Читать книгу: «Лишь сомнения», страница 3
В дверь стукнули, вошел Даниш Астат, поморгал после яркой улицы.
– Свет здесь есть?
– На стене выключатель, – подсказал Шейд. Чем больше напряжется генератор, тем скорее он заглохнет. Пусть палят электричество сколько им влезет.
Шатиса рассматривала комнатку. С удивлением и восхищением.
– Печь… Ты там готовишь?
– Готовить нечего, – Шейд вспомнил, что ничего так и не поймал. Из пищи были лишь пицца и жареная курица, а их вряд ли в печь сунешь. Придется смахнуть пыль с микроволновки и переселить оттуда на время паучье семейство. – Еды нет, не ресторан.
– Так мы привезли с собой, – отозвался старик и хитро усмехнулся. Как знал, что его попытаются выпроводить. Наверное, мэр предупредил, что так и будет. – И одеяла с собой взяли. Вы же позволите переночевать? Не хочу, чтобы дочка по темноте заблудилась в этих местах.
Шейд молча глянул за окно, где вовсю светило солнце. Перевел глаза на Даниша, который уже нес к нему свою огромную сумку. Понял, что это не вопрос, а его бесцеремонно поставили перед фактом. Тиль Вилеш имел больше прав на дом, чем Шейд. И, само собой, мог разрешить проживать в нем любому, чем и воспользовался.
– Мне нужно вас осмотреть. Для этого и приехал.
Шейд закатил глаза и подумал о пристройке. Сможет ли уснуть под грохот двигателя? Или можно отправиться к реке, но… Все же медведи жили по соседству, а вот с ними встречаться не хотел.
– Я полностью здоров.
– Не сомневаюсь, – улыбнулся врач. – Но вот мэр переживает. Хороший у вас покровитель, беспокоится как за собственного сына.
За него и беспокоится, равнодушно подумал Шейд.
– Что собираетесь смотреть?
– Общее состояние. Прослушать, горло, давление, температура. Раздевайтесь.
Только оделся. Шейд вздернул брови и перевел взгляд на Шатису, уже изучающую его ногу, точнее – четыре пальца. На лице ее было написано ожидание. Тоже хотела смотреть и расспросить, видимо. Уже отца, раз сам Шейд отказывается отвечать.
– Пусть выйдет, – кивнул на женщину. Старик вскинулся, обернулся через плечо. Он рассматривал дочку как коллегу, в отличие от пациента, к которому приехал. И не сразу догадался, что мужчина может смущаться откровенного интереса. Пусть и всего лишь к порезам и швам, а не к нему самому.
– Тис, иди на улицу.
Лицо Шатисы вытянулось при этой просьбе. Неприкрытая досада выразилась в выдвинутом вперед подбородке. Шейд ждал, что она начнет спорить, но после колебаний вздохнула и ушла, плотно закрыв за собой дверь. Тогда только снял рубаху, через голову, не став опять колупать пуговицы. Сел на стул и раскинул в стороны руки. На плечах задергались мышцы, гудевшие после плавания.
– Смотрите, слушайте. Ничего вы не отыщите. Зачем вам тут ночевать?
– Мэр переживает, – сообщил старик, не поднимая головы, пока надавливал на каждый шрам, изучая его плотность. Смягчалась рубцовая ткань намного медленнее, чем заживали сами раны. – Что вы тут один. И на много километров вокруг ни души.
Так-так, отец Сайгена боится, что он тронется умом. Шейд наблюдал за пальцами старика, ползающими по нему. Отсутствующий мизинец на ноге врача не интересовал, так как был объяснен детской травмой.
– Меня все устраивает.
– Нужен баланс, – возразил врач. Прощупал поперечный шрам, который сам же и мастерил. – Поднимите руки. Вверх. Не тянет ничего? – Когда Шейд помотал головой, зашел за спину и запустил руки в его волосы, наклоняя голову на свет. – Вы не можете сидеть в постоянной тишине.
– Здесь живности побольше чем в городе, – отозвался Шейд, искренне недоумевая, что Даниш Астат пытается отыскать. – Так что мне есть кого послушать. Что вы там ищете? Вшей? Их нет, ничего не чешется.
