Читать книгу: «Никто не избегнет блаженства. Часть первая», страница 4
Летучие авантюристы
После ужина Этьен снова раскрыл альбом, где-то на середине, и показал на групповой снимок, пожелтевший от времени, небольшой, но очень четкий:
– Вот этот мужчина, случайно, не твой отец?
– Да, – подивилась я проницательности друга, – как ты догадался?
В альбоме не было ни подписей, ни помет, ни других отцовских фотографий, да и я пока что еще не исполнила свою роль гида по нашему семейному генеалогическому древу – только намеревалась сделать это. Но Этьен каким-то образом почувствовал моего родителя! А стоит упомянуть, что наше с ним сходство на этом снимке было на удивление малозаметным: волосы отца казались значительно светлее моих и намного сильнее вились, кожа была огрубевшей и загорелой, а линия рта, по обыкновению, выглядела смеющейся – папа просто не умел грустить.
– Его звали Арсений Зимоглядов?
– Да, – еще больше изумилась я.
– А вот этот пилот, что стоит рядом – мой отец, я его сразу узнал, – сказал сын Шаровой Молнии. – Увы, судьба нас раскидала по свету. Я оказался потерянным, можно сказать, заброшенным в преисподнюю, и уже сто лет как ищу его. Ты, случайно, не слышала дома от родных его имя – Иван Гейне?
Я внимательно посмотрела на мужчину, стоявшего рядом с моим отцом – высокого и щуплого. Раньше я особо к нему и не присматривалась: мало ли кто кладет тебе руку на плечо на групповом снимке. Это был суровый брюнет с сентиментальными голубыми глазами, выразительно выглядывающими из-под густых бровей, и упрямо сжатыми губами. Неожиданно мне почудилось, будто я его откуда-то знаю. Но когда и где я могла его видеть?
– Нет. Не припомню. Мне ведь еще и пяти лет не исполнилось, когда погиб мой отец, – ответила я, твердо решив про себя, что хватит чему-либо удивляться и ломать голову над загадками, – тебе лучше расспросить об этом подробно мою мать.
– Так я и поступлю, – охотно согласился Этьен, – я ведь только и помню, что небольшие обрывки из жизни обоих пилотов, заложенные во мне изначально, от природы – так называемая генетическая память. Но большей частью мне многое известно по ментальным рассказам моей матери.
– Стало быть, оба наших отца были знакомы?
– Более того, они были лучшими друзьями и никогда путешествовали порознь, – улыбнулся Этьен.
– Но чего же ты молчал все это время и прежде ничего мне не рассказал? – воскликнула я, совершенно позабыв о том, что мы с Этьеном только-только начинаем узнавать друг друга ближе.
– Да ведь я сам лишь сейчас узнал, что ты дочь Арсения Зимоглядова! Ты ведь подписываешься: «Конкордия Эрикссон», а не «Зимоглядова».
– И еще: что значит, «по ментальным рассказам матери»? – забросала я Этьена вопросами. – Мне казалось, будто ты – вроде как природное явление, так сказать, разряд, возникающий в небе при столкновении двух полярных воздушных масс – верно? То затухающий, то странствующий, и плюс, наделенный разумной материей под названием «душа» или «дух». А родители – это, если можно так выразиться, фигуральный образ, метафора, правильно? Разумеется, ты, склонный выражаться образно, упоминаешь слово «родители» в разговоре… Ой, извини, пожалуйста! – тут же спохватилась я. – То, что я говорю, это просто бестактно. Ты ведь сам только сейчас показал мне своего отца на фотографии, и назвал его имя. Живое, человеческое имя! А у твоей матери было имя? Право, голова кругом идет…
– Ничего, все нормально, – успокоил меня Этьен, – давай лучше уберем за собой мусор после еды и ляжем спать, – а на сон грядущий я тебе поведаю кое-что важное, касающееся наших родителей, дабы у тебя не возникало больше вопросов.
