Читать книгу: «Украсть мечту», страница 5
– Что есть, то есть. А еще очень скромный и потрясающий. Где разуться можно?
– Отказы не принимаются, да? – едко спросила Вероника и, не дожидаясь ответа, указала на центр прихожей, где на коврике аккуратно были расставлены туфельки разных мастей.
Слава быстро разулся, не менее аккуратно поставил свою обувь рядом с красными лодочками и спросил, где кухня.
– Я начну готовить, а ты сходи оденься и высуши волосы. Не хочу тебя лечить, когда ты простудишься.
Только тогда Вероника осознала, что стоит перед ним с мокрыми волосами и в одной тонкой футболке, на груди которой красуется беззаботное голубое сердечко с надписью «come back to bed». Лучше не придумаешь! Она залилась румянцем, неудачно попыталась скрыть его, опустив волосы на лицо, и спешно ретировалась в спальню.
Фен шумел с такой силой, будто силился заглушить настойчивые мысли. Впрочем, безрезультатно. Вероника никак не могла собраться. В такие минуты ее человечность достигала, быть может, предела. Но точно одно: все меньше и меньше в ней оставалось стиллера. А ведь ее предупреждали. Говорили, что нельзя проводить столько времени на Лицевой. Сколько их уже было, этих стиллеров, съехавших с катушек? О них молчали, старались не упоминать и как будто даже не верить в их существование, но они были. Опустошенные, загнанные в угол, потерявшие последнюю надежду на нормальную жизнь. Это воображение, эти чувства, эти мечты и страхи становились самым мощным наркотиком.
И сейчас Вероника боялась. Боялась безотчетно, безрассудно, как умеют только жители Лицевой. Изнаночник анализирует, взвешивает, рассчитывает уровень опасности и боится только тогда, когда шансы несчастия велики. Лицевику же чужд расчет, когда дело касается эмоций. А сейчас Вероника приближалась к самому своему «лицевому» состоянию за всю жизнь. Слава действовал на нее как магнит, вносил раздор в ее душу и разум, злил и притягивал ее одновременно. Она даже самой себе не могла объяснить, почему.
Вероника одевалась нарочито медленно, оттягивая момент встречи. И даже переоделась несколько раз, меняя цвет футболки: сначала была синяя, потом – белая, и в итоге – черная. К голубым джинсам все шли одинаково, да по фасону были точь-в-точь, но девушка настойчиво меняла их и придирчиво рассматривала себя в зеркале, пока не осталась довольна черным вариантом. Выйдя на кухню, она поняла, почему. Слава суетился у плиты, и на нем идеально сидели голубые джинсы и черная футболка. Он поднял глаза на Веронику и довольно ухмыльнулся. Она сделала вид, что все так и задумывала, прошла к своему месту и устроилась в уголке кухни, ничем не выдавая своего беспокойства.
– Как себя чувствуешь? В джинсах ходить не больно? Я же тебя просил не надевать ничего тугого.
– Они хорошо тянутся. Не ворчи, мамуля.
– А ты не огрызайся, а то накормлю тебя какой-нибудь гадостью. Вина налить?
– Не откажусь. Бокалы вон там, в шкафу над раковиной. Штопор там же, рядом в подставке.
Слава кивнул и продолжил хозяйничать на кухне, где ориентировался уже едва не лучше самой Вероники. Та внимательно следила за каждым его шагом, поневоле любуясь сильными и точными движениями. Когда он вытягивал пробку из бутылки, девушка залюбовалась вдвойне, хотя и уголком сознания поносила себя, на чем свет стоит.
Впервые за долгое время на ее кухне стало тепло и уютно. Шипело масло в сковороде, звенели инструменты, Слава мурлыкал себе что-то под нос, и в воздухе разливались дразнящие ароматы. Вероника немного успокоилась, перестав воспринимать нового человека как враждебно настроенную субстанцию. Напротив, он вдруг показался ей открытым, понятным и очень близким. И, казалось, он совсем не чувствовал смущения первой встречи, как это всегда бывает с другими людьми.
Наконец он установил таймер на духовке и победно заявил:
– Минут через сорок-пятьдесят тебя покормлю. Держи вот, пока сыра к вину погрызи, а то скажешь потом, что морю тебя голодом.
