Читать книгу: «Молох Мори», страница 2
Ну, а последняя. О ней толком никто и не знал. Вернее, знали, но позабыли потому, что на глаза та и не попадалась. Находилась она тоже у доков, только внизу, под подмостками. Передние её ножки омывались морем. К одной из них была привязана шлюпка, ожидающая того, кто никогда сюда не вернётся.
IV
Района запомнила: тот день был стылым. Привычным для Мори. В студёные дни остров казался мельче – воды будто поднимались к верху, пенистые волны карабкались по берегам, цеплялись за выступающие скалы. Однако море в тот день казалось особо буйным. Тёмными мазками оно налегало на проклятый клочок земли, норовя снести причал и парочку домов в придачу. Небо казалось ясным и пасмурным одновременно: перистые облака вдали уплотнялись и кучкой сбивались вокруг шатровой колокольни церкви. Начинал капать дождь. О'Лири заведомо знала, что тот пойдёт, однако зонт всё равно с собой не прихватила. Увесистые капли больно ударялись о макушку, а одна умудрилась приземлиться Районе прямо на лицо. Морийка, как и прочие жители острова, спешила в церковь. Не молиться – на зрелище.
По всему Мори на старых гвоздях появились написанные от руки листовки. В объявлении говорилось, что несколько вещей можно было приобрести всего за один фунт – прибывший недавно настоятель устроил ярмарку прямо на заднем клуатре храма. Все собранные средства планировались пойти на благие дела нуждающимся. Морийцы, несомненно, восприняли такой жест со стороны святого отца за некую индульгенцию. В конце концов, они не посещали воскресные службы целых два года, а некоторые и того больше. Чего бы тогда не купить отпущение грехов от нового пастыря?
Но Района спешила в церковь не за этим. Бартлей, только отошедший после вчерашней попойки, заявил: нельзя ронять лицо Мори. Всем было велено явиться на службу. Никто не осведомился, отпускали ли грехи по понедельникам, однако раз настоятель зазывал прихожан на ярмарку, то стало быть, его мало волновал день – главное, чтобы люди ходили в церковь.
О'Лири подходила к церкви и сурово поглядывала на небо. Рыжая макушка мелькнула впереди. Алистер в чёрной сутане смиренно сцепил руки на поясе и, широко улыбаясь, встречал прихожан. Неподалёку от него Манус уместился на скамье и вальяжно покуривал трубку. Заметив продавщицу, старик прищурился и улыбнулся.
– Ты меня разочаровала, – заметил Манус. Мужской басистый смех прозвучал издевательски. – А я-то думал, что ты не такая, как эти.
Вынув трубку изо рта, он кивнул в сторону торопящихся. Морийцы спешили за оживлённым Бартлеем.
– И тебе привет, – ответив, Района нахмурилась и уселась рядышком со стариком.
– Пришла на ярмарку?
– Почти. Не знаешь, что задумал этот тип? Я вот как раз-таки сюда за этим и пришла. Хочу выяснить.
– А с чего ты взяла, что он что-то задумал?
Пару капель вновь приземлились прямо на макушку женщины и скатились вниз, путаясь в кудрях. Запустив руку в карман шерстяной кофты, она выудила пачку сигарет. Достав из второго коробок спичек, Района зажгла сигарету и откинулась на спину.
– Я вообще не уверена, что он тот, за кого себя выдаёт, – сухо отметила магазинщица, наблюдая за тем, как настоятель учтиво провожал прихожан на задний двор. – Столько месяцев тишины, и тут вдруг свалился, не пойми откуда.
Алистер о чём-то перекинулся с Бартлеем, не переставая улыбаться. Придержав широкие двери, он впустил президента внутрь и повернулся. Словно мотылька, горящий огонёк от сигареты, привлёк пастыря. Сцепив руки за спиной, он двинулся в сторону беседующих.
– О нет, – уронил Манус и поднялся с места. – Кажется, ему не нравится, чем мы тут занимаемся. Пойду-ка я.