– Хорошо, – врач отошел от него, налил на руки антисептик и растер его, избегая прямого взгляда. – Разденьтесь полностью.
Шейд моргнул и остался сидеть на стуле, не находя ничего разумного в этом требовании. Все шрамы были на виду. Никаких новых не образовалось кроме, может, множества подживших и свежих царапин на ногах.
– Это еще к чему?
– Я должен убедиться в целостности ваших кожных покровов.
Шейд выслушал нелепый аргумент, после чего уперся взглядом в стену, пораженный возникшим подозрением. Уж слишком пристально изучал его старик для обычной процедуры, пока он хлопал ушами и послушно подчинялся.
Знал, что Сайген рассказал отцу, как закончил Аман и почему это случилось. Пришло в голову, что Даниш получил указания от Тиля Вилеша отыскать следы подобных манипуляций на теле отшельника. Причем такую инициативу, но исходящую от Сайгена, даже не рассматривал как рабочую – эрос не стал бы заниматься шпионажем, а сказал бы прямо. Сам бы раздел его, даже силой, если б смог, и убедился. Как и всегда: Сайген говорил ему в лицо о том, что опасается вероломства. Поэтому здесь Шейд был спокоен и не ожидал подвоха: эрос не страдал лицемерием и не вел с ним двойных игр.
К тому же врач среди гор для эмпата был большей неожиданностью даже, чем для самого Шейда.
Встал, выразительно проигнорировав скрытый приказ, и вдобавок надел обратно рубашку. Врач, видя протест, прикусил губу; изводился нерешительностью, переводя хмурый взгляд с Шейда на пол, потом на стену, в окно. И обратно на Шейда.
– Мне жаль. Но… Прошу вас.
– Вас нанял Кесав, – негромко напомнил Шейд, опираясь на спинку стула руками. Врач и вовсе помертвел. – Он видел меня. Не более часа назад. И у него не возникло никаких вопросов к моему кожному покрову. Давайте оставим все как есть, в ином случае вам придется разыскивать меня не один месяц, чтобы стащить штаны.
– Я понял, – глухо ответил Даниш и вытер руки полотенцем.
– Если вы подмешаете мне снотворное, чтобы не сопротивлялся, – итог будет тем же. Больше вы меня не увидите.
– Я понял! – повторил старик отчетливее. Шейд удовлетворенно кивнул.
– Тогда вы можете уезжать, – спокойно сказал и, развернувшись, направился к двери. Оставляя в доме посторонних, не переживал, потому что и уносить отсюда было нечего. Разве что бесполезный телефон или такую же технику, большей частью занимающую место.
Открыл дверь и поднял глаза к потемневшему небу. Вдалеке глухо ударил гром. От солнца в небе не осталось и следа.
Сегодняшний день не задался еще со вчерашнего вечера.
Шатиса, придерживая руками волосы и закрывая лицо от поднявшегося ветра, вопросительно смотрела на него, сидя на пеньке в окружении щепок и горы не колотых еще бревен. Дождь, до этого только накрапывающий, припустил сильнее, и футболка на ее плечах сразу намокла.
– Как же вы мне все надоели, – прошептал Шейд, отлично понимая, что спустя полчаса дорога превратится в вязкую жижу, где точно застрянет легковушка гостей. Ему придется еще и вытаскивать ее. – Достали… До смерти. Иди в дом!
– Там машина! И вещи! – крикнула Шатиса, указав на закрытые ворота. Шейд поежился от злого порыва ветра и решал другой вопрос: бежать ли ему в подвал за сваленной туда провизией.
Дождь быстро перерастал в ливень, и в один момент с затянувших высь хмурых грозовых туч обрушилась плотная стена воды. Еще десять минут назад бывший ясным день полностью исчез за чернеющей завесой, поглотившей и дом, и все видимое в округе. Глаза залило потоками, промокшая одежда мерзко облепила тело, больно хлестали холодные струи. Двор залило грязью, мутные ручьи понеслись к воротам, таща за собой мелкие деревяшки.
Стоя посреди кромешной мешанины, Шатиса обхватила себя руками, дрожа от холода. Вскрикнула от совсем близкого раската. А следом – от хватки на локте. Из водопада вынырнул Шейд, мокрый и не испытывающий радости от вынужденного душа, и грубо потянул ее за собой.