– Не скажу! – ответила Вероника, но тарелочку сыра с благодарностью приняла, – Может, присядешь и расскажешь пока, кто ты такой и что делаешь у меня дома?
– Вот те на, приехали! Я же уже говорил. Зовут Слава, по профессии врач, по жизни владелец клиники. А что тут делаю? Кормить тебя собираюсь.
– Но как ты мой адрес нашел?
– А то надо семи пядей во лбу быть, чтобы на бирке твоего велосипеда адрес прочитать!
Вероника залилась краской. Как она могла забыть? Сама же вешала металлическую бирку с полным указанием своих контактных данных на тот случай, если велосипед потеряется. Над ней еще Олег смеялся, что она слишком хорошо думает о людях.
– Кстати, твой красавец стоит в предбаннике. У него руль был погнут, я его в мастерскую по пути закинул, все поправили.
– И чего ты так со мной возишься?
Глупый вопрос, конечно. Но вырвался с такой скоростью, что остановить не удалось. И чего эти лицевики так стремительно глупеют, когда им кто-то симпатичен? Одни хлопоты, ей-богу!
– Если ты не забыла, я тебя сбил.
– Вроде как это я в тебя врезалась, если мне память не изменяет?
– Ну, ты-то понятно, что с тебя взять! Но я куда смотрел? Нельзя так на дорогах тупить.
– А мне, значит, можно?
– Ты красивая, тебе все можно. Давай сменим тему, а? Просто прими как данность, что мне хочется о тебе позаботиться. Разве это преступление?
– Нет, но я к такому не привыкла.
– Вот и начнешь как раз.
– Не обижайся, Слав, но мне всегда проще было самой о себе заботиться. На других надежды мало.
– Что примечательно, после фразы «не обижайся» всегда следует или гадость, или глупость. Ладно, это мы потом обсудим. Выбирай другую тему.
– А тебе не кажется, что мы зачастили со сменой тем?
– Это разве зачастили? Ладно, не хочешь предлагать, давай я сам спрошу. Кем ты работаешь?
– Директор по развитию в книжном магазине.
Он рассмеялся, и Вероника сразу спросила:
– Что смешного?
– Так и думал, что ты библиотекарша!
– Эй, это разные вещи!
В ответ он только сильнее захохотал, и в этот раз ему вторил мелодичный женский смех. Обстановка разрядилась. Вероника ясно ощутила, что они находятся на одной волне, будто их связывает невидимая нить. Чувство было зыбким, и быстро испарилось, когда зазвонил дверной звонок.
– Ты кого-то ждешь? – удивленно спросил Слава.
– Вообще-то нет! – неуверенно ответила Вероника и пошла открывать.
На пороге стояла Василиса.
Глава 8. Ама
Аме стало не по себе. Она давным-давно уже не думала о себе, как о ребенке, но сейчас выдался как раз такой случай. Хотелось по-детски зажмуриться, заткнуть уши и громко распевать дурацкие песни, лишь бы избавиться от настойчивой реальности, которая так и норовила захватить целиком все внимание и окунуть в свою беспощадность.
Два дня, какие-то жалкие два дня назад все было просто и понятно до скуки. Обучение, простенькие тестовые задания на Лицевой стороне, мелкие пакости вроде ночных набегов на кухню, распланированное до мелочей будущее. И, что особенно ценно, это будущее всегда нравилось Аме. В отличие от многих сверстников, у нее был выбор, и она сама отдала предпочтение стиллерской работе. Девочка из редкой благополучной семьи, талантливая и послушная ученица, она четко знала, чего хочет, и размеренным шагом шла к выполнению задуманного. Никаких вам подростковых глупостей вроде побегов из дома, запрещенных зелий или глупых романов – все это претило Аме.
И вот теперь она трясется в магически преобразованном фургоне, запряженном черными исчадиями ада, в компании малознакомых людей и несется навстречу неизвестности. Будущее из четкой картины превратилось в мазню цветных пятен. Чем дальше, тем больше путались мысли, и лишь изредка их сменяли периоды полного безразличия к происходящему. Подумаешь, она убегает от неизвестной угрозы! Подумаешь, Корпорация превратилась из родного дома во врага! Подумаешь, им надо проехать через Большой Испытательный Полигон и остаться в живых! Мелочи какие!
