Читать книгу: «Параллельное дознание», страница 4
– Герой!
– Почти. Комдив обещал за Кавказ представить к званию Герой России. Но тут что-то не срослось. Перестройка в армии. Вместо дивизий – бригады. Словом – не представили… Суматоха. Не до нас…
– Покажите мундир, – тихо говорит гость.
– Пошли, – говорю я и пропускаю Гасанова вперёд.
Раис Абидуллович выходит из кухни и сразу же сворачивает налево, к лестнице на второй этаж. Он знает наш дом. Он знает, где у нас выключатель освещения, так как, поднявшись наверх тут же, почти не глядя, суёт руку за ширму и включает свет. И идёт по коридору до конца. Направо – библиотека. Так мы с Машей называем небольшую комнатку с окном на заходящее солнце, на панораму с могучими еловыми зарослями и базальтовыми валунами на противоположном городу берегу прямой как стрела речки без названия.
Библиотеку собрала Маша. Сейчас и Вероника, приезжая из столицы, пополняет её новинками. А я в это время собирал награды. Блестящие кругляши, которые напоминают мне о моих скромных подвигах. И о весьма значительных победах моих подчинённых. Я их водил в бой. Некоторых нет в живых. Многих я спас от смерти… И меня спасали… Я жив. Для меня война окончилась. А мои подчинённые ещё стреляют, и умирают…
Оставшись один на один с книгами, я понял, что шальной пулей пролетел мимо маленьких Чудес Света, мимо прекрасных миров и удивительно интересных мыслей умнейших людей. Теперь вот с трудом одолеваю Достоевского. Легко прочитал трёхтомник Есенина. Споткнулся на умных и не понятных мне романах Братьев Стругацких. Казалось бы – просто фантастические приключения. Ан – нет. Они с философским подтекстом. Они заставляют думать и придумывать свои варианты финалов этих историй. Умных историй. Я решил вначале побороться с Достоевским. А потом уже возьмусь за Стругацких. Я же воин. Я должен победить свою, застоявшуюся за четверть века солдафонскую сущность.
– Ага, – говорит Раис Абидуллович, входя в комнату, и безошибочно, по-военному, поворачиваясь кругом, через левое плечо. – Вот он. Висит на своём месте. С погонами… майора российской армии.
– Ну да, – подтверждаю я. – Дочь прикрепила последние медали, которые я получил в отделе кадров при оформлении моей отставки. Пока я ползал по горам, они накапливались в сейфе комдива.
Гасанов оборачивается и смотрит мне в глаза. Я не смущаюсь. А он осторожно берёт меня за руку и пожимает. Сильно жмёт. Своей не мощной худой ручкой.
– Герой! – говорит гость. – А теперь пойдем, посмотрим на мундир, который висит в библиотеке вдовы…
Спускаемся вниз. Раис Абидуллович идёт первым. Я выключаю свет и иду следом.
– Ключи от калиток у вас? – спрашивает гость.
– Так у вас же есть свои! – говорю я.
– Мне их нужно вернуть Марии Ивановне. А с вашими ключами мы сможем возвратиться назад.
Я захожу в кухню и беру связку, лежащую на столе.
Входим в гараж.
– Отпирайте дверь своим ключом. – Раис Абидуллович пропускает меня вперёд.
– Я обычно открываю половинку ворот. Так удобнее…
– Нет-нет! – возражает Раис. – Нам нужна калитка. Вот эта дверь в воротах.
Я не сразу нахожу нужный ключ. Отпираю замок.
– Подождите! Не открывайте дверь.
Раис придерживает меня рукой. Я отступаю в сторону от выхода. А гость извлекает из затемнённого угла возле выхода предмет, похожий на тубу для чертежей, только квадратную. Эта штуковина сантиметров восемьдесят длиной, толщиной в десять. В середине тубы, на закруглённом ребре, ручка, под ней пара кнопок.
– Это – хроноскаф, – тихо говорит Раис и нажимает одну из кнопок. Туба раскрывается по длине, и я вижу панель с кнопками и индикаторами. Справа маленький экран. – А это – портал. Вход в параллельный мир.
