Читать книгу: «Путешествия Дариана Лиски», страница 2
– Как пожелаешь, Дариан. Но мы ждем тебя завтра. А твоя лошадь пусть останется у нас, – улыбаясь, сказал Ресэли.
– Я давно не проводил время так прекрасно, и нахожусь под впечатлением от сегодняшнего дня, – Дариан говорил это всем, но смотрел только на Мару-Эль. – Я приду к вам завтра, не сомневайтесь. Возможно, я еще вам надоем, и вы перестанете меня пускать.
Милары дружно рассмеялись.
– Очень и очень маловероятно, – ответила за всех Мару-Эль. – Я провожу тебя к телепорту.
Дариан пожелал всем оставшимся доброй ночи, и пара направилась в комнату для перемещений, которая, как и у всех лиловых, располагалась под пирамидой. Вдыхая свежий ночной воздух, они медленно спустились по черной мраморной лестнице. Мару-Эль открыла дверь, комната осветилась фиолетовым светом.
– Я буду ждать тебя завтра, – Мару-Эль коснулась губами его щеки, Дариан поймал ее маленькую ладонь и поцеловал.
– А я буду здесь с первыми лучами. Ммм… Хотя все-таки спрошу у обменника. Предупреди Милара о том, чтобы он сообщил мне время, когда вы пробудитесь.
– Ты будешь знать минуту, когда все поднимутся, – с улыбкой заверила Мару-Эль.
Дариан встал в овал небольшой кабинки, набрал координаты на треугольном выступе и почти в то же самое мгновение оказался в такой же комнате.
Глава 3
Он нажал на кнопку, овальная кабинка выпустила его, здесь на стене бежала надпись: «Семья Лиски». Дариан вздохнул, вышел из комнаты для телепорта, преодолел ступеньки, ведущие наверх, и отправился навестить Сезора и конюшни. Контролировать животных не было надобности, обменник поддерживал программы ухода и заботы. Но Дариан любил и лошадей отца, и свою птицу, и каждый вечер навещал их. Увидев его, Сезор радостно замахал крыльями и даже попытался что-то пропеть. Юноша лишь погладил его в задумчивости, и, набрав горсть злаков, поднес руку к его клюву. Птица, почувствовав настроение хозяина, стала медленно клевать корм. Примерно десять минут Дариан провел со своим любимцем, а лошадей в этот раз и вовсе оглядел мельком и отправился на вершину своей пирамиды.
Его дом был несколько меньше, чем у Миларов. Здесь чувствовался тонкий вкус, но не влечение к роскоши. Пирамида, также выстроенная из горного хрусталя и гранита, по программе меняла цвета. На ночь Лиски оставлял прозрачный верх, и Дариан, спавший там, любовался звездным небом. Внутренние стены дома также были отданы во власть обменника, и он разрисовывал их, ежедневно меняя изображения. Картины, что рисовал Дариан, не получали материального воплощения, а лишь появлялись и исчезали то в одной, то в другой комнате. Гранитный пол, покрытый толстыми коврами, имитировал белые облака. Пожалуй, некоторой блажью Дариана, он и сам так считал, был водопад, имеющий такую же высоту, что и пирамида, и начинающийся там, где располагался обменник.
Дариан поднялся на лифте на самый верх пирамиды, где почти у всех семейств лиловых находился круглый стол с висящей над ним сферой. Юноша опустился в кресло, стоявшее рядом со столом.
– Лиски, я хочу поговорить с тобой.
Сфера слегка покачалась в воздухе, открыла прозрачный экран, в котором показала большой глаз, и ответила:
– Да, Дариан, слушаю.
– Лиски, пожалуйста, прими человеческий облик.
– Конечно. Кого ты хочешь видеть перед собой?
Дариан задумался. Ему уже снова хотелось видеть перед собой Мару-Эль, но не хотелось разговаривать с ее обликом на тему, волнующую его. Потом он подумал о родителях, но Лиски перебил мысли человека.
– Дариан, самое лучшее для тебя на данный момент увидеть самого себя. Извини, что вмешался в ход твоих размышлений.
– Да, ты прав. К себе самому я отношусь строже всего. Прими мой облик, Лиски.
