Читать книгу: «Отражение в стекле», страница 7
Глава 5
Первый из двух выходных дней недели встречал ярким тёплым солнцем. Даже удивительно, как может поражать своей непохожестью один и тот же вид из одних и тех же окон, где меняется лишь палитра природных красок, порой так недостающих в условиях жизни среди бетонных стен. Эта смена позволила Артёму впервые за долгое время почувствовать себя спокойным, не волноваться по неизвестным для него самого поводам, давая этому волнению перерасти во что-то более ужасающее, выбить из колеи мелкой неурядицей. Многие вещи способны нас расстроить, даже самые противоречивые, будь то отсутствие движения в жизни и непреодолимая жажда приключений, или же наоборот – слишком бурный поток действий, сменяющих друг друга один за другим. Видимо, появление этих самых приключений в их самом странном формате и успокаивало юношу.
«Есть предложения насчёт проведения дня? Выходной, как-никак»
«Тебя не поймёшь, – заворчал Сущность, – то ему не нравятся неожиданные врывы посреди дня, то уже и сам диалог заводит»
«А вдруг я вообще сам с собой рассуждаю? Да и согласись, общаться с неведомо кем менее приятно, чем с более известным тебе собеседником»
«Естественно, ты сам с собой рассуждаешь, я, конечно, и отдельная личность, но к, некоторому сожалению, я ещё и часть тебя»
«Ну не бубни, а то бородавка сквозь перчатку проскочит. Так что с планом на день?»
«Ты, видимо, несколько забыл детали нашего разговора. Впрочем, неудивительно: ты спал, а обсуждали мы это порядка четырёх часов назад по твоим меркам. Что же, придётся напомнить. Ты собирался навестить два разных по своей неприятности места»
«Господа Федотовы…»
«… И мёртвая мадам. Цветы купить не забудь. С пустыми руками на такие мероприятия не ходят. Уверен, она будет ОЧЕНЬ рада тебя увидеть» – Сущность заговорчески захихикал.
«Да уж, вот тебе и дел на первую половину дня»
«Можешь не благодарить»
«Какие мы скромные!»
«Сказал бы, что у меня был хороший учитель, если бы ты не добавил сарказм. Я-то уж точно посмелее некоторых буду»
«На что это ты намекаешь?»
«На то, что будь ты хоть чуть-чуть посмелее, ты бы сам подошёл к Алисе, а не её портрет малевал. И это я ещё вчерашнее спиртосодержащее тело не вспомнил!»
«Тебе ли не знать, какие эти алкаши порой психи. Я лучше тихо буду его ненавидеть, чем потом попаду на вилы»
«Угу. А вчера ты мог получить хотя бы минимальный шанс сойтись с умницей-художницей»
«Почему тебя так волнует моя личная жизнь? Мне казалось, что это сугубо моё дело»
«А я – это ты. Ты даже меня успел достать своим стилем жизни в духе: «Я тухну в гордом одиночестве и радуюсь жизни»!»
«А может, мне вообще Алиса больше симпатична?!»
«Ошибка. Я лучше знаю твоих фаворитов»
«Тоже ошибка. Ты управляешь снами, а не следишь за моей симпатией к кому-либо»
«Это ничего не меняет. Марго банально роднее для тебя. Подумай, вы даже во взглядах схожи… только если ты ещё как-то пытаешься напрягать зачатки логики и здравого смысла для критической оценки, то она это делает заметно хуже»
«Какой же ты упрямый!»
«У меня был ОТЛИЧНЫЙ учитель»
«Ты вообще слышал, что противоположности имеют свойство притягиваться? Это к слову об Алисе, если что. А если возвращаться к Марго, то твоя теория – сущая тупость. Она абсолютно так же мыслит, как и я. Мы равны в этом плане»
«Сам-то веришь в это?»
«Вполне»
«Ладно, ладно, хорошо. Про Марго потом поговорим, но неужели мне нужно тебе рассказывать о минусах тусовщиц?»
«Она не тусовщица. Я в её поведении даже капли подобного не заметил»
«Внимание, господа знатоки, вопрос! Как Артём мог вообще что-то заметить, когда был бухой в салат?!» – голос Сущности дрожал от злости.
«Это становится утомительно! Может, ты дашь мне лично делать подобные выборы? БЕЗ твоих колких ремарок!»