Раис, придерживая тубу левой рукой, правой набирает клавишами ряд символов, которые высвечиваются на экране. Немного ожидает, пока цифры и буквы меняют порядок. Потом ставит прибор на землю, перед выходом во двор. Двумя руками нажимает на крайние кнопки слева и справа.
Прибор тихо попискивает, помаргивает синими и красными огоньками. Потом затихает. Перед дверями появляется вибрирующая плёнка. Вернее, нечто, похожее на прозрачную плёнку.
– А теперь, Володя, отпирайте дверь параллельного мира.
Я выполняю просьбу Раиса. Ячейка замка послушно поворачивается, словно я её и не трогал, пять минут тому назад.
– Перешагиваем через порог и портал. – Раис касается моего плеча. – Вы первый…
Я толкаю через «плёнку» дверь калитки и выхожу во двор. Здесь прохладно, темно и довольно-таки неуютно от сырости. Дождь, по-видимому, только что прекратился. Но невидимая глазу изморось сразу окутывает нас. Я в тапочках. Мой гость тоже. Перед гаражом небольшой участок забетонирован. Мы теснимся на нём. Идти по участку не резон. Ноги будут мокрые.
– Я же говорил, что здесь дождливо.
– Дождливо, – соглашаюсь я. – Теперь-то куда?
Раис наклоняется к тубе-порталу и выключает «плёнку».
– Теперь – назад. Перешагиваем порог и хроноскаф. – Не наступите на него, ради Бога!
Я аккуратно перехожу в гараж. Раис Абидуллович шагает следом и слегка подталкивает меня вперёд. В гараже темно. Только что через узкие окна сюда проникал золотистый отблеск заката, и, вдруг, кромешная тьма… И, к тому же, чувствуется присутствие чего-то чужого. Словно передо мной замер могучий БТР. Пахнет бензином, пластмассой и ещё чем-то незнакомым.
Делаю пару шагов к входу в дом и протянутой вперёд рукой нахожу на стене выключатель. Загорается свет. Я оборачиваюсь к пахнущему «монстру».
Чёрный, слегка припорошенный дорожной пылью, внедорожник фирмы «Опель» притаился в центре гаража.
– Что это? – осипшим голосом спрашиваю я.
– Это мой! – отвечает Раис. – Мария Ивановна разрешила поставить. На время. Пока я тут… с вами занимаюсь.
– Какая Мария Ивановна? – уже с возмущением хриплю я, не отрывая взгляда от машины.
– Ваша вдова… Успокойтесь, Владимир Сидорович! Мы сейчас находимся в параллельном временном рукаве. Это правильный поток. А ваш поток, тот, где хорошая погода с заходящим солнцем, создан искусственно. В результате перепластовки. Он через некоторое время растворится. Сольётся с основным потоком. А пока… я ещё не разобрался с этими рукавами. Да и с вами вот…
– Ты кто? – Я резко поворачиваюсь к странному гостю.
Резкая боль в колене мгновенно сковывает всё тело. Палка выскальзывает из правой руки и грохочет по бетонному полу. Из левой руки вываливаются ключи, громко звякают об калитку и отскакивают к «Опелю». От грохота палки и звона металла по телу прокатываются внутренние болевые волны.
Нервы совсем ни к чёрту!
Я интуитивно замираю, опираюсь рукой о стену и переношу вес тела на левую ногу. Противный, совсем не к месту стон вырывается из моей груди. В присутствии Маши и Вероники я сдерживал себя. Иногда мне удавалось перетерпеть неожиданный выстрел из заряженного болью колена. А здесь отвлёкся на «Опель» и выдал незваному гостю своё физическое состояние.
Майор спецназа не должен предъявлять себя посторонним – беспомощным, больным, страдающим от недугов…
На мой вопрос Раис не отвечает. Он внимательно смотрит на меня, поднимает с пола палку и суёт мне в руку.
– Потерпи, солдат! – говорит он и начинает шарить в карманах пиджака. – Кажется, оставил… в плаще… Нет, слава Богу, нашёлся пакетик…
– У меня… наверху, в столе, есть ампулы… с обезболивающим лекарством! – произношу я, преодолевая болевое эхо по скованному спазмами телу. – В библиотеке… верхний ящик. И шприцы там же…
– А водка у тебя есть? – спрашивает Раис.
– Не помогает… Если бы помогала, я бы… спился.
