Читать книгу: «Выбор. Уроки истории: повторение пройденного», страница 11

Урок тринадцатый: На краю Земли. Поездка в Москву. Боря идет в школу. В Бузулуке. XX Съезд партии. Демобилизация Владимира Петровича. Переезд в Орск

После этого события жизнь пошла своим чередом. Радио, эта черная тарелка на стене, было для маленького Бори единственной возможностью ощущать себя жителем большой страны, слушая передачи. Бывало, лежал Боря в кровати, маленький-маленький, где-то на краю земли, а по радио слышались позывные сигналы: «ши-ро-ка-стра-на-мо-я-род-на-я…» и он понимал: это Москва, столица, как же она далеко. А еще по радио передавали прекрасные песни о Москве, о Родине.

Такое же ощущение, только ещё более сильное, маленький Боря испытал, когда семья на поезде поехала в Москву в отпуск. Поезд был на паровозной тяге. Рельсы были не везде двухпутные, и часто поезду приходилось стоять на полустанках, или прямо в степи или в лесу на разъездах и ждать когда пройдет встречный поезд чтобы следовать дальше. Такие вынужденные остановки иногда длились довольно долго. И тогда пассажиры выходили из вагонов, чтобы поразмяться, ведь до Москвы ехали тогда больше недели. На одной такой остановке пассажиры высыпали из вагонов: кто собирает полевые цветы (а это была лесостепь), кто полез на кедры за шишками. Но вот проходит встречный состав, паровоз дает длинный гудок, и вся публика бежит к своим вагонам.

На всем пути следования за несколько дней в дороге Боря видел просторы своей необъятной Родины. Мимо проносились большие и малые города, деревни, менялась растительность, солнечные дни сменялись дождливыми и обратно. На станциях к вагонам выходили местные жители и предлагали купить у них ягоду: морошку, бруснику, голубику, клюкву, а также квашеную капусту с горячей вареной картошечкой, жареную или вяленую рыбу.

Какой бы скромной не была станция, на ней обязательно был бюст Сталина, или слова «Сталину слава» или вроде того, и всегда это было аккуратно покрашено или побелено известкой, и сияло чистотой и ухоженностью. Поэтому на протяжение всего пути можно было видеть всякое, в том числе убогие деревни, но обязательно везде были символы, которые внушали мысли о великой стране.

Особенно сильные переживания Боря испытывал, когда поезд начинал подходить к Москве. Примерно за час до Москвы в поезде по внутреннему радио начинали звучать патриотические песни:

«Утро красит нежным светом

Стены древнего Кремля,

Просыпается с рассветом

Вся Советская земля…

Кипучая, могучая,

Никем непобедимая,

Страна моя, Москва моя,

Ты самая любимая…».

Или:

«Летят перелетные птицы

В осенней дали голубой,

Летят они в жаркие страны,

А я остаюся с тобой.

А я остаюся с тобою,

Родная моя сторона,

Не нужно мне солнце чужое,

Чужая земля не нужна…»

Это поднимало настроение, волнение нарастало: скоро, совсем скоро ты увидишь Москву. За окном уже мелькали пригородные платформы, дачные поселки, и вот поезд на медленной скорости въезжает в Москву. С детства у Бориса чувства к Москве – как к чему-то святому. И в эти годы, и позже, когда он приезжал в Москву, он обязательно приходил на Красную площадь. Стоя на площади, он смотрел на смену караула у Мавзолея Ленина, на величественные стены с зубцами, на седые ели вдоль кремлевских стен, на красное полотнище государственного флага над Кремлем.

Зима на полуострове Меньшиков была суровой. Барак заметало снегом по самую крышу. Вода была привозная, в железной бочке. А для стирки Тамара растапливала на печи в ведре снег. Печь топили дровами. Когда Тамара простужалась и чувствовала недомогание, она выходила во двор, и начинала колоть дрова. Так и лечилась.

