Читать книгу: «Молох Мори», страница 4

Из губ Районы, точно дым, выкатился куцый стон. Она закатила глаза и обратилась к преподобному:

– Вы зачем пришли?

– За газетой.

Фланаган неловко подошёл к прилавку и кивнул в сторону рук торговки. Та прищурилась.

– Они кончились.

– Как это? Вот у вас у руке одна и ещё стопка на столе.

– Эти зарезервированы. Все для жителей. Вот к полудню проснутся и раскупят.

Настоятель уставился на стопку. Точное количество газет сосчитать он не смог, но был готов поклясться, будто тех не меньше двух десятков.

– А мне что тогда делать?

– Молиться, разумеется. Спросите у Бога, какие новости нынче на материке.

– Брось, Района, – выдала Уолш и спешно подошла к прилавку. – Отдай газету Алистеру. Ты чего, пьяна? Со мной у тебя тёрки, а к нему не цепляйся.

– Тебя забыла спросить, – огрызнулась О'Лири.

– Мне нужна газета, – воспротивился Фланаган. – Дайте хотя бы некролог прочитать.

Продавщица нахмурилась, но всё же протянула газету, что держала в руках. Священник схватил её и сложил в дудочку, сжав подмышкой.

– Хотите отыскать там знакомое имя? – спросила О'Лири.

– Возможно. Сколько с меня?

– Читайте так, – отрезала Района и слезла со стула. – Если не найдёте нужного имени, вернёте.

Направившись к полкам, она принялась перекладывать тушёнку с места на место. Пастырь застыл на месте.

– Я возьму две тушёнки, – сказала Эдалин и водрузила на хлипкий прилавок увесистые металлические банки. Отвернув полы кофты, она сунула руку в карман платья и выудила оттуда два фунта.

О'Лири нахмурилась и подошла к покупательнице. Взяв монеты, она сжала их в кулаке.

– Они подорожали. С тебя три фунта и пятьдесят пенсов.

Уолш оскалилась, хихикнув. Подозвав дочь, женщина крепко вцепилась в маленькую ручонки и положила свободную кисть на банки.

– Я поняла. Мы с тобой поцапались, и ты теперь с ума сходишь?

– Да не схожу я с ума. Всё подорожало. Теперь и они почти вдвое дороже.

– Нет у меня четырёх фунтов.

– У меня тоже нет лишних четырёх фунтов, – сухо ответила Района и вцепилась в банки. Но Эдалин и не думала их отдавать. – Почему бы тебе не попросить у мужа?

– И чем же мне детей кормить? – покупательница проигнорировала последний вопрос.

– Возьми одну тогда.

– Ты просто воровка. Делаешь деньги в проголодь на своих же земляках.

Лицо О'Лири оставалось беспристрастным. Она холодно задрала брови, глядя на Уолш сверху вниз.

– Просто заплати.

– Я не стану платить.

– Давайте я заплачу, – вмешался Фланаган.

Женщины хмуро уставились на священника. Нахмурилась и Изольда, крепче вцепившись в мамину руку. Пастырь уже решил, что ляпнул лишнего, но вдруг лицо Эдалин озарилось, словно та только поняла значение произнесённых слов – на губах заиграла улыбка, а глаза угодливо заискрились. Однако лицо Районы тоже прояснилось. Торговка удивлённо задрала брови. Молчание затянулось. Затянулось слишком, как и слишком поздно настоятель понял, что сотворил сказанным. Его поступок был воспринят отнюдь не благодетелью. И пусть им Алистер лишил себя возможности есть тушёнку целых две недели, не обладая изобилием средств, морийки, очевидно, решили, что капеллан со столицы владеет внушительным достатком. Ещё не хватало, чтобы жители подумали чего плохого о настоятеле. Где в голод обычному пастырю так обжиться, даже на большой земле? Что-что, но благодатью Господа такой дар назвать было нельзя.

– Ой, что вы, не надо, – нерешительно протянула Уолш. – Мои дети и без тушёнки как-нибудь протянут. Да, Изольда?