– У меня не сопьешься. Наоборот… Так, есть водка?
– На кухне, в серванте… Стоит непочатая… с мая месяца…
– А вода в кране питьевая? – Раис ставит тубу с порталом в угол гаража, захлопывает калитку и запирает на ключ.
– Да!
– Не упадёшь? – Раис обходит меня и открывает дверь в дом.
– Полчаса так могу стоять. Потом проходит…
– Значит, пять минут выдержишь, – и гость входит в дом.
В эти минуты я ни о чём не думаю, не размышляю, не философствую. Вспоминаю всех подряд, проживающих в аду и на грешной земле. Без логических предпосылок. Только для сотрясания воздуха. Негромко. Но, вслух…
– На-ка, выпей, – говорит возникший извне гость с гранёным стаканом в руке… – Залпом… Это водка, разбавленная водой до двадцати градусов с растворенным лекарством. Немного противно, но полезно…
Конечно же, я нахожусь вне себя. И руки мои заняты. В одной палка, второй опираюсь на стену. С трудом соображаю насчёт перераспределения веса, чтобы взять левой рукой сосуд с раствором. Наконец перемещаю свои восемьдесят килограммов и смотрю… на стакан…
Стакан мне знаком. В нашем доме много посуды. В том числе и стаканов. А гранёный с ободком, в народе – «губастый», имелся в наличии один-единственный. И я его вчера выкинул в мусорное ведро. Неосторожно плеснул в него кипяток, он лопнул и развалился. Так что нет в моём доме гранёных стаканов… И джипов в моём гараже нет… И сумасшедший здесь не это приведение, похожее на индийского киноактёра Раджа Капура, а я, спецназовец-переросток. Стойкий деревянный солдафон, произведённый общевойсковым военным училищем «на-гора» ещё в СССР.
– Исчезни! – говорю я в сторону приведения.
– Сначала выпей, – парирует Раис и вовремя отдёргивает руку с лекарственным раствором, ибо я с силой махаю левой клешнёй, теряю равновесие, и чуть было не падаю на бетонный пол.
Он удерживает меня, подставив свободную руку. Спасённое в стакане лекарство оказывается у моих губ, и я послушно выпиваю… Одним глотком… Противную, испорченную водой и белым порошком водку…
– Подействует минут через пять. Может быть чуть больше… Почувствуешь облегчение, не маши палкой и не бегай за мной… или от меня… Чтобы полностью выздороветь, нужно время… Три-пять дней. А резкая боль пройдёт сейчас…
Раис прислоняет меня обратно к стене.
– Что? Так больно, что рассудок помутился?
– Этот стакан, а он единственный в моём доме, я вчера кокнул! Ты где его взял?
Раис улыбается.
– Я подумал, что ты… того… а ты про стакан? Мария Ивановна свой стакан не «кокала». Это ты свой… в своём временном рукаве…
Полегчало. Боль совсем не исчезает, но уже не рвёт меня на части.
– Хорошо, что мы перешли на «ты», – говорит Раис, засовывая «губастого» в карман пиджака. – А то, понимаешь ли, фамильярности… в данное время… Ты вона, какой матерщинник… Тут на «вы», как бы – не к месту… Мне нужно ввести тебя в курс дела. А ты, Фома неверующий, упрямишься.
– Если ты не призрак, точно палкой огрею!
Раис не отвечает. Покрутившись на месте, обнаруживает валявшуюся возле колеса «Опеля» оброненную мной связку ключей, поднимет, облокачивается на капот и ждёт…
Колено наполняется ватной лёгкостью. От него растекается жар, медленно, по всей ноге. И становится хорошо. После пятиминутной «атаки» – тишина… и блаженство…
– Пошли? – толи спрашивает, толи предлагает Раис.
Я опускаю ногу на пол и слегка «делюсь» с ней весом…
Терпимо. Порядок. Можно путешествовать по дому.
– Я для тебя приготовлю раствор, – говорит Раис, пропуская меня в открытую дверь. – Нужно ежедневно в течение недели принимать по пятьдесят граммов. Лучше всего вечером, перед сном. В спокойном теле во время сна раны заживают быстрее.
– Огурцы тоже – хорошо растут ночью, – совсем не к месту бурчу я.