Безразличие сменялось злостью, та – бессильной яростью, а на ее место вновь приходила жалость к себе. Гадкое, липкое чувство, больше подходящее нытикам и хлюпикам, а не ей самой. Ама пыталась храбриться, но хватало ее ненадолго. Вот бы отвлечься, поговорить с кем-нибудь, но Ли ушла на Лицевую, Джарвин вновь вернулся к рабочему столу и пропадал там который час, а Старец с Илем, честно говоря, все еще ее пугали. Вот и сидела Ама совсем одна в своей несуществующей комнатке, предаваясь грусти и унынию. Ну почему Лианелла ушла так быстро?
А ведь из-за нее все и началось. И не только в этот раз, нет. Сама мечта Амы стать стиллером родилась под воздействием Ли. Конечно, они тогда даже не были знакомы, но кто же не знал лучшего молодого стиллера? Успехи Лианеллы так впечатляли и столь широко освещались Корпорацией, что тогда целый поток желающих хлынул в профессию. Из странных и пугающих созданий стиллеры как по волшебству превратились в загадочных и крутых персонажей. Их вдруг стали едва ли не боготворить, хотя изнаночникам претила идея бога как таковая. А уж среди новых небожителей Лианелла была идолом, она стала настоящей легендой после операции «Энергия», которая перевернула изнаночный мир с ног на голову!
И вот вам пожалуйста. Легенда вынуждена бежать и петлять, как заяц на охоте. И Ама – вместе с ней. По сравнению с Лицевым собственный мир всегда казался Аме более бездушным и диким, но сейчас – особенно. Она пыталась найти разумное объяснение происходящему, но никак не могла. От чувства собственной беспомощности Ама крепко обняла сумку, которую на прощание дала ей мама. Мама… доведется ли им еще увидеться?
На глаза навернулись слезы. Ама не хотела плакать и ни в коем случае не собиралась этого делать, но голова безвольно опустилась на сумку, и слезы сами потекли тонкими струйками по щекам. Вероятно, вскоре пучина меланхолии совсем поглотила бы девочку, но в сумке вдруг что-то начало жужжать и трястись, так что к Аме сразу вернулось ее любопытство – лучшее лекарство от тоски.
Чтобы найти источник жужжания, пришлось хорошенько покопаться в сумке, где, казалось, пространство было так же расширено, как и в фургоне. Может, так и было. Усилия не прошли даром, вскоре Ама нащупала что-то маленькое и холодное.
– Переговорный медальон! – обрадовалась она, увидев находку, и поспешила открыть маленькую крышку, чтобы установить связь.
Из медальона полилось слабое голубое свечение, а в воздухе появился тонкий аромат лаванды. Жужжание перестало, и Ама услышала встревоженный голос матери:
– Ама! Ама, ты слышишь?
– Мама? Это ты?
– Да, девочка моя, это я! Как ты там? Удалось выбраться из города?
– Да, мам, удалось. Мы сейчас подъезжаем…
– Не говори! – резко перебила ее мама. – Ни в коем случае не говори, где ты. Я не должна знать.
От слов матери страх прострелил все тело Амы. Это что же должно стрястись, чтобы мама даже слышать не хотела, куда отправляется ее дочь? Ее что, могут пытать? Одна только мысль уже вызывала дурноту, так что Ама постаралась как можно скорее отбросить подобные догадки и сменить тему:
– Мам, что происходит? Ты можешь объяснить, почему мне пришлось уехать? Что мне делать дальше? Мам, я ничего не понимаю!
– Тише, тише, Ама. Я знаю, тебе сейчас нелегко, но ты должна понять, что побег был необходим. Неизвестно, что бы с тобой сделала Корпорация.
– О чем ты, мам? Ты говорила, я была в каком-то списке?
– Да, у них есть список стиллеров при исполнении для обработки, что бы это ни значило. Там пока всего три имени, включая твое. Но один мальчик уже пропал утром того дня, когда я попросила тебя бежать.
– Но почему? Зачем мы им нужны?
– Я не знаю. Пока что не знаю, но, клянусь, обязательно выясню. Моего уровня допуска не хватает для этой информации, все держится в секрете, но я непременно найду способ что-нибудь разузнать. А пока что ты просто будь рядом с теми, кто тебя приютил. Седвик сказал, они достойные люди. Я буду на связи.
– И мы сможем еще увидеться?
