Читать книгу: «Похищенная Любовь. Продолжение. Книга 2», страница 4
Часть 10. Сон Седого.
«Ясно одно жить без тебя невозможно!
Только тебе это понять невдомёк.
И от того мне так легко и тревожно,
Если опять ты прилетел мотылёк.»
Теперь я поняла, настоящее взросление лишает человека любви. Непростой процесс, но надёжный. Некоторые взрослеют, постепенно, другие как я стремительно. Взрослеешь, когда чётко понимаешь ты, такой какой есть – НИКОМУ НЕ НУЖЕН. Никому. Совсем…
Сначала Валентин, потом Седой. По большому счету им не нужна была я, им нужны были собственные иллюзии. Мой внутренний мир, мои мечты и желания были за бортом их кораблей, двигающихся к своим целям.
И теперь я стояла собрана, посреди маминой квартиры и смотрела в ее заплаканные глаза. Видела ее осуждение, непонимание. Самому родному человеку никогда не понять мой добровольный уход от богатой, сытой жизни. Такая мелочь, как моя нелюбовь к Валентину не могла оправдать этот поступок.
Но теперь я повзрослела, и навсегда запомнила, свои мечты нужно реализовывать самому. И последнее дело, оглядываться назад, прислушиваясь к мнению других.
Наверное, Валентин просто не поверил. Не принял всю серьёзность ситуации. А может думал, что я никуда не денусь. После двух дней отчаянного противостояния, уговоров, угроз, скандалов выпустил из клетки. Хотя и развода не дал. Может хотел выиграть время, дать остынуть, поменять обстановку. Только, наверное, он впервые в отношении со мною крупно просчитался.
Я собрала все свои важные и ценные вещи из квартиры Даневича. Не испытывая ненужного чувства вины или уколов совести. Без лишней гордости, все что считала необходимым. Уже собираясь в дорогу, открывая чемодан я неожиданно прозрела, поняв, что моё подсознание оказалось крепче моего сознания. Оно то всегда знало, что именно нужно. И эти два года я сама этого не понимая, готовилась к новой жизни.
Самообразование, курсы, английский. Обучилась хорошим манерам, умела грамотно изъясняться, знала важные правила поведения в высшем обществе. Искусство макияжа, искусство подачи себя. Свой индивидуальный стиль.
Даже в гардеробе одежда, которую я лично выбирала оказались очень нужной и практичной для новой жизни. Именно ее я упаковала в чемодан глядя на железнодорожный билет. Тут были две светлых рубашки, черная юбка карандаш, оверсайз, балетки (все три пары из натуральной кожи), джинсы, жакет, шарфы. Я составила свой базовый гардероб, в котором было и немного вещей и немало. Это было моё богатство. Немаловажно, для любой женщины носить вещи красивые и хорошего качества.
Внешность, это то, что поможет в дальнейшем построить новую жизнь. В которой найдётся место для свободной Тамары. Большинство золотых побрякушек сдала в ломбард. Выручив за них приличную сумму. Остальные спрятала.
Прошло три дня после моего ухода от Валентина, когда моя нога ступила на перрон вокзала столицы. Я не знала, как именно, но была уверенна, что смогу устроиться и обжиться. Сняла комнату у маминой знакомой, занялась трудоустройством.
Имея на руках диплом о среднем образовании, хорошую внешность, привлекающий работодателя возраст и опыт за рубежом. Я устроилась горничной через неделю, в небольшой отель в центре. Счастливая, что смогла найти работу, неблагодарную и малооплачиваемую. Но, даже с такой нагрузкой и оплатой, она совершенно не нервировала меня. Скорее наоборот, я с удовольствием погрузилась в новые обязанности с головой. Делала все идеально, дотошно, старательно. Просто чтобы уставать и не думать.
Оглядываясь назад, я понимаю, что, пыталась заменить пустоту в душе однотонными, не требующими никаких умственных обдумываний, действиями.
