Читать книгу: «Эффект нереальности», страница 2

3. Полет

На следующее утро я позвонила Ритке. В конце концов, надо было донести до нее, что ходить ко мне в гости совершенно безопасно. Длинные гудки сменились автоответчиком. Я разочарованно положила трубку и спустилась вниз.

– Женечка, можно попросить тебя сходить на чердак, принести связку «Бурда моден». Журналы 70-х годов! Представляешь! – Мама чмокнула меня и ласково потрепала по щеке.

Я знала, почему мама просит сходить меня туда. Она страшно боится высоты. Все, что расположено выше метра над уровнем земли для мамы страх и ужас. Я уточнила, где именно лежит драгоценная связка, и пошла на чердак. У дома было туда два входа. Один внутренний, из кладовой. В потолке была вырезана прямоугольная дыра, к которой была подставлена лестница. Второй выход был через улицу. Чердачное окно открывалось, и можно было выйти на крышу веранды и спуститься по лестнице, которая была намертво приколочена к стене. Я решила опробовать оба варианта. Наверх я залезла по лестнице из кладовой. На чердаке было пыльно, через огромное чердачное окно светило солнце, и в его лучах серебрились паутинки. Я громко чихнула, и двинулась к большому сундуку, в котором и были журналы. « И зачем папа сказал маме об этой находке, – раздраженно подумала я, тщательно выбирая место, куда бы поставить ногу, – сдал в макулатуру и все. Можно подумать она будет что-то шить из этих журналов себе или вязать». Наконец сундук был найден, я взяла связку и уже хотела идти к окну, как заметила среди старых газет альбом с фотографиями. Положив подмышку журналы, я взяла еще и альбом, и пошла к выходу.

Окно открылось со страшным скрипом. Свежий воздух ворвался на чердак, всколыхнув пыль. Я неуклюже выбралась из окна и, не без труда закрыв его, осторожно двинулась к краю крыши. Лестница не особо внушала доверия, но идти обратно уже было страшно, и я приняла решение спускаться. Сначала я положила к краю спуска альбом и связку журналов. Потом, повернувшись лицом к крыше, нащупала ногой первую ступеньку и аккуратно встала на нее. Облегченно выдохнув, взяла в левую руку связку, а подмышку правой руки альбом и, цепляясь на хлипкие перильца, роль которых выполняла одна единственная тонкая рейка, я двинулась вниз. Пара ступенек была преодолена вполне благополучно. И вдруг произошло это…

Я оступилась. Нога соскользнула с влажной, поросшей мхом, ступеньки. Я лихорадочно попыталась вернуться на место, но с ужасом поняла что падаю. Падаю назад себя. Еще мгновение и я упаду с трехметровой высоты на спину, сломаю позвоночник и остаток дней проведу прикованной к кровати, если не умру от болевого шока здесь же, на лужайке. Все это пролетело в моей голове за доли секунды.… И вдруг какая-то неведомая сила буквально впечатала меня в лестницу. Я почувствовала, как огромная рука с невероятной силой придавила меня к деревянному спуску. Я медленно начала опускаться, с огромным трудом нащупывая каждую последующую ступеньку. Рука продолжала меня держать с такой силой, что мне начало казаться, еще мгновение, и я сольюсь с лестницей в одно целое. «Только не отпускай меня», – мысленно взмолилась я, когда почувствовала, что давление ослабевает. И тут же меня снова припечатало к лестнице так, что стало трудно дышать. Последняя ступенька и я на земле. На траву упали альбом и журналы. Совершенно обессилев, я плюхнулась рядом.

– Спасибо тебе, – тихо сказала я, глядя на лестницу, – спасибо. Теплый ветерок взъерошил мне волосы в ответ. Я улыбнулась. С этого момента я поняла, что в доме кто-то есть. И я хочу увидеть этого кого-то.

Я все еще сидела на траве, когда мама вышла из-за дома с лейкой. Она поливала цветы и вдруг увидела меня, сидящую у лестницы. Ей хватило секунды, чтоб по разбросанным фотографиям из альбома и журналам понять – явно что-то случилось.