Володя очень любил морскую форму, и она ему была к лицу. В офицерском ателье Боре сшили настоящую флотскую офицерскую шинель, и он в ней ходил. Иногда отец брал сына с собой в гарнизон, они шли по территории оба в шинелях, и когда встречные офицеры отдавали друг другу честь, то и Боря тоже прикладывал ручонку к шапке.

Как-то Боря был в кабинете у отца. Там он впервые увидел, как отец работает на бормашине, лечит зубы военнослужащим-пациентам. Бормашина тогда представляла собой примитивную технику с ножным педальным приводом, при помощи которого раскручивали большое колесо. С него при помощи тросика вращение передавалось на маленький шкив, а затем на рукав бормашины и непосредственно на бор. Скорость вращения бора была маленькой и непостоянной. Сверлить такой бормашиной зубы было непросто, а пациентам было больно.

Потом Боря заболел скарлатиной, и его положили в госпиталь в Советской Гавани. Это было далеко от дома, и родители не могли приезжать к нему часто. Это был первый случай, когда Боря оказался без родителей. Радио в палатах не выключали, пока оно не заканчивало передачи. В 12 часов ночи звучал Гимн.

После выздоровления Боря и соседские мальчишки проламывали лед на небольших озерках и болотцах и спускались под лед. Воды там не было, она вся вымерзала. Внутри подо льдом, который был как крыша, были кусты и трава, которые все были покрыты ледяными кристаллами, и если сквозь лед светило солнце, то кристаллы переливались всеми цветами радуги.

Как-то раз Боря с ребятами забрел на какой-то заброшенный военный продовольственный склад. На поверхности ничего не было видно, все было в снегу, и вдруг они куда-то провалились, и оказались в подземном помещении. Когда глаза привыкли к темноте, ребята увидели какие-то ящики, в которых оказалась соленая красная рыба, наверное, горбуша. Они взяли, сколько могли унести, и пошли домой. Дома их отругали, но ребята сказали, что на складе никого нет, и вообще такое впечатление, что он давно брошен и не охраняется. Похоже, что так оно и было.

Вообще продовольственное снабжение военнослужащих и членов их семей в основном состояло из консервированных и сушёных продуктов. Например, офицерам на паёк выдавали сушеный картофель нарезанный ломтиками. Для приготовления его нужно было вначале размочить в воде. Регулярно выдавали красную икру, но она тоже была то ли подсушенная, то ли подвяленная, одним словом, Тамара клала её на сковородку в растопленное масло и при нагревании икринки надувались, после чего их можно было есть.

На полуострове Меньшиков Боря пошел в первый класс школы. От барака до школы было приличное расстояние, которое нужно было преодолевать пешком. А по пути были разные препятствия. Всякий раз Боря проходил мимо стаи пасущихся гусей. Они вытягивали в его сторону свои шеи и злобно шипели, а некоторые норовили ущипнуть. Приходилось спасаться бегством. А один раз за ним погнался молодой бычок, который хотел его забодать, и, наверное, сделал бы это, если бы Боря не успел спрятаться в каком-то сарае и захлопнуть за собой дверь, так что бычок ударил в эту дверь своими рожками. Страху Боря натерпелся…

Перед тем как Боря пошел в школу, родители ездили в отпуск в Москву, и купили ему новую школьную форму, которую, видимо, хотели ввести для мальчиков по всей стране. Это были серые суконные брюки и гимнастерка, с ремнем на поясе. Такого же цвета фуражка, похожая на армейскую, с лакированным козырьком и эмблемой-кокардой, такая же эмблема была и на бляхе ремня. На эмблеме была буква «Ш» в обрамлении каких-то листьев.