Района нахмурилась, обернувшись. Чёрные полы сутаны настоятеля развевались на ветру. Широким шагом он пересекал прогалину. Походка его была твёрдой, взгляд – лишь на несколько мгновений – сделался холодным и отстранённым, будто Фланаган не находился тут, на Мори. Долговязый и худой, он выглядел слишком молодо для священника. Медные волосы его были аккуратно причёсаны. Широкие плечи и стройный стан выдавали в нём человека сильного, о том же свидетельствовала тяжёлая поступь. Особо бросалась в глаза длинная крепкая шея с выступающими жилами, видневшаяся сквозь стоячий воротничок. На удивление Районы кожа пастыря была бледна; лишь на проступающих скулах виднелся едва заметный румянец. Когда Алистер подошёл ближе, морийка смогла разглядеть лицо священника. Приятная наружность его терялась где-то в ледяных глазах. Они казались добрыми, но одновременно с тем обдавали холодном. Тонкие брови и такие же тонкие губы, прямой нос – абсолютно всё терялось на фоне больших – пугающе больших – глаз. Едва заметные морщины обрамляли квадратное лицо, особо заметно рассекая лоб. Было видно, что пастыря тяготили тяжёлые думы. Те проглядывались в сжатых губах, стиснутой челюсти и сосредоточенном взгляде. Попался. Района засвидетельствовала пастыря отнюдь не в лучшем расположении духа. Таким его, вероятно, никто ещё не видел не острове. Однако притворная улыбка вновь засияла на лице чужака, как только Алистер приблизился к торговке.
– Здравствуйте, – тепло поприветствовал Фланаган. – Не зайдёте внутрь?
– Здравствуйте, – ответив, Района улыбнулась. Смуглое лицо исказил оскал. – Вообще, я пришла к Манусу.
Настоятель обернулся, прищурившись. Обнаружив старика на следующей скамейке, он помахал тому. Манус отвечать не стал.
– Может, вы захотите войти? Мы устраиваем ярмарку.
О'Лири потуже затянулась, а после выудила из кармана другую пачку сигарет – пустую. Потушив окурок, она спрятала его и встала.
– Я правильно понимаю: вы продаёте морийцам вещи, которые они сами же принесли сюда, как на свалку? Это их собственность, мистер Фланаган.
– Как вы меня подловили! – звонко рассмеялся Алистер. Его смеху вновь вторили чайки. Морийка в ответ улыбаться не стала. – На самом деле всё непригодное я сжёг. А остальное починил. Мы сейчас устраиваем собрание. Выручку потратим на нужды неимущих.
– Здесь такие не водятся. Мы все работаем, – заявила Района. – Не знаю, где вам приходилось нести службу раньше, но здесь все живут в достатке. Да и бездельников нет.
– А вы чем занимаетесь? – неловко спросил Фланаган, переминаясь с ноги на ногу.
Района только сейчас заметила, до чего же крупным и плотным настоятель казался вблизи. Ей даже при разговоре приходилось поднимать голову. А широкие плечи Алистера заслоняли собой по меньшей мере вид на половину острова – за ним полностью исчезла куда-то величавая церковь. Вблизи и румянец настоятеля оказался живее. Пунцовые щёки откликались с рыжими волосами. А ещё взгляд. Там, вдали, он казался чуждым и обдавал морозом. Вблизи же обманчиво внушал доверие. Голос у Фланагана был звонким. Слишком звонким для блеклого острова. Он напоминал пение сводного хора, а смех и того оглушал точно тромбон под ухом. Что за здоровяк явился на Мори? У них там, на большой земле, что ли, нет войны?
– Я местная шлюха, – сердито бросила О'Лири.
Улыбка вмиг слетела с лица Алистера. Челюсть медленно сползла вниз.
– О! Ну, я… – протянул настоятель.
– Я нестарая и немолодая. Детей нет, мужа тоже. Не вдова. Не уродлива. На острове для таких существует только одно положение – шлюхи, – пояснила Района. – Вот каждая и думает, что я так и жду, как бы увести из семьи какого дурачка.
Фланаган непонимающе заморгал, опустив взгляд.
