Читать книгу: «Надгробие для живых», страница 8
День 22
Очевидно, мне просто ужасно везёт, если граната оказалась светошумовой. Чернота перед глазами и оглушительный писк в ушах сменились ударом по затылку, а затем холодом снега и жаром костра на щеке. Естественно, в этом скрыта и частичка моей вины, чем я слушал, раз допустил их на такое близкое расстояние? Не услышать шаги человека по снегу… позорище.
Взгляд начал проясняться, я попытался поднять голову, но лежащий на ней кулак резко помешал мне, да так, что на глаза надавило изнутри. Они так боятся, что бьют оглушенного по голове? Судя по последующим за этим словам, которые кое-как долетали до ушей, говорят они не по-нашему. А где остальные?
Вообще, мало они похожи на простых бандитов и тем более дикарей. Иные бы всю ночь прождали нас снаружи или вообще начали ломиться в щель, но никак не работать по такой слаженной схеме, тем более с гранатами! Гранаты делают далеко не в каждом городе, чего уж говорить об оглушающих: их я видел второй раз в жизни. Только не совсем ясно, для чего такие большие растраты ради захвата пленных? Явно ведь не ради того, чтобы расстрелять у стеночки.
– Bauen Sie! – рявкнули ботинки, единственно стоящие спокойно. После этого меня подняли за руки и приставили к стене. Наконец-то удалось увидеть наших: синяков не было только у Сары. Видимо их не ослепило и они ещё пытались сопротивляться.
– Verdammte Partisanen! Schämen Sie sich nicht, selbst Frauen zu Aufgaben zu bringen. In Ihr Lager. Alle!
– Да какой же это… знакомый язык ведь, – шептал для себя Джон, за что тут же получил прикладом под дых.
– Schweig!
– Чёрт… немецкий!
Главный отряда «немцев» посмотрел на Джона с металлической холодностью. Казалось, от пули его спасает только терпение солдат.
– Gib ihm einen Knebel! Schnell!
– Was… – не успел Джон толком что-то сказать, как его заткнули кляпом, и нас повели цепочкой подальше от пещеры, не забыв прихватить наши вещи и всё полезное, что к нам и не поместилось бы. Стоит радоваться, что нашего здесь ничего не останется, но легче всё равно не станет, это уж точно. Джон видимо понимает их, да только сейчас он всё равно ничего не скажет, хотя кто знает, какую информацию он выудил. Лично я разобрал только презрительное «партизанэн». Так нас приняли за партизан? Что у них здесь творится? Вели нас долго, в какой-то момент я сбился в счёте времени, но за всё время я не увидел никого из ночных хищников.
Не может же быть, что они всех животных вокруг перебили: это было бы очень неудачно для них же самих. Нужно всегда понимать, чем грозит отсутствие мяса в ближайшей доступности, помимо длительных охотничьих рейдов. Голод зимой – это лишь способ заметно быстрее покончить с жизнью, чем ждать смерти от случайности, старости, чужих когтей, а здесь, видимо, и чужого выстрела.
Нет, я не говорю, что у нас люди не воевали, но на родине это не так заметно, потому что подобные стычки случаются ужасно редко. Как правило, воевать приходится с бандитами, которые вполне могли быть отсюда, а ещё до моего рождения в одном городе кто-то вырезал весь совет, и обезглавленный город обвинил во всех бедах своих ближайших соседей, на которых тут же и ополчились. Это была история пары недель: вскоре оба города опустели, и там остались только не способные воевать люди, а следовательно, и не способные работать, так что им пришлось помогать остальным городам. Это стало хорошим уроком для остальных. Нечего воевать между собой, когда первым делом стоит выживание. Хотя это и ужасная история, но лично мне она кажется поразительной. В своём стремлении доказать что-либо, лишь человек может зайти так далеко. Они не попытались найти убийцу, а сразу напали на город, будто это что-то могло изменить. Совет мёртв, и самым логичным было бы создать новый, но зачем-то потребовалось нажать на курок и показать умение засрать труды многих лет за полтора десятка дней. На их фоне даже староисторические люди выглядят осмотрительнее.
Но это просто попытка отвлечь себя, пока нас ведут в, полагаю, их лагерь. Не думаю, что где-то рядом находится работающий купол, кажется, здесь случилось нечто похожее, но в большем масштабе и, естественно, с большими последствиями. Возможно, это не просто стычка двух городов без весомого повода, а что-то большее. А если полноценная война? Тогда, мы и вправду полноценные «партизаны»… в их глазах. Откуда нам было знать, что они тут устроили?