Когда Боря пришел в таком наряде в школу, то на него смотрели как на человека из другой страны. В школах на Дальнем Востоке ничего такого не было. Боре было неудобно ходить одному из всей школы в такой одежде, и, в конце – концов, он стал ходить в школу как все дети, тем более что ширинка на брюках у этой формы была на пуговицах, которые было очень трудно расстегивать и застегивать из-за узких петелек. Один раз он из-за этого даже описался, не сумел расстегнуть пуговицы. В последующие годы учебы уже и не на Дальнем Востоке, такой школьной формы нигде больше не было. Возможно, что это был какой-то эксперимент, который апробировали только в Москве и других крупных городах, и он не прижился.

Вскоре Володю направили служить на остров Новая Земля, что находится в Северном Ледовитом океане за Полярным Кругом. Семьям ехать туда было нельзя, и Тамара с детьми отправилась к родителям мужа, к Петру Васильевичу и Екатерине Михайловне, в город Бузулук Чкаловской (Оренбургской) области. В 40 км от города находится Тоцкий полигон, где 14 сентября 1954 года были проведены учения с использованием атомного оружия.

Бузулук часто оказывался в центре исторических событий. В нём побывали пугачёвцы, во времена гражданской войны – армия атамана Дутова, передовые отряды армии Колчака, принимала присягу на верность Родине Чапаевская дивизия. В годы Великой Отечественной войны в Бузулуке выпускали продукцию для фронта пять промышленных предприятий, эвакуированных из западных районов страны, были сформированы три дивизии Красной Армии, Первый отдельный Чехословацкий батальон Людвика Свободы, Польская армия генерала Владислава Андерса. 35 тысяч бузулукчан ушли на фронт сражаться с фашистскими захватчиками. Более 11 тысяч из них погибли.

Жили Петр Васильевич и Екатерина Михайловна в старом двухэтажном доме, в сырой двухкомнатной квартире в полуподвале. Петр Васильевич уже был на пенсии и не работал, Екатерина Михайловна всегда занималась домашним хозяйством. В Бузулуке Боря учился в 3 и 4 классах. Это был маленький заштатный городок, со старыми постройками. Почему там оказались родители Володи? Они приехали в Чкаловскую область, потому что там жил и работал брат Петра Васильевича, который и помог ему устроиться на первых порах. Петр Васильевич выхлопотал себе пенсию персонального пенсионера республиканского значения. Хлопотал, чтобы ему выделили инвалидную мотоколяску, но так и не дождался. Ему изготовили протез для ноги, который мог сгибаться в колене, когда нужно было сесть, и с которым он мучился. У него уже было плохое здоровье, болело сердце, была одышка. Он умер в 1957 году в возрасте 57 лет.

Борина школа располагалась в каком-то старинном здании. Вроде бы раньше там была гимназия. Однажды на перемене все высыпали во двор школы. Кто-то показал, как он умеет висеть на турнике вниз головой. Боря тоже повис, и тут какой-то старшеклассник сдернул его с турника, и Боря полетел вниз головой. Хорошо, что сломал руку, а не шею. Плохо, что правую.

Петр Васильевич вошел в квартиру, и тяжело стуча протезом, не раздеваясь, прошел в комнату и сел на стул.

– Что случилось, Петя? – спросила Екатерина Михайловна. – На тебе лица нет.

– Был в Маслопроме на партсобрании. Зачитывали нам доклад Хрущева о культе личности Сталина. Оказывается он выступил с ним на двадцатом Съезде, но в газетах опубликован не был. Слушали молча, обсуждения не предполагалось. То, о чем говорил Хрущев, поражает. Но в то же время нельзя так о вожде. Ведь под его руководством построили промышленность, победили в войне.

Петр Васильевич еще долго рассказывал жене о своих переживаниях после того, что услышал в докладе. Екатерина, как могла, успокаивала его: может еще все обойдется. От волнения у Петра Васильевича началась одышка, ему стало плохо, и пришлось вызвать врача.