Района с шумом выдохнула и закатила глаза, когда мать нагнулась и жалобно взглянула на девочку, которая, казалось бы, и вовсе ничего не понимала. Фланаган вдохнул – но не выдохнул – достал изрядно потрёпанный купюрник из кармана сутаны, выудив оттуда четыре фунта из имеющихся пятнадцати. Всё это время Района не отрывала взгляда – от кошелька.

– Вот, – заявил священник и положил на прилавок деньги. – За две тушёнки и газету. Этого хватит?

О'Лири недовольно покосилась на пастыря исподлобья. Челюсти её задвигались, будто бы та принялась ворочать языком по зубам. Взяв деньги, продавщица нагнулась и достала из кассы пятьдесят пенсов, шумно хлопнув монетой по столешнице. Затем, взяв с прилавка новую газету, положила рядом с медяком. Довольная Уолш схватила товар, после чего всучила банки дочери.

– Даже не знаю, как вас отблагодарить! Надеюсь, для вас это было не слишком накладно?

Лицо Эдалин озарилось благодарностью, и кажется, оттого немного помолодело. Алистер смущённо улыбнулся.

– Не думайте об этом, прошу вас. Лучше дома поблагодарите Господа нашего.

– Непременно, святой отец! – просияла Уолш и повела дочурку к выходу. – Пойдём, Изольда.

Проходя мимо Районы, та непременно бросила злорадствующий взгляд на хозяйку и скрылась за проёмом. О'Лири фыркнула.

– Стать святым за три с половиной фунта. Не дурно, я вам скажу.

– Я не возьму газету бесплатно.

– Она не стоит пятьдесят пенсов. Сдачи нет.

– Тогда возьмите себе всё.

Голос Алистера сделался нарочито строгим, требованием застав Району врасплох. Речь его куцая казалась бесприкословным приказом, а вид сделался даже немного грозным. Только сейчас О'Лири будто бы обратила внимание, насколько серьёзным и мощным противником оказался незнакомец в сутане, а потому нахмурилась и молча взяла деньги обратно.

– Как знаете, – сухо отрезала продавщица.

Фланаган взял газету и сунул себе подмышку, спрятав купюрник обратно в карман. Окинув магазинчик строгим взглядом, он вышел наружу, бросив через плечо:

– Всего доброго.

О'Лири ничего не ответила. Впрочем, Алистер и не ждал чего-то конкретного. Стоило пастырю покинуть магазинчик, как у входа того встретила Эдалин. Лицо её сделалось добрее – очевидно, подальше от Районы, – она уже вовсю улыбалась, невинно опустив голову вбок. Фланаган улыбнулся в ответ морийке.

– Я хотела вас отблагодарить ещё раз, Алистер, – пролепетала Уолш, отчего лицо её покрыл румянец. – Подальше… ото всех.

– Не стоит благодарить меня, – ответил настоятель и медленным шагом двинулся в сторону церкви. – "Славьте Господа, ибо вовек милость Его".

Эдалин слегка прищурилась, а затем кивнула. Она двинулась следом за настоятелем, волоча за руку дочь.

– Это из какого-то стиха, да?

– Да… – неуверенно протянул Фланаган и покрепче сжал газету рукой.

Ветер крепчал. Он вовсю гонял облака над головами путников и свистом перескакивал между их щиколотками. Реденькие волосы Эдалин вновь разметались по всему лицу, однако на этот раз молодая женщина рассмеялась. Точно её маленькая копия, матери тут же вторила Изольда. Семья казалась счастливой – всего-то из-за двух банок тушёнки. Простоте местным жителям было не занимать – до того иной раз поразили священника. Да, временами их невинность принимала лик откровенного скудоумия, но всё же изначальная враждебность, что показалась Алистеру, теперь же походила на непринуждённость. А ведь в чём-то Района оказалась права: ещё никогда в жизни Фланагану не оказывали такую благодарность всего-то за три с половиной ирландских фунта.

Путники недолго молчали. Пару раз Эдалин открывала рот и поворачивалась, но следом замолкала. Сонная дочка отстала и с трудом плелась где-то позади, но мать, казалось, этого не замечала. Наконец она заговорила.

– Знаете, Алистер, вы производите очень хорошее впечатление на нашу общину.

Последнее слово она важно отчеканила, пытаясь казаться то ли умнее, то ли важнее. Фланаган сцепил руки за спиной и улыбнулся.