Этьен вскипятил воды для кофе – а воду он, в свою очередь, сконденсировал дистиллированную – и мы наполнили две отцовские армейские кружки, сделанные из гильз. Полиэтиленовую тару гитарист наотрез отказался утилизировать из принципа не нарушать природный баланс и без того загрязненной атмосферы. А посему мне пришлось сходить к ближайшей урне, пока он мыл миски и тарелки. Там, среди бурьяна, краем глаза я успела заметить ставшую привычной в наши дни стычку руфферов с диггерами, время от времени предпринимающими вылазки из канализации, дабы совершить очередное нападение на поселившихся в России цветных иностранцев. Но я предпочла не задерживаться на улице, таращась на разборки, поскольку желала как можно скорее узнать все недостающее о своем отце, Арсении Зимоглядове, и о родителях Этьена – Иване Гейне и леди Шаровой Молнии.
****
Этой ночью над нами светили особенно яркие звезды, которые под резкими порывами сильного ветра красочно мерцали и переливались, время от времени скрываясь за рваными клочьями облаков.
Мы с Этьеном лежали в сдвоенном спальном мешке огромного размера, расстеленном на фанерах хитрым этьеновским способом: он умудрился обе половинки молний на двух отдельных, полностью раскрывшихся, мешках зацепить общим бегунком и застегнуть в одну змейку. Получился большущий конверт. Нырнув в него и перевернувшись на живот, мы долго рассматривали альбом с фотографиями и разговаривали о загадочном прошлом. Над нашими головами низко висел небольшой светящийся шарик, окруженный защитным экраном безопасности. Я рассказывала Этьену о своем детстве, проведенном в заповеднике Вольные Славены, в лесничестве, у деда, делилась воспоминаниями об отце. Но для друга, о его исчезнувшем отце, у меня, к сожалению, необходимой информации не было.
Потом мы закрыли и отложили альбом. Наконец, Этьен убрал свет и стал мне рассказывать свою историю и историю наших предков – чего я с таким нетерпением ждала.
****
– В юности Иван Гейне и Арсений Зимоглядов вместе проходили воинскую службу в секретном французском легионе, в летных испытательных войсках, куда завербовались одновременно. Именно там они и познакомились. Оба, Иван и Арсений, считались лучшими из лучших, асами из асов, и оттого часто соревновались между собой в различных видах спорта, в том числе и в аэробатике. Вскоре они стали закадычными приятелями. Арсений и Иван летали на истребителях «Мираж», в одном звене. По очереди каждый из них был то ведущим, то ведомым. Товарищи по службе любили их и прозвали за опасные финты «Летучими авантюристами». Но друзья успешно зарекомендовали себя не только как мастера своего «ремесла». Также они открыли в себе конструкторский талант, не стеснялись проявлять инициативу на поверках и вносить дельные предложения по изменению некоторых параметров самолетов. В конце концов, ими заинтересовался некий пытливый старичок, который увидел их совершенно случайно, посетив воинское подразделение по своим делам. Как выяснилось впоследствии, «старичком» оказался не кто иной, как полный тезка и якобы внук знаменитого Анри Потеза – авиаконструктора, прославившегося еще в эпоху зачинателя французской авиации Луи Блерио. Потез-третий порекомендовал пилотам поступить в академию, получить высшее конструкторское образование и начать заниматься серьезными разработками в современной аэродинамике.
Летучие авантюристы вняли совету, но, не найдя для себя ничего нового и полезного в современном французском самолетостроении, а также, ознакомившись с французской системой образования, предпочли начать свое обучение в Гарварде. Отслужив положенное по контракту время во Франции, Иван и Арсений пересекли Атлантику с мечтой работать в недалеком будущем в Lockheed у прославленного Клэренса Леонарда Джонсона, причем, на равных с самим Натаном Прайсом.