Администратор женщина за сорок, стройная, темноволосая и строгая до жути, с подозрением относилась ко мне. Я не бегала на перекуры, ни с кем не сближалась, ни с мужским персоналом, ни с женским. Не жаловалась, не требовала добавить зарплаты, выходных, обеденного перерыва. И когда однажды услышала от меня безупречный английский, коим я изъяснялась с гостем, не вовремя выселившемся. Она вызвала меня к себе.
– Тамара, тебе нравится работа, зарплата?
–Спасибо, я всем довольна.
Высокая, смуглая. В национальности этой женщины явно преобладали южные черты. Хотя по документам она числилась типично русской женщиной.
–Откуда хороший английский?
– В колледже брала дополнительные часы, соврала.
–Таксс… Она водила по моей анкете пальцем – замужем, детей нет.
–Я не замужем, мы еще не успели развестись.
–Живёшь одна?
–Да.
Она нахмурилась. Постукала костяшками пальцев по столу и продолжила.
– Пойдёшь в администраторы?
–Пойду, – коротко, ответила. Я что, улыбаюсь? Сама себе не верю.
– От тебя требуется ответственность, приличный элегантный внешний вид. –Грамотный английский диалог с гостями. –Возможно, придётся встречать их в сопровождении водителя.
– Хорошо, мне понятно.
– Завтра жду в 7.30. Свободна.
Так произошло мое первое повышение.
В ночном клубе было не провернуться. Приезд столичной звезды вызвал немалое скопление народу. Ее выступление именно в моем заведении, обошлось мне в кругленькую сумму. Но это стоило того. Пела она так себе, но вполне профессионально отрабатывала гонорар, представляя яркую шоу программу.
Нет, только не плачь, сердце не прячь.
И не говори – прощай, мне.
Нет, не уходи, всё впереди.
Мы будем вместе, обещай
Оставив певичку развлекать народ, которого набралось не меньше полтысячи, я ушёл в кабинет администратора, на втором этаже. Это раньше мне нравились тусовки, дискотеки. Сейчас абсолютно похеру, на этот движ. Этот клуб, еще одна ветка бизнеса, которую нужно контролировать. Ради порядка, придётся несколько часов потратить на бумаги. Хотя после трёхдневных проверок заправок, моек и цехов устал бешено. Как и всегда в конце месяца.
Пока я смотрел отчёт за прошлый месяц, Артур подослал официантку с выпивкой. Она неслышно вошла, неся поднос перед собой. Поднял на неё глаза. Новенькая. Не удивительно, в этом притоне текучка кадров большая.
–Поставь туда, киваю на столик напротив кожаного дивана.
Посуда негромко звенит. Пока девушка выкладывает коньяк, лимон, сырную закуску. Открыто рассматриваю ее стройные ноги. Она разворачивается и, скорее всего, видя, мой интерес, оживает. Глаза приобретают томную нотку.
–Может, что-то еще…
– Подойди ближе…– чувствую, что возбуждён.
Девушка выходит из полутьмы зоны отдыха ближе к свету. Невысокая. И тут я вижу медные пряди, которые пышной волной покрывают спину. Девушка тонкими пальцами, заправляет выбившиеся волосы за ухо. Почувствовал, как внутри все скручивает в узел. Я выкидываю руку вперёд, предотвращая ее приближение.
– Не нужно. Иди в зал.
– Почему…
Девушка, не слушая, приближается… Наклоняется ко мне, смотрит своими большими карими глазами, выдыхая почти в губы, и проводит ладонью по моментально побледневшей щеке.
– Что, уже забыл, Серёжа…
Я накрываю ее руку своей ладонью. Ощущаю, как моё тепло согревает ее ледяные пальцы…
– Не забыл, – притягиваю к себе, зарываясь пальцами в копну волос на затылке. Моментально опьяневший и сумасшедший. Запах волос, кожи, задурманил голову. Со стоном впиваюсь в ямку на ключице. Не впиваюсь, пожираю, выпиваю губами и языком. Оставляя жадные засосы, скользя пальцами.
– Я хочу тебя…
Она заливается румянцем, как всегда, смущаясь, моя девочка.