– Это не может не радовать. Впервые нахожу такую добродушную… общину.

– О, поверьте, не все здесь такие. Далеко не все. Потому не дайте им запудрить вам мозги, – пробубнила Уолш и тут же нахмурилась. – Вот, например, та же Района. Я ведь говорила, что она будет заигрывать с вами. Даже пятьдесят пенсов вернула.

– Я не взял их.

– Да? – смутилась Эдалин. – И правильно. Мало ли, может, заговорила их. Она у нас на острове точно этот, как его… Иуда! Вот.

– Я не верю в заговоры, – ответил Фланаган. – В них нет силы, это не смерть.

– Поверьте, есть вещи и похуже смерти.

На горизонте показалась церковная колокольня. Пастырь гадал, где живёт Эдалин и когда отчалит от него, двинувшись своей дорогой. Но та и не думала отставать, временами окрикивая Изольду, чтобы та шла следом. На скамье впереди мелькнула тучная фигура, и настоятель сразу же узнал Мануса, созерцавшего пустующий дом по другую сторону дороги. Сбоку от Фланагана раздался тихий голос спутницы. Она разочарованно протянула:

– О…

– Это Манус впереди?

– Да, кажется. Ещё один, – огрызнулась Эдалин, – бездельник.

– Он каждый день тут сидит?

– Само собой, в дожди и туманы его на улице не сыщешь. Да и заняться старику больше нечем. Только пить и торчать тут.

Фланаган кивнул. Чего тут скажешь? Морийцы умели находить себе занятие из ничего, причём столь основательно и увлечённо, что пастырю ещё ни раз приходилось чувствовать тем самым бездельником себя.

– А вы домой идёте? – спросил настоятель и обернулся на девочку позади.

– Я как раз об этом хотела с вами поговорить. Хочу пригласить вас на завтрак. Наша старушка-курочка только яйца снесла, – нараспев заявила Эдалин и выпрямилась. – Пожарю вам яичницу, сварю какао. Заодно и с супругом моим познакомитесь.

– Спасибо большое, – слишком мягко выдал Фланаган. – Но я уже позавтракал дома.

Путники остановились неподалёку от церкви. Лицо Эдалин словно тут же осунулось, морщины на нём стали глубже и печальнее. Широкие плечи сделались сутулыми. Она разочарованно поджала нижнюю губу.

– Вы живёте где-то здесь рядом? – спросил Алистер и вновь покосился на Мануса.

– На самом деле я живу немного в другой стороне отсюда. Просто ждала момента, чтобы пригласить вас.

– Вы столько прошли зря из-за меня, – виновато заметил Фланаган.

– Не берите в голову. Лучше скажите, как мне всё-таки вас отблагодарить?

Алистер прищурился и вновь обернулся. Позади его спины развернулся удивительный пейзаж. Курганы ровными увалами отливали болотом. Прогалины на них переливались десятком оттенков. Травинки кренились из стороны в сторону, с едва слышимым гулом пропуская через себя попутные ветра. Позади холмов высилась башня с одиноким колоколом, проглядывающимся сквозь прикрытые абасоны. Казалась часовня крошечной башней, произрастающей из земли, вокруг которой не имелось ничего, кроме одинокой скамьи и тучного старика, изо дня в день проверяющего её на прочность. Слишком умиротворяющий вид прятался за широкой и крепкой спиной настоятеля, что укрывал собой чуть ли не половину острова. Неужели тут и впрямь нет войны? Алистер задумался.

– Знаете, вы можете кое-что сделать лично для меня.

Лицо Эдалин вновь тут же омолодилось, а священник удивился, сколь переменчивыми оказались её глаза. Крепче сжав банки, морийка улыбнулась и с вызовом подняла голову.

– Я слушаю.

– Приходите в это воскресенье с утра на службу, – выдав, Фланаган заметил, как в очередной раз омрачилось лицо собеседницы. Затем добавил: – А ещё на исповедь, как подобает каждому верующему.

Уолш вновь примерила новый лик, который по счёту за утро. Она улыбнулась, плотно сжав губы, и огляделась по сторонам.

– Обязательно приду, Алистер.