В какой-то момент начало казаться, что мы ходим по кругу. Я так решил из-за подозрительно одинаковой опушки леса, которую заприметил ещё на первом «круге», а вернее воткнутый на её вершине крест из ржавых железяк. И трижды этот крест предательски скользил в поле зрения, слегка светясь на снегу. Но немцы упорно не подавали вида и шли дальше, вышагивая в одном едином для всех темпе. Невольно вспоминалась наша версия высадки в Нормандию с её немцами, которых я расстреливал, как в учебном тире. Может, дело в захвате разума, но в этих стрелять не хотелось, они не выглядели так же злобно, как солдаты. Одетые кто во что горазд, некоторые с заплатами и бинтами поверх одежды, шаг пусть и в одном темпе, но отнюдь не строевой, и в нас они не стреляли тоже, в отличие от иллюзорных, хотя могли бы и не разбираться, а сразу прибить нас в той же пещере. Значит, они не хотят убивать просто так. Пока что.
Вряд ли я не один так считал. Сара, как я заметил, поворачивая голову, готова была вцепиться конвоирам в глотки, постоянно отшатывалась, если кто-то их немцев случайно просаживался в сугроб и телом налегал в её сторону. Она дважды рвалась из рук, после чего, выслушав пачку неизвестных мне ругательств (если это вообще была ругань), ей жестами намекнули, чем закончится следующая попытка побега, Сара в ответ тихо зашмыгала носом, впервые после попадания в Европу. Для неё это будто было предательством: надежда на новую жизнь на другом материке сгорала дотла. И здесь её ждёт тюрьма, как и там. Что толку, если она даже ничего не украла: говоришь не по-нашему – враг. А если пойман с такими, так изволь заткнуться, пока тебя не заткнули. По этой причине ни Кас, ни Джон не дёргались, хотя им ещё и сильно досталось. Наконец вдали замелькал тусклый огонёк и в рядах немцев послышались облегчённые вздохи. Больше удивляло, как методично завилял строй, избегая прикопы, хорошо знакомые мне, охотнику. Обычно так маскировали или капканы, или другие ловушки, взятые с собой. Сам я увидел их, начиная со второго холмика, затем обнаружив, что их здесь десятки, и сам бы я тут прыгал полдня. Побег обещал быть тяжёлым. Я начал запоминать тропу, пытаясь систематизировать с одного края поля на другое, пока окончательно не запутался в этом лабиринте. В какой-то момент более волнительным мне начал казаться вопрос, как они сами не попадают в эти капканы. И, что странно, на встречала девушка, немногим младше меня.
– Fanden Sie?
– Ja, auf den Ruinen gefunden, – отвечал руководитель отряда, что
порядком подбешивало. Оказывается, не понимать, о чём говорят, – крайне неприятно, если не хуже. Девушка же, впрочем, всё поняла, кивнула и пошла себе к кострам, к остальным. Они тоже были готовы к встрече гостей.
Приём был холодным. Никто не шептался, что меня только успокоило бы, кто помладше смотрел с испугом, мужчины – с презрением, а женщины и в особенности старухи стояли, скрестив руки, похожи на раздутых прыгунов
в угрожающей стойке, то есть слегка озлобив взгляд. Были и те, кто выбивался из группы: старик, сидящий дальше всех, и смотрящий куда-то под нас, будто считая шаги и судорожно вздрагивая, если кто-то спотыкался о ветки. Не менее странно смотрелся солдат в почти разваливающейся шинели, со шрамом, делящим его правую щёку по круглой траектории, скрываясь за повязкой на глазу, он, к слову, выглядел страшнее их всех вместе взятых. А вот мужик с плешью на голове, свисающей кожей на горле и шириной тела в два человека, смотрел просто противно. Не как солдат, а по-своему, с еле заметным прищуром, надвинутыми поверх бровями и постоянно шевелящимися губами. Смотрел, как на скот или товар, который ему здесь не нужен. Как на мусор… рабов. Он и одет был не так, как остальные, богаче что ли. Может, из совета?