«Ты без моих колких ремарок всё просрёшь! Видели, читали; в таких вопросах ты беспомощен»
«Да откуда тебе это, чёрт возьми, известно?! Ты следишь за снами, вот и следи дальше, не засовывая свою бесформенную морду туда, где её могут отрубить за подобную дерзость!»
«Во-первых, тут некому. А во-вторых, это иронично. Ты можешь обидеться на кого угодно, даже на себя самого, не имея должного повода. Разве ты не слышал, что на правду не обижаются?»
«А я и не обижен. Просто тебе не кажется, что это, мягко говоря, не твоего ума дело?»
«В мои обязанности много чего не входит, в том числе и замена тебе собеседника и управление снами. Только я, к твоему сожалению, более свободный, чем остальные части твоего сознания… а жаль. Было бы забавно посмотреть, как тебя отчитывает за каждый поступок подобная мне совесть!»
«Её аргументы были бы тупее твоих»
«И-то верно. Ты идти собираешься или тут останешься?»
«Да, засиделся. Можно бы уже и пойти»
«Слушай, а нам точно нужно именно сегодня встречаться с этими Федотовыми? То, что я тебе великодушно про них напомнил, ещё не значит, что мне хотелось бы встречаться с этой сладкой парочкой» – оживился Сущность на подходе к многоэтажке.
«Эх, тебе бы прямо сейчас имя сменить. Не Сущность, а Брезгливость!»
«За такие приколы люди сна лишаются: кошмары всякие, все дела… смекаешь?»
«Боже, да потерпишь немного, я и без того пытаюсь не частить с визитами. К тому же, я отдал последние деньги в магазине, а цветы для Веры не бесплатные»
«Ты бы лучше так задумывался над тем, какая тебя интересная сцена ждёт. Что ты вообще собираешься там делать?»
«Откуда я знаю? Посмотрим по обстоятельствам»
«Посмотришь. Я уйду поглубже на время. И не спрашивай, почему»
«Только попробуй теперь мне зачитывать морали о смелости! Ты за пару минут успел придумать для меня два аргумента против тебя»
«Мне позволительно»
Артём нажал ключом на домофон и тот бесшумно открылся.
«Нет, серьёзно! Может, лучше потом как-нибудь?» – Артём почти видел, как Сущность панически машет руками.
«Нет, лучше уж сейчас, чем до бесконечности оттягивать неизбежное»
Громкий звонок двери и вот уже слышны торопливые шаги. Замок несколько раз щёлкнул и в проёме показался Валентин, раскинувший правую руку в своём жесте приветствия.
– Добрый день, Артём Александрович, проходите! Вы, кстати, надолго, али проходом? Может, чаю? – Валентин неумолимо засыпал вопросами, но учёная степень и бархатистый голос сдерживали арендатора от брезгливого жеста.
– Здрасьте, господин Федотов. Ненадолго, как и всегда… от чая не откажусь.
«Это ловушка!»
«Друг мой, как насчёт ненадолго закрыть свой чересчур уж болтливый рот?!»
– Вика, свет очей моих, у нас гости! – не унимался Валентин. – Уж вы извольте нас простить, она помогала мне с очисткой инструментов. Я не любитель тащить работу в дом, но наука, господин Артём, наука превыше моих человеческих низменностей!
– Ничего. Думаю, если квартира в порядке, а соседи не жалуются на странный запах, то всё в порядке и Вы можете работать столько, сколько захотите, – в момент, пока Валентин наигранно посмеивался, из коридора наполовину показалась Вика.
– Здравствуйте, Артём. Как идёт учёба? – голос Вики был ещё более ласков к ушам, чем бархат Валентина.
– Здравствуйте, хорошо. Я…
– … Викусь, поставь нам чаю, будь так любезна, – не успел Артём толком начать, как Федотов его прервал очередной трелью.
– Секунду, только руки умою и мигом вернусь!
– Простите, что перебиваю Вас, Артём Александрович. Так как там с вашей учебной деятельностью?
– Пока всё отлично: я позволил себе пару лишних выходных дней. Насчёт экзаменов и зачётов я вполне уверен, поэтому…
– …Выходные в Вашем положении – это правильно! Вы и без того, как подсказывает мне моё скромное мнение, отличаетесь воистину титаническим трудолюбием в Вашем возрасте. Позволю себе не сомневаться в том, что на то есть какие-то причины, помимо стойкого характера.