МОЯ ДЕВОЧКА. Моя…
И от этих слов боль взрывает грудную клетку, я вздрагиваю просыпаясь. Понимаю, что возбуждён до предела, член неприятно ноет, требуя ласки.
– Тома. – зубовный скрежет, почти стон. Закрываю глаза…
– Я без тебя… не могу дышать – прошептал, словно она могла это услышать, и голос мой задрожал.
Блядь, БЛЯДЬ… Сукин сын, слабак, слюнтяй. Я мысленно сам себя избивал. Ругая и матерясь. Налил водки, выпил, потом еще. Зажал сигарету зубами, открыл окно и вдохнул ледяной воздух.
Очнулся тогда, когда в дверь постучали.
Кукольная блондинка принесла поднос. Слегка улыбаясь, она застыла, смотря на меня.
– Что-то еще…
–Оставь, и убирайся отсюда.
Она перепугано засеменила к двери. Я ее понимал, о моем нраве ходили легенды.
Девочка не виновата, но я ничего не мог с собой поделать. Потому, что чувствовал, как в крови кипела злая демоническая сила, в венах струился отравленный яд. Это в жизни я ее ненавидел, а во сне, когда сознание отключалось, она приходила. Желанной, любимой.
Я щёлкнул пультом включая музыку.
«Однажды на улице, Знакомый ветер,
Мне принёс Запах волос,
Ничего бы не пожалел, чтобы до них дотронуться»
Идиот! Мне захотелось встряхнуть себя как следует, подошёл к столу, плеснул в бокал. Жидкость уже не жгла внутренности. Я пил ее как воду. В такие моменты я испытывал неловкость, страх и ощущение стыда, за себя. Я держал город на ладони. Дебильное ощущение собственной власти.
А моя любовь, превратившаяся в одержимость, была к девушке, которая и больше пары баксов не стоит. Я о таком только слышал, не верил, что не излечусь. Два года ощутимый срок. Не вышло. Я всегда презирал баб, теперь они стали мне ненавистны. Из – за этих продажных существ некоторые рисковали жизнью, свободой, положением, шли на верную смерть. Я и понимал это, и не понимал. Любовь не должна быть к недостойной. А моя любовь еще хуже, я люблю неверную шлюху, люблю изменницу. Девушку, обменявшую мою жизнь на красоту и богатства другого.
– Убью, убью их обоих…
Я сжал зубы. Понимая, что обманываюсь, ее убить не смогу. От одной мысли об ее гибели мне становится по-настоящему страшно, потому что я и представить себе не могу, что ее не станет на этой земле. Чувство, что она где-то живёт, дышит, улыбается, давала мне и самому смутную, необъяснимую тень вкуса жизни. Я никогда ее мысленно не отпускал от себя. А в жизни отпустил, отдал, потерял. И не будет другой. У меня не будет. Телки, модели, бляди, но не любимая.
Это чувства. Повторяю, сам себе. А в жизни я сделаю, все чтобы Даневичи пострадали максимально. Валентин, и его бизнес уже на волосок от полного разорения. Желаю увидеть его крах и насладиться этим. Хочу увидеть ее глаза, когда она узнает, насколько я успешен и богат. За это время, я сотню раз порывался приехать к ним, его физически уничтожить, ее схватить. Запереть, заковать. Унизить, заставить говорить мне слова любви, нежности. Пусть подделка, пусть вранье. И ЧТО!
Но я не мог, не мог себе позволить испортить своё будущее неразумным поступком. А может просто боялся. Разодранный пополам, собственными противоречивыми эмоциями и порывами. Но теперь, когда я разрушил его бизнес, я понимал расплата близка. Осталось совсем немного подождать…
Часть 11. Ты перешёл грань Седой.
Валентин понимал, стоит на краю. Он даже Тому не искал. Потому, что сейчас на кону оказалось все чем он владел, его судьба и жизнь. Можно играть в вершителя жизни, когда за тобой серьёзные силы и ты сам богат, перспективен. Но когда становишься слабым, то даже вчерашние друзья превращаются во врагов. Теперь и, его крыша, Ветров проигрывал по всем фронтам.