Сфера покружилась и плавно перетекла в кресло, стоявшее напротив Дариана. Юноша посмотрел на свое отражение. Густые, слегка волнистые, каштановые волосы мягко падали на плечи, глубокие светло-карие глаза смотрели твердо, но доброжелательно. Прямой, чуть длинный нос гармонировал с четко очерченными губами. Высокие скулы и правильный овал лица делали Дариана красивым мужчиной. У него, как и всех лиловых мужского пола, была стандартная фигура: широкие плечи, узкие бедра и стройные ноги.
– Спрашивай голосом, Дариан. Или я так и буду слушать мысли? – спросило отражение его голосом.
– Я провел удивительный день. Впрочем, ты все знаешь, зачем рассказывать. Для меня другое странно. Они мои соседи, а я впервые увидел их только сегодня. Да, расстояние не имеет никакого значения, но все-таки… Почему меня влечет к Мару-Эль? Я встречал много красивых женщин. Все лиловые восхитительны. Но мне никогда не хотелось быть с кем-то рядом навсегда после нескольких минут, проведенных вместе.
Лиски вздохнул.
– Сначала про Мару-Эль. Влечение объясняется на генетическом уровне. Ваши тела подходят друг другу…
– Лиски, – Дариан покачал головой, – я знаю это. И ты знаешь, что я знаю. Можешь сказать что-то еще? Я могу посмотреть гены Мару-Эль?
– Нет, Дариан. Информация о ее генетическом строении не внесена в обменник.
– Почему Милары почти не вносят информацию?
– К сожалению, не могу ответить на этот вопрос.
– Лиски, отчего так? Ты знаешь все о ней, о ее семье независимо от того, вносят они официально данные или нет, но не можешь мне рассказать.
– Дариан, дорогой, я всего лишь думающий и наблюдающий обменник информации. И я обязан уважать выбор каждого лилового. Конечно, я могу дать совет, но не более того, исходя из той информации, которой располагаю, думая о каждом лиловом. Да, я все знаю о них, и даже то, о чем сейчас думает Мару-Эль, но как я могу тебе это рассказывать, если она не желает делиться этим. Подразумеваю, официально.
– Хорошо. Расскажи мне внесенную информацию об их семье.
– Информация о дате рождения Мелонии не внесена. Ресэли семьдесят восемь лет, Мару-Эль двадцать три года, Рене девятнадцать. Не внесена ни одна генетическая карта членов семьи. В той пирамиде, которую ты видел, Милары живут двадцать пять лет. Все остальное ты знаешь: кто чем занимается, и кто что любит. Все то, что они сами внесли в базу моих данных.
– Очень мало. Они необщительны?
– Не могу дать оценку сравнения, так как не имею точки отсчета в данном вопросе.
– Прекрасно, – Дариан устало посмотрел на обменник, в его обличье свободно расположившийся в кресле. – Что ты можешь сказать о сферах, увиденных мной на дне озера?
– Им несколько тысяч лет, они созданы по проекту одного из предков Мелонии. И все. Это официальная информация на сегодня – лишь констатация факта, что они существуют. После купания в озере ты знаешь о них больше, чем остальные жители планеты, исключая семью Миларов, разумеется. Не хочешь поведать миру лиловых о свойствах сфер и о том, что ты испытал?
– Лиски… Если этого не захотели собственники и изобретатели, то как могу это сделать я? Вряд ли так будет этично с моей стороны, ты согласен со мной?
– На все твой выбор, и я уважаю его, – ответил обменник.
– Как с тобой бывает сложно, – вздохнул Дариан. – Скажи мне, то, что я видел в сфере, показывающей мое будущее…
Он помолчал и продолжил:
– Хорошо ли это?
– Дариан, у каждого свой путь и свое видение, что хорошо и что плохо. И тебе выбирать. Я не могу сделать за тебя тот или иной выбор. Но ты знаешь, иногда нужно взлететь, чтобы понять, где ты, а иногда упасть, чтобы вновь научиться летать. И хорошо это или плохо… Ты всегда идешь туда, где тебе нужно быть.
– Ты мне так и не ответил, почему я только сегодня познакомился с Мару-Эль, – Дариан чувствовал, что обменник уходит от основной темы разговора и не хочет делиться точными данными.