– Всё возможно, Валентин Павлович, лесть в том числе.
– Позвольте, Артемий, позвольте. Никакой лести и в помине нет в моих речах! Однако, что же мы здесь стоим? Пожалуйте на кухню! Кстати, я решил не спрашивать Вашего позволения и подклеил обои в гостиной. Некоторые свисали так, словно в свои лучшие дни на них лили особо едкие кислоты!
– Вы правильно сделали, – уверенным тоном заявил Артём, опираясь о знакомый кухонный стол. Сколько он помнил, это был первый раз, когда на это действие ножки не отозвались скрипом, слегка пошатываясь.
– Вам с сахаром? – поинтересовалась неизвестно откуда появившаяся девушка.
– Если найдётся печенье, то можно и без.
Валентин осветился снисходительной улыбкой.
– Артём Александрович, помилуйте! Мы право не настолько бедны, как Вам кажется. Мы снимаем квартиру лишь оттого, что нас устраивает место, цена и порядочность хозяина!
– У нас найдётся что-нибудь вкусное, в этом можете быть уверены, – закончила Вика.
– Ладно-ладно, успокоили! – Артём вздохнул и присел на стул, опираясь спиной о стену.
На этой кухне всегда навевались воспоминания минувших кошмаров. Казалось, будто это не он их вспоминает, а сама кухня вместе со стоящей здесь мебелью и прочими предметами быта шептали и навевали все эти картины детского отчаяния. Пусть стулья и были давно заменены, но никогда не менялся старый белый холодильник. Помнила раковина, в которой иногда смывались следы крови; помнили гладко заштукатуренные стены, покрытые бледно-зелёной краской; местами потрескавшаяся плитка на полу; выбранные под цвет стен шкафчики и буфет; все ещё блестящая алюминиевыми ветвеподобными штырьками люстра с четырьмя лампами, отдельно освещающими комнату по частям своим тёплым светом.
«Интересно, а они то пятно крови в углу плитки отмыли?»
«Я больше поверю в то, что они понаделали новых»
– Кстати, Артём, мне недавно попалась в руки одна преинтереснейшая книга. Могу предоставить Вам для ознакомления… если вас это, конечно, заинтересует.
– Благодарю, Валентин Павлович, но…
– Просто Валентин, пожалуйста.
– Как можно? Это обозначение степени уважения к Вам, как к кандидату наук. Всё же не каждый способен на подобное в Вашем возрасте.
– Артём Александрович, во-первых, мы почти с Вами ровесники. Во-вторых, вы проявили бы большее уважение, если бы обращались со мной так, будто я Ваш друг и товарищ. Поэтому на «ты», пожалуйста.
– Тогда почему Вы ко мне обращаетесь в уважительной форме?
– Мальчики, не спорьте! Чай готов.
– Ты моё пепельное чудо! Спасибо, – Валентин громко чмокнул Вику, отчего Артём поёжился.
«Щенячьи нежности»
К слову, Артём только сейчас обратил внимание на пепельно-белое каре Вики, заменившее светло-коричневые хвостики, бывшие ей не так к лицу. Удивительно, как может преобразиться человек от столь мелких деталей.
– Да, благодарю. Вы так и не ответили на мой вопрос, Валентин Павлович.
Глаза знатока науки пугающе сверкнули, а лицо зазмеилось одной страшной улыбкой.
– Вы, Артём, в первую очередь являетесь арендатором, пусть и почти другом семьи…
– …Почти.
– Не важно. А мне мешает этот факт именовать Вас менее официально, однако, Вас же в свою очередь это точно не должно и не может стеснять. Пусть я и старше, я требую дружеских отношений как преобладающих над официально-деловыми.
– Ах, требуете… Вы противоречите самому себе, господин кандидат наук. Официально-деловые отношения, как Вы выразились, предполагают обращение субъектов данных отношений друг другу в уважительной степени. Вы же настаиваете на дружбе и не можете обратиться ко мне менее официально. Возможно, стоит наконец определиться, чего же Вы сами хотите от наших диалогов?
– Мальчики…
Валентин сидел насупившись, пытаясь испепелить собеседника взглядом, но вдруг переменился в лице, посмотрел на Вику и громко рассмеялся. И без того испуганное лицо девушки теперь и вовсе застыло в недоумении.