Прозвучали её слова кокетливо, будто та приняла приглашение на ночную прогулку или на вечер в пабе, но никак не на исповедь, отчего настоятель нахмурился. Однако Эдалин, окликнув Изольду, взяла за руку девочку и двинулась прочь. Уходя, она то и дело оборачивалась. Сам пастырь, вздохнув, двинулся к Манусу.

Тот казался не более хмурым, чем обычно, раскурвая трубку и бросая укоризненные взгляды на небо. Когда к нему подошёл священник, он не поздоровался.

– Здравствуйте, Манус.

Фланаган с вдохом – но не выдохом – уселся на скамейку и наконец достал из-под руки газету. С довольным видом он горделиво повертел бумагой.

– Только поглядите, достал газету.

– Угу. Нынче это считается подвигом?

– Района вроде все уже обещала жителям, но всё же одну мне продала.

– Будто бы здесь кто-то читает газеты. Они доходят до нас в лучшем случае через пару недель, если не больше. Да и там валяются в лавке.

– Но Района сказала, что все газеты уже выкуплены.

Из груди старика вырвался хриплый смех, что тут же сделался рваным из-за разразившегося кашля. Алистер непонимающе глядел, пока Манус пытался прийти в чувство. Но даже после того на священника глядело лукавое насмешливое лицо.

– Района много чего говорит. Как и все тут.

– Отчего же? Кажется, она меня невзлюбила.

– Как и всех морийцев. Эта бестия никого тут не любит. Да и с чего бы?

– Держится особняком от всех остальных.

– Мори её ненавидит, как и она Мори, – заметил Манус, выпрямившись.

– О'Лири местная?

– Нет. Появилась однажды из неоткуда со своей матерью. Так вдвоём и жили, пока та не почила.

Говорил старик невнятно, плотно сжимая губами трубку. Речь его казалась сдавленной и тихой, её заглушал бушующий вдали прибой.

– Помнится мне, Района уезжала отсюда на большую землю, чтобы обустроиться. Уж очень тошно ей сделалось после маминой кончины, – задумчиво молвив, Манус упёрся ладонями о колени и поднялся. – Видать, не вышло.

– А почему её мама приехала именно сюда?

– Да кто ж знает? Однако чудесной была женщиной, пока Мори не сожрал.

С этими словами островитянин медленно двинулся прочь. Наверняка к следующей скамье. Фланаган однако не встал, лишь бросил мужику в спину:

– Почему бы вам не прийти ко мне на исповедь? Когда заблагорассудится, хоть после обеда.

– О нет, мальчик, – усмехнулся старик, не оборачиваясь. – За исповедью – так это ведь в паб надо, а не в церковь.

Алистер нахмурился. Люд на Мори был неверующим. Во всяком случае, не религиозным. А зачем им верить в чужеземного Бога, когда есть свои? Они, должно быть, будят морийцев в определённый час, застилают остров туманной истомой и берегут его обитателей от дурных вестей. Оттого-то жители и кажутся простыми, если всё же не являются такими по существу.

Однако всему настаёт конец, вот и островным божкам пришла кончина. Алистер Фланаган оказался полон решимости изменить привычный уклад Мори, уж это ему было по плечу. Ужасно мозолистые ладони, привычка не дышать подолгу и кое-что ещё на его теле могли засвидетельствовать против священника истиной – в жизни того имелось и такое, что Молох сего острова казался лишь жалкой фикцией, не более.

Ведь Фланаган оказался убеждён, что разгадал секрет острова. Все его жители по своему убеждению были глубоко несчастны и смертельно одиноки. Среди морока и морского бриза затаился хаос, что сводил с ума морийцев и душил всех приезжих. Но пастырь ни за что не даст острову разжевать себя так же, как тот разжевал Району, о нет.

Сжимая в руках самую дорогую в его жизни газету, он нахмурился и углядел пустующий дом, что виднелся впереди. Там, из-за холма,  его не было видно, но теперь неказистый домик своими чёрными окнами глядел в ответ, пока пастырь не отвернулся. Набравшись мужества, он вдохнул. Но не выдохнул. Развернув газету, Алистер пытался найти в колонках то, что искал.