– Сказал же, в дом! – процедил, стряхнув короткие волосы с глаз.
– Машина! Можно загнать ее сюда? Там еда и вещи! – Шатиса тоже вцепилась в его руку. Кричала ему в лицо и сама еле разбирала свой голос сквозь сплошной рев бури. Над головой разнесся рокочущий гул, сотрясая всю землю. Налетевший ветер оглушал, выдирал волосы, срывал одежду. Шатиса захлебнулась воздухом вперемешку с водой. Закашлялась, согнувшись, сморгнула воду из глаз, вытерла лицо.
Шейд снова потащил ее, загребая босыми ногами муть, поднявшуюся уже выше щиколоток. С рваных клубков низких туч продолжали сливаться вниз реки. Где-то вопил старик врач, и Шейд ориентировался на его голос, не видя абсолютно ничего перед собой в наступившей зловещей ночи. Лютый порыв ветра едва не сбил их двоих с ног, Шейд обхватил Шатису и прижал к своему боку, вытирая лицо и пытаясь разглядеть хоть что-нибудь. Руки с силой обвились вокруг его талии, ее конкретно колотило. Споткнулась, он ее поймал и удержал на ногах.
И она едва не оглушила криком, когда небо раскололось надвое. В ушах заложило. Вздрогнул сам, хотя не раз и не десять даже наблюдал беснование стихии. В свете ослепительно яркой молнии увидел полные ужаса глаза, устремленные на него. Резкий треск сломанного ствола – и она зажмурилась, а после и вовсе залезла ему под руку в поисках защиты. Свалилось дерево, подняв тучу брызг.
Шейд огляделся, захлебываясь, дыша ртом. При очередном сполохе увидел дверной проем, мечущегося старика, и ринулся туда. Втолкнул Шатису внутрь, ввалился сам и захлопнул дверь. Привалился к ней спиной, утираясь уже двумя руками. Следом вздрогнул дом, звякнула посуда.
Даниш Астат облегченно засуетился, притащил с кровати простыню и вручил ее дочке. Шейд покривил угол губ и вздохнул, оглядывая себя.
Они остались без еды, повторно за порог не выдвинется по своей воле. Зато воды было полно: лишь открыть окно и подставить ведро. Можно было хотя бы нагреть котелок и заварить чай.
Начал дрожать, потряс ногами, по которым натекла с обрезанных шорт приличная лужа у входа, и направился к шкафу, шлепая мокрыми ногами по полу.
– У вас есть во что переодеться? – за ним увязался врач. – Для Тис.
Шейд сжал зубы и рывком открыл шкаф. Вытащил с верхней полки футболку и сунул в руки старику.
– Пойдет?
– Да, спасибо, – Шатиса сама забрала футболку, чуть не выронила, перехватила крепче, вглядываясь в лицо хозяина дома. Шейд отвернулся, указав перед этим на дверь душевой комнатки.
– Можешь там сменить одежду. Достану одеяло и ложись потом, грейся.
Дом снова сотрясся до самой крыши, загудела печная труба. Молнии пилили тучи, озаряя комнату ярче солнца короткими вспышками. Потух свет.
– Ну вообще здорово, – пробормотал Шейд и сел у окна. Как был, не раздеваясь. Поставил локти на столешницу, обхватил голову.
Старик съежился у стены, Шатиса, переодевшись, сжалась в комок под одеялом. Шейд завороженно смотрел в окно, не замечая страха своих гостей. Вспоминал.
Угрожающе сверкали зарницы, освещая все вокруг багровыми сполохами. И когда в воздухе закружились обломанные ветки, натужно заскрипели петли ворот, спрятал лицо в ладонях; между пальцев пробрались слезы, усеяли стол мелким дождем.
Именно это он хотел показать Эйне. Точно о такой красоте рассказывал на качелях в заброшенном парке.
Его плечи мелко затряслись. Боль ударила так ярко, что потемнело в глазах, скрутило все внутри в тугой узел. И снова в полной мере прочувствовал невозможность повернуть время вспять.
Шатиса сползла на пол, вздрагивая при каждом ударе, скрипе, вое за окном. Ее бледное лицо слабо выделялось в сером окружении.