– Ты слышишь, Федотова? Ты слышишь этот запах? Это Запах поражения! Я впервые проиграл словесный спор! Должен признать, Артём, ты меня подловил. А как вы резко сменили стиль речи на более сухой, чтобы показать свой боевой оскал? Это был поистине сильный ход, коллега! Я принимаю поражение, и в знак примирения прошу одарить меня рукопожатием.
Артём не нашёлся, чем ответить, и пожал протянутую ему руку. Пусть она и была по хищному длинной, ему не составило труда уместись её в своей кисти, бывшей как будто в два раза больше кисти ученого.
– Не сердись на меня, Артём. Я всё-таки ученый, а для нас отстаивание собственного мнения – дело чести, подобно средневековым рыцарям.
– Да, и это вдвойне иронично: мы, кажется, не в четырнадцатом веке. Но я понимаю и вовсе не сержусь. Однако в следующий раз напомните, что спорить с Вами… с тобой, Валентин – дело не из лёгких.
– Брось! Ты меня в одну фразу на место поставил! Таких бы людей в политику, да побольше… мигом бы всё на этой арене на свои места встало.
– Ладно, хватит дискуссий на сегодня, – вошла в диалог Вика. – Мне кажется, что мы задерживаем Артёма. Вы ведь по делу, не так ли?
– Просто взять плату за аренду, если точнее.
– Ах, это! Что же сразу не сказал? Сидим здесь, как дети в песочнице, спорим, людей от дел отвлекаем!
– Мои дела не настолько важны, они могут и подождать, не беспокойся.
– Даже слышать не хочу об этом! Мы и без того задержали тебя своим чаепитием, к тому же… и нам уже пора за работу. Пока опаляет небесное светило, полагается закончить всё, что способно помешать вечернему мероприятию.
– Мы собрались сегодня в кино, – объяснила Вика. – Заняли последние места на сеанс.
– А жаль, крайне жаль! Был бы рад твоей компании, Артём.
– Благодарю, конечно, но именно на этот вечер у меня есть свои некоторые неотложные дела, чья важность близка к исключительной.
«Ловко» – подметил Сущность.
– Что печально вдвойне! – продолжал сокрушаться Федотов. – А говоришь, что и дела-то неважные. Кстати, Артём, не маскируй свой стиль речи. Воистину, это услада для моих ушей, когда ты говоришь с этаким… высоким уклоном, если позволишь.
– Постараюсь. Что же, рад был повидаться, но… труба зовёт! До свидания.
– До свидания! – хором ответили господа Федотовы.
– Твою мать… – раздосадовано выдохнул Артём, когда дверь закрылась.
«А я что говорил?! Эти психи эволюционируют! Они либо пытаются косить под образ «счастливой Американской семьи», или просто сбежали из соответствующего их колориту заведения!»
«Или поздно отправлены в отпуск от тамошних работодателей. Ладно, главное, что они честные квартиранты. Потом ещё покопаюсь с их тараканами»
«И свихнёшься тоже! Помилуй!»
Чаепитие пробудило нарастающее ближе к полудню чувство голода. Артём помнил, что где-то рядом в этих дворах затерялось небольшое кафе, где ему особо нравились обеды.
«Как думаешь, забежать успеем?»
«Да уж Вера-то от тебя уже никуда не убежит! Иди, заешь горе, пока это на мозг ничем таким не отразилось. Было бы неплохо ещё и траур объявить по поводу общения с этой суперсемейкой, но выплакаться – тоже вариант!»
«Эх, выслать бы тебя куда с твоими шутками подальше, да ведь некуда»
«Да и не выслал бы, скучнее стал бы! А так… уже и поязвить нельзя»
Не желая продолжать бессмысленную перепалку, Артём предался созерцанию скудных пейзажей города. Мир утопал в бледной зелёной дымке из пыльцы, отчего полуденное солнце заметно пригревало, будто лучи его ещё сильнее раскалялись в вязком воздухе. Отсутствие ветра дополнило эффект замирания в самое жаркое время дня: даже птицы, обычно весело щебечущие и перелетающие с ветвей одного дерева на другое, смолкли и запрятались в молодой листве. Однако ничего не могло помешать гуляющим детям, чьи резкие крики были слышны будто бы отовсюду одновременно. Сырая земля впитывала в себя влагу последнего снега, чьи мелкие, толщиной с половину пальца чёрные кучки, лежали, прячась в тенях домов, что ещё раз говорило об окончательно вступившей в свои владения весне, готовящейся к очередной смене времени года, продолжая бесконечный цикл жизни, чьи зелёные острова выглядели ничтожно маленькими, пусть и устойчивыми на фоне серых громадин с клетчатым узором.