– Но ты ведь еще многим не интересуешься на этой планете. Значит, пришло время познакомиться с семьей Миларов. Наступит другой час, и ты откроешь другие секреты мироздания.
– Да, ты прав. А почему моя мама никогда не упоминала имя Ресэли… Впрочем, оставим это. Еще один вопрос. Я заметил, что Милары живут окруженные материей и программами, на которые должно тратиться большое количество энергии, – Дариан вопросительно посмотрел на обменник.
Его двойник молча сидел в кресле, и тогда Дариан, понимая, что его мысли почему-то не хотят озвучить, продолжил:
– Уверен, одному обменнику такое не под силу. Что происходит у Миларов? Как один источник энергии может справляться? Что ты делаешь там? Я имею в виду, конечно, не тебя, а обменник Миларов, но ты что здесь, что там, ты же один и тот же. В этом доме я называю тебя Лиски, в доме Мару-Эль – Миларом, но сущность твоя не меняется. Ты везде один и тот же.
– Обменник Миларов синтезирует энергию в таких же количествах, что и другие, – ответил Лиски.
– Ммм… Но я не рискну просить у тебя такого изобилия возможностей, новшеств, материи, потому что ты не успеешь сделать так много, тебе необходимо время для переработки энергии.
– В мою официальную базу данных занесена информация о существовании на планете других возможностей синтеза энергии в целях последующего ее использования, – обменник посмотрел на Дариана и спросил: – Рассказать подробнее?
– Расскажи хотя бы об одном виде. А я думал, лишь ты являешься переработчиком и поставщиком энергии в мире. Ты прав, – Дариан рассмеялся, – я почти ничего не знаю.
– Недалеко от стены, разделяющей земли лиловых и оранжевых, на небольшом возвышении расположен круг, он начинает вращаться, если на него встанет человек. Возвышенность забирает энергию человека и трансформирует ее под свои цели. Такое часто можно встретить в менее развитых мирах. Но в нашем мире это редкость. Для заботы о человеке на этой планете был создан я. На мне лежит эта обязанность. Возвышенность создана для того, чтобы любой житель планеты, встав на нее и отдав часть энергии, смог почувствовать, какова жизнь там, где, к примеру, меня нет.
– На чьей земле круг? – заинтересовался Дариан. Он слушал рассказ, затаив дыхание.
– На земле лиловых. Оранжевые живут без меня, они имеют хорошее представление о том, как легко потерять энергию и как сложно ее добыть. Круг им не нужен.
– Я никогда не спрашивал у тебя… И хочу услышать ответ на вопросы…
Лиски, казалось, разглядывал глаза собеседника, тогда Дариан продолжил:
– Для чего на планете раса оранжевых? Почему они отличаются от нас по образу жизни, но в то же время мы и они – люди со схожими генетическими картами?
Лиски, неожиданно для Дариана, казалось, задумался, потом, немного растягивая слова, как иногда делал юноша, ответил:
– На этот вопрос ты сам найдешь ответ. На данный момент я ничем не могу тебе помочь. Возможно, позже…
– И правда, что бы я без тебя делал? – Дариан вздохнул. Он всегда чувствовал благодарность к обменнику, но сейчас был огорчен.
– Дариан, я обязан заботиться обо всех жителях и должен уважать выбор каждого даже в том случае, если мне в нем что-то не совсем нравится. И ответ на твой вопрос я не могу уместить в несколько предложений, – загадочно высказался обменник.
– Лиски, Лиски, как же жить? Ты везде на этой планете, ты знаешь, что происходит на ней каждую секунду, и даже сейчас ты знаешь, кто о чем думает, что делает. Откуда ты…
Обменник улыбнулся губами Дариана и ответил:
– Порождение разума. Я много раз говорил тебе об этом.
– Хорошо, хорошо, – Дариан почувствовал усталость, легкая сонливость подкрадывалась к нему. – Это твоих мыслей результат? – спросил он у обменника. – Я думал, что не смогу уснуть сегодня.
– Я обязан заботиться о твоем здоровье, – невозмутимо напомнил Лиски, – тебе необходим сон. Завтра я скажу, когда Милары будут готовы к встрече с тобой. Мару-Эль уже предупредила меня.
