Читать книгу: «Похищенная Любовь. Продолжение. Книга 2», страница 2

Книга2.Часть 4. С игрушками надо бережно обращаться.

Когда торжество закончилось, было далеко за полночь. Валентин неуверенно стоял на ногах. Игнорируя слабый протест, он легко увлёк меня за собой. Я ринулась, желая столкнуть руку, но она сжалась клещами.

– Тома. – Даневич насмешливо наклонился к самому уху, проговаривая. – Тебе не кажется, что протест поздновато устраивать? –Ты сама на это подписалась. –Не сопротивляйся, а то ведь я и обидеться могу, подумать, что ты мне соврала. –Я свою часть сделки выполнил сполна. –Абсолютно рискуя, подставится.

Провёл ладонью по волосам. Повернулся и улыбнулся такой ледяной улыбкой, что я едва не осела на красную торжественную дорожку. Развернувшись как ни в чём не бывало, повёл за собой на второй этаж, туда где располагался номер для молодожёнов.

– Не играй в неприступность, Тома, – очень серьёзно попросил он. – Не надо. –Я и так ждал целую неделю, не трогал, хотел, чтобы все было правильно.

ПРАВИЛЬНО?

То есть все происходящее он считает таковым? Надел маску принца из сказки и оправдывает себя этим. Шикарной свадьбой, застольем, подарками подчёркивает свою заботу. Только это не ЗАБОТА, это ужасная подделка под неё. Эгоизм, прикрытый любовью.

– Я и не играю. – ответила, поудобнее перехватывая подол платья. – Руку отпусти, больно. –С игрушками надо бережно обращаться, Валик. –Их не всегда можно купить.

Валик наградил меня странным взглядом. Но пальцы убрал.

Мы подошли к витой лестнице, увешанной свадебными гирляндами. Поднялись по ступенькам, миновав широкую прихожую, заходя в левое крыло. Арочные потолки создавали иллюзию пространства, отблески мелких лампочек играли на натёртых до блеска полах. Мы зашли в шикарную спальню с огромной кроватью, усыпанную лепестками темно‑красных роз. Освещения не было. Повсюду горели свечи – на каминной полке, подоконнике, у подножья кровати… В большой стеклянной вазе со льдом несколько бутылок марочного шампанского, рядом два бокала и фрукты.

Даневич кладёт руки на талию, прижимая спиной к своей груди.

–Все для тебя, Тамара. –Я хочу, чтобы эта ночь стала незабываемой.

Она и станет для меня незабываемой. Я это и без его слов знаю. Сейчас среди богатства, шика и романтики я больше всего хочу оказаться за тысячи километров от этого места. Беспомощна, и мысли мои только на тему, как далеко способен зайти мой бывший друг. Напугана до полусмерти, хоть и пытаюсь вести себя спокойно.

Мужские руки принимаются расшнуровывать корсет, и делают это настолько умело, что уже через несколько минут я стою в нижнем белье, телесных чулках и белоснежном поясе для них. Я дотрагиваюсь до колье, но рука Валика перехватывает ее.

–Оставь украшения, это делает тебя роскошной.

Он поднимает меня на руки и перешагивает белоснежный ворох и несёт меня к кровати. Бережно улаживает, поглаживая плечо, проводя по бюстгальтеру, спускаясь вниз, пробегая пальцами по краю ноги, дотрагиваясь до кромки чулок и переходя на внутреннюю сторону бедра.

– Ты знаешь, как привлекательна Тома?

Я лежала перед Валиком, закусив губу, пальцами перебирая простынь под собой, и молчала.

– Все не мог понять, почему ты меня с ума сводишь, почему с ума сводила своего Седого?

Валентин наклонился, наступая коленом на покрывало, завис надо мной на несколько секунд, всматриваясь и словно ища что‑то. Панику? Страх? Понимание?

– Ты чувственная. –У тебя нет пластилиновых эмоции.

Он снял пиджак и отбросил его в сторону. Не спеша, принялся расстёгивать пуговицы на рубашке. Сняв ее, он наклонился, приподнял, прижимая к обнажённой груди. Расстегнул бюстгальтер, одним движением, уверенно находя застёжку. Вернул моё тело на кровать. Большой палец коснулся обнажённого соска, поласкал. Остановился, когда тот затвердел.