Взяв лёгкий перекус, Артём сел на автобус до окраины города, где находилось одно из кладбищ, растянувшееся на километры полей из стальных оград, крестов и гранитных плит. Лишь один раз он смог прийти на это кладбище до этого: в день похорон Веры, который помнил так, будто это было вчера.
Позднее лето, ознаменованное прохладным ветром. Её родители не хотели устраивать широкие поминки: лишь те, кто был дорог ей и кому была дорога она. Артём вспомнил её бледное и неподвижное лицо, смотреть на которое было больнее, чем держать руку на раскалённой сковороде. Скорбь, неясно смешанная со страхом… да только страхом за что? За будущее без неё? Может и так, да только мысли о дальнейшей жизни в тот момент стояли в конце очереди.
Скрипучие ворота кладбища уныло поприветствовали вошедшего, впуская в редкую берёзовую рощицу: пыльные тропы плутали между гранитными големами людей, чьи портреты были выгравированы на чёрных плитах.
«Вспомнить бы теперь, где она…»
«На меня не особо надейся. Я поищу, но не уверен, что это тут есть, так что времени займёт явно достаточно»
«Просто покопайся, на случай, если я не найду раньше тебя»
«Или я просто промолчу, и скажу, что не нашёл. Тогда я сохраню тебе больше нервных клеток», – Сущность пытался отшучиваться, но по его внутреннему голосу было слышно нарастающее волнение.
«Нет, ты потратишь моё время. Я найду её, даже если придётся до ночи здесь плутать»
«А ты не подумал, что тебя раньше отсюда выпнут? Я не уверен, но что-то мне подсказывает, что тебе не дадут шарахаться среди могил ночью»
«Тогда я приду завтра, если понадобиться, то и послезавтра. Я угроблю ровно столько времени здесь, сколько оно того потребует!»
«Упертый, конечно… нет, даже бараны менее упертые, чем ты!»
«Не умничай там, а работай»
«У меня хотя бы хватает возможностей для этого. Она с краю: пройди метров двести по основной тропе и сверни налево, а там уже до упора. Она под берёзой»
«Спасибо…»
«Ну, хоть вежливый. Тебе час за глаза? Я всё ещё не хочу находиться при этой встрече лично»
«Давай два. Я ещё хочу обдумать кое-чего после этого… наедине с собой»
«От себя не скроешься! Ладно… – Сущность вздохнул, – вернусь через год, а по твоим меркам через два часа и-и-и ещё три минуты!»
«Можешь и по моим меркам через год возвращаться»
«Размечтался. Удачи»
«Она мне понадобится»
Как и сказал Сущность, могила Веры была на краю кладбища, возле молодой берёзы. Блестящий заборчик со смазанной калиткой бесшумно поприветствовали Артёма, хотя он того вовсе и не просил.
– Ну… вот и я, Вера.
Лицо девушки грустно смотрело на Артёма с чёрной плиты. Рядом лежал свежий букет роз, отдающих бежевым оттенком, пара конфет и потухшая свеча в жестяной оправе. Видимо, родители всё ещё навещали единственную дочь, так рано и несправедливо покинувшую их.
– Ты не любила розы… и цветы в целом, как я помню, хотя ты-то знаешь, что у меня память ужасная. Но приходить с пустыми руками тоже неприлично, так что у меня здесь свой вариант.
Писатель положил букет хризантем рядом с лежащими цветами.
– С чего я вообще решил, что лучше всего, если меня сейчас кто-нибудь посчитает за психа, проходя здесь? Наверное, я просто не хочу сидеть в тишине, да и меня здесь не было уже очень давно… ты, кстати, мне снилась вчера. Забавно, да? Я потом твою фотографию на стол поставил. Ты говорила, что мне ларчик возвращаешь. Помнишь про ларчик? Я от таких воспоминаний готов разрыдаться прямо сейчас…
Артём присел на корточки и упёр взгляд под себя.