– Ну конечно, малышка! Все рано или поздно уладится, а если даже и нет – мы найдем выход. Только ты пока что постарайся сама меня не вызывать, никогда не знаешь, кто окажется рядом.
– А если что-то срочное?
– Тогда, конечно, вызывай. Но только в крайней ситуации, поняла?
– Хорошо, мам.
– Вот и славненько. А сейчас мне пора бежать. Люблю тебя, девочка моя!
– И я тебя люблю!
Голубое свечение медальона погасло, и Ама вновь осталась одна. Только теперь она уже не чувствовала себя одинокой и такой потерянной. Все будет хорошо. Они со всем справятся, и Ама снова увидит родных. Может, вся эта история – одно больше недоразумение, и потом все станет как раньше? Аме хотелось в это верить. И сейчас, быть может, для нее эта вера была единственной опорой, которая удерживала ее голову в гордо поднятом положении. Все наладится. Девочка так приободрилась, что даже решила выйти в основное помещение фургона.
Когда, крадучись по привычке, она вышла из комнаты, то застала мужчин за горячим спором. Они шумели и так перебивали друг друга, что даже обрывки их речи не удавалось разобрать, но, как только Иль заметил Аму, воцарилась звенящая тишина. Неужели они спорили о ней? Иначе чего ради им так резко замолкать?
Градус настроения вновь пополз вниз, к отметке «отвратительно». Под пристальными взглядами Ама прошла к дивану – тому самому, с дурным характером – и присела на самый краешек. Бархатное чудище взбрыкнуло, но не с целью столкнуть ее на пол, а, напротив, чтобы поглубже усадить скромную гостью. Ама громко ойкнула и свалилась на диван так резко, что ноги на мгновение задрались выше головы. Стыд-то какой! Джарвин рассмеялся искристым заливистым смехом. Ама не удержалась и присоединилась к нему, хотя ее щеки до сих пор не покинул румянец смущения. Лица старших мужчин расплылись в улыбках. Атмосфера в комнате резко изменилась, и вдруг запахло яблоками с корицей.
Джар, отсмеявшись, тоже принюхался и снова залился смехом.
– Эй, Джар, ты чего хохочешь? – как будто бы ворчливо спросил Старец, но на деле говорил он сквозь сдерживаемый смех.
– Видите духовой шкаф в углу?
Ама ожидала увидеть обычную жаровню или уж печку, на худой конец, но в углу стоял самый что ни на есть обычный шкаф из красного дерева, только весьма скромных размеров. Джарвин убедился, что все обратили внимание на шкаф, и продолжил:
– Так вот, я его три года назад заколдовал, чтобы он в Рождество ворожил печеные яблоки с корицей.
– И что, уже Рождество? – осведомился Иль своим невероятно серьезным голосом.
– Нет, конечно! Тут ведь вся хитрость в чем? Мы с Ли Рождество празднуем как попало, когда она с лицевой возвращается. Вот я и заколдовал шкаф, чтобы он чувствовал рождественское настроение и пек яблоки.
– И как, сработало? – спросил Старец.
– Как видишь, сработало! – вновь рассмеялся Джар.
В шкафу глухо бухнуло, запах яблок усилился. Ама первая догадалась, что произошло, и тоже принялась хохотать. Шкаф отозвался теперь уже грохотом, а корицей запахло так, что ноздри щекотало. Старец присоединился к общему веселью, и яблоки посыпались на пол фургона, распахнув дверцы.
– Отставить рождественский смех! – вовремя спохватился Иль. – А не то нас всех засыплет!
От перспективы быть погребенными под яблоками истерика только усилилась. Ама свалилась на диван, а он подпрыгивал и вибрировал, хохоча вместе с нею.
Когда они на силу успокоились, было поздно. Весь пол покрывал ковер из печеных яблок. Джарвин с криком «Я знаю, что делать!» дотянулся до своего стола, схватил одну из колб, и принялся кисточкой разбрызгивать зелье на яблоки и бормотать заклинание. Яблоки взмывали в воздух, как толстые неуклюжие птички, и продолжали кувыркаться под потолком. Ама поймала одно на взлете, осторожно откусила кусочек и, отбросив всякое стеснение жадно впилась в яблоко зубами. Вкусно было – жуть! Остальные сначала смотрели с сомнением, а потом последовали ее примеру.
