Читать книгу: «Раненые», страница 7
Глава 16
Пять лет спустя
– Простите, Елизавета Викторовна, вы еще долго? Все давно разошлись, мне закрывать пора… – охранник поликлиники стоял в дверном проёме и демонстрировал мне связку ключей в своей руке.
– Да, Николай, я уже ухожу, – вздыхаю и тру переносицу.
Рабочий день давно закончился, но я по привычке засиживаюсь до позднего вечера, приводя документы в порядок. Снимаю халат, беру сумку и переобувшись в кроссовки выхожу из кабинета, закрыв дверь на ключ. И правда, в коридоре темно, только в конце коридора горит монитор компьютера на столе охраны. Конечно же я ему мешаю, например начать смотреть сериал или тупо переключаться с канала на канал.
– Спокойной смены, Николай.
– Хороших выходных, Елизавета Викторовна.
Хорошие выходные, понятие растяжимое конечно, по крайней мере для меня. Я давно живу по принципу дом работа, работа дом. Одна. Даже кота у меня нет или собаки, ведь их должен кто-то кормить, а в случае с собакой и выгуливать. Мне совершенно некогда этим заниматься. После долгого сидения в душном кабинете, с удовольствием вдыхаю осенний, прохладный воздух. Крепче запахиваю пальто и иду домой, хорошо, что жилье снимаю рядом с поликлиникой и есть шанс лишний раз пройтись, поддержать физическую форуму. Если, конечно, задуматься, то формы мне показывать давно уже никому не хочется. А попытки были, и не одна. Фитнес инструктор мой, потом сосед с нижнего этажа, и когда замаячил коллега на горизонте я закончила попытки. На романы с врачами у меня аллергия.
Дома, переодевшись в растянутую пижаму, достаю апельсиновый сок из холодильника и пью прямо из пачки. Вижу, как телефонный экран засветился, оповещая о входящем звонке. Дома всегда ставлю его на беззвучный, звонков я не жду.
– Да.
– Стрельцова Елизавета Викторовна?
– Да… – страх мгновенно сковал все мышцы. Так бывает, когда ты неосознанно понимаешь, что звонок роковой.
– Кем вам приходится Стрельцова Надежда Владимировна?
– Что с ней? Мама, это мама моя…
– Мне очень жаль, но её сегодня нашли мёртвой в отеле “Орион”, при ней был паспорт и телефон, дозвониться удалось пока только вам.
– Господи, мама! – зажимаю рот рукой и зажмуриваюсь. Не может этого быть!
Перелет Москва-Самара не заметила совсем, просидела в кресле уставившись в одну точку. Я не была дома пять лет, это целая жизнь. Звонила только отцу и то в его день рождения, поздравить. Он всегда звал в гости, но я категорически отказывалась, и причина этому была только одна.
Выйдя из аэропорта, сразу сажусь в такси, на улице такой ливень, дороги не видно и называю адрес гостиницы. Я так решила.
– Пап, привет. Я в городе, как ты? Помощь нужна?
– Лизонька, дочка! Как рад тебя слышать! Может домой все же, а? Ну что же ты как сирота в гостинице?
– Нет, пап. Я только на похороны и все. Прости.
– Сегодня в два прощальный зал и кремация, – его голос был тих, без истерик. Они с мамой давно небыли близки, а за эти пять лет, мама превратилась в настоящую алкоголичку. В тот день, она утонула в ванной, в отеле, будучи в стельку пьяной и смерть свою она вряд ли успела осознать.
Я тоже не испытывала чувства страшной потери, как бы мне не было за это стыдно, с ней у нас всю жизнь была холодная война и сейчас я здесь, только потому, что она была такой не всегда, и первые десять лет своей жизни, я еще помню, добрую, любящую мать и именно её я провожаю сегодня в последний путь.
Похороны прошли быстро, попрощаться пришли только близкие. В кафе на поминки в итоге собралось небольшое количество людей. Я сидела за столом и следила, чтобы отец пил меньше, хотя сегодня он имел полное право напиться в стельку.
– Я выйду покурить…
– Пап, не надо, только хуже станет.
– Я одну все, честно, – он целует мне руку и выходит.
Я же встаю, расправляю на платье не существующие складки и отлучаюсь в туалет. Смотрю на себя в зеркало. Волосы прибраны в пучок на затылке, лицо похудело, а глаза…глаза, как у дохлой рыбы. Господи, в кого я превратилась? Умываюсь холодной водой и понимаю, что ни хочу выходить, щелкнуть бы пальцами и оказаться дома. Но папа там и я не могу бросить его одного, ведь Рома так и не объявился.
Выхожу и направляюсь к столику, папа уже вернулся и сидит…не один…Рома.
Я останавливаюсь по среди зала, как вкопанная.
– Лизонька, прими мои глубочайшие соболезнования! – какой-то не знакомый мужчина берет меня под локоть и тянет в сторону отца.
– Спасибо. – На автомате отвечаю я.
– Пойдем, я тебя провожу до столика, а то ты не в себе, бледная…
– Спасибо. – Все так же на автомате.
– Дочь, ты куда делась? За переживал…смотри Рома всё же приехал!