– Спокойной ночи, Лиски. Приятных трудов.
Дариан встал с кресла. Из стены выкатилась большая кровать, одежда на юноше растворилась в воздухе, и он почти без сил опустился на свое ложе, как всегда, устремив взгляд на звездное небо.
– Спасибо за все, Лиски. Я даже не представляю, как может выглядеть жизнь без тебя.
Сфера, уже повисшая в воздухе, нежно ответила:
– Тебе и не нужно представлять. Я всегда рядом. Спокойной ночи, Дариан.
Глава 4
Утром он проснулся с первыми лучами, упавшими на пирамиду. Через минуту аморфный принес воду и фрукты. Сфера безмолвствовала.
– Еще не пора? – спросил ее Дариан.
– Нет. У тебя есть около двух часов.
– Что ж, поплаваю в океане, – несколько разочарованный таким ответом, Дариан попросил одежду.
Его окружило облако атомов и на нем появились шорты и майка.
– В эти часы самая лучшая для тебя вода в Белом океане, на побережье Высокой скалы. Разумеется, если пожелаешь, то можешь выбрать другое, – сказал Лиски.
– Благодарю, но нет. Если сегодня хорош Белый, значит, буду плавать в Белом. Незачем греть для меня другое место или, наоборот, охлаждать. Я берегу тебя, Лиски, – смеясь, заверил Дариан. – Кстати, вчера ты рассказал мне про круг, но так и не прояснил ситуацию с энергией у Миларов.
– Дариан, твоя мама тоже не вносила всю информацию, которой обладала и которой другие лиловые могли бы воспользоваться. И ты осведомлен об этом. Точно так же и другие люди имеют возможность вносить только то, что желают.
– Лиски, я просто любопытен. Да, знаю, возможность и выбор. Все люди имеют на это право, – вздохнул Дариан и, попрощавшись со сферой, вышел из комнаты.
В помещении телепорта он ввел координаты дома одного из своих друзей и оказался на берегу Белого океана. Час был ранний, и Дариан, не став никого будить в доме, сразу вышел на побережье. Немного поиграл с теплыми волнами, которые с нежностью накатывалась на него, поговорил с людьми, вставшими пораньше, чтобы позаниматься спортом, и, окунувшись в чистейший водоем, поспешил в дом Миларов. Дариану не терпелось увидеть Мару-Эль, и вот он уже в подземной комнате телепорта.
Юноша взлетел по ступенькам, и перед ним предстала удивительная картина. Рядом с озером был возведен огромный аквариум. В нем плескались четыре дельфина, показывая Мару-Эль игры с геометрическими фигурами и напевая ей мелодии. Мару-Эль, сидя на летающей зеленой тарелке около самого верха аквариума, играла на дудочке. При приближении Дариана девушка обернулась и, отложив музыкальный инструмент, широко улыбнулась. Тарелка начала медленно спускаться.
– Доброе утро, Мару-Эль! – Дариан лучился счастьем, но не мог скрыть удивления. – Как Милар смог сделать такое за ночь?
– Здравствуй, Дариан. Это я помогла ему, – со смехом ответила Мару-Эль, – мы ведь оба с тобой любим воду. Но просмотрев карты, где бы мы могли поболтать с дельфинами и побыть наедине, я расстроилась, на сегодня такого места не было. Использовать виртуальность не захотела. И поэтому попросила аквариум. Не океан, но мы здесь вдвоем. Мама, папа и Рене на другом материке, в горах. Я закрыла телепорт, так что к нам никто не попадет, разве кто на лошади попытается, – последние слова Мару-Эль произнесла с теплотой, бархатно рассмеявшись.
– Мару-Эль, благодарю за такую заботу. Я только что с океана. У меня есть небольшое морское судно, можем покататься на нем.
– Прекрасно. В следующий раз ты пригласишь меня, и я с удовольствием соглашусь, а теперь наступай на тарелку, полетим наверх, поговорим с дельфинами. Не пропадать же трудам Милара, – весело уверила Мару-Эль.
Зеленый летающий сад доставил их к самой поверхности воды. Дельфины же, до этого спокойно слушавшие музыку, забеспокоились и заметались по аквариуму, когда пара захотела выйти на воду.