– Все в порядке? – теплая, уже согревшаяся рука легла на плечо, обтянутое мокрой рубашкой. Шейд молчал, тогда Шатиса пробежалась пальцами по ледяной шее. – Тебе нужно переодеться. Холодный весь, заболеешь.
– Отойди, – безжизненно проговорил. – Не трогай меня. Руки убери.
Врач что-то забормотал в своем углу. Шейд поднял голову и Даниш осторожно прикрыл рот. Шатиса втянула в себя воздух, разглядев мертвенную бледность, покрывшую влажно блестевшее лицо. Шейд оттер одну щеку плечом и встал. Быстро растер по столу капли.
– Гляну, что с генератором.
– Но… Гроза… – Шатиса бросила быстрый взгляд в окно. И испугалась, что он действительно скроется в аду, происходящем снаружи. А там может случиться все, что угодно, от удара молнией до брошенного на голову дерева, машины или любого другого равноценного хлама. – Не нужен нам свет! Не ходи!!
Шейд постоял у стола, давя в себе не обоснованную ничем ненависть к людям, случайно занявшим место и время, которые принадлежали только ему. Злясь на себя за неумение скрыть свою слабость. И надеясь, что все слезы спишутся на дождь, промочивший его с головы до ног.
Опустил голову, кивнул и достал матрац и еще одно одеяло. Бросил все это на пол, двинул ногой к врачу.
– Ложитесь. До утра ливень не закончится, а в такую погоду лучше всего спать.
– А ты? – спросила Шатиса. Шейд вернулся на стул, к окну.
– А я, – сказал и положил голову на стол, лицом к бушующему за стенами урагану. Старик внимательно наблюдал за каждым его движением и этим выводил из себя. Точно напишет отчет для отца Сайгена на несколько листов. Прилепит ему депрессию, как у почившей Рейган, хотя вроде не психиатр. И будет прав, скорее всего. – Не обращайте на меня внимание.
– Переоденься хоть! – Шатиса легко подергала его рубаху. Шейд сердито зашипел, потом прикрикнул. Только тогда она отстала. Но через минуту вернулась и накрыла согнутую спину одеялом.
Ему суждено повторить судьбу Сайгена и проснуться одеревеневшим после подобного отдыха.
Небо расчертилось демонически прекрасной паутиной, засверкало, заискрилось. Шейд машинально затаил дыхание, дожидаясь продолжения. Сжал пальцы на столе.
И задрожала земля, приняв яростные удары, что обрушили небосвод на притихшую уже низь. Унявшийся было дождь зарядил с новой силой, барабаня по деревянному навесу над окном, полосуя траву, срезая листву и устилая ею все вокруг.
Шейд не услышал, а скорее угадал рядом еле заметное движение воздуха, легкое дыхание. Шатиса неслышно подошла и тоже смотрела, стараясь не мешать, не тревожить его.
Ладно, подумал Шейд, закрывая горевшие глаза. Пусть смотрит. Если ей это нравится. Пусть.
Еще пытался бодрствовать, но в какой-то момент глаза его закрылись окончательно и уснул на том же месте, где и сидел, под шелест воды по стеклу и раскаты грома. Шатиса, заметив это, подтянула повыше одеяло, пряча под ним шею с прилипшими к ней неровно обрезанными прядями волос. Помнила совсем другую длину, но, видимо, он расстался с ненужным ему здесь лоском городской жизни.
Постояв немного рядом со спящим хозяином домика, вернулась на кровать. Отец тоже уснул на расстеленном у стены матраце, а Шатиса смотрела на спину Шейда, на уложенную на руки голову и думала. О том, какой цельной личностью она его встретила впервые, каким счастливым и свободным казался он, оседлавший ветер на своем огромном мотоцикле. И каким стал сейчас. Сломленным, потерявшим ориентир, и истерзанным своим горем. Плачущим в одиночестве у окна в страшную грозу.
Не могла понять, почему он здесь, почему его товарищ, ненормальный блондин Вилеш, бросил его на произвол природы и собственного посеревшего разума.
3.
Ощущал страшную усталость. Ни намека на бодрость и свежесть.
Шейд шевельнул затекшей шеей и сдавленно простонал, замерев. Потихоньку, крохотными движениями поворачивался, чтобы вытащить кисть, на которой покоилась щека. Спину скрутило, передавленные краем стула ноги затекли.