– Что? А!.. Да-да… Сейчас идём в библиотеку.
Я оглядываюсь и смотрю на «Опель». Надо же! Современные приведения разъезжают на шикарных иномарках.
В зале первого этажа что-то не так.
Во-первых, пахнет духами. Любимый Машей «Шанель» или нечто подобное. В моём рукаве, там, где бронзовый закат, всё провоняло лекарствами.
Во-вторых, кресло, в котором я люблю отдыхать, читать и смотреть телевизор, стоит рядом с диваном, в противоположной стороне комнаты. А на древнем «Панасонике» японской сборки покоится любимая Машина салфетка, ею связанная лет двадцать тому назад. На салфетке хрустальная ваза со свежими цветами. В вазе вода. Я всегда предупреждал своих женщин, чтобы не ставили на телевизор сосуды с водой. Это опасно для приборов с высоким напряжением и для жизни хозяев. Прецеденты этому были.
А, впрочем, «Панасоником», похоже, не пользуются. На стене, напротив дивана и моего кресла, висит широкоэкранный, жидкокристаллический «Шарп». Именно такой я собирался купить после переезда в этот дом. Но почему-то не купил…
И за окном мрак. Плотные дождливые облака спрятали багряный небосклон.
– А где Маша? – спрашиваю я. – Она же должна быть дома.
– У Марии Ивановне сегодня последняя плановая репетиция оркестра. Завтра – генеральная. Они там исполняют что-то длинное, сложное и жутко интересное. Я не музыкант… к сожалению… Она будет дома в полночь. У нас есть время…
– Время для того, чтобы взглянуть на мой китель?
– Ну, да… Это последняя возможность убедить Фому в том, что параллельные пространства существуют.
«Ну, да! – думаю я, вторя Раису. – Фома почти созрел…»
Мы поднимаемся наверх. Заходим в библиотеку. Оба поворачиваемся налево.
На том же месте висит мой китель, аккуратно упакованный в целлофан.
А я всё никак не оборудую свой «иконостас» чехлом для длительного хранения.
Собрание сочинений Достоевского в наличии. Четвёртый том с романом «Идиот» похоже, никто не вынимал.
– Ну? – произносит Раис и возвращает моё внимание к мундиру.
– Согласен, – говорю я. – Чтобы костюмчик ни пылился, нужно его беречь.
– Да я не про чехол.
А про что же? – снимая позвякивающую медалями реликвию, думаю я.
На чехле тоже накопилась пыль. Я провожу ладонью по плечу кителя, и обнаруживаю, что он не мой. Это мундир подполковника!.. Более того, его носил Герой России!.. Слева, над каскадом блестящих кругляшей, прикреплена золотая звёздочка. У меня такой нет.
– Она что?.. Вышла замуж? – спрашиваю я.
– Нет, – отвечает Раис. – Это твой мундир. Вернее, мундир твоего двойника…
Я снова неудачно «виляю» телом, и боль в колене отдаётся тупым эхом. Замираю и с помощью палочки-выручалочки подвешиваю левую ногу. Но эхо тут же «осыпается» с больного колена, словно иней с ветки дерева, и я осторожно ступаю на пол.
– Что? – спрашивает Раис, принимая у меня китель.
– Порядок! – отвечаю я.
– Тогда пошли домой.
– В мой неправильный рукав?
– В него. – Раис вешает китель на место. – В этом доме не нужно оставлять следов. Здесь тебя не должно быть.
– А как же?.. – заикаюсь я.
– И не думай о них… У тебя и в твоём рукаве всё в порядке… Мария Ивановна вернется, Вероника приедет на каникулы, и заживёте вы по-прежнему… а здесь не твоё пространство. И время течёт иначе…
Сажусь в кресло, прислоняю палку к подлокотнику, беру с журнального столика томик Достоевского и бросаю взгляд в сторону Раиса. Он по-хозяйски обходит зал, присаживается на диван и пробует его на мягкость.
– Ты где спишь? – спрашивает он.
– В спальне, на втором этаже.
– Тогда я здесь переночую, если не возражаешь?
– Не возражаю.
– А при Маше ты где?.. – спрашиваю я.
– А при Марии Ивановне я – в отеле… – отвечает гость.
– А машина?
