмешивать мою дочь. Мою семью. Вы сами понимаете. Мне все равно, кто и как убил этого несчастного. Если вы признаетесь, что была дуэль, следствие будет вестись под контролем наших покровителей. Мои дочери будут всем знакомым говорить о том, что Лермонтов оскорблял вас и не только вас. Вы убили его за то, что он назвал вас горцем с большим кинжалом? Недавно, помните? Очень оскорбительно. Вы, убив его честно на дуэли, поступили благородно и заслуживаете благодарности».

Мартынов: «А если я не убивал?»

Верзилина: «Мне все равно. Вы, не вы. Если вы, то, повторюсь, не вмешивайте в свои дела нашу семью. И если вы поступите благородно, всегда можете рассчитывать на нашу помощь».

Мартынов: «Я скажу коменданту правду: я не убивал. Я не стрелял из этого пистолета. Мою черкеску мог подбросить кто угодно, да хоть… вы, Мария Ивановна».

Верзилина: «Ах, Кавказ. Дуэли, убийства… Осторожнее будьте в выражениях, Николай Соломонович… Сколько всяких несчастных случаев происходит на Кавказе…»

Мартынов ловит ртом воздух, Глебов отвечает за него: «Спасибо вам, Мария Ивановна, за предупреждение, за беспокойство и помощь. Мы всё поняли, не волнуйтесь».

Верзилина: «Спасибо, Михаил Павлович. Вы понимаете, все под богом ходим. Вот вы, к счастью, в бою ранением обошлись, а могло бы и насмерть. И тут, может, добрый человек убивать не хотел, а дуэль нечаянно получилась. Как не понять. Всё бывает».

Верзилина уходит. Место убийства Мария Ивановна в разговоре описала точно; вероятно, с этим местом Мартынова даже связывали какие-то воспоминания. Мартынов (а может, и Глебов тоже) знал, вероятно, нечто, куда входит представление о силе и значении семьи Верзилиных. Друзья не имеют оснований не верить Марии Ивановне. Они не знают, что произошло на самом деле; но пистолет Мартынова, из которого недавно стреляли, лежит чудесным образом рядом, а его черкеска, из газырницы которой брали патрон, исчезла. В окружении знали, что Лермонтов подшучивал над Мартыновым, что тот неосторожно проявил недовольство этим фактом (заметим, всем известная «ссора» была не 13 июля, а раньше, о чем сообщал Н.С. Мартынов потом своему сыну). Если Мартынов попытается отрицать свое участие в убийстве, то его могут привлечь не только за умышленное убийство, но и за лжесвидетельство. Скорее всего, Мартынов понимал роль Верзилиных, но не имел доказательств их причастности; кроме того, истинная причина убийства Лермонтова Эмилией известна только посвященным, влияние которых огромно. Алиби у Мартынова нет: Надежда Верзилина ни за что не будет свидетельствовать о том, что провела день с молодым мужчиной. У Мартынова нет шансов на оправдание.

Верзилины отправляются готовиться на бал, на который так и не выехали из дома, потому что, как уже говорилось, ближе к шести (допустим, где-то без пятнадцати минут шесть) началась гроза.

Времени на размышления у Мартынова мало. Посоветовавшись с Глебовым, он посылает своего слугу Ерошку за черкеской, а заодно проверить, правда ли все, что сказали Верзилины (а вдруг!). (Слуга, так как привлекать внимание пока нежелательно, идет пешком четыре версты туда и обратно – итого восемь верст. Такой путь занимает примерно полтора часа). Когда слуга ушел, Мартынов с Глебовым, чтобы обсудить ситуацию, идут на пятигорскую квартиру Лермонтова (буквально рядом), к дому В.И. Чиляева, который сдавал также жилье Столыпину, Трубецкому и Васильчикову. Все трое друзей на месте, собираются выезжать на бал.

Хачиков В.А. приводит воспоминания Любима Ивановича Тарасенко-Отрешкова о том, что он своими глазами видел 15 июля. Получается, что он прямо-таки застал момент «совещания» на квартире Столыпина и Лермонтова:

Перед вечером мы заехали к Монго-Столыпину, где было пять-шесть человек знакомых; оттуда верхом с братом отправились мы к источнику. В сумерки приходят сказать нам, что почти умирает Александр Бенкендорф (тогда еще юнкер, позднее женатый на Бернардаки). Встревоженные, подумали мы, не пристрелил ли его какой-нибудь черкес, так как он любил один на коне разъезжать по аулам. Но оказалось, что с ним только сделался обморок от излишней усталости в знойный день, потому что он ездил в горы… Пока мы были у него, прискакивает Дорохов и с видом отчаяния объявляет: «Вы знаете, господа, Лермонтов убит!»¹⁹²

Посчитаем: Мартынов, Глебов, Васильчиков, Столыпин, Трубецкой – пять человек.