Тем временем Советский Союз, последовательно проводя политику мира и безопасности народов, приступил к сокращению своих вооруженных сил, вооружений и расходов на военные нужды.¹² Не дожидаясь общего соглашения о разоружении, СССР, сверх проведенного в 1955 году сокращения своих вооруженных сил на 640 тыс. человек, обязался провести до 1 мая 1957 года новое, еще более крупное сокращение вооруженных сил на 1.200 тыс. человек. Соответственно будут сокращены вооружение и военная техника, а также расходы Советского Союза на оборону – читал Петр Васильевич в «Правде».

– Послушай, Катя, – говорил он, шелестя страницами газеты. – Обсудив запрос депутатов Верховного Совета СССР о мерах по прекращению испытаний атомного и водородного оружия и заслушав заявление Министра иностранных дел СССР Шепилова, Верховный Совет СССР постановил одобрить политику и практические меры Советского правительства по вопросу о разоружении и безотлагательном прекращении испытаний атомного и водородного оружия и запрещении его применения.

– Бог даст, может быть и Володя демобилизуется и приедет к нам – отозвалась Екатерина Михайловна.

Так и случилось. Володя после подачи нескольких рапортов, был уволен из Вооруженных Сил, и наконец-то обнял родителей, Тамару, детей.

– Как там было, расскажи – спрашивал Петр Васильевич. – Как служба?

– Не спрашивай, отец, не имею права рассказывать, подписку давал. Одно могу сказать: это атомный полигон. Жили в бараках, до туалета на улице ходили, держась за веревку, иначе унесет ветром. Полгода день, полгода ночь. Многие спивались, некоторые стрелялись, не выдерживали. Лучше расскажи, как дела у Шурки, у Володара.

– Сашу после окончания академии оставили там на преподавательской работе, защитил кандидатскую. С Ольгой живут хорошо, сын Шурик растет, здоров, на тот год пойдет в школу. Комната у них в коммунальной квартире, но стоят в очереди на кооператив. Ольга преподает в техникуме.

Володар перевелся в московский институт международных отношений. Первый год жилья у него не было, так он тайком после занятий оставался в аудитории, сдвигал столы, и там ночевал. Теперь вот женился. Галина, тоже студентка. Живут в коммуналке. Даже не понимаю, откуда в нем столько упорства: кисть правой руки после ранения почти неподвижна, а он выучился играть на аккордеоне, со своей Галей ходят на каток, занимаются фигурным катанием. Изучает немецкий и английский. Уверен, что у парня большое будущее.

– А я, отец, здесь жить не останусь, работы нет. Устроился на полставки в санэпидстанцию. Надо детей поднимать, а на такие зарплаты как у меня и Тамары в аптеке, не проживешь. Мы уже отправили письма в облздравотделы нескольких областей, так, мол, и так, два медицинских работника хотят переехать в города в вашей области, но с одним условием – гарантия предоставления квартиры. Вот теперь ждем ответов.

– А зачем ехать неизвестно куда, сынок – спросила Екатерина Михайловна. – Ты уже и так намотался за эти годы. Почитай весь Дальний Восток проехал, и везде неустроенность, неурядицы. Живи с нами.

– Нет, мама, – вступила в разговор Тамара – хочу жить в большом городе, чтобы была культура, театры, библиотеки. Дети должны жить и учиться в нормальных условиях. Хватит, нажились в бараках.

Скоро пришел ответ из облздравотдела Чкаловской области. В нем сообщалось, что промышленный центр области город Орск бурно развивается, строятся новые заводы и фабрики, что обеспечивает приток большого количества рабочих кадров со всей страны. В этих условиях городу крайне необходимы медицинские работники, в том числе зубные врачи и провизоры. Поэтому супругов Мирошиных приглашают работать в Орск и гарантируют в течение года предоставить отдельную благоустроенную квартиру. А пока предоставляется общежитие.

Володя и Тамара, проживая у родителей в Чкаловской области, понятия не имели ни о городе Орске, ни об области.

– Вот, почитайте – сказал Петр Васильевич – и протянул Володе «Правду». Здесь про нашу область хорошо сказано.