– А ещё у меня магазинчик к западу отсюда.
– О, вот оно что! – рассмеялся Алистер. – Магазинчик, значит.
Шутка пастырем была принята слишком серьёзно. И без того румяные щёки зардели прямо на глазах. Районе сделалось смешно от смущённого вида пастыря.
– Сейчас многие жители пришла на ярмарку. Может, всё-таки заглянете? Вдруг пригодится что-нибудь для торговли, – ответил священник.
– Мусором не торгую. А вот на собрание хочу посмотреть.
– Что ж, в таком случае… – Алистер отошёл с пути Районы и вскинул руку вбок, приглашая в храм.
Морийка потуже затянула кофту и двинулась вперёд. В последний раз она переступала порог церкви, когда жители собрались, дабы снять прежнего настоятеля с петли. Морийцы так долго думали, как дотянуться до трупа, что пустились в затяжные споры, которые плавно перетекли в обсуждения за пинтой в баре. Священник провисел так ещё с неделю.
Но теперь же стало заметно, что все свои дни только прибывший с материка настоятель трудился не покладая рук: вынес весь хлам из нефа, приколотил обратно ставни, почистил главное полукруговое окно, расположенное за алтарём. Даже скамейки покрыл лаком. Только где Фланаган отыскал его на Мори? Района поморщила нос, когда провела ладонью по гладкой поверхности спинок. Алистер, очевидно, не поняв недовольства мирянки, принял её косые взгляды за похвалу, потому как возгордился собой и довольно выпятил грудь. Радостный огонёк мелькнул в серых глазах.
– Пришлось потрудиться, зато теперь здесь можно сосредоточиться исключительно на Боге! – просиял Фланаган и застенчиво мотнул головой. – Правда, от тошнотворного запаха пока никак не могу избавиться.
– Действительно, – поморщилась Района. – Здесь, должно быть, где-то крыса померла.
– Нет. Запах идёт от исповедален, – заявил Алистер. – Так что, если кто и умер, то только там.
– Буду знать, – ответив, лавочница достала из кармана носовой платок.
– Бартлей обещал найти ключи. Удивительно, что такие вообще имеются от кабинок.
– Едва ли кто сосредоточится на Боге, когда так смердит, – ответила О'Лири и принялась размахивать платком перед носом, пытаясь прогнать запах. – Тут будто портал в ад низвергнулся.
Пастырь на это лишь поджал губы и сравнялся с продавщицей, принявшись разглядывать вышитые инициалы на уголке платка. Района отстранилась и двинулась вперёд.
– Во дворе так не пахнет. Все сейчас собрались там, – наконец выронил пастырь.
Района кивнула куда-то вбок и поспешила к заднему выходу, миновав широкую дверь. В клуатре собралось всего десятка два морийцев. И того оказалось слишком много для острова. Конечно, по вечерам в пабе можно было сыскать и больше народу, но в церкви – никогда.
– Ничего себе, людей набежало! – от неожиданности О'Лири усмехнулась и всплеснула руками.
– Церковь здесь большая. Иной раз кажется, что она может вместить всех жителей разом, – заметил Алистер.
– Строили её, когда народу на Мори было гораздо больше.
– Куда же все делись? – удивился настоятель и согнулся, пытаясь заглянуть собеседнице в лицо.
– Вымерли, к счастью, – ответив, Района широко улыбнулась.
Румяное лицо Алистера вновь сделалось серьёзным и даже показалось торговке опечаленным. Прямые брови его поползли дугой по лицу, между ними проглянулась глубокая морщинка. Из груди гулким эхом раздался порывистый выдох.
– Можете осмотреться, – кивнув, выдал Фланаган. – Любая вещь за двадцать пенсов.
Настоятель обогнул Району и двинулся к Бартлею Тигану. Тот стоял возле единственного стола во дворе, что напоминал длинную парту на косых деревянных ножках. Поверх белоснежной скатерти ровными рядами лежали вещи, слишком мелкие для того, чтобы раскинуться на земле. У края стола уместился небольшой бочонок с элем. Морийцы по одному подходили к столу и наливали себе напиток в металлические кружки. Тиган же от баклаги не отходил вовсе.