– Как странно… Что с ними? – удивился Дариан. Дельфины обожали его, и как только он погружался в воду, начинали играть с ним без приглашения. – Откуда они? – спросил он.
– С ближайшего от нас моря. Думаю, они слишком малы, потому так взволнованы, – девушка выглядела сконфуженно. – Возможно, чуть позже они станут более игривыми. Я снова начну исполнять мелодии.
Тарелка поднялась выше, и Мару-Эль заиграла. Дельфины успокоились. Дариан залюбовался девушкой. Теперь, когда люди были далеко, морские животные выпрыгивали из воды и танцевали под музыку. Сегодня Мару-Эль, казалось, была еще краше, чем вчера. Светлая лиловая кожа мягко светилась в утренних лучах Светила, волнистые волосы, собранные наверх, открывали идеальной формы уши. Брови, чуть темнее цвета волос, слегка сходились на переносице, когда Мару-Эль играла на дудочке. Нежный звук мелодии, разносившийся над аквариумом, пьянил Дариана. Но он понимал, что может слушать Мару-Эль часами, даже если бы она совсем не умела играть. Хотя она делала это прекрасно, с великолепным слухом и чувством ритма. Девушка взглянула на него и, оставив инструмент, сказала:
– Я исполняю произведения с трех лет. Милар учил меня. Потом показывал, как сочинять музыку и понимать, как рождаются волны для наших ушей при соприкосновении материи. Ведь музыка звучит всегда и везде, просто при привычном способе восприятия мы ее не слышим.
– Ты и пишешь, и исполняешь изумительно. Почему ты не вносишь свою музыку в обменник? Если бы я услышал ее, то уже давно бы познакомился с тобой.
– Я считаю, что моя игра обыкновенна. Но ты прав, я могла бы поделиться своим творчеством с другими семьями.
Дариан улыбнулся:
– Тогда, независимо от того, открыт или закрыт телепорт, здесь будут лиловые. И на птицах, и на лошадях.
Мару-Эль тоже улыбнулась.
– Сколько бы людей меня ни окружало, я всегда буду уделять время тебе, когда ты рядом со мной.
Она склонилась над водой, тарелка чуть опустилась вниз, и дельфины вновь заволновались.
– Не понимаю, что происходит, отчего они так пугливы. Значит, необходимо отправить их в родной дом, а так хотелось поплескаться с ними, – печально вздохнула Мару-Эль.
– Не огорчайся, когда будем в море, встретим много дельфинов, и, надеюсь, те будут более смелыми, – Дариан удивлялся, он никогда еще не встречал столь пугливых животных.
Мару-Эль попросила завтрак, и через минуту аморфные принесли накрытый стол. На нем в стеклянных тарелках красиво, в ряд, лежали материальные программы устриц, в прозрачных прямоугольных чашках – молоко трех видов. Фрукты и цветы, связанные между собой в виде улыбки, плавали в воздухе возле молодых людей.
– Я же обычно ем быстро, рядом с Лиски, там, где просыпаюсь, – сказал Дариан, улыбнувшись цветам и фруктам.
– Ты спишь рядом с обменником?
– Да. Вид звездного неба настраивает меня на крепкий сон. И вечерами я много разговариваю с Лиски.
– О чем ты говорил вчера?
– О тебе. Лиски сообщил, что тебе двадцать три года, и что все остальное, что внесено о тебе официально, я уже знаю.
– Что еще ты хочешь узнать обо мне?
– Все, что ты можешь рассказать.
Мару-Эль отпила молока и заговорила.
– Эта пирамида для моих родителей была построена двадцать пять лет тому назад, когда они поженились. Фамилия Милар идет по линии отца. Ты знаешь, сколько ему лет, про возраст матери я ничего не знаю, она его скрывает. Ты слышал, как они познакомились. Почему так мало о нас известно… Ммм… О папе все-таки много информации, особенно о его работах. Мама же не любит рассказывать о себе. Иногда она посещает людные места, но это скорее исключение. Ее сердцу милее всего эта земля, – она взмахнула рукой, описывая круг, – в нашей семье гости – редкость. Мы – я и Рене – в этом похожи на маму и также предпочитаем уединение. Однажды в городе молодежи мы с ней задержались на одну неделю, впрочем, ночевать возвращались в нашу пирамиду. Рене пробовала писать картины в группе, я составляла ей компанию. Мы чувствовали там себя прекрасно, нас окружали потрясающие люди, но в одно утро, когда Рене дописала очередную картину, решили, что останемся дома. Ты посещал город, Дариан?