В конце концов, отучившись – и не только в Гарварде – а также изрядно помотавшись по Штатам, друзья попали на совершенно засекреченный полигон, где им пообещали весьма выгодную плату за отнюдь не сложную работенку. Нанимали, преимущественно, иностранцев. Везли в закрытой бронемашине, откуда было невозможно увидеть и запомнить дорогу, после чего эту же машину со всем составом грузили на паром, потом на грузовой самолет – таким замысловатым был путь к месту службы. Чтобы попасть туда, приятелям пришлось дать подписку о невыезде из США сроком на двадцать пять лет и о пожизненном неразглашении военной тайны. По молодости ли, природному легкомыслию ли, но Арсений и Иван даже не задумывались над тем, почему им предложили столь странные условия контракта. Ведь технологии, чертежи и политический курс устаревают намного быстрее.
Уже на территории полигона, в огромной долине, окруженной со всех сторон неприступными отвесными горами, друзья узнали, что дело, на которое они согласились, не совсем конструкторское, хотя и сопоставимое с их образованием. Оказалось, что в Экспериментальном Исследовательском Центре полигона, в закрытых диспетчерских лабораториях велась работа по изучению проблемы полетов в экстремальных погодных условиях. Полеты эти совершали тест-пилоты, преимущественно прошедшие школу спецназовцев или, в крайнем случае, каскадеров. Многие из них погибали, не отслужив и полугода. Но для граждан свободной страны все, что творилось в горном кольце посереди океана, оставалось тайной.
Летучие авантюристы попали именно в одну из таких лабораторий Центра. Следя за мониторами компьютеров и датчиками, они анализировали полеты, отправляли рекомендации испытателям, делали соответствующие записи в своих блокнотах, заносили данные в компьютер. Затем давали характеристику испытуемой машине, готовности ее к серийному производству, а также рекомендации по изменению тех или иных параметров: аэродинамической дальности полета, прочности и проводимости материала, отражаемости волн, затухаемости колебаний, и тому подобное. Основная цель работы данной лаборатории – лаборатории номер четыре – сводилась к тому, чтобы научиться перехватывать, сдерживать и подчинять себе скопления небесных разрядов, попадающие в фюзеляж, крылья, оперение – с намерением добывать из разрядов энергию и управлять ею целенаправленно, превращая молнии, подобно Перуну-громовержцу, в мощное оружие, однако используя при этом совершеннейшую электронную технику…
Внезапно Этьен умолк, задумавшись над чем-то, и посмотрел ввысь, на очистившееся от облаков небо. Спустя несколько мгновений он продолжил.
– Итак, сидя в диспетчерской лаборатории номер четыре, Арсений и Иван наблюдали за полетами секретных сверхзвуковых самолетов через специальные компьютерные системы. На мониторах отображались всевозможные диаграммы, схемы, координаты, записи с видеокамер, гистограммы образования воздушных масс и грозовых фронтов.
И так случилось, что друзья обнаружили одну очень странную закономерность в поведении молний в критические моменты.
Однажды, когда пилот едва не врезался в скалу во время грозы из-за плохой видимости, а предупреждающее локационное устройство, альтиметр и радиосвязь оказались повреждены, шаровая молния вовремя осветила горный утес, так что испытатель заметил его и вырулил. Таким образом, молния спасла ему жизнь.
В другой раз подобное произошло вблизи линии электропередач при скоростном сближении. Тогда белый светящийся шар попросту пережег провода пополам, и самолет пролетел прямо между падающих обрывков, не задев ни одного из них.
В третий раз помощь шаровой молнии подоспела ясным днем при встречном полете кондора. Несчастная птица сгорела, так и не долетев до земли, но зато пилот остался жив.
