Читать книгу: «Береговая линия. Стихотворения в трех актах», страница 5

потому что в них бури, тайфуны, смерчи

раздробили нутро, отчего был страшен

мой печальный слог, что звездой украшен.

Погрузись и увидишь меня, – каменея.

Ветер дует в лицо… – как Сизиф на дне, я

цель поставив, влачу свой стих на гору,

чтоб взглянуть на то, что не подвластно взору.

10–12 февраля 2021

* * *

Гудят еще одни вопросы

в твоих ушах:

а был ли бог?

когда усилятся морозы?

к чему ведет последний вздох? –

ведь, ощущая неизвестность,

мы затормаживаем ход,

чтоб изучить гнилую местность, –

как воду изучает флот.

Нам остается лишь во мраке

за контур совершить побег,

когда осядет без атаки

хороший, но никчемный снег, –

где будут дни сплетаться снова

в один большой ненужный ком,

чтоб прошептать:

«Зима без крова…

Зима бушует за окном…»

Зима наступит в воскресенье,

чтоб безысходность ноября

перевести опять в смятенье,

разрушив холодом тебя.

Найдется ключ от кабинета

в кармане выглаженных брюк,

где будет жизнь твоя согрета

рукой Всевышнего от вьюг.

2017

* * *

Никчемный человек, надев венец,

запомнил все – особенно начало:

где он родился, кто его отец,

какая сволочь на него стучала.

Он мог сказать, что жизнь – кусок дерьма,

а человек – животное. Искусство?

Забудь искусство, люди без ума –

ничто заменит пагубные чувства.

На улице стоял уже февраль,

на горизонте солнце догорало,

а он так долго всматривался вдаль,

завинчивая тело в покрывало.

Ему казалось, что земля – вокзал,

а люди все – животные ковчега,

которым кто-то где-то там сказал,

спасти от горя гниду-человека.

Но в час заката он смотрел в окно,

зачем-то издавая вздох тяжелый.

А ночь меж тем сужается в пятно,

взамен оставив воздух напряженный.

Но как же так, он думал, что Земля –

всего лишь кал… Мусоля сигарету,

он выкрикнул, почесываясь: «Бля!

как жалко, что людей счастливых нету!»

Зима 2019 года

* * *

Август успел сгореть,

оставив прощальный пепел;

хрустит под ногами медь –

конец октября – не светел.

Город не стал мне чужд,

но виден предел территорий,

оттуда доносится чушь,

как запах – там крематорий.

Август уже погас,

и пепел отправился в почву,

пел ветер прощальный джаз,

а дождь мне твердил, что порчу

я перспективу их.

Счастливым я был, но осень

меня изменила вмиг –

случилось вечером… в 8…

Стоит ли звать Хандру?

Мой переизбыток лета

попал случайно в дыру,

пропал евреем в гетто.

Стой и в лицо всмотрись,

я не избегаю пауз, –

но мне б устремиться ввысь,

взлететь, не оставить казус,

дабы пуститься впрыть

от суетных дней, ведь пепел

мог тело мое облепить,

когда человек не светел.

31 октября 2020

* * *

Как всегда, после стольких скитаний

возвращаюсь, как прежде, назад,

обменяв на шаги расстояний,

как в бреду то ли рай, то ли ад.

В перерыв разразится истерика,

чтоб понять, наконец, – не видать

очертаний песчаного берега,

по которому водит нас мать.

Этот глупый маршрут отразится

в моих мыслях, как горький недуг, –

потому перелетная птица

завершает свой начатый круг,

потому от Харибды до Сциллы

расстоянье всего один шаг, –

чтоб достойным дойти до могилы,

не упав перед этим в овраг…

Середина августа 2021 года

МЕЛАНХОЛИЧНЫЙ ГОРОД

I

Меланхоличный город ночью обрел покой…

Стеклопакет закрой, чтобы не слышать вой –

за перспективой метра –

призыв холодного ветра.

Снова твержу: с одиночеством я на «ты»;

оно уже поминутно оставляет свои следы –

неважно, как и где,

главное, что в тебе.

Снаружи от всех закрыт, а изнутри ты – полый –

зная, что гнев – разъяренный Цербер, который

вот-вот сорвется с цепи,

слышу: ты ее закрепи –

потуже, вяжи узлом, приколоти, спаяй,

дабы в пустом пространстве не раздавался лай,

рвущийся изнутри,

не зная, что впереди…

Мне бы взглянуть на себя, подойти бы ближе…

Правда, мой внутренний бес запрятан в нише –

пячусь назад всем телом –

справиться б с этим гневом.