Налоговые проверки, одна за другой, подозрения в связях с криминалом, открытие дела по обвинению в создании коррупционных схем. Все это он узнал, после того как отправился на поклон к Ветрову. С порога получил резкий отказ и благожелательный намёк. Найти Седого и попытаться с ним договорится. Валентин не захотел отступиться, он играл свою игру до конца, понимая, что ему нужно идти к парню. Чувствовал, что был слабее Седого, но слабым быть себе не позволял.
......
Когда мне сказали, что просит встречу Даневич, мои губы дрогнули в улыбке. Наконец то. Когда-то я приходил к нему в офис, и он вышвырнул меня, словно кусок дерьма. Теперь мой черед. Взглянул за окно. Дождь лил как ненормальный. Сегодня непогода, словно решила отыграться за череду тёплых дней, что вот уже больше месяца были в городе.
– Не впускайте, я сам его найду. –Так и передайте.
Людям свойственно отрицание самих себя, но, если присмотреться, демонов нетрудно вытащить на поверхность. Я своих вытащил, и они стали моими помощниками, друзьями.
Я подошёл к окну, и взглянул с высоты 16 этажа. На улице быстро начинало темнеть. Один за другим зажигались фонари, неоновые лампы, рекламные надписи и щиты. Приглашающее, загадочно вспыхивали яркие вывески баров, окна жилых домов стали похожи на разноцветные квадратики.
– Тебе не сбежать…– прошептал, глядя в темноту.
......
– Пора! – Семён, неуловимо просигналил рукой. Уверенным броском достал пистолет и первым шагнул из темноты.
Я проигнорировал уговоры помощника, и лично участвовал в захвате Даневича.
Но, к моему сожалению, Валентин оказался удивительно лёгкой мишенью. Лёгкой и беспечной.
Вряд ли он понимал, что к нему осмелиться прийти вооружённая группировка. Подобное, очевидно, просто не могло прийти в самонадеянную голову, занятую не делами и отчётами фирмы, а своей молодой женой.
Я знал, что говорили про них. Красивая пара, влюблённых, но в обществе появлялись крайне редко, казалось, мужчина оберегает ее ото всех. Им казалось, а я это знал. Только он не оберегал ее, а прятал, только вот теперь спрятаться не удастся.
Сжал зубы представляя ее лицо, когда мы с ребятами вломимся в их дом. Настаивал, чтобы брать его возле машины, хотя там и было больше охраны. Семён предлагал вломиться под утро. Я отклонил эту идею. Я не мог ему сказать, что на самом деле боюсь пустить Даневичу пулю в голову. Не сдержусь, увидев их вместе в одной кровати, раздетыми. С собственными эмоциями, с ненавистью нужно было быть очень осторожным, ни одного лишнего движения, ни одного неправильного слова. Всё равно, что разминировать бомбу готовую к взрыву. Я обязан все сделать чётко и по плану.
Несмотря, на то что его бизнес разрушен, была информация, про офшорные средства, которые Даневич давно приберёг как свою подушку безопасности. Нужна информация об этих счетах, коды доступа, названия подставных финансовых структур и все что с этим связано. Для такого шага необходимо надавить, и сделать это сильно, болезненно. Его обрабатывать, прессинговать, пока не сдаст все что нужно. Жену, я вздрогнул от осознания значения этого слова, отвезут на базу. С ней будет разговор отдельный. Даневич мог блефовать сколько угодно, но сегодня произойдёт спектакль, рассчитанный на него, и я уверен он создаст нужное впечатление. Но я не обманывался, и мне этот спектакль тоже был необходим. Я был одержим местью, волк нуждался в добыче.
Садясь в машину, Валентин даже не заметил хвост, приставленный сразу от офиса.
Видимо день у него не задался, ругал охрану, и какого – то совершенно неуместного растяпу, пытающегося лезть с зонтом. Охрана и водитель, забыв, в эту непогоду о бдительности, медлили, распахивая дверцы.