– Пьянчужка, – сплюнула Района и двинулась дальше.
Вдоль столбов галереи земля оказалась взрыта – оттуда торчали крючковатые саженцы кустарников. У некоторых, что были старше, раскидистые ветви тянулись вперёд и касались небольшой деревянной изгороди. Кривые доски заметно кренились, отчего вбитые в землю колышки дрожали и временами покачивались на сильном ветру. Района знала только одного садовода на всём Мори – самого Мануса. Неужели он дал настоятелю выкопать кусты бузины из своего сада? Района заметно удивилась.
У низкой перголы на тряпках лежали прочие вещицы, в прошлом оставленные самими морийцами в проклятой церкви. Но что-то изменилось. Сломанный некогда велосипед теперь красовался цепью меж колёс, а старая кресло-качалка вновь обзавелась дуговыми ножками. Далее по рядам мелькали перед глазами топоры и ножи, залатанные пледы и целые кормёжки для скота. Пусть и потрёпанные, но относительно целые предметы здорово встревожили Району. Ярмарка увлекла прочих жителей. Они молчали, внимательно выискивая полезные вещи и лишь временами обмениваясь вежливыми, но не лишёнными определённой дикости, улыбками с настоятелем. Понемногу они решались купить то, что ещё давно выбросили, но делали это с особым неистовством, будто надеялись выкупить обратно свою душу, которую продали местным божкам, как только большой Бог отвернулся после начала войны.
Вот только Района знала этих людей. Знала она тех долго, а потому не верила в искренность их намерений. Должно быть, морийцы ждали, что новый пастырь отпустит им грехи за двадцать пенсов.
Большая церковь казалась большому Алистеру не по размеру. Высокий неф дугой огибал его макушку, а за непривычной долговязостью скрывалась даже сама колокольня, которую было видно с любой части острова. Он явился на Мори и решил играться с местными традициями? Может, священник удумал и жителей поменять? Района усмехнулась. Что ж, торговка не спорила, но готова была в любую минуту поставить на кон, что настоятель сгинет с острова. Причём, скоро. О'Лири, поймав взглядом фигуру в чёрном, покосилась на пастыря.
Кем был Алистер Фланаган? У него имелись на удивление мозолистые ладони. Непохожие на руки тех, кто корпел над книгами. Взгляд его иной раз заволакивало неясным таинством и печалью, ясное лицо искажала тревога. Он не походил на священника. Во всяком случае, Районе в это слабо верилось. Зато морийка была полна решимости выяснить, что на самом деле скрывал чужак.
– Какой же порядок вы тут навели! – до продавщицы донёсся возглас Тигана.
– Я хочу, чтобы это место стало обиталищем покоя для жителей. Здесь каждый сможет найти помощь.
Района закатила глаза и потянулась в карман, чтобы закурить, однако тут же одёрнула себя. В церкви разрешается курить? А пить эль? Уже несколько месяцев она не бралась за сигареты. Ей даже начало казаться, будто сильная тягота осталась позади. Но что-то изменилось с появлением нового настоятеля.
Сам Мори изменился. Со всеми своими жителями. Все вдруг оживились, суета и сутолока вырвались из бездушных пучин моря прямо на тропы, рассекающие этот клочок земли. Они заполонили собой покосившиеся домики и зачахлые души морийцев. Все люди внезапно оживились. Островитяне будто начали общаться ретивее и спорить. Даже сплетни появились новые – впредь не только о соседях и спорте. На горизонте мелькнули перемены. И это заставляло Району нервничать.
– Здесь, вдали от войны и голода, каждый может уединиться с Господом нашим, – громогласно объявил Алистер.
Морийцы перекинулись взглядом, но протестовать не стали. Уж им до войны дела точно не было, как бы лицемерно много о ней не болтали. А вот голод – иное дело. Старцы острова предрекали молох неурожая. Мол, скоро наступят времена, когда вновь придётся от голода бросаться на скалы и срывать сухую траву, поедая её вместе с корнями. Сама Района такие времена не застала, однако боялась подобного исхода не меньше, чем вторжения нацистов на остров.