Видела бы их Ли – уши бы пообрывала. Что происходит, когда оставляешь мужчин и детей одних? Правильно: они объедаются сладким, а потом мучаются животиками. Это правило незыблемо, как сама Вселенная, и не важно, в каком из миров вы его проверяете. Вся честная компания страдала от переедания, и только у Амы закралась шальная мысль: «А может, стоило сначала пообедать?». Как и все хорошие мысли, эта пришла слишком поздно.
Беззаботное веселье во время войны и погони прекрасно, но скоротечно. Как бы ни хотелось забыть обо всем и просто подурачиться, рано или поздно придется взять себя в руки и начать решать, что делать дальше. Их волшебный фургончик несся на всех парах к Большому Испытательному Полигону, и все ярче и ярче в воздухе вырисовывался вопрос: а как, собственно, выжить? Ама не хотела об этом думать, все ее существо протестовало против таких размышлений и подначивало заняться чем повеселее, например, взять вон ту старинную швабру в углу и заставить яблоки под потолком прыгать и задорно биться друг об дружку. Усилием воли Ама заставила себя сосредоточиться и задала волнующий вопрос:
– А что со мной будет дальше? Ну, когда мы приедем в Круглый город.
Повисло неловкое молчание. Одно из двух: или они еще не думали об этом или, напротив, успели уже обсудить. Слово взял Джарвин:
– Ама, послушай. Я обещал твоему брату позаботиться о тебе и от своих слов не отказываюсь. Пока будет тянуться вся эта неразбериха с отделом взыскания, поживешь с нами. А там уже посмотрим по обстановке, ладно?
– Ладно. Тем более, что у меня теперь есть связь с мамой. Она мне переговорный медальон в сумку положила, сегодня меня вызывала.
– Напомни-ка, а кто твоя мама? – перебил ее Старец.
– Она старший магистр высокой магии, ее зовут Ильзабет.
– Знаю такую, знаю. Весьма талантливая, хотя и неприлично молодая дама. Сколько ей, около пятидесяти?
– Вообще-то сорок три. А это имеет отношение к делу?
– Извини старика, вечно я на молодежь ворчу. Так что, твоя матушка связалась с тобой?
– Да, совсем недавно, ну… до яблок. Она подтвердила, что я была в том списке стиллеров при исполнении, которые подлежат теперь какой-то «обработке». Их всего трое, и я среди них. И еще кое-что: один мальчик из списка пропал в тот день, когда мама заставила меня бежать.
– Старец, – обратился к нему Джар, – у тебя есть хоть малейшее предположение, что им нужно?
– Малейшее – есть. Ну-ка, девочка, позволь мне взглянуть на твой морфеев проводник.
Ама замешкалась на мгновение – проводники были очень личной вещью – но достала из-под рубашки серебряную цепочку, на которой висел медальон. Старец нарочито аккуратно взял в руки нежно-голубой камень, заключенный в сплетение серебряной оболочки из-за своей хрупкости.
– Матерь божья, да это же эвклаз!
«Матерь божья? – подумала Ама, – «Да кто вообще так выражается на изнанке?». Она, конечно, знала, что ей достался – а правильнее было бы сказать, что ее выбрал – очень редкий камень, но никак не могла смекнуть, к чему Старцу нужно было всенепременно на него взглянуть прежде чем дать ответ на вопрос Джарвина. Переспрашивать не пришлось, тот сам продолжил свою речь:
– Ну что же, теперь я почти убежден в своих догадках. Сами понимаете, слухи – это одно, а собственные наблюдения – совсем другое. Так вот, чтобы вас не томить, сразу скажу. Мне думается, что Корпорация собирает морфеевы проводники.
– Почему ты так решил? – спросил Джар.
– Сразу по двум причинам. Во-первых, это объяснило бы, почему ни с того ни с сего отключаются пустые. Сам знаешь, если разорвать связь по морфееву проводнику, то стиллер вернется в свое тело, а пустой уйдет в глубокий сон. А во-вторых, камень – единственное, ради чего стоит гнаться за этой девочкой. А ее уже ищут, я не сомневаюсь. Ты не обижайся, Ама, но других поводов я не вижу. Чтобы войти в такой короткий список в три имени, нужно обладать чем-то из ряда вон выходящим, уникальным, если хочешь. А ты, как мне помнится по записям в канцелярии, вполне обычная девочка, старательная, но звезд с неба не хватаешь.