– Наверное, это неправильно, что я только сейчас к тебе пришёл. Почаще надо было заходить к любимой-то девушке. Сколько уже порознь живём… а до сих пор люблю. Видать, меня от этого уже ничто не спасёт. Раньше не думал как-то об этом, а вчера… не могу я по другому, понимаешь? – слова медленно начинали застревать в горле, формируя ком. – Просто был слишком счастлив с тобой тогда… тогда…. А сейчас? Оклемаюсь ещё… и потом счастлив наверняка буду! Может, ещё с кем-нибудь сойдусь, перестану твою память мучить, но не бойся, тебя я тоже не забуду, Вера. Я наоборот, собираюсь тебя почаще навещать. Лишь бы только случайно с твоими родителями не встретиться… я ведь не знаю, как они сейчас на меня реагируют.
Сзади кто-то тихо прошёл, шаркая каблуками по земле. Артём поёжился, но не стал оборачиваться: мало ли кто с кем пришёл повидаться.
– А я ведь теперь книги пишу. Не рассказы, как тогда, а настоящие книги, на издательство работаю. Редко так, да и плохо пока получается, но уже даже хвалят! Я тебе, может, прочту что-нибудь… но не сейчас… когда хорошо писать научусь, чтобы вместе смеяться над тем, как я писал раньше забавно…
–…А помнишь Маска? – продолжал Артём. – Друга-то моего единственного, раздолбая этого, каких свет не видел. Я с ним сдуру на вечеринку пошёл… лучше бы дома посидел ещё: там вакханалия похлеще, чем на концерте у того певца… как же его звали-то? Не помнишь? Я не помню, а жаль… пел он хорошо. Я, кстати, теперь не только с ним общаюсь: Марго, Алиса… да… нашёл чем хвастаться перед девушкой. Подруги мои, не бойся, никто ещё у тебя меня не украл! Ты с обеими чем-то схожа, может, даже сдружились бы. Но… похожи-то, это да… но вот таких как ты в природе больше не водится, я тебя одну такую урвал… да как урвал, так и прошляпил.
Снова шаги. Такие же тихие, но теперь приближались, вместе с лёгким дуновением ветра.
– Значит, не врал про Веру.
– Привет, Алиса… – Артём почувствовал, как спина загорается от стыда.
Она подошла ещё ближе и встала чуть позади.
– Прости, что подслушивала. Ты опять оказался там, где я не ожидала тебя найти.
– Ничего, я не злюсь.
– Я рада.
Артём бросил ещё одни взгляд на могилу и медленно поднялся.
– Ты откуда про Веру знаешь вообще?
– Помнишь, я тебе возле «Соколовского» сказала, что кое-что потом тебе расскажу? Мы когда у Кати были, ты начал про жизнь рассказывать: про Веру, про отца там было, в общем, успел по всем летам пройтись. Я мало что запомнила, но вот про Веру и… и Александра запомнила очень крепко.
– Всё понятно: я в очередной раз разучился держать свой язык за зубами и ничего не смог с этим сделать.
– Ты всё правильно сделал. Нельзя так долго такие грузы на душе таскать. Так ведь и с ума сойти можно.
– Не сошёл ведь, не так ли? Хотя это как посмотреть, конечно… сама-то тут что делаешь?
– Я? Я к родителям приходила.
– К родителям?
– Они погибли в автокатастрофе восемь лет назад. Какой-то упырь летел на красный, да так и впаялся… сам сдох, да маму с папой прихватил.
– Мне жаль… чёрт, прости, мне не стоило спрашивать.
– Всё нормально. Я всё это время у бабушки жила, у той самой, о которой рассказывала. Вот ей сложно было, старухе, я боялась, что и она умрёт, а пережила. Ну а я при первой возможности обратно сюда приехала: квартиру не продавали специально для этого, да и дома-то оно поуютнее всё же, а ещё в деревне с образованием проблемы побольше, чем здесь.
– Логично.
– Ты закончил? Могли бы пройтись, если ты не против.
Артём обернулся, вглядываясь в застывшие глаза Веры.
– Будет ещё время поговорить, так что можем идти отсюда.
– Вот и отлично. Ты так ей всё рассказывал… это трогательно смотрелось со стороны. Думала сразу прервать, но мешать сильно не хотелось; для тебя это, похоже, личное.