– Да я только сегодня познакомился с вашей супругой… С вдовой… И машину в гараж только сегодня поставил. С её согласия.
– Повод для знакомства? – помолчав, спрашиваю я и возвращаю том Достоевского на столик.
– Представился научным сотрудником из НИИ. Изучаю «аномальное несоответствие временных пластов». В вашем посёлке эта аномалия проявляется с некоторым искажением. Флуктуация от перепластовки.
– То есть?
– В параллельных пространствах, в идентичных рукавах, после перепластовки временных факторов, возникают временные и пространственные искривления. – Раис окидывает взглядом комнату. – То, что в вашем доме произошли изменения, это нормальная связь причины и следствия. А вот почему погода не соответствует радикалу времени – вопрос.
– И почему я там подполковник и герой России, а здесь майор и простой орденоносец?
– Живой орденоносец! – Раис облокачивается на спинку дивана и задумчиво смотрит на стену, где будет висеть жидкокристаллический «Шарп». – Тебя что больше устраивает?
Интересный вопрос. И ответ оппонент уже дал. И я с ним согласен.
Я молчу.
– С этим тоже нужно разобраться, – говорит Раис. – Возможно, всё само собой образуется. Но кое-что следует немножко подтолкнуть… У тебя постельное бельё имеется?
– Имеется. А что нужно подталкивать?
– Я сейчас анализирую основные несовпадения пространственного континуума в обеих временных ипостасях. Если причины будут выявлены, и их устранение станет возможным, то следствие можно исправить, и оно пойдёт своим чередом по математически точным временным параллелям.
– Постельное бельё в шкафу, – я указываю палкой на гардероб. – Душ там. Можешь принять ванну.
Раис хлопает ладонью по своему колену.
– За душ – спасибо!.. Как твоя нога?
– Не верю! – говорю я, поднимаясь из кресла. – Ты, наверное, гипнотизёр?
– Иди-ка спать, господин Станиславский!.. Завтра будем думать, как исправлять мои ошибки…
Тёмная полоска, маячившая на закате перед медной звездой по имени Солнце, выросла в чёрную тучу и притащила за собой уйму влаги. Дождь начал шелестеть по крыше после полуночи. В открытую форточку вползла прохлада с противной сыростью. Под простынёй лежать стало не уютно. Пришлось подняться, затворить окно и достать из шкафа одеяло. Дремота, мучившая меня ещё в кресле, до появления Раиса, напала с неумолимой нежностью и затянула в прелестную и безмятежную нирвану. Там не существовало постоянно тревоживших меня страхов и коварных болевых взрывов, что и по ночам вторгались в тело из-за нечаянных толчков больной ногой в спинку кровати. Ничего такого нынешней ночью не случалось. Я просто спал. И снились мне парящие окрест ангелы, милующие меня неописуемо нежные нимфы и всякие там наяды и дриады, похожие лицом на Машу…
И надо же, мне не снились гонящиеся за мной по скалистым ущельям кавказские парни. У меня не ныла пробитая пулей голень, мешавшая и в видениях преодолевать бурные ручьи и перепрыгивать глубокие ущелья. Я не тащил на себе раненого лейтенанта Трифонова, два «Калашникова» и подсумки с пустыми обоймами. Короче, сегодня я не воевал. Я просто спал. Не крепко, потому, что видел сны. Короткие и красивые…
Просыпаюсь от стука в дверь.
Вчерашнее «приведение» в образе Раджа Капура, назвавшееся Раисом, без разрешения заглядывает ко мне в спальню.
– Доброе утро! – «Приведение», обнажённое по пояс, с полотенцем в руках, вплывает через дверной проём и зависает справа от меня. – Я готовлю омлет с салом. Вставай, приводись в порядок, и начнём, Владимир Сидорович, жить по-новому.
– Доброе!.. Сало-то откуда?
Я осторожно приподнимаю отдохнувшее в нирване тело и медленно опускаю ноги на прохладный паркет. Сначала левую, потом правую. Правая нога цепляется за тапочки – сейчас рванёт!.. Нет, обошлось!
– Сало я взял в холодильнике у Марии Ивановны. – Раис энергично массирует полотенцем грудь.
– Попросил или тайно похитил?