Осторожно добыл руку, повисшую плетью. Подвигал пальцами, пока не прошло онемение. После принялся разминать шею. Открыл глаза.
Он сидел за столом, завернутый в одеяло, под которым было тепло и влажно. Так и не снял с себя мокрые вещи, уснул в них. Нагрел этот купол своим телом, поэтому, скорее всего, и проспал столько времени. Скосил глаза вбок, на слабый свист; вытянул из памяти информацию, что не один в доме.
Комната слабо серела, за окном пробуждался новый день, привычная утренняя тишина, наполненная пением птиц и звуками просыпающихся лугов и леса. Шейд развернулся.
Как и думал, старик посвистывал носом во сне. Шатиса лежала на боку, просунув руку под подушку; нос спрятала под простыню и дыхания инспектора Шейд не слышал. Выглянул в окно, узрел озеро снаружи вместо земли. Встал.
Подумал, что нужно принести гостям пищу из подвала и глянуть, что там с генератором случилось. А после сходить к заводи, которая должна привести его в рабочее состояние. Прогулок сегодня не будет, дом и двор требуют уборки. Только посторонних выпроводить не выйдет, машина вряд ли куда поедет ближайшие пару дней, пока вода вся не сойдет в низины и не просохнут хоть немного дороги.
Поперек двора, немного не достав до стены домика, покоился здоровенный дуб, и еще несколько молодых сосен сломались у забора. Не все так страшно, как думал. Шейд, открыв дверь, посмотрел на всю эту картину и побрел к пристройке.
Поломку отыскал практически сразу, она болталась точно над дверью и чуть не влетела ему в глаз. Оборванный кабель, тянущийся в дом.
Паяльника не было. А если бы и был, то не было электричества. Шейд попросту скрутил между собой жилы и заизолировал. Протянул проблемное место в пристройку, чтобы еще раз не попал кабель под дождь. И на этом с ремонтом закончил.
Проверил масло в системе, залил топливный бак. Если, как предполагал, врач с дочкой будут торчать с ним в доме еще два дня, то им понадобится и вода, и лампа, и запитанные розетки.
Хотел он или не хотел видеть людей, но выгнать их не сможет. Стало интересно, мог ли Тиль Вилеш напрячь кого-то и устроить стихийное бедствие в горах, чтобы навязать ему компанию врачей. Если тучи можно разогнать, значит, можно их и согнать?
Рубашка противно липла к телу, поэтому Шейд ее снял. За полминуты запустил генератор и над головой затрещала лампочка, после чего спокойно себе перегорела. Шейд тяжело вздохнул, пошел искать в ящиках замену ей. Люди еще не проснулись, а уже создавали кучу проблем.
Вынес из подвала коробки с пиццей и курицей, привезенные Сайгеном, ибо больше кормить гостей ему было нечем. Остановился в луже посреди двора, перед ветками вывороченного с корнями дуба, бросил на них сверху свою рубашку, чтобы забрать ее, когда пойдет к заводи. Огляделся.
Одно и то же с небольшими вариациями. Каждый день. За редким исключением, когда приезжал Сайген и ненадолго выбивал его дни из размеренной текучки. Шейд попытался представить себе, как проходит год, два, десять. Как понемногу он покрывается морщинами и черные волосы перевиваются снежной сединой. Сгибается спина и уже вместо топора в руке он будет способен держать только палочку, опираясь на нее при ходьбе.
И так же будет приезжать к нему Сайген раз в неделю. Вынужденный это делать. Не сможет никуда уехать, переехать, до конца жизни останется привязан к оболочке, оставшейся от Шейда. Либо терпение его закончится и силой заберет тень в город. В Нуувешт, в другой ли – без разницы.
И продолжаться будет их существование ровно до того момента, когда кто-либо из них двоих не сможет более поддерживать жизнь в древнем стариковском теле. Шейд невесело усмехнулся, припомнив визиты Сайгена.
С тех пор как не стало Зои, его возвращенный приложил массу усилий по вытаскиванию Шейда из раковины. В ход шли любые средства, теперь вот начал вымаливать прощение. То ли его совесть мучила на самом деле, то ли готов был признать любую вину, лишь бы Шейду стало легче.