– Да, был несколько раз. Хотя жил там недолго, как и вы. Подозреваю, что мне также приятен вкус уединения.
– Тогда ты понимаешь нас. Вот почему о нас мало информации в обменнике, вот почему мы живем уединенно. Некоторая роскошь, которая нас окружает, и то, что мы попытались собрать многие вещи под одной крышей, и сад отца, – все от того, что мы больше нигде не бываем. Нас приглашают, когда интересуются работами отца, когда выращивают внизу листья каштана, а наверху – яблоки, или за один месяц выращивают лес, закрывающий собой Светило. Но, как ты знаешь, Милар может объяснить так же, как и мой отец. Встречи происходят виртуально, где мы всего лишь через экран приветствуем лиловых, следующих научным инструкциям Ресэли Милара.
– Мару-Эль, мне показалось, что у тебя нет друзей?
– Мои друзья – моя семья, – с легким смехом вымолвила девушка, – мы знакомы со многими семействами, и иногда мы общаемся. Но все же близких друзей у нас нет.
– Но Мелония была очень рада видеть меня, когда я появился в вашем доме. И если бы такой рассказ я услышал от кого-нибудь другого, то я бы не поверил ему.
– Да. Если бы ты не появился у нас по счастливой случайности, то, наверное, моя мама появилась бы у тебя.
– Неужели?
Мару-Эль кивнула.
– Не только она. Вернее, она бы сопровождала папу.
Заметив озадаченное выражение лица юноши, она пояснила:
– Папа ознакомился с твоей генетической картой и очень заинтересовался ею. Я не занимаюсь генетикой, во всяком случае, на данном этапе жизни, поэтому не могу сказать, какие соединения атомов возбудили его любопытство. Могу предположить, что его вдохновил тот факт, что без предварительного отбора и планирования получился столь замечательный результат.
– В этом доме мне льстят со вчерашнего дня, – смутился Дариан.
– Или мой отец восхищен риском твоих родителей, не побоявшихся довериться случаю. Мои родители любят риск, но такое дело они не смогли бы доверить вероятности. И, возможно, хотели выразить свое восхищение. Однако из-за некоторого замешательства мой отец не решался появиться у дверей телепорта с вашим именем. Как помнишь, он был женихом твоей мамы.
– Да. Однако моя мама никогда не говорила об этом.
– Думаю, что у твоей мамы много секретов, она ведь занимается наукой.
– Да, у нее их много.
– И даже с тобой она не делилась ими?
– Нет, Мару-Эль. В моменты, когда мама занималась экспериментами, я задавал Лиски много-много вопросов, но ответы меня не удовлетворяли. Мне казалось, что мне приоткрывают дверь, но лишь чуть-чуть. И я никак не могу войти в нее, туда, где все находится в ярком свете понимания.
Мару-Эль вздохнула.
– Я находила информацию о том, что твоя мама смогла уменьшить наш мир, и мы не понимаем, где живем – в настоящем мире или уже в его уменьшенном варианте.
Дариан рассмеялся.
– Несколько часов назад Лиски твердил мне о праве выбора и о свободе возможностей. И чудесно, что мы обладаем ими. Но в нас записана и другая программа – не причинять вреда друг другу, так что в данном контексте мы лишены свободы. А насчет того, где мы сейчас живем, в уменьшенном мире или в обыкновенном, я не знаю. Но в любом случае, мама не могла ничего сделать во вред.
Мару-Эль задумалась.
– Конечно, ты прав. Все лиловые устроены подобным образом. И это счастье, если принять во внимание то, как живут оранжевые. Они не умеют запланировать личность человека заранее, и, видимо, поэтому в их душах, жизнях и землях царят неразбериха и хаос.
– Да… – Дариан не хотел говорить об оранжевых. Вокруг, в его мире, только прекрасное, а другие люди… И почему Лиски сказал, что Дариан должен сам понять, почему оранжевые тоже живут здесь…
– Что-то мы плохо едим, – слегка обеспокоилась Мару-Эль, – и лишь говорим. И ты огорчился. Давай оставим размышления.