Конечно, ей стало обидно, но виду она не подала. Старец был прав, хотя и неприятно признавать свою посредственность, да еще и перед людьми.
– Так что же, они хотят отнять мой морфеев проводник?
– Полагаю, что так. Но это лишь моя догадка, я не могу гарантировать это на сто процентов.
Одно было однозначно хорошо в изнаночниках: они всегда строили свои догадки на логических цепочках и никогда бы не смогли выдумать что-нибудь несбыточное и невозможное. Значит, есть шанс, что ее поймают и лишат проводника. Ужас, первобытный и жуткий, овладел ею. Морфеев проводник нельзя терять или ломать, иначе ты навсегда останешься без связи с Лицевой. На каждого стиллера полагается один камень, и более того, камень сам делает выбор. У всех магических артефактов характер – не сахар и привычка самим выбирать людей. Врагу не пожелаешь быть отвергнутым каменюкой. И все же, каким бы вредным ни был морфеев проводник, он оставался единственной связующей ниточкой с другим миром. Стиллеры могли жить сразу в двух мирах, познавать прелести и магии, и воображения. Разве кто-то может захотеть это потерять?
Джарвин приобнял ее за плечи:
– Не бойся. Даже если все так, как говорит Старец, мы не дадим тебя в обиду. Скоро мы будем в Круглом городе, там Корпорация тебя не сможет найти.
Аме полагалось успокоиться или почувствовать благодарность, но вместо этого она шокировано размышляла о том, что Джарвин ее обнимал. И, что особенно странно, ей не хотелось вырваться, хоть она и ненавидела, когда к ней прикасаются незнакомые люди. А ведь Джар, если задуматься, не так уж далек от нее по возрасту – всего каких-то года три, не больше. Просто он ведет себя так по-взрослому, что Ама постоянно об этом забывала. Но сейчас ей приятно было осознавать, что во всей этой ситуации есть кто-то близкий, пусть и всего лишь по возрастной группе.
– Джарвин, какое у нас расчетное время прибытия к полигону? – впервые за долгое время подал голос Иль.
– Минут сорок, не больше. Благодарю, что напомнили. Пора тормозить и дожидаться Иена.
Так они и сделали. Остановились в самой глуши, нашли небольшою полянку и устроили на ней привал. И даже решили нормально поесть, хотя яблоки до сих пор призывно парили под потолком. Костер снова не стали разводить, чтобы не привлекать внимания – здесь, в чаще леса, никаких костров быть не должно. Тем более посреди бела дня, когда их может заметить любой пролетающий дирижабль. Когда трапеза подошла к концу, все переместились обратно в фургон.
Иен не заставил себя долго ждать. Он появился почти сразу после того, как все расселись по диванам.
– Скучали? – спросил он зычно-призрачным голосом, – А я вам вести с разведки принес. Готовы к потрясениям?
– Зависит от того, что ты под этим понимаешь. Если плохие новости – нет, не готовы, – отозвался Джарвин.
– Как раз наоборот! Новости самые что ни на есть распрекрасные.
Он выдержал эффектную паузу и дождался, когда же его начнут расспрашивать.
– Ну и? Что за новости? Давай, Иен, не тяни! – Джар, кажется, порядком разозлился.
– Я нашел для вас точку входа. И это еще не самое замечательное!
– Если ты снова заставишь меня спрашивать, я тебя придушу, честное слово!
– Не кипятись, Джар! Да и как же это, интересно, ты собрался душить призрака?
– Я неплохой маг, если ты не забыл. Придумаю что-нибудь.
– Ладно тебе, ладно! Я и так все скажу. Самое замечательное в том, что точка входа лежит прямо по вашему курсу. Только вот есть одна небольшая загвоздочка.
– Небольшая – это насколько? – подозрительно прищурился Иль.
– В точке входа не действует гравитация.
– Подождите. Там нет силы притяжения, я правильно понимаю термин? – уточнил Иль.
– Да-да, все верно. Никакой силы притяжения. Но вы же не думали, что на БИП можно просто войти через главные ворота или что-то в таком духе? У каждой точки входа свои заморочки, и это вам еще повезло с гравитацией!
– Ну круто, что я могу сказать! – весело отозвался Джарвин, разворачивая иллюзию карты в центре комнаты – Показывай, куда едем.