Нас снова построили, и из группы вышел шрамированный солдат, что-то протараторил скрипящим голосом, выслушал доклад одного из отряда, после чего нам освободили руки и отвели на отшиб лагеря, накормили и жестами объяснили, чем грозит попытка побега, трижды указав на оружие и поля с ловушками. Я бы даже без этого никуда не пытался сбежать, ибо долгая ночь давала результат, мы все валились с ног. За всем процессом нашего размещения наблюдала девушка, встретившая нас ещё на подходах: златовласая, с длинной косой по пояс, круглым лицом и большими глазами, какими-то неестественными и даже отчасти пугающими. Следила она тайком из-за дерева, держась за ствол и будто пытаясь сковырнуть его кору, слегка отшатываясь, если поворачивались в её сторону. Но сколько я не дёргал головой в её направлении, она продолжала пялиться, то на меня, то на Каса, то на всех сразу. Пожалуй, если так продолжится и дальше, то уж лучше в капкан: чужая слежка заставляет думать иначе, взгляд со стороны чувствуется тяжёлой ношей, особенно когда знаешь о нём. У меня, к примеру, всё тело сжималось от взгляда хищников из-за холмов, но часто это и не срабатывало: именно тогда, когда было важно. Те же роевики делают холмы и ориентируются вслепую, ориентируясь на шум и движение снега, у них для этого даже есть ворсинки на ходящих лапах. А доппельгангер, ввиду своей маскировки и порой похвального дара артистичности, просто заставляет меня думать, что это не может быть враг. Эта девушка тоже такого не внушала, но, когда кажется, что инстинкты дают сбой, самым лучшим решением оказывается положиться на рассудительность и логику.
Нас в очередной раз усадили и оставили без присмотра. А вот это уже было интереснее: что у них здесь с режимом охраны, если они позволяют пленникам сидеть так? Впрочем, через пару минут молчания подошёл старик, что был на отшибе. Мне, наконец, удалось рассмотреть его поближе: роскошная, местами облезшая борода, скрывающая шею, как шарф, была чуть ли не единственной растительностью на голове, не считая кустов бровей и седых волос на висках. За те несколько минут, что мы были здесь, он успел переодеться в обитое шерстью пальто до колен, сапоги, закрывающие остальное. Руки закрывали тонкие и явно древние перчатки, с неизвестно как сохранившейся спустя такое время кожей (хотя вполне возможно, что сделали их после конца Старой Истории).
– Je m’appelle Ernst. On m’a dit d’être votre interprète pendant la détention et l’apprentissage de notre langue.
– Жаль, но я нихера не понял, – шепнул Джон.
– Я могу говорить и на этом языке. Правда возможности практиковаться почти не было, und… и я иногда буду переспрашивать.
– Блеск…
– Ещё раз: меня зовут Эрнст. На время вашего заключения и обучения нашему языку я буду вашим переводчиком. Полагаю, никто из вас не говорит по-немецки?
– Тебе какая разница?
– Просто удивительно. Ни один француз из всех мне знакомых не пренебрегал изучением языка своих соседей.
– Француз? – перебил Джон.
– Вы ведь, полагаю, французы?
– Нет, – Джон оскалился. – Мы из Англии.
– Не говорите бреда. В Англии одни мутанты: наша поисковая группа ещё пятнадцать лет назад это доказала.
– Значит, плохо искали, – прохрипел Кас, а потом закашлялся. – Пятнадцать лет назад минимум шесть анклавов ещё работали, чего не скажешь про нынешнее положение дел.
– Возле Лондона?
– Мне откуда знать? Я про староисторическую географию ничего не знаю.
– Это такой термин? Я немного не… какие корни?
– Как с другой планеты свалился! – буркнула Сара.
– «Старый» и «история», – я решил включиться в диалог мирно. – Это обозначает, что город, вещь или ещё что-нибудь существовало до начала похолодания. Новая История – это всё, что произошло после.
– Благодарю, юноша, – Эрнст чуть склонил голову. – Полагаю, ваши друзья не слишком разговорчивы вследствие всей сложившейся ситуации. Надеюсь, с вами мы…
– Пацана даже не думай трогать, старик! – резко вспыхнул Джон. – Не посмотрю, что тебе лет под семьдесят, голыми руками прибью!
– Господа, вы определённо не так поняли наши цели. Мы… dargestellter… нет. Мы представляем мирное население. Если позволите, я постараюсь всё объяснить.
Никто возражать не стал.
– Отлично. Два года назад на границе между Коалицией Франков и Объединением Германских Земель возникла своеобразная стычка. В одном из куполов проживало примерно поровну как немцев, так и французов. Во время очередного нападения рейдеров из лесов в паре часов пути отсюда, большинство французов погибло: кого застрелили, кого зацепило, скажем, осколками, э-э, стекла! Это не так важно, как то, что выжившие в тот же день ушли, а через неделю вернулись люди с оружием, и началась война. Несмотря на изначальный… как это говорится? Несмотря на желание защитить свои земли, в какой-то момент всё вышло из под контроля. Мэры городов захотели мести, и теперь война идёт где-то на юго-западе бывшей Франции. Здесь же остались небоеспособные, бывшие пленные и переселенцы, мечтающие о создании городов-государств. Та группа, которая предстала перед вами, вобрала в себя всех сразу. Привели вас охранники переселенцев, а человек с множеством шрамов является ветераном в отставке. Остальных держали недалеко отсюда, как и меня, профессора первого университета ОГЗ Эрнста фон Остриха, специалиста по части лингвистики. Что же до вас, то убивать вас не будут, могу это обещать. Но и просто сидеть вам не дадут. Работы хватает, вы не кажитесь слабыми, иначе не прошли бы весь путь, который наверняка был труднее, чем можно представить.