– Женечка, Боже мой, ты упала, – мама бросила ко мне и начала лихорадочно меня осматривать, – ты сломала что-то, ты понимаешь, где ты? – Бормотала мама, трогая мои ноги, руки, лицо.

– Мам, все хорошо, мам…Мама!!! – Вскрикнула я. Мама вздрогнула и виновато улыбнулась.

– Мамуль, все хорошо. Я не упала. Просто пропустила одну ступеньку. Вот и уронила все это добро, – я кивнула на журналы, – я там альбом прихватила еще. Давай посмотрим вечером,– я обняла маму, которая готова была заплакать. Я знала, что она мне не поверила и была уверена, что ее дочь свалилась как минимум с нижней трети лестницы. И сейчас она винила себя за это. Мне стало безумно жалко маму. Она сидела рядом такая маленькая, худенькая, с огромными серыми глазами. Папа называл ее Дюймовочкой. И был совершенно прав. Я порывисто обняла маму.

– Мамусик, все хорошо. Ничего не случилось, – я чмокнула ее в нос, и мы встали, – пойдем домой. Мама подхватила журналы и альбом, я взяла пустую лейку, и мы отправились в дом.

Наступил вечер. Мне позвонила Ритка. Захлебываясь от восторга, она сообщила, что Денис подарил ей все книги саги «Сумерки».

– Я сейчас читаю вторую, могу тебе дать первую часть почитать, – радостно пропела она. Ритка долго трещала о Денисе. Столько дифирамб было спето в его честь в этот вечер, что услышь ее Денис, у него развилась бы мания величия.

– Приходи ко мне, заодно книгу принесешь, – сказала я в трубку, гладя Кота. Ритка замолчала.

– Э-э-э…, а может ты ко мне?– Осторожно спросила Рита, – я …короче я боюсь, у тебя в доме кто-то есть, – выпалила она.

– Рит, у меня есть только Кот и все. Дом старый, а у тебя богатая фантазия, – ответила я, но где-то внутри я была согласна с Риткой. После эпизода на лестнице я была совершенно уверена – в доме кто-то есть. Но вот кто?

Книгу все-таки Ритка мне принесла, но принесла в школу. Праздники давно закончились, наступили будни, и подруга торжественно вытащила из своего гламурного рюкзачка увесистую книгу. Темно-синее оформление, портреты главных героев – книга производила впечатление одним внешним видом.

– Ох, Эдвард Каллен, какой же он красавчик, – простонала Ритка, протягивая мне «Сумерки»

– Почти как Денис, – съязвила я. Ритка добродушно пихнула меня в бок, и залилась краской до корней волос. Прозвенел звонок. По расписанию был урок геометрии. Но в класс вошел наш историк Альберт Ноэлевич Рубинштейн. Маленького роста, с большими залысинами, в круглых очках еврей, который обожал русскую историю. Класс радостно загудел. Альберта Ноэлевича искренне уважали и всегда с удовольствием слушали его на уроках. Он умел рассказать так, как будто все это мы увидели своими глазами или были непосредственными участниками событий. Он широко разулыбался и разрешил садиться.

Уроки пролетели незаметно. С урока истории мы вышли возбужденные, и почти всю перемену обсуждали внутреннюю политику Екатерины II. Только наш историк мог так увлечь, что даже на перемене хотелось поспорить с оппонентом, которого мастерски выбирал тебе Рубинштейн, которого кстати за глаза звали Рубином, и доказать во что бы то ни стало свою точку зрения.

Закончился учебный день. Мы с Риткой дошли до остановки, я поклялась, что сегодня же начну читать «Сумерки» и позвоню ей обменяться впечатлениями.

Дома никого не было, если не считать Кота, который сонно потягивался на кухонном диванчике. Я съела банан и пошла к себе в комнату, прихватив рюкзак и кошака

. Кот блаженно растянулся на моей кровати. Я подложила себе под спину одну из миллиона подушек, взяла стаканчик с мороженым и погрузилась в чтение. Я прочитала наверно страниц десять, когда краем глаза увидела, как занервничал Кот. Он приподнялся, навострил уши, и уставился в одну точку. Я погладила его по спине, не отрываясь от книги. Начиналось самое захватывающее, и на Кота не хотелось отвлекаться. Я продолжала читать, когда кот под моей рукой начал дрожать мелкой дрожью, а на его загривке начала подниматься шерсть.

