Егор ещё в школу не ходил и жил на даче с весны до осени и с осени до весны. Однажды он подружился с муравьями. Если он находил муравья на дорожке, то относил его в муравейник, а к муравейнику каждый день приносил кусочек сахара, который носил специально для них в фантике «Мишка косолапый».
Егор мечтал уйти в лес один, пожить на острове, как Робинзон. И однажды ему это удалось. Как? Он и сам объяснить не мог. Оглянулся – кругом лес: ели-великаны. А сам он муравей-муравьём.
Бежит Егор-муравей всё быстрей, а ветер всё сильней траву раскачивает, до земли клонит. Вдруг к нему пчела летит: «З-з-з».
– Не кусай меня, пчела, я к маме бегу.
Пока он через один стебель перелезет, а перед ним уже другой качается. Он бежит, метки оставляет, по которым возвращаться будет. Шум от ветра и треск. И дождь хлынул как из ведра. Забрался маленький муравей в щель старого большого пня. А там дикие пчёлы. И одна намерена укусить. Он в щель глубже забился.
Вот овцы, как слоны вышагивают, ветки разбрасывают, траву мокрую от дождя подминают.
Кончился дождь. Спустился муравей с пня и нюхает, куда идти, где дорожка назад. А ароматы муравьиные вода смыла, ни одной метки не осталось. Как дорогу домой искать? Он сам один ещё так далеко не забегал. Почистил усики, подумал.
А шесть ножек на месте стоять не могут. Думал-думал, считал-считал: дважды два – четыре, четыре на четыре – шестнадцать, а шестнадцать на шестнадцать? Сколько? И бежит он всё по кругу. Заблудился? Как же так? Со счёта сбился? Растерялся муравей, чистит усики, ищет метки и считает повороты.
Почистил лапки быстрые неутомимые: куда теперь бежать? Спешит он, но успеть не может убежать от ночи. И общественные муравьи где-то скрылись все вдали.
Хоть шесть ножек у него, и бежит он быстро, да всё по кругу. Попадались по пути только клещи, да пауки – дальние родственники муравьёв: спросишь – не поймут, не знают они муравьиного наречия. А пчела за ним летит, всё укусить норовит.
– Плачет мамочка моя, не сомкнёт бессонных глаз. Чёрен в поле небосвод, мама, видно, не найдёт, – залез муравей под лопух и чуть не плачет. – Мама!
И опустила ночь покрывало своё тёмное, золотыми звездами вышитое. Спать всем пора. Баю-бай, засыпай. Лишь один муравьишка не спит.
На небо луна не поднялась, а взлетела так быстро, что светло стало, словно включили люстру. Видно, как из травы выходит мальчик, он совсем как Мальчик-с-пальчик. Забрался муравей на пень, на лапках шпоры приготовил для отпора. Нет преград ему на пне, вертикальной стороне, он зазубриной на лапках и за камень может зацепиться, и по камню скатиться.
– Я твой друг! – сказал новый друг – наш Мальчик-с-пальчик, за лапку взял, муравья к себе прижал. – Плакать тоже перестань. Не надо драться!
Вдруг откуда-то фонарик засветился над полянкой.
– Отгадай! Не солнце, не огонь, а светит?
– Светлячок!? – окликнул мальчик. – К нам иди и посвети на дорожку ты скорей.
– Я лечу, лечу, кому надо посвечу, если очень захочу, – опустился светлячок рядом.
– Помоги нам с муравьём, может, дом его найдём.
– Огонёк волшебный мой, путь укажет вам домой. Я лечу, лечу, лечу, кому надо посвечу, если очень захочу.
И летит наш светлячок, а за ним бегут на шести лапках муравей и Мальчик-с-пальчик.
Вот и дом и муравьиха в нём. Крылышками машет, крошку-муравья поглаживает. Мама чистит передними лапками усики и учит муравья:
– Пятью пять – двадцать пять, двадцать пять ещё на пять? Метки оставляешь, дорогу запоминаешь? Повороты те считай. Да, смотри, не забывай!