II

Меланхоличный город ночью обрел покой…

Днем неустанно ветер шуршал листвой;

к вечеру все изменилось,

когда подступила сырость.

Во избежание ора, точно ночной пожар –

в ужасе вырываюсь, я – беспринципный клошар.

На улицу сделал шаг,

где правит холодный мрак.

Волны бегут гуськом. Набережная молчит.

Цербер был для меня, как титановый щит.

Все, что осталось здесь, –

дни свои перечесть.

Я всегда обсуждаемый в обществе Нигде и Никем,

гортань полна недосказанности, карман мой нем,

внутренне опустошен –

неужто мой гид Харон?

И если выход один, то – побег. Я не Кафка на пляже.

Напролом не иду – три старухи запутались в пряже.

Я иду, заглушая гнев, –

одиночество преодолев.

III

Меланхоличный город ночью обрел покой…

Не оборачивайся, лучше глаза закрой.

Зачем устремлять свой взор

в прошлое? – как в коридор.

Ты так мало прошел, что уже «маршрут перестроен».

Дельфы стали табу? – я иду не герой и не воин.

Вся одежда промокла насквозь.

Но куда мне теперь? – на авось

не решаюсь идти. Темнота будоражит сознанье.

Расступись темнота! – впереди ты для нас осязанье,

когда человек одинок

или античный рок?

И если на то пошло, вопрос: что такое смерть?

Старуху с клюкой, цикличность, тартар… – нельзя узреть.

Позади тебя – тяжкий груз,

смерть впереди – искус.

Смерть – движение вверх или вниз? – спорить не ссыте, но

вокруг тебя и внутри тебя – почему-то все относительно.

Смерть для нас темнота, –

но она в слепоте не та.

2020–2021

* * *

Отражается в речи воинственной –

в смолянистой сибирской груди –

громкий гам, чтоб до боли неистовой

нам чуть-чуть оставалось дойти.

Вся земля под ногами истопчется,

и трава вся покроется льдом.

Только песня – тугая пророчица –

диким гулом несется в мой дом.

28 августа 2021

В ДЕЛЬФАХ

«Зачем ты сюда явился? Что тебе нужно здесь?

Мы чужаков не любим, лучше ответь, как есть!

Кем ты себя считаешь? – путник, воин иль раб? –

вид твой слегка забавляет, что до нутра – ты слаб».

«Я – пустынный щербатый берег, что видать вдали…

Взглянув на морскую гладь, увидишь, плывут корабли.

Бухта уже переполнена, будто пасхальный храм,

в трактире не отдохнуть, там воцарился бедлам.

Я изнемог в пути. Свет маяка погас,

если и есть светила, то это ночной Пегас».

«Ты заблудился, странник. Твой растерянный взгляд

предательски выдает, словно ты принял яд.

Что тебя напугало? Что ты ищешь? – ответь».

«Противоядие. Меня напугала смерть».

«Видел ли ты ее?» – «Да, и она страшна,

что до звуков ее, то порою она слышна.

Я не пойму никак. Кто она? Наверняка,

жизнь муравья зависит от моего башмака.

Мы задираем голову, чтобы найти ответ

в звездах, поскольку они старше многих планет.

Они неустанно молчат, мы же смотрим на плод.

Ждем. На девятый месяц наступит схождение вод.

Капля в утробе – жизнь. Капля в дальнейшем – сверток.

Разума не было до – до конфетных оберток.

Так мы с вами живем, а как распахнется земля,

сразу же мечемся пешкой, чтоб избежать ферзя.

Я знаю, что я умру, я знаю, что все умрут.

Пугает меня, что семя знает отцовский труд.

Но я не знаю, не вижу, не слышу другого движения,

за которым бы ясность предстала до моего рождения.

Мне остается последний переступить рубеж –

в 25 неустанно мыкаюсь, будто я Гильгамеш».

«Речь твоя хороша, сияет натертым червонцем,

но двуногому не дано птицей парить под солнцем.

Орфей бы не оглянулся, Сизиф не катил бы камень,

Прометей бы не даровал людям чудесный пламень.

Ты бы не знал их имен, если б не злая участь.

Они поплатились вдвойне, – веками за это мучась.

Взгляни на морской пейзаж. Борей, Сирокко, Муссон…

разница не в ветрах – они дуют со всех сторон.