Володя взял газету, стал читать вслух: – Труженики Чкаловской области, крупнейшего сельскохозяйственного района страны, выполняя решения XX съезда партии, уже в первом году шестой пятилетки значительно увеличили производство зерна и продуктов животноводства. За счет освоения полутора миллионов гектаров целинных и залежных земель область намного расширила посевы зерновых культур. Минувшей весной колхозы, МТС и совхозы дружно и организованно провели сев. Настойчивая борьба колхозников, рабочих МТС и совхозов за лучшую обработку почвы, за своевременное проведение полевых работ позволила колхозам и совхозам области вырастить неплохой урожай. Особенно хорошие хлеба уродились на целинных землях…

– Нет, отец, это про деревню, а мы едем в город. Деревня нас не касается.

– Неправ ты, Володя, ой как неправ! – ответил Петр Васильевич. – Деревня – кормилица, не будет порядка на селе, и города развиваться не смогут. Одно дело – сталинская индустриализация. Тогда выхода не было: заводы строили за счет деревни. Сельский житель тогда сильно пострадал: репрессии против кулаков, середняков, да и бедняков. Массовый голод, целыми деревнями вымирали. Но промышленность успели подготовить к войне. Если бы не железная сталинская воля, не было бы сейчас ни России, ни нас с вами, ничего бы не было. Но теперь не война. Село надо поддерживать, ему надо помогать. И вы, молодое поколение, должны это понимать.

Володя еще долго читал статью в «Правде», а отец прерывал его своими комментариями и воспоминаниями о годах своей работы в Пензенской и других областях на партийной и советской работе.

Через два дня Володя с Тамарой оставили детей на попечение Петра Васильевича и Екатерины Михайловны, и уехали в Орск.

У Бори в Бузулуке появился друг, Славка Бурсиков. Вместе они катались на санях, которые тянули гусеничные трактора. На этих санях, сделанных из бревен, перевозили различные материалы из города в села и обратно. Ездили они медленно, и ребята заскакивали на них, и ехали довольно далеко за город, а потом возвращались пешком. Еще они цеплялись за сани с лошадью, если не видел кучер, и могли проехать какое-то расстояние по городу. А иногда кучер мог и огреть кнутом.

Рядом с городом протекала речка Самарка. Купаться в ней было опасно из-за бурного течения, водоворотов, омутов и крутых берегов. Славка жил с родителями на берегу реки в здании городской водокачки, где работал его отец. Он разрешал ребятам заходить в машинный зал, где можно было видеть, как работают насосы, как крутятся разные колеса.

А еще в городе был дом-музей, где в годы гражданской войны находился штаб комдива Василия Ивановича Чапаева.

Урок четырнадцатый: «Почтовый ящик №11». Своя квартира. Пионерский лагерь. Пятый- «д» класс. Стиляги. А у нас во дворе. Куба – любовь моя

В коллективе персонала медсанчасти завода «Почтовый ящик №11» (впоследствии – Орский механический завод) Володю назначили политинформатором. Нужно было регулярно выступать перед сослуживцами с лекциями и обзорами печати по международным вопросам. Вот и в этот раз Владимир Петрович говорил, что по сообщениям американской печати, в официальных кругах США в это время рассматривался вопрос о создании и размещении на территориях других государств американских воинских частей специального назначения, вооруженных атомным оружием.¹³ Возможными районами для размещения таких частей называли Западную Европу, Турцию, Иран, Японию и остров Окинава. В печати отмечалось, что о создания подобного рода воинских частей говорилось и в послании президента Эйзенхауэра конгрессу о бюджете США, в котором подчеркивалось, что американское правительство придавало этому вопросу большое значение.

– Таким образом, – говорил Володя – речь идет о намерениях правительства США использовать территории иностранных государств, на которых имелись американские военные базы, для подготовки к атомной войне. Причем американское правительство уже считало возможным не скрывать этих своих намерений. Правительство США пыталось ввести в заблуждение общественные круги США и других стран, изображая этот свой шаг как мероприятие «против возможной агрессии».