– Этот продукт я купил в магазине. – Раис перебрасывает полотенце на спину и принимается растирать поясницу. – И хранил его в холодильнике. С её разрешения… В данный момент Мария Ивановна на работе. Так что я не просил и не похищал. Я взял немножко своего.
– Я думал, что мусульмане не едят плоть грязных животных.
– У меня жена – хохлушка… с Украины… из-под Львова, так вот она меня приучила… Надеюсь, ты не магометанин? Не откажешься от омлета с салом?
– Не откажусь.
– Тогда, вперёд, в ванную! Палочку можешь не брать. Наоборот, попробуй интенсивнее напрягать раненое колено своим весом.
Нормальное ощущение здоровой ноги, давно забытое, так просто возвращаться не хотело. Я, конечно же, схватился за палку. В ожидании «выстрела» слегка надавил ступнёй на пол. В колене тихо защипало, но не рвануло, как вчера. Эта нежная боль показалась мне приятной. Я прислонил палку к кровати. И осторожно, по привычке прихрамывая, последовал за гостем на первый этаж. Через несколько шагов понял, что прихрамывать не обязательно. Можно идти нормально. К нежному пощипыванию следует относиться как к щекотке. И я засмеялся от нахлынувшей радости. Лётчик Маресьев, наверное, так же радовался, когда сделал первые шаги на протезах.
Раис обернулся, похлопал меня по плечу и подтолкнул к ванной комнате. И я смело шагнул вперёд.
Омлет с салом по-украински и чашка кофе со сливками были в самый раз для развития контакта с «приведением». Раис предложил расположиться в гостиной и в спокойной обстановке открыть мне «тайны сосуществования на этом свете „бедного Йорика“ и его живого двойника в параллельном мире». Именно так и сказал…
– Кто такой Йорик? – спрашиваю я, не сразу вспомнив, что принц Гамлет читает свой знаменитый монолог, держа в руке его череп.
– Был такой индивид в Датском королевстве, – отвечает Раис.
– Вспомнил! – спохватываюсь я, мысленно представляя кадр из фильма с Иннокентием Смоктуновским в роли Гамлета.
– В Энске есть драматический театр. Ты бы поинтересовался, что там ставят. К вам и москвичи на гастроли приезжают. В их репертуарах имеется и Шекспир.
– Вообще-то я планирую выходы в свет. Да вот нога… И Маша в данный момент отсутствует… а без неё, как-то не в цвет…
– Это поправимо! Но, сначала о деле.
– Слушаю.
– Я задам тебе несколько вопросов. Попытайся ответить на них как можно точнее. Важны подробности. Даже мелочи, на которые ты, возможно, не обращал внимания… Речь идёт о твоей гибели. Я вчера упоминал об этом.
– Ну да. Меня тихо зарезали в автобусе по пути домой… Кому это я не угодил?
– Вот! Об этом знал только ты, в том, настоящем пространстве. Вспоминай, с кем поссорился?.. После выписки из госпиталя ты в течение суток общался с людьми: знакомыми, сослуживцами, пассажирами злополучного рейса.
– Ну, после выписки… я был дома, в военном городке. На следующий день сходил в парикмахерскую. Постригся наголо. Потом навестил отдел кадров дивизии. Получил документы об отставке по состоянию здоровья. В городском военкомате стал на учёт и тут же снялся с учёта по инвалидности. Зашёл в пенсионный отдел, отдал документы для оформления пенсии. Потом: собес, жил контора. В паспортном столе написал заявление на постоянную регистрацию по новому месту жительства в Слободе. Да, получил ключи от дома и… на автобусе приехал сода.
– Теперь, пожалуйста, подробнее, по минутам. Что с тобой происходило после того, как ты вышел из автобуса?
– Вышел из автобуса… Ага! Вышел я не совсем удачно. Зацепил больной ногой за тротуарный бордюр и… минут пятнадцать находился в ступоре. Стоял, прислонившись к бетонной плите остановки, и медленно таял под лучами апрельского солнца. Погода была хорошая. А я надел форменное обмундирование, краповый берет, новенькие берцы. Майор спецназа в расцвете сил и с костылём! Стою, млею, радуюсь жизни. А потом пошёл… Ах, да!.. Потом прибыл очередной автобус и…
– И?