Бартлей горделиво рассказывал пастырю о Мори. О тяжёлом историческом прошлом во время войны за независимость; о том, насколько местные набожны. Не чуждался плести красноречивые оды о священной миссии настоятеля на острове. В общем, всякий бред.
– Вы, наверное, думаете, что мы эти два года храм вообще не посещали, но это не так, – выпалил Тиган на весь двор.
Района от стыда уронила лицо на ладонь. Конечно, морийцы ходили в церковь каждое воскресенье. И Богу молились, умещаясь во всём том бардаке, который своими же руками расчистил пастырь. Сквозь растопыренные пальцы магазинщица покосилась на священника. Однако Алистер вовсе не казался смущённым или обиженным. Улыбаясь, он уверенно кивал, будто принимал слова Тигана за чистую монету.
– Мы молились. Прежний настоятель даже научил нас коллективным исповедям.
– Неужели? – поинтересовался Фланаган. – Никогда не слышал о таком.
– Мы можем показать! – радостно заявил президент. Толпа лихо вторила. По двору тут же пронёсся ликующий гул. Все оживились.
– Бартлей, ты ведь не хочешь, чтобы мы туда возвращались? – возмутилась магазинщица, пересекая лужайку широким шагом. – Там же… ну…
– Мы покажем настоятелю нашу набожность. Что в этом плохого?
О'Лири приблизилась ещё ближе к старику. Сквозь сжатые челюсти она пробубнила:
– Там же пахнет, Тиган! – Района выпучила глаза и мотнула головой, будто всем своим видом пыталась достучаться до президента.
– Не думаешь о нас, так подумай, как твой священничик там задохнётся.
Продавщица покосилась в сторону пастыря. Тот глядел на неё в ответ, очевидно, расслышав отчётливо всё, что она сказала. От неловкости продавщица выдавила из себя скупую улыбку. Алистер ответил тем же, только пошире. А вот Бартлей вовсе не выглядел смущённым. Нахмурившись, он отстранился от Районы. Только тогда Района поняла, что Тиган был в стельку пьян. Президент заявил – громче, чем следовало:
– Знаешь, а я ведь чувствую здесь запах только от тебя, Района. Запах сигарет. Ты что, курила в церкви?
Его голос прогремел на весь клуатр, а по толпе вновь пронеслась возня. Все принялись шушукаться. Некоторые – усмехаться. У торговки широко распахнулись глаза, рот в возмущении тоже раскрылся, но слова не последовали, будто заволокло их где-то в глотке табачным дымом.
– Так что, если хочешь, не иди. А мы все лучше помолимся, – отрезал президент.
Народ дружно закивал, а затем посыпался по газону в помещение, словно бусины, при этом предусмотрительно обходя стороной стерву Району. Ведь негоже было войти в дом Божий, когда одежда насквозь пропахла табаком. Среди удаляющихся лиц вдалеке мелькнула Эдалин. Двумя руками она крепко удерживала подвыпившего мужа, что едва ноги волочил. Ну, а дочурки – снова нечёсанные. А им ведь замечание никто и не думал делать. Даже пьяному Бартлею. Очевидно, его одурманил не только разбавленный помойный эль из бочонка.
Люди спешно занимали места. Мамочки усаживали детишек на колени, чтобы уместились все, однако надобности за этим не имелось. Народу на деле пришло не так уж и много. О'Лири медленно плелась за остальными. Тошнотворный запах тут же ударил в нос, и где-то в животе скрутило. Последовав в самый конец зала, морийка уже было направилась к выходу, однако остановилась, обернувшись. Тиган усадил Алистера на стул у алтаря, как гостя. Пастырь беззаботно улыбался всё это время, пока скользящий взгляд его не застрял на продавщице с ларька. Лицо его сделалось серьёзным и даже слегка хмурым.
Района восприняла это за недоброжелательный жест. Неужели настоятель купился на лесть здешних жителей и воспротивился её присутствию в церкви? Значит, он оказался гораздо глупее предполагаемого.