Кто-то задал вопрос: что означает этот новый агрессивный шаг правительства США? – Несомненно, – отвечал Владимир Петрович – что этот шаг американского правительства усиливал угрозу возникновения атомной войны. Нельзя не видеть также, что этот шаг имеет целью отвести от США главный ответный удар в случае развязывания реакционными кругами США атомной войны и поставить, таким образом, под угрозу ответного атомного удара в первую очередь народы Англии, Франции, Западной Германии, Италии, Турции, Ирана, Японии и других стран, на территории которых имелось в виду разместить специальные американские атомные отряды.

– Ой, Владимир Петрович, откуда вы все это знаете? – спросила медсестра Клава.

– Я служил на полигоне за Полярным Кругом. Оттуда и знаю. В связи с указанными сообщениями американской печати – продолжал Володя – в руководящих кругах Советского Союза выражается уверенность, что народы тех стран, которые Соединенные Штаты втягивают в свои планы по подготовке атомной войны, отдают себе отчет в том, что осуществление этих агрессивных планов США чревато самыми серьезными последствиями, и решительно выступят против этих агрессивных планов.

Само собой разумеется, что ответственность за последствия, к которым может привести осуществление этих планов, будут нести не только правительство США, но и те правительства, которые дадут согласие на использование территории своих государств в качестве плацдарма для подготовки к атомной войне – закончил Володя.

Как и обещали в облздравотделе, через год Владимир Петрович, как его теперь уважительно называли сослуживцы, получил ордер на двухкомнатную квартиру в новой доме. Детей привезли летом, и Борю сразу отправили в пионерский лагерь завода «Почтовый ящик №11», на все три летних потока, т.е. на три месяца.

Дом, в котором Мирошины получили квартиру, находился на улице Медногорской. Впоследствии этот район застроился, а в то время одиноко стояли два дома, вокруг пустырь, с одной стороны вдалеке частные дома казахов, с другой стороны – стройка, котлованы под жилые дома, с третьей стороны пустырь и металлоконструкции строящихся корпусов швейной фабрики, с четвертой стороны – будущий проспект им. Ленина со строительством домов и прокладкой основания под трамвайные пути. Весной и осенью кругом была непролазная грязь.

Но Володя и Тамара были счастливы, что теперь у них была своя крыша над головой, отдельная благоустроенная квартира. Особенно счастлив был Володя – натерпелся. Благоустройство квартиры соответствовало своему времени: еду готовили на керогазе и на электроплитке, продукты в холодное время года хранили за форточкой в сетке (холодильников не было), чем охотно пользовались воры, срезая сетки опасной бритвой, привязанной к длинной палке. Воду нагревали в титане, который подогревался углем или дровами. Младшего, Юру, устроили в детский сад.

Пионерский лагерь был для Бори абсолютно новым и неизвестным мероприятием. До этого времени он воспитывался исключительно в семье. В деревне Башмаково Борю пытались отдать в детский сад, но он оттуда убегал – не любил спать днем, в конце – концов, его забрали домой. А тут вдруг три месяца без родителей, среди незнакомых ребят. Место расположения лагеря было по-своему экзотическое. Оно называлось «Ущелье». Действительно, это была ложбина между нагромождениями скал отрогов уральских гор. Деревья и кустарники низкорослые, кряжистые, по склонам холмов убогая растительность, которая выгорала к середине лета, и оставался только седой ковыль. Если взять кусок фанеры, то по склонам холмов можно было скатиться по ковылю как зимой на санках.

На территории лагеря было несколько спальных корпусов, площадка для проведения так называемых «линеек», т.е. построения отрядов и проведения различных ритуальных пионерских мероприятий, спортивный городок. Невдалеке была местная достопримечательность – «чёртов палец», так называлась скалистая глыба стоящая вертикально, высотой метров 5—6.