VII

То утро помнилось угрюмым. Тучи накрыли небеса тёмной простынёй, отчего земля под ними казалась неприветливее и холоднее. Травы под ногами Районы будто истончали, горююще склоняясь вбок от сильных ветров. Где-то там, за толщей вод, эхом отдавали громы, доносясь до жителей лишь скуднеющим ударом по литаврам. Изредка сквозь мягкие дуги облаков можно было отличить пронзающую море молнию. День начинался отвратно. Как и прочие на острове.

Района потуже натянула кофту на впалую грудь и нахмурилась. Она спешила. Ночью, должно быть, моросило, хотя морийка и не слышала, да и голень не болела накануне. Однако ноги её промокли в башмаках, оттого О'Лири морщила нос всякий раз, как стопа с хлюпаньем делала шаг. Сегодня была суббота, а потому торговка спешила к Манусу. С минувшего дня ей не терпелось поведать тому о наглом визите Эдалин в лавку и о том, как за этой сплетницей увязался пастырь. Само собой, себя сплетницей Района не считала. Она ведь не выискивала чужие тайны в разговорах? Не подсматривала и не клеветала? А те двое сами вторглись в её владения, да ещё и умудрились выставить дрянью. Района хмыкнула – настоятеля следовало обсчитать ещё сильнее.

Выудив из кармана кофты пачку сигарет, она достала одну и сжала губами. Спрятав обратно коробочку, О'Лири принялась водить руками по одежде – спички не могла нащупать.

– Будь ты проклят, – прошипела Района со стиснутой челюстью, лишь немного растопырив губы.

Она прищурилась, когда дошла до церкви. На скамейке, что была напротив, сидел треклятый преподобный. Лишь погодя, завидев рядом с ним фигуру, Района заметила, что то был отнюдь не Манус, а Эвиш. Сжав губы, морийка нахмурилась и передвинула зубами сигарету вбок. Мужики, обнаружив О'Лири, точно блаженные, подняли руки и помахали. Района двинулась в их сторону.

– Здравствуйте! – первым её окликнул Фланаган. – Мы как раз обсуждали вас.

Эвиш хотел было поздороваться, но от слов пастыря заметно смутился и покраснел. Глаза его забегали из стороны в сторону.

– Надо же! – улыбнулась Района. – Казалось бы, чем ещё могут заниматься двое здоровых мужчин в субботнее утро.

Лицо Алистера тут же побледнело, а старые глаза округлились в ужасе. Он поднял руки и помахал ими напротив груди.

– Нет-нет, мы обсуждали, насколько важная сейчас у вас работа. По сути, вся провизия острова в ваших руках. Все сбережения местных.

О'Лири вытащила сигарету изо рта, а затем покосилась на Эвиша Регана. Давнего друга Бартлея редко можно было сыскать в дневное время суток. А учитывая, что мужик пил не просыхая, то вероятнее всего, Эвиш кутил всю ночь в пабе, а уже поутру по пути домой его и застал настоятель. Судя по красному и смущённому лицу Регана, так оно и было. Бедняга.

– Мучает он тебя, да? – спросила О'Лири и жалобно улыбнулась.

Эвиш недоверчиво покосился на священника, а затем едва заметно кивнул. Редкие волосы липли к осунувшемуся лицу и оголяли макушку. Кожа старика всегда имела удивительно серый оттенок, но с возрастом покрылась ещё более тёмными пятнами. Впалые глаза его вечно глядели исподлобья, а тонкие губы обрамляли редкие усики. Реган был внушительного роста. Он оказался единственным островитянином, что оставался выше громадного священника. Однако из-за худобы казался Эвиш прочим особенно хрупким. Работая в прошлом учителем математики в школе, он умело горбился, будто бы пытаясь сравняться ростом с детьми, которым преподавал. Но то было до войны.

Эвиш казался Районе неприятным. И дело крылось отнюдь не в его внешности.

– Кто же вас мучает, Эвиш? – с тревогой спросил Алистер, повернувшись корпусом к мужику. Его беспокойство показалось Районе наигранным, оттого она подумала, что пастырь прекрасно знал, о ком шла речь.

– Никто, ваша честь, – робко прошептал Реган.

– Меня не стоит так называть, – заявил Фланаган.

– А "Ваша Светлость"? – спросила О'Лири.

– Нет.

– "Ваше Величество"? – вставил Эвиш.