– Я забыл, где поворотил. А дождь все метки мои смыл. – вытер он с усиков то ли слёзы, то ли капли от дождя. (Даже у муравьиных малышей усики есть).
– Отличился, мой рабочий муравей. Крыльев у тебя не будет, как у папы и у мамы, поэтому учи ты таблицу умножения, чтобы учиться считать шаги. Шагомер – в голове. Не забывай, где поворотил.
Этот счёт не просто так – надо карту начертать. В муравье волшебный навигатор есть, со времён динозавров сохранился в рабочем состоянии. Ему запомнить бы, сколько шагов проделано от пня до поворота. Это как таблица умножения. Если будешь хорошо считать, он всегда найдёт дорогу домой – с поправкой на угол разворота.
Стелет мама-муравьиха для гостей кроватки. Каждая пара лапок у неё располагается на отдельной части груди, и поднимает она тростинки для кроватки в пятьдесят раз тяжелее себя.
Егор-муравей хотел помочь поднять кроватку. Напрягся и проснулся.
…А мама стояла рядом с ним и разворачивала «Мишку косолапого» и удивлялась:
– Что это? Ты хороший мальчик, один только у тебя недостаток.
Егору показалось, что мама сердится, у неё так широко раскрылись глаза.
– Я ничего не трогал на столе папы, – поднялся сын.
– Сахар у тебя в кармане, и весь костюм стал сладким, – мама замечала, чем проще она говорила, придумывая незатейливые сюжеты, тем проникновеннее участвовала в жизни мальчика. – Тебе не хватает сладкого? Скажи, какие конфеты ты любишь?
– Муравьиные. Чтобы и муравьи их любили.
Мама подумала, что таких конфет нет, но вслух сказала:
– А почему бы и нет?! Давай нарисуем фантик «Сладкий муравей» и пошлём на конфетную фабрику! Вот, слушай: «Это был хороший мальчик, рано ложился спать, ничего не трогал на столе и… и вообще был умница. Один только у него был недостаток…» Отгадай, какой?
– Дай посмотрю, – потянулся он.
– Это загадка на завтра.
Август 2022
Из-под земли нежно, словно весенний подснежник, поднимается музыка.
– Кто там играет? – остановилась у подземного перехода Оля, поправляя голубое платье с красным пояском.
– Я, думаю, что это ск-л-л-ипка, – важно возразил шестилетний Егор, младший брат, соглашаться с девочкой ему неинтересно. Иногда он выговаривает «р» на французский манер. – А вон вол-л-лобей! Сколько их!
– Виолончель! – и она побежала в переход, дирижируя одной рукой, как учительница по сольфеджио.
Оле семь лет, она ходит в музыкальную школу по классу виолончель.
Любовь Александровна, счастливая и запыхавшаяся, едва успевала за внуками. Ей нравятся на внучке красные рюши по подолу в стиле шестидесятых и красная лента вместо банта. Бабушка кокетливо поправляет свою праздничную шляпку.
– Мода повторяется, и я опять в тренде. Ребята! – позвала бабушка. – Пошли к зверятам, там сегодня будет весело.
Егорка с Олей вернулись из подземного перехода. Им нравится, что бабушка улыбается, а не ругается строго, как мама. Мама всегда учит, как в школе. А бабушка сказки или истории рассказывает.
Бабушка купила билеты. В зоопарке воздух пахнет слонами и медведями. И такой концерт птичий, что хочется тоже петь.
– Клюва нет, – сказал экзотической птице Егорка и посмотрел надменно на сестру. – Важничает, как ты! Пошли к динозавру!
– Фиолетовый ту-ра-ко, – прочитала сестра по слогам. Слово новое не складывалось сразу. – Коротенький клюв, а хвост длинный. Хохолок поднимает.
– Хвастается своей короной, как ты, – свистнул Егорка. Он недавно научился так свистеть, и теперь ему самому интересно это.