Тарасенко-Отрешков, посмотрев на них, едет себе по своим делам дальше.

Без пятнадцати шесть.

Начинается гроза, накрапывающий дождь переходит в сильнейший ливень, на бал ехать невозможно. Друзья в смятении вновь и вновь выслушивают Мартынова. Он клянется, что не убивал Лермонтова, но все улики против него. Чтобы избежать наказания за умышленное убийство, надо инсценировать дуэль. Васильчиков, приплетая потом Столыпина и Трубецкого в качестве секундантов, основанием для этого имел их присутствие на «совещании», и не более того. Поверили ли Столыпин и Трубецкой Мартынову, сказать сложно. Они еще не видели тела Лермонтова и, скорее, надеялись, что все как-то разъяснится в ближайшие минуты. Столыпин в тот момент надеялся, вероятно, что все услышанное – дурной сон: ведь Алексей Аркадьевич не только друг Лермонтова, но и родственник. Глебов, скорее всего, поверил Мартынову, потому и помогал потом всеми силами. Васильчиков вряд ли поверил в невиновность Мартынова. Князь, скорее всего, был уверен, что состоялась дуэль без секундантов и не по правилам. Как авторитет в области дуэлей Васильчиков почувствовал себя в день убийства главным советчиком. Сценарий, если наличие убитого Лермонтова подтвердит слуга (в чем уже практически никто не сомневался), утвердили следующий: дуэль состоялась внезапно при одном секунданте – Глебове.

Примерно в начале восьмого вечера Мартынов и Глебов возвращаются к себе под сильным ливнем. Полвосьмого вымокший слуга вернулся с черкеской, подтвердив наличие тела Лермонтова. Глебов посылает камердинера Мартынова (Козлова Илью) и кучера Лермонтова (Вертюкова И.Н.) за смертельно раненым «дуэлянтом». Глебов (или, возможно, Мартынов) извещает Столыпина, Трубецкого и Васильчикова о смерти Лермонтова.

Около восьми часов вечера весть о гибели Михаила Юрьевича разносится по знакомым.

Около десятого часа Лермонтова привозят на квартиру. Если верить слухам, то до этого тело почти час перемещали то на гауптвахту, то к церкви, пока не привезли к квартире, которую снимал Михаил Юрьевич. Со слов свидетелей известно, что в одиннадцатом часу вечера тело Михаила Юрьевича закоченело так, что руку невозможно было разогнуть, а глаза не закрывались (вспомним еще сказку о том, что Глебов держал на руках умирающего поэта и закрывал ему глаза)¹⁹³. По степени трупного окоченения нельзя сделать точного суждения о времени смерти, но все же такая степень – косвенное свидетельство в пользу того, что смерть Михаила Юрьевича наступила раньше шести.

«Дуэлянтов» такое время не устраивает: в показаниях они время с шести меняют аж на семь часов, место убийства меняют на более отдаленное… т.е. делают все, чтобы сократить разрыв между убийством и явкой с повинной. Еще и дождь внес коррективы: он пошел ближе к шести часам и не прекращался примерно до начала девятого. Пришлось выдумывать, что дуэль под дождем состоялась… Благо летние дожди ведут себя странно и можно врать о них что хочешь…

Итак, новость о смерти Лермонтова разносится по городу после восьми часов вечера. Глебов с Мартыновым идут порознь сдаваться коменданту после того, как привезли тело Лермонтова, не раньше десяти часов вечера. Глебов сдался, вероятно, первым. Следом – Мартынов (либо сам пришел, либо пришли арестовать). Если верить Эмилии, то Глебов успел перед явкой с повинной взять из кармана убитого карандаш, чтобы потом подарить его ей на память¹⁹⁴. Васильчиков присоединится к «сдаче» по просьбе, вероятно, начальника штаба А.С. Траскина позже на день. К слову, нет ни одного упоминания о том, что хоть на ком-нибудь из участников спектакля было хоть пятнышко крови. Если вспомнить, что Лермонтов буквально истекал кровью, то свидетельства о том, что Мартынов обнимал его с последним «прости», а Глебов держал бережно на коленях, лишний раз доказывают лживость подобных «свидетельств».

Многим ли рисковали «секунданты»? Для этого надо посмотреть на наказания за известные нам дуэли, окончившиеся смертью одного из дуэлянтов. К примеру, сильно ли было наказание у К.К. Данзаса, секунданта Пушкина? В теории его приговорили к повешению, а на практике, внимая его заслугам, – к двум месяцам на гауптвахте. А.А. Столыпин, секундант Лермонтова в дуэли с Э. Барантом, был «приговорен» к возвращению на военную службу (ранее вышел в отставку), где продолжил делать успешную карьеру военного. Т.е. практика показывала не такое уж тяжелое наказание для секундантов. Не довлело над ними и порицание в обществе.