Он, подхватив настрой Районы, принялся неумело подтрунивать над священником. Когда Реган улыбнулся, до хихикающей торговки донеслось алкогольное зловонье старика, а потому О'Лири тут же отстранилась.

– Зовите меня Алистером, – на вдохе выдал преподобный.

– Ваше Великодушие, вы случаем Мануса не видели? – спросила магазинщица.

– Нет. Вы ищите его?

– Само собой, – фыркнула Района и взмахнула рукой, удерживая меж пальцев сигарету. – А ещё спички или зажигалку.

– В церкви они есть. Для свечей, – сказал Фланаган и поднялся со скамьи. – К слову, могу я вас попросить?

С этими словами настоятель отвёл одну руку в сторону самой церкви. О'Лири решила, что священник потребует вернуть лишние средства за газету, а потому нерешительно взглянула на Регана. Тот тоже поднялся.

– В таком случае я откланяюсь, – с улыбкой бросил Эвиш.

Не успели беседующие попрощаться со стариком, как тот широким шагом бросился в обратную от церкви сторону и скрылся за первым курганом. Алистер уверенно направился в другую сторону, ну а Районе ничего не оставалось, как последовать за священником в храм.

Отворив одну дверь, Фланаган скрылся за бревенчатыми стенами. Изнутри О'Лири окликнул голос пастыря. Вздохнув, она поплелась следом. Священник стоял напротив жертвенника, по-хозяйски сцепив руки на поясе. Лишь впервые застав пустующий и чистый неф, Района к собственному удивлению наконец признала, до чего же сильно изменилась церковь с приходом нового настоятеля. Сделалась она будто просторнее и светлее, а зияющие дыры и проплесневелые углы один за другим исчезали кропотливым трудом Алистера. То-то она сразу заприметила его мозолистые руки. Фланаган определённо знал, что делал.

Главная зала казалась небесной симметрией. Даже несмотря на полумрак снаружи, чистые витражи пропускали тусклые лучи на равную длину и широту, будто солнце снаружи светило сразу отовсюду, заглядывая в каждое окошко. Яркие краски растекались по стенам, расползались по полу и струились меж ровных скамеек, теснясь у их ножек и ореолом собираясь у откуда-то взявшейся кривой трибуны. В зале царил идеальный порядок, даже тлетворный запах почти исчез. Только вот от самого Фланагана доносился слабый запах непонятно чего. Района покосилась в сторону исповедален: не знала она, что крылось внутри, но снаружи кабины казались равно такими, как и в других церквях – чистыми. На дверцах их блестела свежая краска. От увиденного О'Лири сделалось неуютно: захудалая церковь должна была оставаться нетронутой. А тут глядишь и морийцы начнут ходить на воскресную службу.

Района любила, когда всё шло своим чередом. Следовательно, терпеть не могла, когда всё шло иначе.

– Идите сюда, – скомандовал священник, пусть голос его и старался звучать мягко.

Района подошла к пастырю. Стоял он, широко расставив ноги и задрав голову. Лавочница подняла глаза.

Почти над самим алтарём, на самом высоком ригеле, широким узлом свисала верёвка. Была она старой, уже почерневшей. От неё в разные стороны торчал ворс, а конец был неровно спилен.

– Откуда это? – спросил Фланаган.

Подняв руку, он протянул Районе коробок спичек. Та достала одну и зажгла, а после поднесла к губам. Сигаретный дым полетел в сторону настоятеля.

– Ну, тут удавился Томми, – ответила Района, продолжая глядеть на верёвку.

– Прежний священник? – смутился Алистер и уставился на сигарету. – Я думал, вы закурите снаружи.

– Если повадитесь водить сюда людей, то лучше пусть здесь пахнет табаком, а не помоями.

Алистер приоткрыл уста, и из груди его раздалось нерешительное "ээээ". Рот захлопнулся. Очевидно, дым мешал настоятелю совладать со словами. Хмыкнув, он вновь упёрся руками в бока и поднял голову.

– Как он это сделал?

– Ну, затянул узел, а затем, должно быть, спрыгнул со стула или чего повыше, – равнодушно ответила О'Лири, пожав плечами. – Меня, увы, рядом не было. Наверное, интересное было зрелище.