Семён прострелил охраннику ногу с первого выстрела. А затем, не прекращая поливать огнём, двинулся вперёд. Они попросту ничего не успели. Пули стремительно, почти бесшумно, сплющивались о поверхность авто. Остальные вгрызались в плоть зазевавшейся охраны. Хлопок, и шмякающий, чавкающий звук, и сразу глухой стук падающих тел.
За эти годы привык, что в любых критических ситуациях происходящее воспринимаю словно в замедленном кино. В возбуждённом сознании время, пространство, движение воспринимается иначе. Поток комбинаций в уме оценивающая шансы, тактику собственных действий мгновенно дающая приказ мозгу – отступить или атаковать. Сейчас это была победа. Лёгкая, почти без всякого сопротивления.
Валентин рефлекторно упал вниз, успел перекатиться на бок, откатываясь под автомобиль. Видимо искал оружие и пути к отступлению.
Бесполезные движения, не спасли бы ему жизнь в другой ситуации. Но я дал задание своей группе, никого не убивать, только обезоружить и обезвредить. Когда Даневич вынырнул, совершая перекат, его схватили и вырубили ударом в затылок.
Подняли бесчувственное тело, и занесли внутрь, открыв дверь его же ключами. Я и Семён пошли следом. Остальная часть людей занялась уборкой раненых. Я приказал отвезти их за город и выкинуть на обочине трассы.
Взглянул на часы, вся операция заняла несколько минут.
– Приведите его в сознание отдал короткий приказ.
Щёлкнул выключатель. Я вскинул глаза встречаясь с карим взглядом девушки, смотрящей на меня со свадебного портрета. Медные волосы ярко контрастировали с белоснежной фатой. Она не улыбалась фотографу, а просто прислонила лоб к подбородку Даневича, ладонь потерялась в крупных мужских пальцах.
Волк начал вырываться наружу, скрести когтями в поиске добычи. От безумно знакомого, такого родного и любимого лица, в сознании потемнело.
Тут же застонал Валентин, по всей видимости приходя в себя.
– Здравствуй. – с улыбкой сказал присаживаясь напротив мужчины. – Давно не виделись.
Валик в перепачканном, смятом костюме, пытался прийти в себя, опираясь на подлокотник кресла. Сразу испарилась его неуловимая аура превосходства, что пропитывает людей, окружённых деньгами.
– Седой, – побормотал он, севшим голосом. – Что же ты творишь, а?
Скорее всего он подразумевал совсем не действия, а разом всё. Совершенно всё происходящее. Это был глупый вопрос, потому что на него нельзя было дать однозначного краткого ответа. Я посмотрел на мужчину ничего не выражающим взглядом и пожал плечами.
– Помнишь, Даневич, я однажды сказал, что ты ответишь за каждое слово. – Вот мы и встретились.
Он смотрел на меня. Я на него.
–Ты перешёл грань Седой.
– Не я один, мы перешли грань…– поправил я его – перешли, когда – то давным-давно.
–Найди ее, – жёстко сказал Семёну.
Часть 12. Поединок двоих обезумевших зверей.
– Так ты за мной пришёл, или за ней?
Я посмотрел на него уничтожающе. Судорожно сжал рукоять пистолета.
– Ну и дурак, ты Даневич! – насмешливо сообщил. Я не дам этому ублюдку, вывести меня из равновесия. Прикосновение металла к ладони успокаивало.
–Вы оба мне глубоко безразличны, что ты, что твоя жена. – Повторюсь, я пообещал, я это исполнил. – Сам знаешь, что мне нужно. – Сейчас ты сдашь все данные по офшорам.
–И все? – его голос был пропитан глубоким сарказмом. Я видел отвращение и ярость, и, начавшую просыпаться чёрную злость, раненую гордость, уязвлённое самолюбие.
–Названия бухгалтерских фирм, в также…
– Ее нет в помещении. Семён смотрел на меня растерянно, молча, призывая не горячиться
Нехорошее предчувствие пробежало по позвонку. При мысли об ее исчезновении, у меня в голове мутилось, но я не позволял себе поддаваться на эту провокацию, понимая, что играю сопернику на руку. Я перевёл взгляд на Валентина.
Даневич смеялся, молча, одними глазами. Но это было откровенно, не скрываясь.