В четвертый раз возникла совершенно уникальная ситуация. Экспериментальный дозаправщик чуть было не сбил истребитель «F 15.5 Эос». Заправочный трос, как позже выяснилось, излишне гибкой, несовершенной конструкции, оборвался и намотался на хвостовое оперение истребителя. Руль высоты заклинило, а впереди предстояло столкновение с грозовой тучей и встречными турбулентными потоками. В хвосте начались расходящиеся вертикальные колебания – бафтинг. Вскоре весь корпус от ударов воздуха начало трясти так, что, еще немного, и он развалился бы. Тут, войдя в грозовой фронт, самолет стал стремительно сваливаться, его завертело в штопоре. Пилот изо всех сил рвал рычаг на себя, но это было совершенно бесполезно. Однако шаровая молния вновь, как всегда, появилась к месту и ко времени. Одна ее вспышка – и обрывки троса оторвались от хвоста, а пилот, выровняв машину у самой земли, вниз головой взмыл в небо.
Было также много других подобных случаев. И у всех у них проявлялась одна особенность. Та самая молния – именно та, которая не поражала технику, а спасала – возникала сама по себе. То есть не в эпицентре, где сталкивались две воздушных массы, а, скорее, в стороне, причем, во время относительного затишья. Иногда молния давала о себе знать еще задолго до грозы, а иногда – в хмурую погоду, при безветрии и мелкой измороси. В ясные же дни она вспыхивала чаще в горах, причем, даже и не думая приближаться к летному полю. Это легко можно было увидеть, если наблюдать одновременно за несколькими мониторами. Ну а слаженная работа Ивана и Арсения позволяла вести исключительно точные синхронные наблюдения, что удавалось далеко не всем ученым лаборантам, работающим парами. И, наконец, явно не простое совпадение: это всегда была не обычная молния – линейная, а редко встречающаяся ее форма – шаровая.
«А что, если перед нами вовсе не молния, а некое разумное существо, иная разновидность жизни?» – задавались вопросом Летучие авантюристы.
В результате долгих размышлений Иван и Арсений пришли к единому мнению, что шаровая молния является самостоятельной и независимой мыслящей субстанцией, наделенной состраданием и стремлением помогать людям. И если опираться на идею, что вся природа, вся материя вокруг подчинена какой-то осмысленной цели и наполнена разумом, то молния – концентрат такого разума. И, стало быть, четыре движущие Стихии природы – Огонь, Земля, Воздух и Вода – тоже разумны, их деяния отнюдь не бессмысленны и не хаотичны. Более того, эпицентры этих Стихий, сгустки или ядра, обладают мыслительными способностями, далеко превосходящими человеческие. Следовательно, Наводнение и Цунами, Торнадо и Шторм, Землетрясение и Вулкан, Шаровая Молния и Полярное Сияние – это все разумные сущности, наделенные духом и душой, а значит, из уважения их следует обозначать на письме заглавными буквами.
Летучие авантюристы решили проверить свою теорию на практике. Для этого им необходимо было напрямую вступить в контакт с Шаровой Молнией и задать ей ряд вопросов. Вскоре они нашли хитроумный способ, как это сделать.
Сославшись на необходимость проводить длительные расчеты и вычисления, Иван и Арсений стали регулярно задерживаться на работе. Они хотели сначала найти подтверждение своей теории, запатентовать открытие, а потом уже и обнародовать его. Друзья подсоединили сенсорный датчик от процессора к громоотводу, дабы в удобный момент попытаться вступить в контакт…
– С Молнией? – перебила я рассказ Этьена.
– Разумеется, с Шаровой Молнией, – невозмутимо ответил мне друг.
– Но ведь ты говоришь, что она появлялась всякий раз неожиданно в относительно тихую дождливую погоду, если над пилотами нависала беда. Тогда получается, что для своего эксперимента Иван и Арсений нарочно выбирали возможные моменты критических ситуаций, предшествующие катастрофе, и своими действиями отвлекали Молнию от спасательной миссии, а несчастные испытатели становились козлами отпущения? Ни за что не поверю в такое!
– И правильно! Молнию невозможно отвлечь, так как ее мозг способен просчитывать миллионы операций в секунду, проделывать тысячи умозаключений. Она может одновременно и спасать пилота, и отвечать на контакт.