– Успокойся, там мыши, – прошептала я, потрепав его по голове, и перелистнула страницу. В этот момент Кот заурчал еще сильнее, и я, наконец, подняла глаза и увидела ЭТО.

4. Битва

От шифоньера по полу растекался плотный сизый туман. Он клубился, поднимался все выше, и напоминал дым, который пускают на танц – поле. Туман медленно приближался к кровати. Кот утробно заурчал, прижал уши к голове, выгнул спину и нервно бил себя хвостом по бокам. Я почувствовала, как липкий страх заползает в душу при виде странного явления. Буквально вжавшись в стену, я наблюдала, как таинственный туман движется все ближе. Кот взревел, размахивая передними лапами. Его зрачки расширились, заполонив всю радужку глаз. Туман лизнул край одеяла. Мои нервы не выдержали, я попыталась закричать, но голосовые связки парализовало страхом. Вместо крика я издала слабый писк. Ужас объял все мое существо. Я каждым волоском на коже чувствовала опасность, исходящую от тумана. Белый, как молоко, он начал обволакивать кровать, приближаясь к ногам. На поверхности тумана я увидела бурые, похожие на запекшуюся кровь, пятна. Они были влажными и исходили капельками, которые капали мне на постель со странным чавкающим звуком. От капель начали отпочковываться тонкие струйки, похожие на жирных червей. Они медленно поползли ко мне. Я вскочила, прижимаясь к стене. Леденящий душу страх сковал меня. Некуда бежать. Некого позвать на помощь. Только я, Кот и этот кошмар на яву.

– Помоги мне, – осипшим от страха голосом прошептала я, – помоги…

Я не имела понятия, кого прошу помочь, но знала, что есть неведомая сила, способная на это. Я верила в это. И вдруг события начали развиваться со стремительной скоростью. Туман, словно замер. Откуда-то потянуло холодом. С грохотом распахнулось окно от внезапного порыва ветра, и я поняла, что в комнате есть кто-то еще. Туман резко отступил от кровати. Посреди комнаты стоял огромный медведь.

Оскалив пасть, он встал на задние лапы и ударил по мерцающему кровавыми пятнами туману. Туман взвился вверх, превратившись в тонкий столб дыма, вихрем обвился вокруг медведя, сжимая его пасть. Страшный рев прокатился по моей спальне. Забившись в угол, я наблюдала битву между зверем и кошмарным кровавым туманом. Я видела, как завыл медведь, раздираемый странной субстанцией, как полетели во все стороны куски шифоньера, как отдирая от себя дым, медведь швырнул его в сторону окна, которое разбилось на мелкие осколки, разрезая мне руки, шею, лицо. Истекая кровью, я увидела, как туман наползает на животное, тонкими белыми щ

упальцами опутывая его. Р

ев медведя перешел в утробное рычание. Медведь из последних сил рванулся из силков, которыми опутал его призрачный спрут; из его плеча хлынула кровь, но в этот момент туман вдруг начал бледнеть, его щупальца слабеть. Последний рывок и животное

оказалось свободно. Туман медленно уползал куда-то под разбитый шифоньер. Медведь, тяжело дыша, смотрел вслед уползающему туману. Его громкое дыхание эхом отдавалось в моей голове. Я, не дыша, смотрела на огромную лохматую черную спину. Вдруг он резко встал на задние лапы и развернулся ко мне. Наши глаза встретились. Сознание не выдержало, и я отключилась.

– Женя, Женечка, ты меня слышишь? – Кто-то тряс меня за плечо.

Я с трудом разлепила глаза. Страшная слабость не давала возможности даже приподнять голову. Я зажмурилась от яркого света, ударившего в лицо. Надо мной склонился папа.

– Жень, может, спустишься покушать? – Участливо спросил папа.

– Все разбито да? – Спросила я, с трудом сглотнув.

– Что разбито, о чем ты? – Удивленный голос папы вернул меня в реальность.