Дело только было в том, что Шейд и не винил его ни в чем. Просто не хотел видеть. Не только Сайгена, а любого, заставляющего вспоминать и чувствовать.
Сообразив, что продолжает стоять в воде, двинулся к дому, вошел внутрь, бесшумно опустил картонные коробки на стол. Захватил полотенце и глянул на кровать. Потом на пол, на врача, искавшего в нем изменения с упорной настойчивостью по требованию бывшего мэра.
Тиль Вилеш тревожился о сыне. О том, что тень сойдет с ума и попытается избавиться от Сайгена. И опасения были понятны с учетом образа настоящей жизни тени.
Миг Шейд стоял неподвижно, с силой сжав полотенце, и думал об Амане. О том, что тот сделал с собой. О том, как плыл и растекался, достигнув критического уровня неустойчивости атомов.
Даниш Астат всхрапнул и перевернулся. Шейд попятился, пока не уперся спиной в стену, нащупал ручку на двери, повернул ее и вышел.
Как только за ним закрылась дверь, Шатиса открыла глаза. Выждав немного и убедившись, что хозяин не вернется, она соскочила с кровати. Из шкафа, где сложена была одежда, достала еще одни обрезанные по колено штаны, на ней севшие странно, доставшие до щиколоток, потуже затянула шнурок на поясе. После чего крадучись выбралась на улицу.
Только начинало светать. Мерно, глухо гудел генератор, из чего сделала вывод, что Шейд встал намного раньше и успел уже отыскать поломку и исправить ее. Любопытно стало, куда отправился он в такую рань, взяв с собой лишь одно полотенце.
Свежий ветерок шевелил волосы, которые быстро собрала в хвост на затылке, используя резинку с запястья. И все равно короткие пряди выбрались и щекотали лицо. Уже года два Шатиса стригла волосы довольно коротко, до плеч, намеренно портя их. Иногда все же мешались: сложная длина для прически.
Все яснее, четче становились очертания местности, что окружала одно из немногих мест, сложных для поиска даже при условии, что знаешь, где оно есть. Шатиса прошлепала по колыхавшимся волнам воды за приоткрытые ворота, остановилась, приметив фигуру вдалеке. А потом огляделась, замерев в восторге.
Небо, вчера такое низкое, что, казалось, вот-вот треснет по макушке, сегодня казалось настолько чистым и далеким, будто ливень смыл все облака и границы. Повсюду, куда б она не смотрела, раскинулись яркие луга, покрытые рябью, переливались травяные волны. Деревья, высокие, огромные, росли здесь не первую сотню лет. Они тихонько раскачивались и в той стороне не смолкало пение ранних птиц.
Шатиса старалась не бежать за Шейдом, чтобы ее не заметили раньше времени и не развернули обратно. Кроссовки не стала надевать и влажная, невероятно зеленая трава пружинила под ногами, почти хрустела, напитавшись водой.
В Нуувеште такого не было, зелень там росла с городской примесью. Чахлая и редкая, пыталась выжить, питаясь парами бензина и сигаретным дымом.
Шатиса не мерзла, хоть и была в той футболке, что вчера ей выдал Шейд, и в самостоятельно добытых штанах. А, зайдя в лесополосу, и вовсе перешла на шаг, обмахивая руками разгоряченное лицо. Попрыгала по камням, прислушалась – рядом была вода. Наверняка где-то в той местности она и обнаружит чересчур активного затворника.
Так и вышло.
Он плавал. Спрятавшись за толстый ствол дерева, Шатиса издалека наблюдала, как стремительно рассекает водную гладь человек, доплывая до берега, разворачиваясь и гребя в другую сторону, к скале. И снова так же, туда-обратно. Новый заход.
Между деревьями и озером спрятаться было негде, поэтому Шатиса подождала, пока Шейд развернется к ней спиной, и побежала, в то время как не видел ее. Легла, переждала и опять побежала. Добралась так до высоких камышей, росших уже из воды. Тогда, сдерживая дыхание, села на траву, спрятавшись за густыми зарослями, и, немного раздвинув жесткие стебли, смогла уже рассмотреть пловца вблизи.