– Говоришь, что не за Тамарой пришёл? – Ну и не ищи ее, говори со мной. –Потому что, моей жены в этом доме давно уже нет.
В спокойного обычно Даневича, будто дьявол вселился. Он вёл себя словно, мать его, долбанный герой. Я смотрел на него, и понимал, что меня накрывает черным облаком гнева. Впервые не мог подобрать обозначения для того, что чувствовал…Словно увидел себя со стороны кривая ухмылка, неуловимый злой азарт и ледяной металлический блеск в глазах.
– Не нарывайся, говори, где она… процедил я, вставая и беря его за грудки.
Вновь пришло желание уничтожить собственное нутро за то, что предавало, за страх, который возникал в груди.
– Ты слишком нетерпелив, – глумливо сообщил Валентин. – Я хотел сразу сказать, что искать ее бесполезно, но ты не дал. – Тебе стоит быть сдержаннее в своих эмоциях и чувствах.
– Пошёл, на хуй! – перебил его, чувствуя, как взрываюсь.
Он не посмеет зайти настолько далеко, больше храбрится и блефует, потому что если не блефует…
– Не играй, Даневич, не со мной тебе шутки шутить – сказал раздражённо. – Или ты сейчас скажешь, где твоя жёнушка, или сдохнешь, решай.
Подтверждая свои слова, я приставил к подбородку Валика, дуло. Краем глаза заметил, как Семён потемнел лицом, но ничего не сказал. Продолжал стоять недвижимо, словно статуя.
– Еще минута и твои мозги придётся соскребать с пола.
Разум заволокла пелена ядовитой ненависти и белого неконтролируемого бешенства.
– Стреляй, тогда ты никогда не узнаешь, где Тамара. – Не узнаешь, почему любя тебя, она согласилась выйти за меня.
Я понимал, он мог блефовать, вполне себе мог и этот спектакль, рассчитанный на мои чувства. Но блядь, его спектакль произвёл впечатление. Он стоял, не закрыл глаза, смотрел прямо в мои зрачки. Где-то в душе промелькнула тень уважения к нему. Если он и боялся, то виду не подал. Кажется, Даневич был готов к тому, что я выстрелю. Но не давал страху победить. Сдаются только слабые, сильные умеют держать удар, выпрямляться и идти дальше по жизни со здоровой злостью. И за это нельзя было не уважать.
– Ты сейчас заберёшь ствол, отпустишь меня, и мы поговорим по душам.
– А с чего ты решил, что у тебя есть выбор?
– Выбор есть всегда.
Я вышел в темноту. Вдохнул влажный воздух, набирая его полную грудь. Я не мог надышаться, не мог остановить головокружение. Я устал, я безумно от всего этого устал.
Валентин оказался намного более хитрым и расчётливым, чем я предполагал. Мы словно два игрока на одном бескрайнем поле, я просчитывал атаку на два три хода вперёд. Он просчитывал партию. Я злился, я бесился, но теперь это было бесполезно. Даневич говорил и говорил. Слова падали в воздух, врезаясь в барабанные перепонки гулкими ударами.
– Это должно закончиться, Седой. – Ты и сам понимаешь…
После его монолога, Семён меня не удерживал. Наверное, знал – это бесполезно. Только оружие отобрал. Но оно и не понадобилось. Мы сцепились, словно звери, катались по полу опрокидывая мебель, разрушая все на своём пути. В пылу борьбы я слышал звон разбивающегося стекла, когда мы врезались в кофейный столик, опрокидывая на хрен вместе со всем содержимым. Чувствовал, как стекло впивается в кожу, как чужие удары таранят живот, ощущал металлический вкус на губах.
Это был поединок двоих обезумевших, доведённых до крайности зверей. Но, к моему сожалению, Даневич быстро начал проигрывать. А я продолжал раз за разом наносить удары по его слабеющему телу. Я бы и не остановился. Не сразу понял, что Семён орёт, трясёт за плечи…
…. – Ты его убьёшь. – Седой, очнись.