Я приподнялась на кровати, ожидая увидеть разгромленную комнату, но к моему изумлению в спальне все было по-прежнему. Совершенно целый шифоньер стоял на своем месте, окно без единой царапинки, даже книга лежала рядом. Папа с тревогой наблюдал за мной. Он приложил широкую ладонь к моему лбу.

– Господи, да ты вся горишь, – воскликнул он, – Алла, иди сюда. Женя заболела.

Остальное я помнила с трудом. Слышала торопливые шаги мамы, ее руки, вставляющие мне подмышку градусник, как она прошептала «сорок и пять…Миша, срочно скорую». Я почувствовала, как мне сделали укол, что-то тихо говорили маме, как запахло спиртом и еще чем-то резким. Сквозь лихорадящую меня дрожь ощутила, как прижимается Кот, и начинает тихо мурчать. Всю оставшуюся ночь я провела в забытьи, иногда просыпаясь, чтобы тут же заснуть. Где-то далеко за полночь я почувствовала, как меня начинает трясти. Крупная дрожь сотрясала все тело. Я поняла, что снова поднимается температура, но встать или позвать маму сил не было. Заболел левый бок – вероятно пошло побочное действие от лекарств. Было так больно и так тяжело, что от бессилия я тихо заплакала. Вдруг я почувствовала как на кровать кто-то сел.

– Мама, мне больно, – прошептала я, всхлипывая.

Стало невыносимо жарко настолько, что пришлось откинуть одеяло. Прохладная рука легла мне на спину. Я ощутила, как постепенно уходит боль, как проходит дрожь. Меня окутывал сон. Рука медленно погладила по спине. Боль растворилась. Я заснула.

Меня разбудил Кот. Он самым бесцеремонным образом топтался по мне, нюхал лицо, шершавым языком пытался лизать нос. Я осторожно села в кровати. Голова слегка кружилась, но ни жара, ни боли не было. Я встала и подошла к зеркалу, ожидая увидеть царапины на лице. Но к моему удивлению и облегчению на лице не было ни единого пореза или иного повреждения.

– Неужели мне все это приснилось, – пробормотала я, посмотрев на Кота. Он с важным видом занимался утренним моционом и ничего не ответил. Грациозно задрав заднюю лапу, кошак самозабвенно чистил шерсть на животе, и совершенно был не настроен на общение. После утренних гигиенических процедур я оделась, и уже было собралась спускаться вниз, когда меня посетила мысль заглянуть под шифоньер. Но только стоило опуститься на колени, как дверь комнаты распахнулась, и вошел папа.

– Женька, что с тобой? Опять плохо? – Папа рывком поднял меня.

– Все хорошо, заколку ищу, – улыбнулась я.

Папа потрогал мой лоб, велел высунуть язык. С важным видом осмотрел горло.

– Это надо было так заболеть. Почти все выходные провалялась, – покачал головой он, – врач сказал – ОРЗ.

– Ночью температура была опять…, – сказала я.

– Милая моя, а мы так перенервничали, что спали как сурки, – расстроился папа, – у мамы натуральный срыв был. И я уснул…

Я во все глаза смотрела на папу.

– Никто разве не приходил ко мне? – Осторожно спросила я.

– Нет, – виновато сказал папа, – тебе так плохо было? Старые мы клячи, – папина рыжая шевелюра растопорщилась на голове и мелкие кудри смешно покачивались в такт папиным словам. Он был очень расстроен. Но ведь я явственно чувствовала чье-то присутствие рядом. Если это был ни один из родителей, то кто?

На следующий день мама с папой потащили меня к врачу, который подтвердил, что я абсолютно здорова и могу посещать школу. Ведь скоро ОГЭ и выпускной. Доктор посоветовал больше времени проводить на воздухе, питаться фруктами, и не нервничать. Советы эскулапа показались дурацкими. Мне шестнадцать лет, от слова «экзамены» начинает трясти, выпускной не радует, ведь я туда пойду одна, в отличие от Ритки и других девчонок в классе. Внешностью похвастаться не могу на фоне моих одноклассниц, и после ОГЭ лето, скорее всего, проведу на грядках. Да, перспектива провести каникулы в огороде меня прельщала меньше всего.