Шрамов видно не было, они скрылись водой. Зато прекрасно разглядела спину, на которой перекатывались мышцы при каждом взмахе мощными руками. Следила за Шейдом, чтобы поговорить, а вместо этого притаилась, залюбовавшись изящными, плавными движениями.
Развела камыши в стороны еще немного, придвинувшись ближе. Лягушки моментально замолчали и разом попрыгали в воду, что насторожило пловца. В резкой тишине он перестал грести, остановился вертикально, попеременно двигая ногами в воде, и начал пристально осматривать берег, заросший камышом. Шатиса замерла без движения, про себя ругая пугливую живность.
– Кто здесь? – крикнул Шейд, не сводя глаз с зарослей. Медленно поплыл к берегу. – Сайген? Ты?
«Сайген – это кто?» – растерянно подумала Шатиса и тоже прислушалась, не выйдет ли кто к озерцу. Вместо того чтобы следить за мужчиной, развесила уши и пропустила момент, когда плеск раздался совсем рядом. Быстро подняла глаза. Вскрикнула, когда над ней нависла тень, и свалилась с пяток на зад, не успев сообразить, как так быстро Шейд оказался перед ней. В падении сослепу схватилась за камыши, протянула по ним пальцами, резануло огнем. Запоздало бросила жесткие листья и затрясла руками.
Шейд вздохнул и покачал головой. Упер кулаки в бока.
– Что ты тут делаешь?
Шатиса облизнула ранки от порезов, смущенно разглядывая мускулистые ноги, пока Шейд сердился все сильнее. Ответа не дождался, поэтому перешагнул через кучу сломанных Шатисой камышей и пошел к оставленным на траве вещам.
Шатиса вскочила на ноги, вытерла пальцы о себя и поняла, что вещи-то не ее. А она изваляла штаны в жидкой грязи.
– Подожди! – крикнула Шейду вдогонку. – Не бросай меня!
– Сама пришла, сама и найдешь дорогу обратно, – отозвался Шейд, укладываясь на полотенце. Закрыл глаза. Снова открыл, почувствовав на себе взгляд. – Инспектор, через лес и прямо иди, увидишь дом и свою машину у ворот. Тебе туда.
Шатиса села рядом, решив, что собрала достаточно грязи на себе. И от травы хуже уже не станет. Шейд снова прогонял ее от себя, как в больнице, но в этот раз она проигнорировала эту попытку.
– Ты стираешь здесь? – спросила, увидев разложенную дальше рубашку, в которой, как помнила, он был вчера и в ней же попал под дождь, а потом спал.
– Чуть дальше, в реке.
– Я видела стиральную машинку в том месте, где генератор стоит, – тактично намекнула, что стирку можно организовать более эффективно. Шейд кивнул.
– Я тоже ее видел.
Шатиса перевела взгляд со своих ног на Шейда, не поняв, серьезно он или острит. Ничего и не разглядела в ровном выражении на лице. Зато заметила, какие прозрачные у него глаза. Как морское дно в ясную погоду. Опять засмотрелась, тогда как бровь Шейда ползла вверх. Неловко улыбнулась.
– Хотела сказать, что так проще и… Ну, не мое дело. Ты прав. Я взяла твои вещи, – указала на то, во что была одета. – Не страшно? Я тоже могу постирать руками.
Шейд мельком глянул на заляпанные непонятно чем тряпки, в которых сложно было угадать его одежду. А потом на Шатису, переживающую насчет грязи. Она умудрилась измазать даже волосы и шею.
– Вряд ли справишься, – заметил и отвернулся. – Я хочу тишины. Не могла бы ты уйти?
– Конечно, могла бы, – тут же ответила его гостья и осталась на месте. – Но я тебя искала, поэтому глупо будет вот так сразу распрощаться. Думаю, до вечера ты в доме не появишься.
– Двор разгрести нужно, накидало там ветром горы мусора. Так что появлюсь. Ближе к обеду.
Шатиса ему не поверила. Откинулась назад на локти и подняла вверх лицо.
– Ты часто сюда приходишь? – не услышав ответа, покосилась вбок, на закрытые глаза. Посмотрела немного на расслабленное тело; пользуясь случаем, и на его ступню тоже, но спрашивать не стала. Вместо вопросов улеглась на спину, подложила руки под голову. Ожидала чего-то подобного, поэтому даже не расстроилась. – Ладно, давай помолчим.