– Вот тут-то со мной, а вернее не со мной, а с двумя пожилыми гражданами, сошедшими с этого автобуса, произошёл инцидент. На них напали грабители. Это случилось метрах в ста от посёлка. Я шёл следом и был свидетелем, как двое подростков, лет семнадцати, отнимают у стариков деньги. Денег у них было много. Да, эта пожилая пара, приезжала из Москвы к моему соседу, тоже военному отставнику, и у них были доллары, две или три пачки в банковской упаковке. Это родители нашего соседа, полковника интендантской службы в отставке Рейна Виктора Александровича. У них беда – внук Гоша, лет десяти, серьёзно болен. Нужна операция. Дорогая операция, которую должны делать за границей. Но, всё обошлось. Деньги с моей помощью были возвращены. И операцию мальчику уже сделали. Удачно. Я у Виктора Александровича узнавал. Оперировали в Германии.
– Ну вот, на примете у нас двое подростков лет семнадцати. Потом ты с ними встречался?
– Встречался. В автобусе. После осмотра дома я возвращался в военный городок. И там я их увидел. Они подошли, извинились за случившееся и тут же вышли из автобуса на следующей остановке.
– Разговор с ними был?
– Две-три фразы. Эти ребята говорили, что их призывают в армию, и они хотели отметить это событие. Денег у них не было. Вот они и решили совершить преступление. А у меня, кстати, возникало желание вызвать полицию на место совершения грабежа, но старики отговорили. Молодёжь, вся жизнь впереди. Я согласился с потерпевшими. Тем более – этих мальчишек сейчас, наверное, обкатывают в одной из частей нашей могучей армии.
– Не ёрничай, Володя!
– На счёт армии я не ёрничаю. Она у нас могучая.
– С какого возраста у нас призывают в армию?
– С восемнадцати лет.
– Так, выясняется, что мальчики призывного возраста и им исполнилось восемнадцать лет. Теперь вспоминай, что было в автобусе с момента посадки. И так – подошёл автобус, открылись двери…
– Открылась задняя дверь, я на одной ноге, с помощью костыля, вскарабкался по ступенькам в салон. Хотел сесть на сидение возле входа. Оно обращено назад. Было желание посмотреть на удаляющуюся панораму нового места дальнейшего проживания. А на дерматиновую подушку кто-то нагадил… Не помню. Что-то там было разлито. Молоко, сметана, раздавленное яйцо…
– И ты сел на друге сидение лицом по ходу автобуса.
– Именно так. А эти парни, кажется, сидели в первой половине салона, и вышли на следующей остановке.
– Без намёков на отмщение? Ведь ты им на пустыре навалял? Так ведь?
– Я их просто повалил на мягкую оттаявшую землю. Безобидные специальные приёмы рукопашного боя с использованием подручных средств. Я в них потыкал костылём. От этого никаких следов на теле. Через пять минут грабители бегали как рысаки. А меня, после этого поединка, старики тащили в посёлок волоком.
– Что, грабители сопротивлялись?
– Нет. Во время возвращения награбленного я крепко стоял на своих двоих. А когда всё кончилось, раненое колено отомстило мне ударом по всему телу. Мне в доме Виктора Александровича сделали обезболивающую инъекцию.
– Был в доме у Рейнов? А Гошу видел?
– Да, имел честь познакомиться с этим мальчиком. Вундеркинд. Жаль, что он останется калекой на всю жизнь.
– Не останется, – тихо сказал Раис – Мы за этим проследим. Ведь ради него ты и пострадал. Ради этого мальчика.
– То есть?
– Операция по спасению Георгия Рейна прошла удачно. Главное, естественным путём, без вмешательства извне. И ты подвернулся как нельзя кстати. Деньги, предназначенные на оплату лечения, были доставлены по назначению. Но, в завершении естественного оперативного процесса, сотрудники нашей организации не отследили маршрут возврата опосредованного участника до безопасной точки и допустили гибель объекта.
– Объект – это я?
– Ты, Володя. А теперь, следующий вопрос…
Раис достал из внутреннего кармана пиджака записную книжку, нашёл в ней нужную запись и спросил:
– После выписки из госпиталя и оформления отставки ты обращался в военкомат по какому-либо вопросу?