– Я знал что‑ты любишь Сергея. –И пусть это сейчас прозвучит кощунственно, только наличие соперника открыло мне глаза на свои чувства. –Резко, бесповоротно, пришла страсть. –Да еще какая.

Вот и ответ. Не понятно зачем ему со мной разговаривать? Может выпитый алкоголь заставляет его выговорится. Подонок Даневич, ты подонок.

– Сколько женщин мечтали оказаться подо мной. –Самые отчаянные лелеяли мечту окольцевать, стать законной супругой. – Я смеялся над ними, они ничтожны в своей услужливости, приторности.

Он расстегнул ремень, аккуратно вытягивая его из брюк сворачивая, кожаную ленту.

– На них у меня стоял член, но на тебя у меня стоят мозги. –Вижу твои глаза и хочу в них найти внимание, смотрю на твои руки и хочу, чтобы они касались меня. –Твои ноги должны обнимать мои бедра. –А губы дышать моим дыханием. –Я хочу этого.

Он стянул брюки вместе с плавками. И теперь стоял полностью обнажённый, возбуждённый. На шее и запястье поблёскивает золотой метал. А глаза пылали желанием и похотью.

–Вот он я Тома, смотри…

Он развел руки.

– Я влюблён, заворожён тобой. – И ты полюбишь меня. –Именно со мной у тебя будет целый мир. – Но ты должна повзрослеть и принять меня.

Он взял меня за лодыжку и придвинул к себе. Шёлковые простыни облегчили ему задачу, моё тело скользнуло словно по стеклу. Одной рукой приподнял мою попу, а другой стянул с меня трусики. Развел мои ноги и встал между ними.

Мы словно вели невидимую игру. Я не играла, не брала в ней участия. Но Даневич брал от меня что‑то в этот момент, как вампир он получал удовольствие, удовлетворение, от податливости моего тела.

– Значит, будешь теперь в хозяина играть? – почти неслышно прошептала.

– Мне это не потребуется. –Я тебе не противен, у нас есть сексуальный опыт. – Ты откликаешься на мои ласки, что еще нужно?

– Может нужна любовь.

– Тома, ты нужна мне, а теперь и я нужен тебе. –Мы в одной лодке и пути назад нет ни для тебя, ни для меня. –Я тебе попытаюсь сейчас это доказать.

Он скользнул пальцами вниз, провёл ними. Ласковые прикосновения, поразительно нежные, осторожные и умелые задевали клитор, увлажняя меня. Наклонился втянул сосок в рот и поиграл с ним языком. И я, к своему стыду, я увлажнилась под его уверенными действиями.

– Вот и всё что требовалось доказать, – шепнул Даневич распиная меня языком, подхватил за бедра, слегка приподнимая и вводя внутрь член.

–Я умею любить Тома…

Не страшно убить тело, страшно убить душу. Вот и всё. Даневич «любил меня» сначала сверху, потом посадил на себя, доводя до грани истощая своими толчками, ласками, движениями. Он знал об удовольствие все, и как умелый кукловод сейчас ломал моё сопротивление, доводя до пика. Помогая члену пальцами, губами, переворачивая меня на живот, а после ставя меня на колени и продолжал в позе сзади. И снова выходил, уже зарываясь между моих ног, проводя влажным языком внутри.

– Не сопротивляйся. – Расслабься. –Всё будет хорошо.

Я давлюсь рыданиями, чувствуя, что проигрываю. Теряя контроль над собственными чувствами и телом. Пытаюсь остановить это и не могу, в конце концов я окончательно сдаюсь, и бьюсь в конвульсиях под мужским телом. Больше нет ничего. В голове нет ничего. Там пусто. Осталось ли у меня хоть какая – то частичка гордости? Самоуважения? Я уже не знаю.

Даневич поднимает меня и поворачивает в сторону зеркальной стены, я вижу его за собой, его движения и горящие глаза. Он двигается и говорит, и говорит. А я молчу. Я как мёртвая смотрю на него выгоревших солью глаз и слушаю. Я люблю слушать.

Наконец, прижимая моё расслабленное тело он со стоном кончает.

–Как же с тобой сладко, волшебно, хорошо…– его слова доносятся слабым эхом.