– Все хорошо, – ответил Дариан и, взяв тонкую вилку, посмотрел на устриц, их было четыре. Рядом на маленьком блюдце лежали дольки лимона, в прямоугольной чаше блестела прозрачная вода. Он отложил вилку, помыл руки, но аппетит пропал совсем. Он умолчал об одном факте. Ему не хотелось лгать, да он и не лгал, говоря, что не знает, в каком мире живет. Но он знал, что мама может уменьшить реальность, сжать ее без потери свойств материи. Но свое открытие мама не внесла в обменник, поэтому он посчитал, что лучше не рассказывать об этом никому, даже Мару-Эль. Но отчего-то чувствовал себя предателем. По сути, изобретение мамы не имело особой ценности для лиловых. Что и зачем уменьшать в этом мире, если куда угодно можно попасть за минуты?
Дариан воспринимал изобретения мамы как игрушки. Маме нравились ее занятия, и это было ее дело. Но сейчас он задумался о том, почему шарик размером чуть меньше его кулака, который может спрятать в себе целую планету, так и остался лежать в маминой лаборатории, никому не показанный. О факте его существования было сказано всего один раз, как раз в том семейном фильме, который был внесен в официальную базу обменника. И Мару-Эль это запомнила. Должно быть, Милары очень интересовались работами мамы, если обратили внимание на такую мелочь.
Звонко пели похожие на стрекоз маленькие птички. Ярко-оранжевый апельсин подлетел к лиловому. Дариан оторвал его от венка и медленно освободил от кожуры. Мару-Эль внимательно наблюдала за ним, он улыбнулся и протянул ей плод.
– Какие планы у нас на сегодня? – отламывая дольку апельсина, спросила Мару-Эль.
– Любые, какие пожелаешь.
Дневное Светило нежно грело их тела. Дариану казалось, что он знает Мару-Эль и живет с ней несколько десятилетий. Черты ее лица четко врезались в его память, и он мог, не видя девушку, изваять ее бюст.
– Можем посмотреть информацию о животных, которые не живут на нашей планете, или погуляем по лесу? – вопросительно посмотрела на него Мару-Эль.
– Погуляем по лесу.
Тарелка плавно опустилась на землю. Они мягко ступили на зеленую траву, аморфный привел лошадей, одна из которых была Дариана. Он подал руку Мару-Эль, и она легко вскочила в седло. Ее серо-белая лошадь взмахнула шелковистой гривой и пустилась галопом. Юноша последовал за ней. Ласковый ветер мягко дул навстречу, пение озерного хора еще долго звучало вдалеке. Он начал догонять Мару-Эль.
– Куда мы? – спросил он.
– Здесь неподалеку сплетена потрясающих размеров паутина. Мы с Рене обожаем лазать по ней. Ты был там? – и, дождавшись утвердительного ответа, Мару-Эль продолжила расспрос: – А пробовал вальсировать на ней?
– Да, давно, – Дариан воскресил в памяти события шестилетней давности, как они танцевали всей семьей, и на душе стало еще теплее. Через минуту молодые люди прибыли на место.
– Попробуем снова! – воскликнула девушка и, оставив лошадь, побежала к прозрачной паутине, которая, казалось, была сплетена пауком-гигантом.
Дариан догнал спутницу и, приподняв, посадил на крепкие, как огромные канаты, нити. Она, цепляясь за них, поползла наверх, карабкаясь ловко и изысканно, как кошка. Дариан запрыгнул внутрь паутины и попытался последовать ее примеру, но тут же мягко скатился вниз, в самый центр. Мару-Эль уже была на самом верху чудо-вязки, но, взглянув на барахтающегося внизу Дариана, отпустила руки и полетела к нему. Она упала прямо на юношу. Он обхватил ее за талию, и их несколько раз подбросило вверх.
– Какие сильные руки!.. Ты не отпустил меня, даже когда это было почти невозможно не сделать, – Мару-Эль нежно посмотрела ему в глаза.
– В моих генах присутствуют коды надежности и ответственности, – улыбаясь, ответил Дариан, не выпуская ее из своих объятий.