Кормили в лагере хорошо. После обеда полагался «тихий час», нужно было спать. Но ребята баловались, кидались подушками, мазали спящих детей зубной пастой и совершали подобные шалости. Между прочим, у Бори там украли ботинки, и он вынужден был ходить босиком.

В лагере устраивались разные интересные игры. Например, когда весь коллектив лагеря делился на два отряда, и каждый отряд должен раньше другого пробраться к заранее сложенному кострищу. По пути успешно пройти различные преграды, «обезоружить» часовых, и зажечь костер. У каждого участника была всего одна спичка и кусочек от спичечного коробка. Игра проводилась вечером, когда уже темнело. Вот в такой темноте, да ещё босиком, Боря и проткнул себе ступню. Когда за ним приехали родители, они увидели перед собой своего ребенка без ботинок и с перевязанной ногой.

Родители смогли записать Борю в пятый класс школы №1, самый последний из всех пятых, куда ещё продолжался набор, остальные все уже были укомплектованы. Как оказалось, это был класс 5-й «д», в который собрали всех второгодников, хулиганов, прогульщиков и двоечников. В этом коллективе Боря учился с пятого по восьмой классы, и испытал на себе, что значит дурное влияние среды. Он стал делать то же, что и все: убегать с уроков, дерзить учителям, плохо учиться.

Рядом с домом был большой пустырь, где ребята играли в футбол. Боря был вратарем. Дальше была стройка: строили швейную фабрику. Рядом с котлованом стройки мальчишки рыли землянки, в которых тайком курили. В пятом или шестом классе и Боря впервые попробовал курить. Самыми ходовыми были папиросы «Север», сигареты «Памир» и «Ментоловые». Первый опыт курения был печальным – Борю рвало, кружилась голова. Хорошо хоть, что родители ничего не заметили. Не заметили потому, что к тому времени, когда они вернулись с работы, Боря более – менее пришел в себя. Медикам в те годы платили мало, и чтобы заработать, Володя и Тамара вынуждены были работать на полторы ставки, домой приходили поздно. Поэтому в обязанности Бори входило приводить брата Юру из детского сада, кормить и устраивать с ним разные игры и занятия.

Родительский контроль за досугом Бори и за учебой в силу их занятости был ослаблен, во многом сын был предоставлен самому себе. После школы ребята собирались во дворе дома, занимались всякими незатейливыми делами. Была распространена игра в «лямку». «Лямку» делали из кусочка меха, прикрепленного к маленькому кусочку свинца, получалось что-то вроде современного «волана» для игры в бадминтон. Задача заключалась в том, чтобы все время подбрасывать «лямку» в воздух, ударяя ее внутренней стороной стопы ноги. Один из ребят «отбивал» таким образом «лямку», а вся компания считала, сколько раз он её отобьет, не уронив на землю. Побеждал тот, кто «отбивал» больше других.

Бориными одногодками были ребята из соседних домов: Сашка «американец» (никто не знал, почему его так прозвали), Шуя, Валерка, Мишка, Колька.

Дом был построен из шлакоблоков, которые делали из отходов производства комбината «Южуралникель», т.е. из металлической пыли от руды, которую вместе с водой сливали по огромным трубам в большой котлован за чертой города. Какой-то рационализатор предложил делать из этого материала шлакоблоки и строить из них дома. Как потом, много лет спустя, выяснилось, в этом шлаке содержалась чуть ли не вся таблица Менделеева. Как это отражалось на здоровье людей, одному Богу известно.

В классе у Бори был приятель – Сашка Костенецкий. Он вовлек Бориса в школьную баскетбольную секцию. Команда участвовала в соревнованиях, и даже ездила в Оренбург на какое-то первенство. Это были годы, когда стали появляться молодые люди, которые пытались одеваться не как все – одежда у них была на западный манер, они подражали всему иностранному. В основном это были ребята, как можно было понять, из обеспеченных семей, и не рабочих специальностей. Их называли «стилягами». Многие молодые парни и девчата хотели им подражать. К вечеру такая молодежь обычно собиралась на проспекте Ленина в определенных местах, «тусовалась», демонстрировала свои наряды, знакомилась. Одно время Боря тоже туда ходил.