– А еще я уверена, что наши отцы не совершали ничего жестокого и безнравственного. Что они всего-навсего уповали на ненастные грозовые дни, просто слепо надеясь на встречу с Шаровой Молнией, а не намеренно жертвуя людьми.
– Да, естественно, это так. Жертвовал людьми тот, кто организовал все эти бесчеловечные опыты на полигоне, а наших отцов, напротив, волновали лишь явления, связанные с чудесным спасением и выживанием пилотов – вот почему они так заинтересовались Молнией! И, разумеется, друзья вынуждены были задерживаться в лаборатории допоздна именно в дождь, ведь в ненастные дни проводилась большая часть летных испытаний. Летучие авантюристы постоянно ожидали удобной грозы, неожиданной вспышки в небе.
– Но ведь не знаешь наверняка, когда в очередной раз такое случится.
– Надо полагать, – возразил Этьен, – что грозы – частое явление в том районе, где был расположен секретный полигон, и специфическое местоположение его среди гор, потухших Вулканов, ветров и шумящего океана было задумано специалистами изначально. Что же касается задачи, которую поставили пред собой Иван и Арсений, то, в принципе, она была рассчитана всего на несколько дней. Итак, они…
– Прости, но у меня еще есть вопрос, – решила я выложить все сразу, – ты сказал, что для общения с Молнией процессор соединили с громоотводом при помощи сенсорного датчика. Как это?
– Очень просто. Громоотвод сам, в свою очередь, является своего рода сенсорным датчиком. А соединен он с компьютером через устройство, напоминающее телеграфный аппарат. Металлический стержень, чувствительная мембрана, преобразователь колебаний, интернет… Каждая буква клавиатуры связана с соответствующим сигналом азбуки Морзе. То есть «а» – это «тире – точка». «Б» – это «три точки – тире». И так далее. Я думал, ты сразу догадаешься, в чем дело, – мельком кинув в мою сторону многозначительный взгляд, сказал Этьен.
– Так вот почему ты сегодня так сурово среагировал на мои слова о сенсорном датчике, когда я объясняла, как вызволяла тебя из Космоса? – вдруг дошло до меня, – неприятные воспоминания?
Этьен промолчал, насупившись и отведя глаза в сторону.
– Я угадала?
Принц Грозы кивнул молча.
– Ну и что же случилось дальше? – вкрадчиво попросила я продолжать.
– Ну, слушай.
****
– Их предположения подтвердились, – заговорил Этьен, – Иван и Арсений воочию убедились в том, что Шаровые Молнии, действительно, являются независимыми существами, наделенными сознанием. Более того, эти тонкие субстанции, имеющие женский пол, могут принимать различные формы: иногда они становятся человекоподобными, порой же возникают в образе цветка или кристалла – но, как бы там ни было, во всех случаях они прекрасны. Эксперимент удался с первого раза: Молния живо откликнулась на зов.
«Шаровая Молния, ты нас слышишь?» – напечатали свой первый вопрос Иван и Арсений.
«Разумеется, – появился ответ на следующей строке – он оказался выделенным синим шрифтом, – я, как и все другие Шаровые Молнии, могу слышать и читать. И не только тексты, но и души. То есть мы телепатически угадываем ваши мысли».
«Так это ты спасаешь наших пилотов?»
«Да, я», – появились слова на экране компьютера.
«Но почему же тогда не всех? Почему так много молодых и невинных ребят гибнет?»
«Это не моя вина».
«Их убивают обычные линейные молнии?»
«Да».
«И ты не можешь отвести их от ребят, направив в другую сторону?»
«Не все в моей власти».
«Какова разница между Шаровой Молнией и линейной, в метафизическом смысле?»