– Просто я, видимо, до сих пор не отошёл от её ухода. Она была всем в моей жизни.
– Но ведь невозможно всю жизнь думать о мёртвом человеке! Ты и сам говорил об этом только что, нужно двигаться дальше. Кстати, там упоминалась какая-то Марго….
– Соседка. Встретились на крыше, она хороший собеседник.
– А я хороший собеседник?
– И ты хороший собеседник.
– Что-то ты не слишком так уверенно это говоришь!
– А разве сильно много зависит от того, что я говорю, и как?
– Для девушки даже то, как ты дышишь, может стать причиной для вопросов.
– В таком случае, я должен попросить прощения. Этого я не знал.
– Почему ты вечно пытаешься извиниться?
– Так если виноват-то?
– Да не виноват ты ни в чём! У нас тут не как с законами: незнание освобождает от ответственности… но только в первый раз!
– А если будет второй?
– Должен будешь.
– Должен буду что?
Алиса игриво заулыбалась.
– Не зна-аю, – начала она растягивать слова. – Но проверять не стоит! Кто знает, что мне в голову взбредёт, не так ли?
– Так точно, мисс!
«Ты уже здесь?»
– Артём, а как вы с Верой познакомились?
– Это долгая история, и она не про знакомство. Главный вопрос в том, как по итогу мы сошлись.
– И как вы сошлись?
– А эта история ещё более долгая, чем история знакомства как… как знакомства! Не в смысле «о, привет, мы встретились!», а в плане… понимаешь, познания друг друга как людей!
– Понимаю… придётся подождать момента получше, я так понимаю?
– К сожалению. Или к счастью, я пока что не уверен.
– Вечно-то ты в чём-то не уверен…
– Такой человек: моя уверенность хранится в определённых вещах и открывается только по праздникам.
– А в каких вещах? – тут же воспользовалась возможностью Алиса.
– Это ещё бы вспомнить…
«База, вызывает Артём, приём»
«База временно недоступна, поживи пока сам, а я немного занят»
«Чем ты вообще можешь быть занят?»
«Придумываю. Не приставай. Это сюрприз!»
«Ох, интригант нашёлся»
– Артём?
– Да, я здесь!
– До тебя прям не достучаться, – тихо рассмеялась Алиса. – О чём задумался?
– Да так… о своём.
– О чём, о своём?
– Но ведь ты не поверишь, если я скажу, что общался со своим протеже, не так ли?
– Не поверю, – девушка наивно улыбалась.
– Вот! Поэтому я и сказал, что «думаю о своём».
– А на самом деле что делал?
– Разговаривал с протеже, – теперь настала очередь Артёма выпустить наивную улыбку в вольное плавание по всему лицу. Улыбались, в основном, глаза. Алиса же, кажется, не поняла шутки и строго скрестила бровки домиком.
– Ты врёшь.
– С чего бы вдруг?
– Ладно, ты недоговариваешь. Зачем партизаним?
– Считай это за стиль жизни. Бывает очень важно уметь грамотно юлить.
– Штирлиц, вы уже провалились! К тому же ты сам раскололся.
– Да, но ведь ты не хочешь принимать правду, – Артём был в шаге от того, чтобы упасть в припадке смеха от комичности ситуации и лица Алисы.
– Но ведь это не может быть правдой! Естественно, я её не приняла из-за этого.
– Из-за её абсурдности?
– Именно! Ты же писатель, тебе вообще придумывать такого рода отмашки – дело трёх секунд.
– Ну уж трёх! В нашем деле время – главный источник всех бед. Его вечно не хватает для реализации всех планов в голове. Знаешь почему?
– Ну расскажи, коль затронул эту тему,– пока студенты оживлённо переговаривались, они вышли с территории кладбища в более привычного вида берёзовую рощицу.
– Потому что некоторые планы настолько масштабны, что ты и половины можешь их не закончить, а опомнишься стариком, если опомнишься вообще, конечно…
– Так в чём проблема в придумывании планов поскромнее?
– В том, что скромные планы и выглядят скромнее. Они на то и скромные, чтобы о них меньше задумываться на фоне менее скромных планов.