Бартлей с остальным мужичьём возился у передних скамеек. Они рассаживали гостей и перекрикивались с настоятелем, будто готовились не к воскресной службе – в понедельник, – а планировали устроить сценку в пригородном театре. Района нахмурилась и уселась на заднем ряду. Выудив из кармана пачку сигарет, она откинула бумажную крышку и принялась нюхать табачный запах, не прикуривая. Тиган, тут же подметивший наглость прихожанки, покраснел от злости.
– Района! – его дрожащий голос эхом раскинулся на всю широкую залу. – Не хочешь выйти первой, покаиться?
– Нет уж! – приподняв брови, парировала лавочница. Слабая улыбка сквозь сжатые губы выглядела враждебно.
– Ну, давай же! Тебя единственную тут мы застали в грехе, – заметил Тиган. – Братья, что скажете?
Толпа загудела. Среди злобных лиц мелькнул оскал Эдалин. Она радостно обернулась, уставившись вперёд.
– Довольно, Бартлей, – поднявшись со стула и подойдя к президенту, заявил Алистер и мягко похлопал старика по плечу. – Исповедь – дело добровольное. Тем более я видел: в церкви она не курила.
"Тогда тебе стоило объявить об этом ещё во дворе, когда все глумились надо мной!" – подумала Района.
– Кто тогда выйдет? – Бартлей обратился к толпе. – Оскар, давай же, выйди ты.
Сидящие схватились за имя бедолаги, как за спасательный круг. Сзади мужики начали толкать мальчишку в спину, а женщины принялись роптать. Лицо Оскара исказила тревога. Крючковатый нос побагровел, ровно как и щёки с шеей. Вытаращенные глаза его метались по зале в поисках спасения. А все вокруг смеялись и, как казалось на первый взгляд, добродушно подталкивали его к алтарю. Тиган обратился к Алистеру:
– Мы так исповедуемся.
Ковыляя по дощатому настилу, юноша неуверенно вышел вперёд, а затем медленно сел на колени. Прочие опустились на свои места. Фланаган же, напротив, поднялся, но Бартлей махнул ему рукой.
– Давайте я покажу, как у нас принято. Нас этому научил прежний настоятель. С ним службы проходили именно так.
Алистер бросил неуверенный взгляд на старика, а затем на Оскара. Он коротко кивнул, снова беззаботно улыбнувшись. Будто в ответ вновь озарившей его лицо теплоте, улыбнулась и Района. Только вот её улыбка казалась отнюдь не тёплой.
– Да будет так, – заявил Фланаган и уселся обратно. – Пусть кается, но грехи отпускать ему не каждый может, имейте в виду.
Бартлей на это кивнул и направился к Оскару. Тот стянул шапку с курчавых волос и с опаской взглянул на морийца.
– Ну, Оскар, чего же нам расскажешь? – спросил Тиган. – Не хочешь ли ты покаяться?
– Хочу, – нетвёрдо ответил юноша.
– В чём же?
– Ну, я…
– Не бойся, Оскар. Мы все тут не без греха.
Района, закусив губу, покосилась на пастыря. Тот начинал широко улыбаться, как только ловил на себе чей-то взгляд. Однако глаза его становились холодными, стоило лишь взглянуть в сторону алтаря.
– Говори же, Оскар, – проворчал Бартлей. Словно эхо, эти же слова исторгла из себя толпа мирян.
– Ну, я забыл помолиться прошлой ночью и улёгся спать.
Фланаган кивнул и уже хотел встать со стула. Тиган его остановил рукой и вновь обратился к мальчишке.
– А что ещё сделал? К примеру, Уолш видела, как ты ударил её дочурку, когда девочки игрались во дворе. Зачем ты это сделал?
По лицу Оскара пробежала тень страха. Он с опаской взглянул на Эдалин. Та сидела безмолвно и холодно, словно статуя или судья, обрывающий чужую судьбу ложью.