Сильнее я чувствую острый запах секса, влагу наших вспотевших тел и только теперь кристально чисто понимаю‑ дороги назад для меня не существует.

Книга2.Часть 5. Он свадьбу, не сможет пережить.

Я спустилась в гостиную отеля. Не потому, что хотелось гулять. А просто чувствовалась необходимость выйти из номера. Спальни, где все пропахло супружеским сексом, запахом тела Валентина. Через несколько часов начнут стекаться гости на второй день свадьбы. У меня есть лишь пара минут свободного времени, пока Даневич не проснулся. Свободного? Я, наверное, уже никогда не узнаю, что это такое.

Мама всегда твердила, что любая нуждается в мужчине, за которым будет, как за каменной стеной. Мужчина, на которого можно положиться, и который будет заботиться о своей избраннице. Ну что ж, по маминым представлениям я выполнила этот план на все сто процентов. Выйдя за Валентина замуж, я уже не просто за каменной стеной, я внутри этой стены.

Я спустилась в холл, уселась на квадратный пуфик перед крошечным стеклянным столиком. Отсюда открывался чудесный вид на внутренний дворик отеля. Девушка, в строгой деловой форме поставила передо мной чашку капучино, вежливо улыбаясь. Она, наверняка моя сверстница, пронеслось в усталом мозгу.

Благодарю ее, и уясняю, то, что заметила еще вчера. Весь персонал рассматривает меня с интересом. Вчерашние официанты, бармен, тамада, а сейчас и эта милая девушка, которая принесла мне напиток. Зная систему этого бизнеса изнутри, понимаю, что за мной тянется шлейф сплетен. В их глазах я собой представляю воплощение настоящей золушки, и они пытаются рассмотреть счастливицу. Возможно, понять мой секрет. Только вот его нет.

Запахиваю кофту и погружаюсь в невесёлые размышления. Скорее всего в глазах этих работников я самый удачливый в городе человек. Только это не так. Я пленница, игрушка. Как ни банально распространённое выражение про золотую клетку, оказалось правдивым. Все вокруг было не ужасно, даже наоборот, красивый интерьер, вкусный напиток и Париж завтра.

Только почему у меня нет никаких эмоций? Почему я чувствую себя оболочкой, из которой вытянули все содержимое. Мне не хотелось смеяться, я не чувствую прелести этого напитка, нет желания бродить по улицам Парижа. Я просто сижу в полной эмоциональной тишине. Есть такое слово «прострация» – угнетённое, подавленное состояние и полное безразличие к окружающему. Вот именно его я бы применила к себе.

А что дальше я не знала. Должны же существовать в жизни хоть какие-то ориентиры. Какое-то направление, указывающее путь. А у меня сейчас нет. Нет ничего. Только выгоревшая душа.

Тут я почувствовала лёгкий шлейф запаха ментоловых сигарет, смешанный с французскими духами. Обернулась в ожидании увидеть носителя этого запаха. Видимо моё обоняние под воздействием стресса усилилось.

– Ну привет, Тамара. –Давно мы не виделись.

Напротив, меня стояла Алла. Стройная, сжимавшая ручки темно синей лакированной сумки. Ее белоснежные волосы переливались под выбивающимися из-под верхних витражей лучами утреннего солнца.

– Хреново выглядишь… Что, брачная ночь измотала тебя?

От ее наглости самоуверенности меня накрыло черной пеленой ненависти. Меня можно давить до определённого момента. Но потом я взрываюсь, никак не думая о последствиях взрыва. А сейчас я на такой грани, на которой еще ни разу не была. И увидеть перед собой эту холеную, самоуверенную стерву, слушать ее подколки выше моих сил. Не ей судить меня, и обсуждать моё состояние. Пусть идёт лесом, полем, к черту в зубы. Но меня не трогает. Я не в том состоянии, чтобы терпеть еще хоть одно надругательство. Даже от дочери всемогущего Ветрова.

– Не твоё дело. Грубо отрезаю, поднимаясь и планируя уйти.

– Он свадьбу, уверенна, не сможет пережить. Холодные глаза улыбаются, и смотрят на меня с превосходством.

–Кто именно? – я несу явную глупость, прекрасно понимая о ком, мы говорим.

Ее фальшивая улыбка выбивает почву из-под ног.