– Тебя ждут чудесные каникулы, так что, деточка, береги здоровье, – доктор размашистым почерком подписал справку и вручил ее мне.

– Ага, чудесные, – кисло улыбнулась я. «Такие же чудесные, как диарея», – пролетела в голове мрачна мысль.

5. Море желаний

После посещения поликлиники мама предложила сходить в кафе, а потом пробежаться по магазинам. Ходить хвостом за мамой я не горела желанием и принялась лихорадочно соображать, чтобы придумать такого, дабы увильнуть от этой повинности на законных основаниях. Но на мое счастье, мама заметила мрачную физиономию и растолковала ее выражение по-своему.

– Выглядишь ты неважно. Возвращайся лучше домой, полежи. Там на кухне куриный бульон на плите. Поешь обязательно. Я постараюсь поскорее приехать домой, – мама поцеловала меня, высадила у дома и уехала по делам.

Я облегченно выдохнула, помахала маме вслед и направилась к веранде. Но у самого дома меня ждал сюрприз. Папы не было, а у меня не оказалось ключей. Я растерянно стояла у дверей и соображала, что делать дальше. Пошарив под скамейкой в надежде найти запасной ключ, разочарованно села, ничего не найдя под ней кроме жухлой травы и муравьев. В тюльпанах что-то зашуршало, и через секунду оттуда вынырнул Кот. Он с радостным мурчанием потерся о мои ноги и зазывно глядя на меня, побежал к дверям.

– Ничего не выйдет, у нас нет ключей, – сказала я Коту, ругая себя за свою забывчивость.

Я подняла глаза к своему окну и тяжело вздохнула. Сидеть на скамейке совсем не интересно, а домой до приезда мамы или папы нам не попасть. Конечно, я могла бы позвонить маме, но отрывать ее от дел и выслушивать о своей невнимательности не хотелось. Оставалось только ждать.

– Если бы дверь открылась. Как бы было хорошо, – пробормотала я, накручивая на палец травинку.

Кот заголосил у веранды и вдруг…

Он просунул лапу в щель! Дверь с тихим скрипом отворилась. Я не поверила своим глазам. Дверь была только что заперта. Лично это проверила, дергая ее. Кот ловко просочился в приоткрытую дверь и скрылся в недрах дома. Я встала со скамейки и тихонько приблизилась к крыльцу. Дверь широко распахнулась, словно приглашая войти.

– Как такое возможно? – Тихо спросив саму себя, я осторожно приблизилась к двери.

Несколько мгновений я продолжала стоять у крыльца. В голове прокручивались одно за другим объяснения насчет происходящего.

– Дверь была не закрыта, – громко сказала я, – папа забыл запереть ее. А я ем мало каши, вот и не открыла с первой попытки.

Ну конечно. После болезни ослабела, вот и не смогла сдвинуть тяжелое дверное полотно. Я облегченно выдохнула и вошла в дом.

На плите стоял чайник и кастрюля с бульоном.

– Кот, сейчас схожу переоденусь, и разогрею бульон, – сказала я Коту, и громко топая, пошла наверх. Быстро, как только позволяли узкие джинсы, сняла их с себя, надела шорты и побежала вниз. Я вязала чашку, и открыла кастрюлю. Пар ароматным облачком вырвался из-под крышки. Бульон был горячим! Я впала в ступор. Мама сварила его ранним утром. Он давно успел остыть. Но сейчас, словно предупреждая мои желания, некто разогрел мне суп, и открыл дверь. Я обвела взглядом кухню. Тишину дома нарушали лишь пение птиц за окном и чавканье Кота у миски.

– А если мне захочется мороженого, оно тоже материализуется?– задумчиво посмотрев на холодильник, пробормотала я. На всякий случай, дабы проверить теорию, я подошла к холодильнику и заглянула в морозилку. Нет, там ничего не было. Лишь замороженное мясо, зелень и прочая мороженая снедь.

– Жаль, ну хотя бы конфетку, – вздохнула я, садясь за стол.