– Нет, я имею в виду, как он дотянулся до этой высокой балки, чтобы скрепить верёвку? – Алистер пальцем указал в потолок. – Я искал и не нашёл достаточно высокой лестницы на Мори, чтобы отвязать петлю.

– Хм…

– Бартлей говорит, что многие задаются этим вопросом. Такой высокой лестницы на острове не было и в помине. Даже если водрузить имеющуюся на какую-нибудь мебель, всё равно будет недостаточно. Только если…

– Вот это воля к не-жизни, да? – усмехнулась Района. – Так хотеть умереть – это умудриться надо.

– Как считаете, за какой надобностью он это сделал?

– Мне откуда знать?

– Не знаю, – задумчиво ответил Фланаган. – Может, из-за службы. Или маленький остров его душил.

– Знаете, смерть на Мори уже давно стала чем-то обыденным. Как и её причины.

– А вы, значит, любите за таким наблюдать?

– Мне за самоубийством наблюдать не впервой, знаете ли, – деловито заявила Района и выудила из кармана другую пачку сигарет – пустую. Открыв крышку большим пальцем, она стряхнула в коробочку пепел. – Дело, конечно, занятное, но лучше уж за местными следить.

– Выходит, у вас нет идей, как прежний настоятель проделал этот трюк?

О'Лири оскорблённо взглянула на священника. Сцепив пальцами сигарету, она приложила ладонь к груди и обиженно раскрыла рот.

– Знаете ли, Ваша Светлость, не представляю, что вам наговорили жители, но сдаётся, вы неспроста привели именно меня сюда и спрашиваете про то, как умудрился почить старый священник. Я, конечно, прослыла местной сумасшедшей, но не настолько же.

– Я не только вас вожу, – смущённо пробубнил Фланаган.

– То есть сперва теперешний священник продавал морийцам их же вещи, а теперь водит всех жителей поглядеть на место, где удавился прежний? Знаете, Ваше Сиятельство, вы более чудной, чем все морийцы. Так заведено там, откуда вы прибыли? Кстати, откуда?

– Я просто верёвку хочу отвязать, – воспротивился пастырь, принявшись оправдываться. – И прошу, зовите меня Алистером.

– Угу.

– А ещё мне с трудом верится, что тем безумным исповедям научил вас прежний настоятель.

– Угу. Вам не верится вообще. Я вижу.

Стряхнув пепел в пачку и выдохнув табачный дым прямо посреди нефа, Района скорчила возмущённое лицо и потопала к выходу. Она открыто глумилась над преподобным, но самой ей сделалось дурно лишь от одной встречи с ним. Пожалуй, былая настороженность продавщицы переросла в настоящую неприязнь к святому отцу. Злило её в Алистере буквально всё, начиная от слишком ясных и прозрачных глаз – будто бы за теми не могло ничего прятаться – заканчивая излишней открытостью и даже наивностью. Он не знал этот остров, не знал его жителей.

А истина была такова: на Мори затаилось проклятье. Однажды его прибило к берегу штормом, а там оно укрылось под мхом и песком. Протаптывая себе ручейки на сырой земле, оно шептало анафемы в окна жителей, оттого морийцы становились несчастными. Района была не глупа – достаточно, чтобы не верить в счастливых людей вовсе. Такие существа являлись для неё сродни фейри и Санте. Она знала наверняка, что и на большой земле таких не числилось. Тем более нынче. Однако морийцы ей казались особо недолюбленные Богом. Не было в них явного уродства, но одинокая беглянка, что прибыла на остров однажды, как и проклятье, как и нынешний пастырь, так и не сыскала дом на Мори. А потому невзлюбила его обитателей.

Морийцы отличались особой чертой, считала Района. Умели они ловко брать, но ничего не отдавать взамен. Брали не только услуги и улыбки – волю тоже изымали без остатка. Так, все здравомыслящие, прознав о проклятье местных, принялись покидать остров. Те, кто сбежать не сумел… что ж, О'Лири знала по меньшей мере двух человек, что закончили плохо: настоятель Томас и её мать. А по большей – трёх: наверняка Бенджи тоже сбросился со скалы. Алистер покинет остров – сочла Района – живым или мёртвым. Следовательно, старания его она приняла за бессмыслицу.