– Выходит, что пока ты будешь гоняться за чем-то недосягаемым, ты просто перестаёшь смотреть под ноги и падаешь в старческие лета. Разве для этого не существует поговорки? Лучше синица в руке, чем журавль в небе…
– Что нам, писателям, ваши синицы. Литература слишком роскошна для скромных синиц; по моему мнению, даже журавль как-то маловат для книжного искусства. Павлин, соловей, лебедь, аист, сокол! Вот какие птицы достойны литературы, а остальное…
– … какой-то цинизм, не находишь? Всё самое вкусное-литературе, а музыка тебе чем не угодила?
Артём замолчал и лишь через минуту сказал:
– Может быть, и цинизм. Я против музыки ничего не имею. Просто это во мне желание восхвалить свой род занятия играет, не обращай внимания.
– Вот и отлично! А сейчас…
– А сейчас… а что сейчас? – нетерпеливо спросил Артём.
– Пошли.
– Куда?
– Тебе правда так важно знать, куда идти?
– Знаешь, Алис, мне кажется, что любому человеку будет несколько сподручнее, если он будет знать свой маршрут.
– Не в этот раз. Здесь главную роль играет неожиданность, поэтому постарайся не задавать лишних вопросов и терпи.
– Какой-то странный подход к прогулкам. Ну хорошо, а обратную дорогу ты знаешь?
– В своём городе не потеряешься, это же очевидно!
– Да, вот только в «моём» городе существует заметно меньше улиц, чем есть на самом деле.
– Значит, пришла пора обновлять твои устаревшие карты.
– С чего ты так стремишься вытащить меня на новые территории? Это почти подозрительно… было бы, если бы я был параноиком, – спешно добавил Артём, увидев вопросительное выражение лица Алисы.
– Вот пока это подозрений не вызывает, можно идти куда угодно. Если бы я хотела тебя убить, я бы уже это сделала: даже сейчас вокруг никого нет.
– Какой поистине обнадёживающий факт! Была бы забавная картина: в куче дотаявшего снега валяется подмороженный свежий труп с перекошенными в предсмертной агонии глазами.
– Какая мерзость… ненавижу трупов.
– Почему? Они такие милые из-за своего спокойствия. А главное, что не мешают и не разговаривают.
«Не в твоём случае это говорить. Уже забыл про дневной приход?»
«Это другой случай»
«Ага. Другой тот самый случай»
– … ладно, довольно рассуждений о трупах. У меня от них мурашки по коже, а погода и без того всё ещё не может похвастаться тёплым воздухом. И вообще, мы слишком медленные! – Алиса схватила парня за руку и потащила за собой так, что ему пришлось перейти на бег.
– Эй, эй! Я и сам могу идти!
– Сам ты идёшь медленно и задумчиво, а это скучно!
– Ладно, ладно, постараюсь больше не задумываться и идти быстро и бездумно.
– Прям бездумно не надо, а то повторишь опыт со столбом. Но так-то лучше.
«Сущность. Мне кажется, у нас проблема»
«И да снизойдёт Он вновь к нуждающимся, что кличут его с земли обетованной! Чего тебе?»
«Что с ней вообще происходит?
«Я-то откуда знаю? Не в её голове живу, а в твоей»
«А приблизительно»
«Артём, я, несомненно, польщён твоим убеждением в моём всезнании, всесилии и прочем, начинающемся на «все»… но я не знаю! Настроение у неё, может, хорошее, что я ещё могу тебе сказать»
«Хм…»
«Да и чего такого-то? Прогуляйся, поболтай. Тем более, что кое-кто сегодня мне уже ненароком так сказал, что ему эта рыжая посимпатичнее»
«Так ведь если я в пример сказал!»
«Ну вот у тебя и появилась возможность ПРИМЕРНО оценить свой пример!» – злорадные ноты в голосе Сущности звучали столь неподдельно, что сложно было представить голос ехиднее.
«Предатель!»
«Единственный здравомыслящий отдел в твоей голове! Что такого в этом всём? Иди и наслаждайся моментом без своих подозрительных замашек»
«Для тебя это – ничего такого, а у меня несколько другая модель понимания этой ситуации»
«Нет, модель-то у нас одинаковая, а вот понимание разное. Ещё раз задам вопрос: Что такого?»
– … ты как думаешь? – спросила Алиса
«Ух ты, дежавю прямо»
«А ты попробуй повторить, вдруг тоже поцелует!» – Сущность иронично хмыкнул.