– Сержио. –Он тебя любил как ангела. –Ты казалась ему не такой, как все. –Ну что ж теперь оценит ваше шикарное торжество. –Твои слезы во время вручения подарка, ролики уже гуляют в интернете.

Блондинка даже градус улыбки не понизила. Смотрела на меня с этим снисходительным выражением, насмехаясь.

–Красивая церемония кстати. Трогательная.

Я понимаю, что мне хочется ее убить, размазать по стене. Впервые в своей жизни я мечтаю с кем то расправится физически, уничтожить. Как они мне все надоели, люди без души. Я останавливаюсь и пристально смотрю в ее самодовольную физиономию.

– А с чего вдруг такая забота о Сергее.

Чувствую… вот сейчас она получит всю порцию заслуженного презрения. Прикрываю глаза, на секунду, собираясь с мыслями. Глубоко вздохнув в упор, смотрю на застывшую, от моей наглости, Аллу.

– Или ты сама лично не помогала его убивать? –Уродовать и садить в подвал к твоему папаше?

С удовольствием отмечаю ее мёртвую бледность, проступающую на щеках.

– Может поэтому он тебя не смог полюбить, потому что знал, ты первая, кто ему в спину нож воткнёт?

– Не понимаю, о чем ты…

Она растеряна, и смотрит на меня в недоумении.

– Ну и дура…

Видя ее реакцию, понимаю, в самом деле она пребывает в неведенье.

– Попроси у своего отца записи, с подвала, где пытали твоего Сержио и приговорили к смерти. – Не собираюсь с тобой общаться, но ты задай этот вопрос отцу. –Пусть объяснит. –А потом подумай, что за любовь у тебя такая. –Любить, но позволять кому-то убивать любимого человека.

Я замолчала, тщательно пережёвывая следующую фразу.

–Или это у вас семейное. –Тогда не стоит искать себе мужчину, сразу ищи рабское существо, которое будет подхалимом твоего папеньки.

Мне было все равно на взгляды окружающих, на последствия. Терять по большому счету нечего. У меня полный анабиоз. Но пусть знает пусть ощутить хоть подобие той боли, которую терплю я.

Она догнала меня на лестнице, цеплялась за плечи и за материю свитера.

– Это правда, то, что ты говоришь?

Я улыбнулась устало.

–А ты как думаешь? –Зачем мне тебе врать. –Конечно правда. –Открой свои кукольные глазки. –Посмотри на реальный мир. –Твой отец объявил охоту за Седым, наказывая его за твою поруганную честь. –Он, наверное, его бы и убил… –Но только тот вырвался. –А теперь ты гуляешь на этой красивой свадьбе.

– Это ты его спасла?

Я горько усмехаюсь, и вижу, что ее глаза слегка увлажнились и лихорадочно блестят.

Возможно, она действительно его любила, может радоваться этой свадьбе, как возможности начать все сначала. Только вряд ли Седой простит ей поступки отца, а мне моё предательство. Мне вдруг становится жаль ее, как-никак у нас общее горе на двоих.

–Главное, что он не умер, успокойся.

Она не верящее смотрит на меня.

– Где он… Задаёт она вопрос, на который я не знаю ответ.

– Самое главное он жив, и не в подвале твоего отца, – отвечаю я абсолютно беспристрастно и ухожу, оставив ее переваривать случившееся.

Книга2. Часть 6. Я понимаю, Валик уже не может без меня.

«Но что же ты творишь, творишь, со мной, Париж?

За тобой летят одинокие тучи.

Но что же ты творишь, творишь, со мной, малыш?

Когда ты где-то рядом мне гораздо лучше.»

Париж мне понравился. Несмотря на внутреннее состояние, все же я была живым человеком. Поездка позволила сделать простой вывод – больше всего я люблю путешествовать. Узнавать новое, расширять кругозор, испытывать приятные, свежие эмоции. Не оценить красоту и историю Франции было невозможно. Даже в этом Даневич был последовательным. Привезти меня в самое романтичное место мира, покорить здешними красотами. Что может больше впечатлить девятнадцатилетнюю девушку?

Мы посетили почти все основные достопримечательности. И все свободное время гуляли по разным улочкам. Самая запоминающаяся поездка, лично для меня, была конечно же посещение Лувра.