Но хватило ее ненадолго. Уже через пять минут она начала вертеться на траве, пытаясь улечься удобнее. Рассматривать розовое небо и скалу, поглядывать в сторону неподвижно лежащего Шейда, все пытавшегося сконцентрироваться на привычных звуках, но довольно быстро признавшего это занятие бесполезным.
– Что ты хочешь? – не выдержал возни. Не слышал ничего кроме напряженного сопения сбоку. И оно слишком отвлекало. Решил, что лучше узнать причину ее беготни за ним, тогда она, может, угомонится. – Зачем ты меня искала?
– Насчет клуба, – быстро проговорила Шатиса.
– Да ну к черту клуб… – немедленно пробормотал Шейд, даже не желая вникать в суть такой проблемы. Лучше б не спрашивал. – Я больше там не работаю, если не заметила. Все вопросы к Вилешам или кто там вместо них заправляет.
– Не о работе. О том, что ты услышал. Когда тот человек назвал меня… шалавой и…
Шейд в замешательстве сжал переносицу, не имея ни малейшего понятия, что должен сказать. Его не интересовала ни тема, ни история ее возникновения. Как и главные герои.
– Я ничего такого не думал, – честно заверил он Шатису, надеясь, что она этим удовлетворится. С недавних пор стало казаться, что люди видят в нем какие-то задатки исповедника.
– И я не соблазняла его отца, – продолжила Шатиса, а Шейд мысленно застонал. – Мы встретились в больнице, когда его жена легла на несложную операцию. И… В общем… – Травинка оказалась в пальцах и Шатиса принялась ее крутить. – Ну он стал постоянно приходить и приносить подарки, приглашал пройтись под предлогом, что хочет узнать о здоровье супруги. Отец с ним ругался. Потом узнало руководство. Мне пришлось уволиться.
– Понял.
– Я не виновата! – воскликнула Шатиса, поворачиваясь к Шейду. На миг показалось, что он спит. Потом он вздохнул и открыл глаза.
– Послушай, – сказал. На краткий миг его лицо исказила тень при воспоминании о плюющем ядом Атари. Но он максимально быстро взял себя в руки и выровнял дрогнувший голос. – Я даже не вникал в то, что звучало в Химере в тот день. И ты не обязана убеждать меня в чем-либо. Да и верить тому человеку – себе дороже обойдется. Так что… Забудь просто его.
Но вопреки своим же словам Шейд начал нервничать, дрогнул. Даже здесь, в этой благословенной глуши, Атари его настиг, встал перед глазами с ослепительной улыбкой. Выдернул из отупения простым напоминанием о своем существовании где-то там, в одной из больниц города. Он жил, в то время как несколько людей до сих пор не могли прийти в себя от потери.
Шейд отвернул голову, а пальцы судорожно жали полотенце, на котором лежал. Широко открытыми глазами смотрел на траву перед собой, насильно выталкивая из головы все мысли, чтобы осталась пустой и звенящей.
– Она… Ты видела ее. Перед тем, как…
Шатиса обеспокоенно села, глянула на рывками сжимающуюся грудь, через которую проходил шрам, так интересовавший ее. Как и остальные полученные раны. Однако сейчас смотрела только на отвернутую голову. И чуть не откусила себе язык, припомнив, кто именно виноват в смерти его девушки.
– Она не пришла в сознание, – осторожно дотронулась до напрягшегося плеча, мучительно сожалея о начатом ею разговоре. – Не чувствовала боли. Не мучилась.
Шейд потер нос, лицо, поморгал. Устремил невидящий взгляд вдаль, пытаясь протолкнуть комок, нарастающий в горле, перекрывающий дыхание, и судорожно потом вздохнул.
– Хорошо. Хорошо. Она просто ушла.
– Она просто ушла, – подтвердила Шатиса. Та пациентка на операционном столе не имела никаких шансов, слишком серьезны оказались полученные ею повреждения. Хоть отец и из кожи вон вылез, пытаясь сотворить чудо. – Шейд… Ты ходил на ее могилу? Хоть раз?
Судя по всему, нет. Он окаменел. Он не хотел признавать реальность и двигаться дальше. Застыл на месте, обрастал паутиной. И будто надеялся на что-то.