Мару-Эль же не хотела вставать и продолжала рассматривать его глаза и лицо. Указательным пальцем она провела по его носу и губам, и Дариан, не сдержавшись, поцеловал ее. Паутина еще раз мягко покачала их из стороны в сторону и остановилась.
– Потанцуем? – Мару-Эль немного смутилась от поцелуя.
– Конечно, – Дариан осторожно, не отпуская ее, встал.
Под музыку леса они медленно закружились в танце, скользя по удивительным нитям. Паутина подбрасывала их вверх, и падение кружило им голову. Вальсируя то в одну, то в другую сторону, пара всегда оказывалась в центре, как будто все нити танцевали вместе с ними. Дариана охватило счастье. Ему казалось, что он встретил человека, который дополняет невидимые грани его души так изящно, нежно и вместе с тем конструктивно, что это невозможно понять логически. Возможно, эти чувства вызывала любовь к музыке и воде, но Дариан сейчас не думал ни о чем. Хотелось бесконечно танцевать на качающейся во все стороны паутине. Он забыл о времени и неожиданно заметил, что Светило стоит в самой верхней точке неба, а Мару-Эль устало положила голову на его плечо. Он остановился, паутина замерла, и Дариан, взяв девушку на руки, спустился на землю.
– Благодарю. Еще чуть-чуть, и я бы сама сплела паутину. Мне почудилось, что мы два паука, – Мару-Эль выглядела утомленной.
– Я заставил тебя танцевать слишком долго? – встревожился Дариан, – или ты плохо спала ночью, и Милар не мог успокоить тебя? Ах, я совсем забыл, ты говорила, что помогала обменнику строить аквариум. Но это же была шутка, не так ли, Мару-Эль? – Дариан продолжал заботливо держать ее на руках, и немного засомневался в своем чувстве юмора.
– Конечно, шутка, – ответ прозвучал бодро, – Милар лишь отключился от остальных будничных заданий. Все аморфные замерли, фонтаны, летающие тарелки уснули, невесомость исчезла. Неужели ты никогда не делал так в своем доме?
– Нет, – Дариан на мгновение задумался, – мы никогда не тратили энергию обменника на материю в больших количествах за такой небольшой промежуток времени. Сфера иногда погружается в отдых, но полностью никогда ничего не замирает. Много энергии Лиски тратил лишь на опыты моей мамы. Все остальные затраты минимизированы. И если я замечаю, что программы чуть перегружены, а мне необходимы физические упражнения, то сам чищу лошадей.
Сказанное развеселило Мару-Эль, и она игриво ответила:
– Я тоже попробую сегодня. Надеюсь, Милар даст мне необходимые советы.
Дариан рассмеялся, заметив выражение ее лица – смиренно вдумчивое, и заверил:
– Я помогу тебе, мы управимся быстро. Милар будет доволен.
– Тогда вернемся домой.
– Да. Пожалуйста, пообещай мне, что в приоритете энергия обменика будет тратиться на людей, а уже потом на материальные объекты.
– Обещаю, Дариан. Ты прав, я плохо спала ночь, и Милар не мог мне помочь, так как был занят строительством и телепортацией, и вот результат – меня закружила паутина.
Дариан посадил Мару-Эль на лошадь, и за разговорами они неспешно добрались до пирамиды. Дариан узнал, что вся семья любит скалолазание и обожает кошек. Мару-Эль хотела показать свою фаворитку, и, оказавшись на территории владений Миларов, они зашли посмотреть прыгучих созданий. Кошки и в самом деле были прекрасны, хотя Дариан и был к ним практически равнодушен, но должен быть признать, что эти отличались невообразимой грацией и человечностью. «Не обошлось без опытов Ресэли», – подумал юноша, взяв на руки необыкновенно крупную кошку с понимающим добрым взглядом. Она лизнула ему руку и потерлась о его шею.
– Мару-Эль, у тебя повышенный уровень усталости, о чем я сказал тебе еще утром, но ты сделала выбор проигнорировать мои слова, – внезапно раздался голос обменника. – Сейчас я могу предложить тебе либо сон, либо восстанавливающий раствор. Разумеется, сон будет лучшим выбором.