Там я увидела Мону Лизу. Икону изобразительного искусства. И даже не было ожидаемых очередей. В музее для этой картины было отведено особое место в большом зале, где как оказалось, ее держат за бронированным стеклом. Я была поражена именно этой деталью. Картина взаперти. У меня появилось стойкое ощущение, что ее создатель обрёк женщину, изображённую на ней, навсегда быть заключённой в этом холсте. Меня передёрнуло от этих мыслей, и я попросила Валентина уйти отсюда.

Больше всего мне понравилась довольно мрачная картина «Орфей, ведущий Эвридику из преисподней».

Валентин не понимал моего восторга. Пришлось объяснять, что меня всегда привлекали легенды больше, чем картины. А это самое что ни наесть воплощение древнего мифа.

Лесная нимфа Эвридика была покорена музыкой и пением влюблённого в неё Орфея, согласилась стать его женой. Когда нимфа с дриадами танцевала в роще, её ужалила смертельно змея. Потерявший жену Орфей был безутешен. Он решил отправиться в подземное царство, и вымолить у Аида отпустить Эвридику с ним. Его музыка помогла ему убедить царя подземного мира. Лишь одно условие было выдвинуто легендарному певцу: не оглядываться – иначе Эвридика умрёт. Но он не вытерпел. Он повернулся удостовериться, что любимая следует за ним, и лишился Эвридики, теперь уже навсегда.

– Довольно сопливая история. – Протянул Валик. –Я думал в древности люди были более суровы.

– Люди всегда хотят услышать красивую историю, а для ее красоты нужен драматизм. – Настоящая любовь чаще всего драматичная вещь.

– Но не наша, -прошептал он, притягивая меня к себе и целомудренно целуя в лоб.

Понравился музей Родена, Нотр Дам, и его музей внизу. Мы гуляли по Монмартру, Монпарнасу, Елисейским полям, съездили в Дефанс. В уютных кафешках ели фирменные хрустящую французскую выпечку с разными начинками и запивали ее горьковатым кофе. Фотографировались на фоне древних зданий и сидели на мягкой траве напротив Эйфелевой башни.

– Красивая пара, – услышала я как то за своей спиной, комментарий пожилой русскоязычной туристки.

Я как раз забирала из рук Даневича, подаренный мне, букет нежных тюльпанов.

Наверное, так и было: красивая пара, красивый город и красивый жест. Если бы не одно, но. Седой, которого я не могла видеть. Но чьё невидимое присутствие как заноза жила в моем сознании.

Сергей казался гораздо ближе и роднее чем Валентин, который не выпускал меня из своих рук. Впечатанный в моё сердце. Образ, живущий под кожей, живущий в уголках бесчисленных драгоценных воспоминаний. Я была рядом с ним, а он рядом со мной. Он снился, потому что я звала его во снах. Моя душа рвалась к нему, осыпала ласками его тело. В слабой, бело серой дымке между явью и сном, я видела его стоящего рядом. Чувствовала его ладони, губы на себе. А иногда он приходил в сны окровавленный, избитый с печальными глазами. Протягивал ко мне свою ладонь и тихо звал

–Малышка…

Я просыпалась, словно ощущала его реальное присутствие. Приглядывалась, чтобы понять, что его рядом нет. И тогда моё сознание рассыпалось, разбивалось на невидимые осколки льда. Я и сама превращалась в кусок замёрзшей воды.

В нас с Валиком не было этой связи, той ниточки, что всегда была с Седым. Наша с Даневичем связь – это только цепь, сдавившая со всех сторон и меня и его. И вот ему важно прикоснуться, прижать, убедиться, что вот, я здесь рядом. Никуда от него не уйду, не денусь. Странно, болезненно. Эта цепь давит на меня, не даёт вздохнуть полной грудью. Ощутить себя прежней. Но не существует цепи, способной приковать моё сердце к нему. Нет такой цепи. А может быть есть. Только слишком многое, стоит между нами, и это невозможно изменить. И я не могу его простить за Серёжу. Это несправедливо, что я не могу.

Даневич, видя, что я проснулась, не даёт мне остаться наедине со своими мыслями. Лицо его омрачается. Он трогает меня, уговаривает, дарит обещания про новые подарки, впечатления, одежду, мелочи. Засыпает своей заботой. Видя, что на меня это не действует, он совершенно уверенно заявляет.