Я, наверное, даже не удивился, когда, перестав трясти словно грушу, Семён толкнул меня на диван. Напарник наклонился к лежащему телу, проверяя пульс.
–Он жив, хоть ты и избил его до полусмерти. – Сломана носовая перегородка, челюсть, убеждён ты успел выбить ему пару зубов. – Сергей…
– Да, – сипло отозвался. – Уверен, он уже никогда не станет таким красавчиком как раньше.
Я понял, что хохочу. Мне было охуенно смешно. БЛЯДЬ, мне было СМЕШНО. Меня распирало от хохота, от осознания, какой я жалкий сейчас. Распирало от осознания каким я был жалким все это время. Всё это безумие… Моя жизнь, спасённая любовью хрупкой девушки. Самопожертвование девочки, которая ничего не видела хорошего от меня. И от этого куска дерьма, который сейчас валялся в луже собственной крови.
Она отдала два года своей жизни, а что сделал я. ЧТО? СДЕЛАЛ? Я?
Да будь я на месте Семена, нахуй ушёл от такого главаря. Человек должен руководствоваться самим собой, разумом, а здесь… Здесь… Я был черной дырой, потоком чистой ярости, лавиной злости. Безумие, чистейшей воды. Я ткнулся мордой в окровавленные ладони, оценивая собственное состояние. Мелкая дрожь мышц, свидетельствовала, что наступает отходняк. Я чувствовал себя пьяным, будучи абсолютно трезвым. Сидел беспомощен, дезориентирован случившемся.
Я почти погиб той зимой. Я почти пропал из-за тебя.
Ты заплатила болью за боль. Но цена оказалась слишком высокой для нас обоих.
Я почти погиб…
Отказали тормоза, и я несусь по окрестному склону. С широко открытыми глазами, мои руки связаны за спиною. Колени в осколках, вместо икон – рамы выбитых взрывной волной окон.
Моя реальность РАЗБИВАЛАСЬ, рушилась. Я отторгал сам себя, не желая принимать действительность.
Он рассказал мне все. Про видео с подвала, про бумаги, звонок отцу. Пока я таил злобу, ревность, она спасала мою задницу. Валик не забыл рассказать о продемонстрированном репортаже. Как Тома увидела меня, в сопровождении крутой фотомодели, имени которой, я даже сейчас не могу вспомнить. Я так мечтал, чтобы она узнала, чего я добился. И вот, мечта стала реальностью, еще задолго до того, как я планировал.
– Да, Сергей. – Она не простит тебя. – Девочка ненавидит нас обоих одинаково.
Валентин говорил чётко, тихо. Но каждое слово било точно в цель, достигало самых забытых уголков сердца. Я повесил на них железные замки, дал себе слово забыть. А теперь оказалось, был жестоко обманут. Кромсая собственное сердце, каждый день убивал в себе любовь, единственное светлое чувство, которое стоило хранить и беречь.
Я достал смятую пачку. Дрожащими пальцами выудил сигарету и поджёг. Первая затяжка сожгла ее на треть.
Однажды я не сумел поверить. Не сумел дать любимому человеку шанс на оправдание, на пару минут разговора. Из-за гордости не понимая, что это не шутка. Нельзя игнорировать такое чувство. Это не игра, нельзя играть с любовью, нельзя в неё играть.
Понимал, что вот теперь меня накрывает так, что не хочется жить. Захотелось выть и жрать землю, потому что я не сумел понять, не сумел ее защитить. Свою любовь защитить. Я ее ОТДАЛ. Добровольно. Моя любовь оказалась матерным словом, написанным на заборе, а ее любовь чистым даром, вырезанной кровью души. Без любимого человека не хочется жить, а я жил. Я спал, ел, дышал, трахался.
А теперь кислород становится синонимом имени любимой. Я готов сдохнуть в понимании что это не конец, что хеппи энд должен быть. Иначе… Иначе я не спасусь от раздирающей изнутри боли.
Окурок тупой болью обжёг пальцы. Я проиграл, даже не зная условий игры.
Последнее, что поведал Даневич. Он оформил, все офшорные счета на жену.