Брат протянул к турако банан, он был нежадный мальчик.
– Изумрудный! – бабушка любовалась птицами как детьми. – Турако бананов не ест, хоть и относится к виду бананоедов. А на крыле птенца есть коготь. Посмотрите! Когда они ещё летать не умеют, то цепляются за ветки, чтобы не упасть, как летучие мыши.
– Мышки! – подскочил Егорка, и лицо его по-детски круглое вытянулось от удивления. – Л-л-лаз, тл-л-ли! Воду пьет.
Фиолетовый турако неподвижно и надменно смотрит на Егорку.
– Смотри, а вон ёжик! – тихо, словно по секрету, сказала сестра.
Турако покачал, покрутил фиолетовой головой, кто это в его присутствии может говорить о серой мышке и колючем ежике.
– У него даже спонсор есть!? – у бабушки раскрылись широко глаза, брови поднялись.
Оля и Егорка бегут, спешат, ищут обезьянок и динозавра. Красные рюши и юбка- юла весело крутится и бежит куда-то.
Бабушка спешит, хотя из зоопарка внуки не убегут. Хоть запах в зоопарке не очень, но дети вкусно играют-бегают.
Егорка по дорожкам ходить не может, его ноги бегом несут по газонам, по бордюрам от одного зверя к другому, он бы потрогал их, обнял, но мешают решётки.
– Слоны идут!
– Слон-папа, мама-слониха и сынок-слоненок. Это дружная семья, – важно и не спеша подошла сестра, фантазируя. – Слоны из Америки.
– Из Калифорнии, – засмеялся кто-то сзади. – Из Диснейленда.
– О! Сло-о-он! – от удовольствия видеть громадное существо глаза Егорки расширились и блестели, он кричал, топал ногами, смеялся.
Вдруг Любовь Александровна увидела соседку по дому со своей крохой Надюшей.
– А с-с-сколько ему лет? – указывала кроха на могучего слона.
– А тебе сколько, Надюша?
Кроха показала два пальца, спрятав остальные в кулачке.
– Слонику сколько и тебе, два, – ответила Любовь Александровна.
– Бабус-ска, а тебе сколько лет? А покас-с-сы на пальс-с-сиках, – просила Надюша.
Все засмеялись, а Любовь Александровна, смутившись вниманием к её возрасту, начала рассказывать анекдот: «Однажды сбежала кенгуру. Поймали её. Трёхметровый забор заменили пятиметровым. Опять сбежала. Ещё 5 метров добавили. И опять сбежала. Ещё десять метров добавили. Опять сбежала. Наконец слон из соседнего вольера спрашивает у кенгуру: «Как ты считаешь, на сколько метров они ещё поднимут?» «Может ещё на 40, а может станут закрывать на ночь ворота».
Тем временем семейное стадо слонов торжественно, чинно, как на сцене цирка, пересекало вольер, там появился дрессировщик с ведром, он постукивал палкой по решетке, призывая их на корм.
– Давай сфоткаемся здесь и пойдём к обезьянкам, – поворачивала брата к себе сестра.
– Смотл-ли, какие у него л-лога!
– Это бивни!
– Л-Лозовые уши!
– Я его потом дома нарисую, – фотографировала она. – Смотри! Берет хоботом траву, отряхивает корни от земли и – хоп! Себе в рот.
– Хап! – повторила Надюша, положив пальчик в рот.
Через пять минут слон-папа поклонился и встал на колено.
– Как в цирке! – обрадовались дети.
Потом дрессировщик бросил свою палку, и слон Розовые уши хоботом поднял ее и передал дрессировщику.
– Слон улыбается! – визжит от радости Егорка.
– У него рожица как у тебя, – дразнит сестра брата.
Слоненок с повисшим хоботком уткнулся головой в тело слонихи и двигался за ней, словно слепой за поводырём. А папа-слон стоял и думал.
– Почему Л-л-лозовые уши не идет за ними? – спросил брат, потирая от волнения мокрые ладони.