– И сколько мы здесь проработаем? – спросил Кас.
– Пока мы вместе не построим пригодное для жизни место.
– Ничего не выйдет. Без купола вам крышка в первую же зиму.
– Купола? А, полагаю, вы про генератор температурной зоны. Да, древняя, но действенная технология наших дальних предков. Сам присутствовал в городе, где его разбирали для дальнейшего изучения и производства. Но мы, кажется, упали в развитии технологий на сотни лет. С другой стороны, я ведь не говорил, что у нас нет способа противостоять зиме.
Он улыбнулся, наблюдая всеобщее недоумение.
– Кстати о работе. Кем вы были на старом месте жительства? Это важно для будущего определения вашего рода деятельности.
– Деятельности? Отлично, записывай! Я – солдат, она была воровкой, а это два охотника. Вот теперь делай вывод, насколько мы будем полезны.
– Будете, ещё как. Охотники займутся своим делом, девушка поможет на кухне: у них всегда не хватает рук. А солдат… солдат должен быть сильным, значит, определим на строительство.
– Я не стану охотится на обозначенных вами территориях: это бесполезно, – высказался Вас.
– Территорию вы выберете сами. А сейчас прошу меня простить, но скоро обед. Ваши порции вам принесут отдельно, во избежание проблем. Работать начнёте с завтрашнего дня, а сейчас лучше отдыхайте. Потом будет некогда.
Эрнст зашуршал по снегу и в этот же момент у всех как от сердца отлегло. Поняв, что трогать её не собираются, Сара легла спать возле костра, и мне очень хотелось последовать её примеру, но любопытство взяло верх. Да и Кас куда-то ушел, стоило поискать его, чтобы ничего не случилось. Если нас приняли за каких-то французов, то, видимо, не всем понравится такое соседство.
Лагерь жил своей суетливой обыденностью, похожей на городскую, но при всём этой имеющий некоторые различия. Многие могли похвастаться, что у них хорошо пахнет завтраком, или что люди у них не сидят на месте, не хандрят, не скучают и не тратят силы на бесполезные занятия, вроде уборки снега. Однако здесь всё иначе: старики сидели на месте, общаясь на своём языке, дети, коих оказалось тут около десятка, носились почти без присмотра, пухлощёкий парень моего возраста клевал носом, будто не спал несколько дней, и, кажется, даже приход потепления не смог бы его разбудить. Беззаветность передавалась и к другим мужчинам, бледным, с мешками под глазами, морщинистыми лицами, одетыми чуть ли не в лохмотья. Профессор со своими перчатками выглядел на их фоне неоправданно роскошно, а заодно с этим наверняка был намного вежливее, говори тут хоть кто-нибудь из них «по-нашему». Пару раз меня всего передёргивало от пронзительного взгляда, который при этом будто не выражал чего бы то ни было. Просто взгляд. Взгляд, серьёзности которого мог позавидовать Кас.
Кстати, про Каса. Он, оказывается, быстро вливается в коллективы. Уже сидит себе чуть ли не под ручку с кем-то тепло одетым, держащим винтовку на плече. Пару раз они оба шевелили губами так, будто между ними не было языкового барьера вовсе, а вполне искренняя улыбка немца лишний раз укрепила мои подозрения. Рядом с ними было свободное место. Не успел я сесть, как Кас посмотрел на меня.
– Ты чего?
– Что? Я просто сел.
– Тут обеды дают, кстати.
– И нам тоже?
– У них систематизированные приёмы пищи: вторую порцию нам не принесут. Можешь поесть здесь, или вместе с Джоном и Сарой. Но я лучше на столе поем, раз уж нас негласно завербовали.
– То есть ты с таким раскладом согласен?
– Я охотник, а не сумасшедший. Не полезу я на них с голыми руками. Стоит радоваться, что никого из нас показательно не убили, да ещё и дали возможность отработать. Не ищи справедливости там, где её изначально не было.
– Нам всё равно нужно валить. Ты помнишь про нашу миссию?