– Нет. То есть… Я же сказал, что был в учётной группе. И в пенсионном отделе.
– С местной полицией не знаком?
– Нет! Возникало желание капнуть на пацанов. Старики не позволили.
– В районную поликлинику часто обращаешься?
– Редко. Участковый врач ко мне приходит раз в неделю. Таблетки, микстурки прописывает. Рекомендует заниматься физиотерапией. Массаж, прогулки.
– Выполняешь предписания и рекомендации?
– Делаю всё. Но пользы от этого мало. Активный массаж и длительные прогулки чаще всего заканчивались болевыми приступами.
– Теперь приступов не будет. А терапией продолжай заниматься.
Раис спрятал книжку в карман.
– Сейчас Мария Ивановна ушла на работу. А мы проследуем в её пространство и совершим физиотерапевтическую прогулку в Энск. Навестим отдел полиции, который занимается раскрытием убийства подполковника в отставке Соловьёва.
– Я что, уже был подполковником, когда меня резали в автобусе?
– Да, но ты, вероятно, об этом не знал. – Раис сочувственно взглянул на меня, отвернулся и продолжил говорить, погрузив руки в карманы пиджака. – Очередное звание, которое ты здесь не получил, там тебе было присвоено живому. И Героя России тебе присвоили не посмертно. Это я знаю точно из дат подписания Приказа и Указа. Живым ты был в это время. Валялся в госпитале. Бюрократия в армии не изжита. А тут ещё реформа всё никак не завершится. Ты, Володя, в настоящей жизни совершил подвиги, о которых здесь, в искусственном пространстве, не помнят, или они не считаются героическими. Мария Ивановна сообщила мне, что сразу после похорон, твоих похорон, к ней пришёл представитель из военкомата и пригласил на торжественное собрание офицеров в доме культуры военного городка, где ей и были вручены погоны подполковника и награда. Это произошло восьмого мая. Перед Днём Победы.
– Восьмого мая я был дома, и Маша была дома. И никуда мы не ходили. Наоборот, соседи Рейны вечером гостили у нас.
– Следовательно, твоё бывшее командование никаких приглашений тебе не присылало?
– Приглашений – нет. А открытку с поздравлением по случаю Дня Победы я получал.
– Не забыли, значит. А теперь, Владимир Сидорович, скажи-ка мне, за какие подвиги тебя хотели наградить золотой звездой Героя России?
– Думаю, за обезвреживание опасной бандитской группировки в одном из горных селений Дагестана. В этой операции принимали участие бойцы моего батальона. Возможно, учли и то, что я лично спас группу офицеров из горящей БМП. Там был и мой командир полка.
– А лейтенант Трифонов был среди спасённых офицеров?
– Трифонов? Командир второго взвода второй роты моего батальона. Это другой эпизод, чеченский, произошёл за полгода до Дагестана. Лейтенанта только что назначили к нам после окончания училища, и он сразу же попал в маленькую неприятность. Вместе со мной. Я и Трифонов должны были проверить один из укрепрайонов. Поехали на Уазике рано утром. На полпути нас обстреляли из зелёнки. Водитель погиб. Трифонов тяжело ранен, я легко в правую ногу. Тогда меня ранило в первый раз. В голень, навылет. Хорошо, что кость не зацепило. Немного повоевал с боевиками – патроны быстро закончились. Пришлось мне лейтенанта километров пять на себе тащить. По горам. Боевики по пятам шли. Но мы успели добраться до точки. Трифонова после госпиталя перевели в другое подразделение. Кажется, в столичный регион.
– Ясно. – Раис откинулся на спинку дивана. – Поближе к папе.
– А кто у него папа? – спросил я.
– Генерал полковник Трифонов. Служит в Министерстве Обороны.
В моём искусственном «рукаве» моросило, а в «правильном» светило утреннее солнышко. Как и вчера, мы совершили через калитку-портал переход в гараж, где стоял «Опель». Открыли ворота на улицу, выкатили машину, и, соблюдая конспирацию, дабы меня «покойного» никто из соседей не заметил, проследовали к Энску.
– Куда едем? – спрашиваю я, озираясь на идущих по тротуару людей.
– В ОВД Слободского района, – отвечает Раис.
– В милицию?
– В полицию. Теперь это полиция.