Согласие стать секундантом, несмотря на риск уголовного наказания, не вредило моральному авторитету такого человека в своей среде. Зачастую наоборот¹⁹⁵.

Но нашим «секундантам» предстояла работа: надо, чтобы люди поверили в дуэль. А то вот Руфин Иванович Дорохов сразу во всеуслышание заявил, что эта «дуэль» – чистое убийство. Странно, но это дало повод некоторым исследователям, например, И.А. Лебедеву, обвинить в убийстве самого Дорохова (будто бы он обиделся на «свой» образ в «Герое нашего времени»). Когда же Дорохов выстрелил, все другие «присутствующие на дуэли» подумали, что стреляют горцы, и убежали:

…боевые офицеры и дворяне убежали и оставили своего товарища, не зная, жив он или нет – это все и скрывали всю жизнь¹⁹⁶.

Оставим выводы И.А. Лебедева о личности убийцы в стороне (зачем тогда вообще Мартынову в чем-то сознаваться, откуда черкеска и прочее…) и вернемся к шести часам вечера 15 июля. Лермонтов к тому времени уже убит, тело его лежит под дождем, одежда в крови, а чистая черкеска Мартынова валяется неподалеку. Бал по случаю именин князя Владимира Сергеевича Голицына перенесен исключительно по случаю непогоды на следующий день. Иначе с чего бы Дмитриевский (если верить Верзилиной) предложил устроить свой бал:

Приходит Дмитревский и, видя нас в вечерних туалетах, предлагает позвать этих господ всех сюда и устроить свой бал; не успел он докончить, как вбегает в залу полковник Зельмиц (он жил в одном доме с Мартыновым и Глебовым) с растрепанными длинными седыми волосами, с испуганным лицом, размахивает руками и кричит: «Один наповал, другой под арестом!»¹⁹⁷

Заметим, Зельмиц не мог сообщить указанное известие раньше десяти вечера. О смерти Лермонтова могли сообщить после восьми, но об аресте участников «дуэли» – нет. Эмилия опять что-то «путает». Однако достоверно, что Верзилины, все красиво одевшиеся, оставались в доме все время, пока шла гроза. Это алиби для них. По воспоминаниям Эмилии получается, что в тот же день Михаил Васильевич Дмитревский рассказал им, что произошло. Кстати, передавая этот рассказ, Эмилия ошиблась в существенной детали, а именно: в том, что бандо было возвращено Быховец. На Дмитриевского, после того как Быховец заявила, что бандо ей никто не возвращал, легла тень: исследователи полагали, что он специально не вернул вещицу. Странно вообще, зачем Эмилии спустя годы передавать подробности дуэли со слов Дмитриевского: ведь ей наверняка рассказывали свои версии и непосредственные участники. Она же упомянула со ссылкой на Глебова лишь сказочную сцену с его многочасовым сидением под дождем…

Опрос Мартынова, Глебова и Васильчикова начался только 17 июля, потом были опрошены слуги и госпожа Верзилина (хозяйка дома). Все. Больше показаний никто не давал.

Впрочем, те, кто и мог бы что-то сказать, предпочли молчать. Вероятно, догадываясь, какая игра идет. Удивляет поверхностный осмотр врача И.Е. Барклая де Толли. Усиливает недоумение один момент, на который обращает внимание О.Н. Шарко: буквально через неделю после смерти Лермонтова в Пятигорске умирает пятидесятисемилетний врач Иустин Евдокимович Дядьковский, профессор Московского университета с 1831 года по 1836 год, привезший Лермонтову летом 1841 года письма от Е.А. Арсеньевой. Причина смерти – неверная дозировка лекарства.

Встречи И.Е. Дядьковского и М.Ю. Лермонтова, произошедшие за несколько дней до убийства Лермонтова, описывает Н. Молчанов, живший вместе с Дядьковским: «Иустин Евдокимович сам пошёл к нему и, не застав его дома, передал слуге его о себе и чтоб Лермонтов пришёл к нему в дом Христофоровых. В тот же вечер мы видели Лермонтова. Он пришёл к нам и всё просил прощенья, что не брит. Человек молодой, бойкий, умом остёр. Беседа его с Иустином Евдокимовичем зашла далеко за полночь. Долго беседовали они о Байроне, Англии, о Беконе. Лермонтов с жадностью расспрашивал о московских знакомых. По уходе его Иустин Евдокимович много раз повторял: «Что за умница».