– Это у Джона миссия, мы шли вместе с ним, и не зря, как показалось. Иди он один, и сдох ещё в лесу без нашей помощи.
– Мы все должны были быть мертвы, – я слегка разозлился. – Мы все только потому и остались в живых, что работали сообща, когда это требовалось.
– Нас и не должна интересовать его миссия. Останься мы у Гринмана, ничего бы нам не угрожало.
– Да, кроме стада лунатиков, уничтоживших город за одну ночь.
Кас на полминуты замолчал. Видимо, его это волнует больше, чем кажется.
– Хочешь сбежать – валяй. Попробуй пройти через капканы ночью. Днём не выйдет, если хочешь взять с собой других. Плюс мы с завтрашнего дня идём на охоту, а там как повезёт. Если снабдят хорошо, я бы ушел на неделю, куда-нибудь на юг. Вряд ли здесь водится похожая живность, хотя кто знает.
– Подвиды легко могут новые найтись.
– Верно. Поохотиться на новую дичь может быть интересно.
– Кстати, чё за тип с тобой болтал?
– Йохан. Охотится в ближайших семи милях. Немного понимает наш язык.
– Насколько «немного»?
– Я почти ничего не понять, – с ужасным акцентом проговорил Йохан. – Можешь не бояться.
– Я и не боялся…
– В общем, Сэм, не делай глупостей. Точно оцени ситуацию, в которой мы оказались, иначе оплачивать твои ошибки придется всем нам.
С этими словами Кас встал, а за ним потянулся и Йохан. И правильно сделал: видеть их обоих мне сейчас не хотелось.
Покончив с довольно сытным обедом, я пошел дальше осматривать лагерь. Парочка деревьев были выкорчеваны из земли, сучья и ветки срублены, даже работала самодельная пилорама на ручной силе. Из досок строили бараки, выглядящие так, будто их легко мог сдуть ветер. Таких зданий я насчитал порядка шестнадцати, во всех, кроме трёх складских помещений, жили люди. Около каждой так же было что-то вроде маленького двора, украшенных на свой манер по решению хозяев. Чуть дальше стояли уже более солидные дома, в которых постоянно стоял шум, и, кажется, работала электроника. Неужели у них здесь есть генератор?
Лёгкий тычок в спину заставил меня обернуться и мгновенно напрячься. Девчонка-шпион на этот раз решила подойти сама, да к тому же так таращилась, что невольно хотелось отойти на пару шагов, лишь бы не так близко пялиться друг на друга.
Она протянула руку с каким-то клочком бумаги. Скорее от неожиданности, я взял его, не задавая лишних вопросов. А после моего рефлекторного «спасибо» она и вовсе убежала за угол здания, будто так оно и должно быть. Чудная она какая-то. Но красивая. В Гринмане было не до девушек, подготовка охотников предполагает, что у юноши свободное время в большинстве своём будет уходить на сон, и так оно и есть. В отдельные дни бессилие валило с ног неготовых и не выспавшихся, сейчас большинство из них мертвы, как и их наставники. Отсутствие личной жизни как плата за жизнь охотника мне кажется вполне равноценной. Только вот ведь проблема: в этом лагере, несмотря ни на что, больше живут, чем выживают.
На бумаге, которую она дала, была какая-то схема. Нет, карта. Карта лагеря! И, о чудо, ни слова по-немецки! Все важные места подписывались мелко, иногда с ошибками, но не критично. Интересно, ей профессор помог? В углу было подписано время приемов еды, видимо, для особо тупых: кто не поймёт, когда обед, если столовая тут общая? Ладно, хрен с ним. Считай, забота.
Наверное, она ждёт что-то взамен. Что я могу ей отдать? Я ведь и имени-то её не знаю… а знал бы, что это изменило? Вот если бы нам преподавали вместо «теории о полевых укрытиях лесных гадов» правила поведения с девушками, насколько всё было бы проще! Ничего, разберемся. А имя потом спрошу.
Я осмотрел карту, понял, где я, и как её вообще стоит держать. Самым забавным было то, что нас определили возле рабочей зоны, где днём не стихал шум работы. В верхней части лагеря находилась какая-то зона достатка: более удобное жильё, и единственная торговая зона. А торгуют они между собой, или кто приходит? Ещё один повод подойти к профессору Эрнсту-фон-что-там. Придумают же имена! Он наверняка живёт в верхнем районе, стоит подумать, как можно это использовать, а заодно попробовать расположить к себе ещё кого-нибудь оттуда. Того гляди, и сами отпустят.
Хотя глупо таить надежды на уход, а не побег.