– Ты меня любишь! – Если бы не любила, ты бы со мной не была.

Железобетонная логика. Спорить бесполезно. Я и не спорила, слушала его тихий голос. Если бы я не любила, меня бы не было в его жизни с той секунды, как прозвучало его предложение выйти за него замуж. Если бы я остановила его тогда, в гостинице в горах. Я ведь могла остановить, прекратить, оборвать, исчезнуть из его жизни и никогда не пересекаться. Он бы забыл меня, и я тоже. На этом всё бы закончилось.

Я не остановила, не закончила. Влюбила в себя. Продолжала играть с огнём, даря надежду, не понимая, что нельзя недооценивать чужих чувств. Посчитав их незначимым, а потом… Когда я знала, что это серьёзно… Я сама виновата в случившемся. Я ответила на его чувства, подарила обещание, вступила в отношения.

Да о чём теперь говорить? Всё я прекрасно понимала и не оправдывала себя. Изначально, корнем зла была моя собственная безвольность. Я сама впутала Валентина и просто поплыла по течению, наши отношения, подготовка к свадьбе, представление в свет превратилось в неуправляемый бешеный поток, несущий в водоворот водопада.

Я подчинилась мужским рукам, позволяя устраивать свою голову на плече Валентина, выбрав позу поудобнее и заснула, прежде чем он дотянулся и поджёг сигарету. Так и не узнав продолжения того, что он хотел высказать.

А после возвращения, дни потянулись один за другим. Мирные, уютные … Когда со стороны всем казалось, что мы поразительно хорошо живём, и я всем довольна и счастлива. Валентин баловал меня, заваливая подарками, выкраивал каждую свободную секунду и спокойно засыпал по ночам, не терзаясь угрызениями и муками совести.

И трахал, каждый день, ночь, вечер, утро. Он брал меня, а мне приходилось исполнять свой супружеский долг. И Валентин превращал наш секс в постоянный марафон. Без ограничений и графика, словно поставил перед собой цель, заполнить собою. Сексом заставить принадлежать ему.

В те редкие моменты, когда он не ночевал дома, исчезая на несколько суток, становились праздником. Какие прогулки по городу? Чаще всего я тупо отсыпалась и восстанавливала силы, мечтая о том, чтобы он задержался подольше. Но когда он действительно задерживался, меня ждал террор в виде заключения под стражу. Я не могла выйти из дому без сопровождения, мои передвижения проверялись и согласовывались. И это повторялось снова по кругу.

Валентин откидывается на кровать, не отпуская меня, после секса. Удобно укладывает на себе. Я лежу на нём, обнимая, думаю отстранённо в медленном потоке мыслей, механически глажу его торс.

– Блин, курить хочется, – Валентин всегда радостный и вдохновлённый после занятий любовью. Такой оживлённый, как ребёнок, получивший долгожданную игрушку на новый год. Протягиваю руку, нахожу сигареты за спиной на столике, подаю ему, получаю затяжной поцелуй.

– Заботливая моя… –Тома, Тамарочка.

Валентин замолкает, подбирая слова, я закрываю глаза.

– Ты ведь меня любишь, правда? –Мне даже плевать, что ты мне все душу перевернула, честное слово.

Я притворяюсь, что засыпаю. Мужчина проводит пальцами по лицу, всматриваясь, изучая и не выдерживает. Начинает обводить каждую черту указательным пальцем. Я понимаю, Даневич уже не может без меня. И мне становится жутковато от этого понимания. Он не может не прикасаться, не трогать, когда мы рядом. Если я отстраняюсь, обижается. И я не отстраняюсь, я терплю. Валентин не может, Седой не мог.

Насмешка судьбы надо мной. Внешне я совершенно спокойно воспринимала происходящее, принимала и накапливала события в отдельную комнату своей души. Создавая подобие некоей защитной программы. Я не хотел уничтожать себя, занимаясь самокопанием, это было бессмысленно. И я просто отключала сознание, переживания для того, чтобы просто прожить еще один день.

Я смирилась, но в то же время продолжала вести невидимую борьбу, целью которой был нет, не побег, и не возвращение к Седому. Борьбу за себя как личность, как ценность в этом мире. Я мечтала, что когда-то перестану быть игрушкой в непредсказуемом потоке жизни…