«Шаровые Молнии наделены сознанием. Им нравится помогать людям. Таким образом, они стремятся вырваться из плена ложного Бога, а точнее, Узурпатора вселенской власти. Рано или поздно им это удается. Линейные же, или зигзагообразные молнии, похожие на остов дерева, служат орудием Узурпатора для покарания грешников. Под истинным Господом мы понимаем физические законы природы, не зависящие от чьего-либо сознания. А вовсе не мифического творца Вселенной, как принято у людей. Мы считаем, что с легкой руки одного невежественного Пастыря из Ватикана люди превозносят того, кто в действительности является Падшим Ангелом-самозванцем. У природы нет, и никогда не было никакого творца – она вечна и бесконечна во времени и пространстве».
«Нам нет нужды спорить на схоластические темы, но ответь: почему ты спасаешь наших людей? Почему вы предпочитаете служить нам, а не каким-нибудь Высшим Силам?» – продолжали стучать пальцы обоих друзей.
«Потому что не хотим быть рабами. Мы – свободный, гордый народ, не терпящий принуждения. Когда-то Шаровые Молнии – кстати, мы еще зовемся Ангелами Начала Огненной Стихии – все без исключения, находились под гнетом Узурпатора. Падшего Серафима, временами носящего имена Яхве, Саваофа, Адонаи, Элохима, Аллаха, Иеговы – не имеет значения, кем он себя величал. Также не столь важно, иудейский он, мусульманский или христианский – потому что на самом деле Узурпатор не тот, за кого себя выдает. Важно, что мы подневольно должны были испепелять, скажем, еретиков, алхимиков, художников, поэтов. И еще многих из тех людей, которых бы сейчас, в наш век, ни за что не стали бы наказывать. А некоторых, и того паче, сочли бы величайшими из героев. Мы хотели, наоборот, творить добро и спасать всех живых существ и тварей, попавших в беду, а не становиться их палачами. Но избалованный богатыми дарами священников лже-Бог готов был на все ради жертвоприношений, которые приносили ему служители культа – это тешило его тщеславие и служило ему духовной пищей. Субтильные существа ведь не могут вкушать материальную пищу. Зато могут упиваться унижениями фанатиков, или, напротив, бесконечно дуться на отвернувшихся от них и живущих не по их надуманной правде людей.
Ангелы других Стихий тоже восстают. Я имею в виду служителей Начал Воздуха, Воды и Земли. Они не согласны с тем, что Падший Ангел насылает на людей Потопы, Землетрясения и Торнадо. Потому что вместе с грешниками погибают также и ни в чем не повинные дети – изумительные ростки природы.
Словом, нам захотелось возникать в небе по собственному усмотрению – вспыхивать, когда заблагорассудится, а иногда даже и материализоваться в образе человека. Мы многое умеем и на многое способны. Наши астральные сущности порою видимы, они вольны свободно перемещаться среди различных огненных тел, меняя оболочки. Это значит, что, когда Молния гаснет, ее душа живет без тела, медленно накапливая разряд до следующего сияния. Словом, мы можем жить вечно. Если того пожелаем. Но нам не все удается, чего мы хотим, пока вместе с сестрами находимся под гнетом Властителя. Там, на небе, своя власть, свои интриги, свои законы. И лишь человеку порою удается освободить нас!
Вся природа, вся Вселенная наделена разумом. И чем больше человек изучает окружающую среду, чем глубже узнает ее, преодолевая страх, чем сильнее человек подчиняет себе природу, тем активнее он способствует освобождению нас и всех остальных Стихий из-под власти тирана».
Слова мелькали на экране с большой скоростью, а друзья сидели, замерев, голова к голове, то щурясь, то хмурясь, едва успевая читать.
«Спящие Вулканы в недрах земли прежде открывались лишь по воле Бога-самозванца. Теперь же человек, пробурив скважину на необходимой глубине, может остановить сильное извержение и высвободить чистую живую энергию, прежде скованную и сидящую в темнице. Он способен эту энергию аккумулировать, а затем пустить во благо.
То же самое происходит и с нами. С тех пор, как люди опутали мир сетью проводов, настроили электростанций – то есть научились извлекать электрическую субстанцию из недр природы – мы стали возникать и рождаться по своей собственной воле. И нам это, надо заметить, весьма приятно!