Да и к слову, кем являлся Алистер Фланаган? В настоятельскую искренность и чистоту Района не поверила с первых дней. Слишком открытым быть, знаете ли, та ещё хитрость. Что угодно можно утаить за простодушной улыбкой и широкими полами сутаны. Да и казалось бы, прибыв на остров, священник занимался чем угодно, но только не тем, чем положено пастырю. Убирал, вычищал, чинил – обиталища и людские дни, но вот не числилось в его манерах аббатской строгости. Да и о Боге говорил реже, чем о войне.

Покинув церковь, продавщица потуже натянула кофту на бока и двинулась вдоль скамеек в паб. Мануса можно было сыскать или на улице, или дома. Лишь в редких случаях его туша забредала в таверну. Впрочем, выходной ведь. Района и сама оказалась не прочь выпить.

Ветер крепчал. Он свистом проносился над курчавой женской головой, трепетал пряди в разные стороны и издевательски взмывал куда-то прочь, будто дразнился с и без того рассерженной женщиной. Тучи, вбирая в себя ливни, тяжелели на глазах. Тяжёлым покрывалом они свисали, норовя в любую минуту порваться и окатить весь остров дождём. Однако О'Лири знала наверняка, что тому быть, уж больно сильно ныла её нога. А если свидать на острове прихрамывающую Району, волочащую за собой конечность, стало быть, дождь в тот день непременно польётся. Об этом знал уже весь остров. Ну, кроме пастыря.

Стопа торговки наливалась свинцом с каждым шагом, но Района научилась воспринимать пытку, как саму обыденность, а потому не обращала никакого внимания ни на временную хромоту, ни на боль. На второе особенно. Да и хромота её казалась едва отличимой, чего не скажешь о походке Мануса, которую повадилась передразнивать вся ребятня с острова, включая неказистого Оскара.

Дождь принялся моросить, когда на горизонте нарисовалась прочная крыша паба "У Ионны". Был он сколь невелик, столь и вместителен, особенно по вечерам. Светлые дощатые стены были добро покрыты известью, отчего казались Районе уродливыми. Её-то магазинчик пусть и казался старее, зато украшен был цветами и рамками, а вот за баром совсем никто не следил. Впрочем, других жителей красота заведения никогда не смущала, даже то, что походил он на крошечный амбар и временами вонял так же. Покосившиеся ступеньки вели на небольшой флигель с низким забором, вдоль которых раскинулись одинокие стульчики. Как правило, именно на таких и сидел Манус. Прищуривщись, О'Лири не обнаружила там старика. Торговка поспешила к пабу и забежала внутрь, чтобы успеть не промокнуть.

День был ранний. Слишком ранний для большинства, потому-то внутри Района почти никого не обнаружила. Наверняка мамочки ещё возились со своими детьми, пока мужичьё спало после ночной попойки. Впрочем, лишь большинство. Кто следил за фермой, кто наводил порядок. Вот и в зале сидело всего четверо мужчин. Двое уселись в самом углу за столом, раскидывая карты. У барной стойки О'Лири обнаружила Бартлея и, к своему удивлению, Эвиша. Старый пропойца, думалось ей, сбежал домой, но на деле поспешил похмеляться.

Старый бар внутри казался просторнее, чем снаружи. В остальном же он выглядел непримечательно. В сыром помещении уместилось несколько столов с низкими стульями и единственная барная стойка. Вот по вечерам, когда здесь всё заполнялось суетливыми людьми, паб начинал немногим походить на то, чем должен был являться. Оживлённый гул голосов, крики, обсуждающие радио-новости, смех и пение – всё это самую малость оживляло не только "У Ионны", но и весь Мори. Кто такая Ионна, и почему паб назвали в её честь, Района не знала. Как и, вероятно, весь остальной остров.

Подойдя к стойке, О'Лири с выдохом забралась на стул возле президента. Мужи о чём-то увлечённо дискутировали, поэтому не придали ей значение. От утренней обречённости Регана не осталось ни следа: старик казался оживлённым и полным сил.

– Вы не видели Мануса? – подала голос морийка.

– И тебе привет, Района, – сухо отозвался Бартлей. – Нет, не видели.