Я включила телевизор, села обедать, но меня не покидало чувство, что за мной кто-то наблюдает. С ложкой во рту я несколько раз оборачивалась то к дверям кухни, то к холодильнику. Ощущение цепкого, зоркого взгляда не оставляло ни на минуту. Краем глаза наблюдала за Котом, который периодически вздрагивал у своих мисок, поднимал морду и прислушивался. Прислушивалась и я, но в отличие от Кота ничего не слышала.

С чашкой горячего чая я поднялась в свою комнату, включила ноутбук и уже собралась насладиться шоколадом, который лежал у меня с прошлых выходных, когда вспомнила, что не выключила телевизор.

Я быстро сбежала в кухню и резко остановилась перед столом. На столе лежал пакет с конфетами! Но всего пять минут назад его там не было. Я это точно помню. Вытащив конфету, повертела ее в руках. Птичье молоко – мои любимые вкусняшки. Наверно, это купила мама, а я просто не заметила. Взяв несколько штук, выключила телевизор и поднялась к себе.

Я заметила это сразу, как только вошла. Веточка черемухи лежала на моем письменном столе.

Я медленно села на кровать, во все глаза, рассматривая белую гроздь. Сомнений не было никаких. Кто-то впустил меня в дом, разогрел бульон, подложил конфеты, а теперь еще и цветы. Я огляделась. Что за силы здесь обитают? И почему я не боюсь?

Вечером я позвонила Ритке.

– Завтра приду в школу. Какая то инфекция. Температура зашкалила. Дошло до галлюцинаций, – мрачно сказала я, хотя где-то в глубине души не была уверена, что мне привиделось.

Ритка на другом конце провода заливисто рассмеялась. В ход пошли шуточки про грибы, траву, и дикую природу кругом. Потом пошел разговор на любимую тему. Денис Чайкин. Из разговоров Ритки мне начинало казаться, что я знаю Дениса лучше него самого.

– Я так влюбленааааа, – протянула Ритка, – он такой хороший. Он мой мужчина.

– Ты с ним это самое?– Осторожно спросила я.

– Нет, но очень хочу, – прошептала в трубку Ритка, – я готова к этому. И думаю все случится на выпускном.

– С ума сошла? А если забеременеешь? – Мне страшно не понравилась Риткина идея. Я села на пол у кровати и начала стирать лак на ногтях.

– Сама подумай, а вдруг он не тот человек, который…Рита, я перезвоню, – пробормотала я, торопливо отключив телефон. Под шифоньером что-то лежало. Я встала на четвереньки и попыталась разглядеть, что же именно это было. Чтобы достать странный предмет, я взяла палку селфи. Рукой лезть под недра шкафа было страшно. Нет, понятно, что крокодил там вряд ли сидел, но все-таки…после того, что мне так реалистично приснилось, пихать руки в щели я не стану. Как и кричать в темноту: «Здесь есть кто-нибудь?».

– Темно, черт побери, – пробормотала я, и включив фонарик на телефоне, просунула палку и зацепила предмет. Через несколько секунд в моих руках …был кусок черной длинной шерсти, испачканный бурой жидкостью. Я в полном ступоре рассматривала свою находку. Перед глазами вновь встал разъярённый медведь.

– Кот, это… было на самом деле? – Внезапно пересохшими губами спросила я.

Кот вытянулся на кровати и мяукнул.

Я села рядом с ним, рассматривая загадочный предмет. Может это кусок старой шубы? Я повертела в руках свою находку, понюхала. Пахло сырой шерстью. Может поискать в интернете. Ведь обычно в фильмах всю информацию находят в сети. Я подошла к ноутбуку и забила в строку поиска «оборотень»…, потом «вурдалак»…, потом «кровавый туман».

– Блин…проще сразу задать поиск «галлюцинации»…, пробормотала я. Утробное урчание Кота не сразу привлекло мое внимание.

– Кот, ты понимаешь, все сводится к тому, что у меня едет крыша, – сказала я Коту и тут увидела как моя любимая животина, выгнув спину, стоит на кровати. Его шерсть вздыбилась, уши прижаты к голове…. Я медленно повернулась к шифоньеру и увидела то, что вот уже несколько дней видел мой Кот.