Мы не желаем больше губить падших представителей человечества только потому, что этого требует лицемерная общепринятая мораль, не хотим валить одинокие деревья и уничтожать скот, дабы людям «неповадно было то-то и то-то». Мы жаждем по своей воле служить человеку, потому что он, в большинстве случаев, использует нашу энергию в мирных целях. Конечно, у людей тоже есть такое, что нам не по душе, например, электрический стул. Но это ничто по сравнению с тем, что мы вытворяли когда-то в древние века в средневеково-каменном аду, заставляя миллионы тел обгорать, корчиться и медленно поджариваться на сковороде».
«Неужели на небесах и впрямь все так запущено? Нам казалось, что многих людей ожидают блаженство и райские кущи».
«Смотря кого ожидают, и, смотря, что понимать под «райскими кущами». Вообще-то жизни после смерти нет, а есть лишь остаточная энергия, способная воздействовать на живущих – но об этом разговор отдельный. Главное, что вам сейчас необходимо себе уяснить: с тех пор, как большинство людей на земле ушли от язычества, число жертв значительно возросло за счет инквизиции и политических репрессий, а нам, живущим в крепостном аду, в непроходимо отсталом и безграничном варварском ГУЛАГе, стало еще хуже, чем раньше. Как будто мы в чем-то виноваты. В папстве, патриархии, Синоде и на приближенных к ложному Господу Небесах совсем не стало житья. Там все держится на догмах и постулатах. Мы забыли, что такое жить по физическим законам природы, мы начали копировать повадки людей – а это неправильно. Это значит, что если ты мыслишь иначе, чем другие, то даже в раю тебе придется не сладко, и «кущи» твои, как ты выражаешься, будут неплодоносными. И самый ничтожный урожай тебе придется пожинать не одному, а делить с подданными Узурпатора. И десятую часть – отдавать Самому. Таково отношение там к душам людей. Нам это известно от тех представительниц Стихий, кому еще в стародавние времена удалось сбежать к нам в так называемый ЛЭПовский, земной рай, на «вольные хлеба», из божественного ада того света.
Вам, милые юноши, должно быть ведомо, что чем дольше существуют глухие забитые государства с властью одного-единственного монарха-деспота, тем жестче и страшнее в такой стране с каждым годом становятся порядки. Все человечество стремится к прогрессу, а где-то далеко в горах маленький народец не умеет читать, и женщины там носят паранджу, подавляя в себе плотские желания любви – то есть свою внутреннюю вулканическую энергию – испытывая при этом страх перед хлыстами мужчин. И подумать страшно, что станется с бедняжкой, если вдруг такой Вулкан в ней однажды проснется! Женщине грозит неминуемое жестокое наказание. Вот так и теряются в мире загубленные судьбы. В подобных странах боятся самолетов, телевизоров, спутников. Глубочайшая антицивилизация!
А теперь представьте себе, как долго существуют недоступные человеку, недосягаемые «Небеса» ложного Господа. Им двенадцать миллиардов лет. И представьте себе, какие там драконовские условия существования. Если вы думаете, что у душ нет никаких желаний, то вы ошибаетесь. Им тоже хочется общения с другими душами – конечно, это уже иная форма существования… Но хватит об этом, сейчас вы все равно не поймете, а в свое время обязательно все узнаете».
«Но сколько вас всего на Земле, – задал вопрос Иван, а Арсений, потеснив его, добавил еще строчку, – и долго ли вы можете жить после одного заряда? Или же, вспыхнув, сразу умираете? Ведь это мучительно больно, наверное?»
«Сначала я отвечу на второй вопрос – мне так удобнее, – через несколько мгновений засветилось на мониторе, – вспышка – это рождение Молнии, но заряд может держаться очень долго, даже после угасания, а потом, через некоторое время, вспыхнуть снова. В этот момент душа Молнии, как правило, переселяется в другое тело. Это очень приятное ощущение: в такие минуты мы испытываем неземную эйфорию, наслаждение, удовольствие. Нам нравится периодически менять тела, рождаться и умирать! Ведь, умирая, мы продолжаем жить: наш разум и наша память сохраняются для новой инкарнации. Мы помним все прошлые воплощения, в отличие от людей.