Тогда у ребят в моде были прически под названием «канадка» и «ёжик». У Бори был «ёжик». Для этого приходилось мазать волосы специальной мазью, кажется, она называлась «бриалин», и зачесывать так, чтобы они стояли на голове торчком. Брат Володи Володар к этому времени, после окончания института был работником Внешторга, бывал за границей, и как-то привез Боре в подарок модные брюки, ковбойскую шляпу и шнурок на шею. Шнурок надевался поверх рубашки и затягивался под воротником специальной пряжкой из металла или пластмассы с каким-нибудь узором. Считалось, что это было ужасно модно.

Официальная пропаганда «стиляг» клеймила позором, в прессе печатались о них фельетоны, их высмеивали в кинороликах и киножурналах. В доме напротив, поселилась одна семья по фамилии Кава. Глава семейства был директором магазина. Из окна можно было наблюдать, как у них в квартире собиралась «золотая» молодежь. У их отца было два сына-студента, к ним в гости приходили такие же «золотые» юноши и девушки. Танцевали. Из открытых окон слышались магнитофонные записи зарубежных мелодий. Магнитофоны были тогда большой редкостью. Они были огромных размеров, магнитная лента была на больших «бобинах» (катушках). Кроме того, большое распространение стали получать так называемые пластинки «на костях». Это были самодельные подпольного производства гибкие пластинки, записанные кустарным способом на использованных рентгеновских снимках (отсюда название). Как правило, это были иностранные мелодии с контрабандных пластинок, а также наши отечественные произведения в исполнении запрещенных певцов, или блатные песни.

А потом отца Каву арестовали за пересортицу, хищение, растрату в магазине, расположенном в доме, где жил Борис, и «золотая» жизнь его сыновей стала не так заметна.

Владимир Петрович и Тамара взяли детей и поехали в отпуск. Хотелось повидать матерей, а Володе еще и братьев. Приехали к маме Володи Екатерине Михайловне, которая после смерти мужа Петра Васильевича, проживала в Москве у младшего сына Володара, специально приехавшего в отпуск из Австрии. Они жили в двухкомнатной квартире в обычном доме. А его вторая жена Ольга уехала к своей матери в Ленинград.

Володар, конечно, выглядел как настоящий иностранный дипломат. Это чувствовалось во всем: и в манерах, и в умении разговаривать, и в одежде, и в зарубежных пластинках с хорошей музыкой, и в ароматном табаке золотистого цвета в красивой коробке, и наборе курительных трубок… Он привез какие-то мелкие сувениры для Володиной семьи. Борису достались брюки, ковбойская шляпа и шнурок на шею. Всем понравились коробочки с набором самых разнообразных конфет, одна не похожа на другие, и все в разных красивых обертках.

На другой день поехали к старшему брату Володи Шурке, как он его называл. Александр Петрович в эти выходные был дома, и обещал покатать всех на новенькой «Волге» с оленем на капоте и сверкавшей никелированными деталями. Водитель из Шурки был никудышный, сказывалось отсутствие навыка, поэтому несколько раз на московских улицах чуть было не попали в аварию. Гаишники вежливо укоряли товарища полковника за нарушение правил дорожного движения и просили быть повнимательнее. Сидевшая рядом его жена Ольга то и дело восклицала: – Саша! Справа машина! Саша! Осторожно! И все в том же духе. Кое-как выбрались за город и остановились на природе перекусить. Детям было любопытно смотреть в никелированные детали машины, видеть там свое искаженное изображение, тыкать в него пальцами и смеяться. – Не трогайте, испачкаете – то и дело делал им замечания дядя Саша, и принимался тряпочкой протирать и без того сверкающие детали.