– Да не ударял я её. Легонько толкнул, может, – запнулся юноша. – Она издевалась надо мной. Осыпала ругательствами и не давала пройти.
– Ты ударил маленькую девочку. Разве этому может быть оправдание?
– Не бил я её! – воскликнул Оскар.
Фланаган встал с места.
– Я не понял, это исповедь или суд?
– Лучше покайся, сынок, – сказал Бартлей. – Эдалин тебя уже простила. Важно, чтобы ты себя простил. А для этого нужно признаться и не припятствовать тому.
Сухая рука старика улеглась на плечо юнца. Тот глядел куда-то в пустоту, явно рассерженный текущим представлением.
– Повторяй за мной: я ударил Исде.
– Я ударил Исде, – с утомлённым вдохом сдался Оскар.
– Громче.
– Я ударил Исде, – теперь дрожащий голос мальчишки прокатился до притвора.
– Ещё громче! – завопил Бартлей.
– Я её ударил! Я каюсь! Я ударил Исде!
– Ты её ударил! – хватился президент.
Некоторые шептали в унисон с Тиганом. Лицо того раскраснелось, жилы выступили на лбу. Он кружил над Оскаром, словно ворона, вопил громче всех.
– Ты ударил ребёнка!
– Я ударил её!
Района глядела на испуганного пастыря. Все, будто заговорённые, бубнили про ребёнка. Бартлей уже пустился в ритуальный танец вокруг подростка, крича и порицая. Глаза его безумные метались по алтарю, пока всё помещение не озарил звук хлёсткой пощёчины. Старик ударил Оскара. Тот припал на руки, но тут же, поднявшись обратно, продолжал повторять за Тиганом. Фланаган вскочил с места и парочкой шагов настиг Бартлея.
– Довольно! – закричал он и схватил президента за руку. – Что это всё значит?
Все замерли и непонимающе уставились на пастыря. Бартлей выглядел самым удивлённым.
– Так нас учил…
– Вы же понимаете, что это неправильно?
Района ухмыльнулась. Но все остальные, даже сам Оскар, выглядели расстерянными. Паренёк медленно поднялся с колен.
– Но коллективные покаяния очень экономят время! – на ужас самому настоятелю, лицо Бартлея уже приняло естественный вид и казалось обманчиво смиренным. – Каждому по пять минут. Эвиш у нас засекает время.
– Что это за бред?! – возмутился Алистер. – Какие пять минут? Исповеди проходят тайно и не ограничиваются по времени.
Фланаган с трудом сдерживал свой гнев. Лицо его сделалось таким же, как и волосы. Он то и дело сжимал кулаки, пытаясь совладать с собой.
– Все покаяния проходят тайно! – настоятель развернулся, и взгляд его замешкал по залу. – Вот! В специальных кабинах.
Пересекая жертвенник, пастырь рванул к исповедальням, да так резко, что чуть не упал, запутавшись ногами о полы сутаны. Приблизившись к двери, он жестом указал на одну из кабинок.
– Исповеди впредь будут проходить только тут, – заявил Алистер. – Господи, да почему же они закрыты?!
Вцепившись руками в одну из ручек, он с силой дёрнул. Не вышло. Все с опаской принялись переглядываться. Рукава рясы обтянули крепкие руки священника. Он, оскалившись, потянул за ручку, но не отпустил. Жилы проступили на шее и на багровом лице. Из груди настоятеля вырвался резкий стон, когда дверь наконец поддалась и отворилась. Тлетворный запах тут же ударил в нос всем впереди сидящим.
Некоторые морийцы не видели в себе греха. А значит, исповедь им была не нужна. Все грешные уже покинули остров: кто – за море, а кто – на небеса. Оттого и церковь превратилась в местную свалку. А особо предприимчивые – возможно, святые – додумались сделать из исповедален биотуалеты. По красоте они оказались отменными, а вот по эксплуатации – не очень: у них не имелось нижней кабины для переработки.
Района поспешила на выход из-за подступающей тошноты. Жаль, что во время своего открытия Алистер стоял спиной, и она не смогла увидеть выражение его вечно улыбающегося лица.