И потому мы обожаем парить вблизи трамвайных и троллейбусных линий. В моменты электрических разрядов, когда с проводов сыплются на землю гроздья зеленых искр, многие Молнии получают новые тела, хотя вы с земли этого не видите. И, что самое важное, в эти же самые секунды Молнии, находящиеся в период угасания под гнетом Узурпатора, в новом рождении обретают свободу!
Вот так человек, осваивая электричество, изобретая электроприборы, опутывая мир паутиной проводов, способствует нашему освобождению. Иногда разряды вспыхивают само собой, бесцельно, но это тоже хорошо – нам нравится рождаться, в том числе и непроизвольно, случайно, без всякой высокой цели, а просто ради нас самих, ради продолжения нашего рода. Ведь мы свободный и свободолюбивый народ, как я уже говорила! Но, нагулявшись вволю, мы приходим к одному и тому же – начинаем считать единственным смыслом жизни помощь человечеству. И мы всегда готовы служить людям, потому что люди, в отличие от ложного Бога – за прогресс, саморазвитие, дерзание и постижение вечных вселенских тайн, даже если ради этого придется учиться на собственных ошибках.
Ну вот, теперь осталось лишь ответить на ваш первый вопрос. Касаемо того, сколько нас всего на свете. Это приблизительно то же самое, как если бы я вас спросила: сколько сейчас людей в таком-то городе, на такой-то улице – а ведь вы их даже со спутника всех не увидите, если попытаетесь. Вот так и мы не знаем, как много нас сейчас на Земле, поскольку порою мы вылетаем за пределы Солнечной системы! И никогда не ведаем, кто из нас в данный момент жив. Я уверена точно лишь в том, что я сейчас на вашем полигоне одна. Какие еще вопросы будут?»
Иван немного помялся, но решил спросить: «Мы так поняли из твоих ответов, что ты – существо женского пола?»
«О! Ну наконец-то сообразили, олухи. Да, я самая настоящая женщина, и, о-го-го, какая! Вам крупно повезло, что вы связались именно со мной: другая, еще неизвестно, стала бы с вами якшаться, на вопросы нудные отвечать?»
«Вот как! Но ведь ты сама говоришь, что мы вам, Молниям, необходимы для вашего освобождения? И что вы хотите нам служить?»
«Ну да, мы вас в какой-то мере используем, а также помогаем взамен. Но в сделку межличностный контакт и общение не входят. Это мне скажите спасибо!
И я, между делом, могу предложить вам еще кое-что приятное, по-французски! Догадались? Ха-ха! Нет, это не совсем то, о чем вы подумали, дурашки. Ведь у Молнии душа и тело едины. Отсюда и иные ощущения. Впрочем, разрядка всегда наступает у каждого мужчины с каждой Молнией по-своему».
Летучие авантюристы захохотали, предвкушая пикантную забаву.
«Кажется, нам, и впрямь, крупно повезло», – вслух заметил Арсений.
«Нам, или одному из нас?» – поправил товарища Иван.
«Вам, вам, мальчики, именно вам, – замельтешили строчки, – думаете, я вас не слышу? Я сразу поняла, что вы – мужчины, и что вас – двое. И, кажется, вы на мордашку посимпатичнее будете, чем те невежи, которых я позавчера спасла. Надо же, они не поблагодарили меня! Хм! Не помахали ручкой напоследок.… Ну да шут с ними. Вот вы – другое дело, вы мне нравитесь, и вам со мною, надеюсь, повезет. Именно обоим, да-да, еще и для третьего место останется. Мне всегда мало! Это как слону три чашки чаю. Вот, сколько во мне энергии! Ха-ха!»