– Здравствуй Лиза, – абсолютно чужой, холодный. В черном костюме, рубашка застегнута на все пуговицы, легкая щетина и бородой сложно назвать, но так ему шла, безумно. За эти пять лет он стал настоящим мужчиной, красивым, жесткое выражение его лица не давало усомниться в том, что он деловой человек, от него веяло силой и решительностью. Будто он пришел на встречу с партнером, а не похороны. И мне захотелось провалится сквозь землю. Стало так очевидно, что мы прожили эти пять лет по-разному. Я как серая мышь, забитая и измученная, он же как хорошо выкормленный и ухоженный кот. В том, что за ним было кому ухаживать не сомневаюсь не секунды, Даша роль супруги выполнила на все сто.
– Привет.
Сажусь на своё место и благодарю бога, что Рома сидит по другую сторону от отца и я не вижу его. Он не пытается заговорить со мной, и я немного успокаиваюсь. Завтра я уеду и все это закончится. Когда пришло время расходиться, он попрощался с отцом и ушел. Меня, не удостоив даже банальным пока.
– Пап, я тоже поеду, ладно?
– Хорошо, я завтра обязательно заеду к тебе, попрощаться. – Он так грустно посмотрел на меня.
– Пап, ну прости ты меня…дел много, больные ждут, я только пару дней взяла без содержания. Честное слово. Ты приезжай ко мне, а? Как тут освободишься и приезжай…
– Ты уезжаешь, Рома тоже. Вы не ладите, да? Что между вами произошло? Ты его избегаешь, он тоже сторониться разговоров даже о тебе…дочь, что происходит?
Я замираю. Ничего и никогда он не узнает. Пусть все остается так, как есть.
– Все нормально, пап. Просто немного повздорили, это пройдет, не переживай!
– Пять лет уже проходит у вас… – он старается заглянуть мне в глаза. Ком в горле все же встает и голос предательски дрожит.
– Все нормально. Честно! Береги себя. Жду тебя завтра, хорошо?
– Хорошо!
Глава 17
Захожу в номер, и скинув пальто и туфли, прохожу сразу к бару. Все сил моральных нет никаких. Достаю коньяк и налив рюмку опрокидываю в себя. Фу, как это пьют вообще? Горло обожгло, и я закашлялась, слезы выступили на глаза. За то как действенно! Охмелела практически сразу, усталость, стресс и голод реально дали свои пробочки.
– Крепкое спиртное по-прежнему не твоё.
Вздрагиваю и роняю рюмку на пол, та разлетается на осколки.
– Ты напугал меня!
– Извини, не хотел, – он стоял у окна спиной ко мне, с бокалом виски в руке и смотрел на меня через отражение в стекле. За окном темно и город горел огнями.
– Уходи. Я не хочу тебя видеть, – смелость во мне набирала обороты, алкоголь враг!
– Что? Видеть меня не хочешь? А мне плевать, чего ты хочешь. Я пришел поговорить, и мы поговорим, – он не кричал, не повышал голос, был спокоен. Обманчиво спокоен!
– Да ты лучше бы с таким рвением, вовремя на похороны явился! А не стоял тут, весь такой…
– Какой? – вот тут он обернулся. Что я там сказала? Спокоен? Ни черта. Взгляд, как у умалишённого.
– О, нет, нет! Даже не вздумай ко мне подойти! Слышишь? Проваливай! – я хватаю телефон и разблокирую его. – Я предупреждаю. Сделаешь шаг, и я вызову полицию!
Он засмеялся в голос, громко и раскатисто. Он что пьян? Он определённо изменился за эти годы. В чертах его лица и жестах появилась жесткость, или даже правильней сказать жестокость. И на какой-то короткий момент мне показалось, что я его боюсь.
– Ты прекрасно, и сама знаешь, что наша мать не была эталоном матери в принципе. И слезы по ней будут, наверное, лить только собутыльники, которым она за бухло задолжала! – он ухмыляется и одним махом осушает бокал. Делает шаг. Я дергаюсь назад и больно ударяюсь бедром о столешницу.
– Тише ты! Я просто хочу налить себе выпить! Только не звони всем мента сразу… – он усмехнулся, но остался стоять на месте.
– Выпить тебе жена нальет, ясно!
Хруст бокала в его ладони, и осколки сыплются ему под ноги, вместе с капельками крови. Он резко двинулся на меня, я же дернулась на выход наступив на осколки под собственными ногами. Боли не чувствую, параноидальный страх накрывает с головой. Бежать! Успеваю ухватиться только за ручку двери. Крепкая хватка на волосах и рывок на себя. Вскрикиваю, больше от страха происходящего, чем от боли. Рома подхватывает меня и переваливает через плечо. Проносит по комнате и возвращает меня ровно на то место, где я стояла, усаживая на этот раз прямо на злополучную столешницу.
– Блядь, рыжая! Я предупреждал ведь, что убью тебя! Я же просил подождать, не убегать…просил? – хватает меня за горло и сдавливает его, перекрывая кислород практически полностью.
– Сука, пять лет…ну нахер ты вернулась, а?
Рома
Держу её за горло и чувствую, как бьётся пульс под моими окровавленными пальцами. Она даже не сопротивляется, смотрит мне в глаза и как будто молчаливо молит, не о пощаде, нет. О смерти молит. Как будто вместе со мной с ума сошла и не было этих долгих, пять лет. И тут она на губы мои посмотрела. Все планку сорвало.
Набрасываюсь на её губы и жадно глотаю её хрипы. Хватка моя на её горле слабеет, и она дергается, думал вырваться хочет, опрокидываю её на плоскую поверхность и прижимаю её руки над головой, продолжая просто насиловать её рот, но, когда понял, что она отвечает мне и мычит в губы, на минуту даже опешил. Отрываюсь от нее и смотрю прямо в глаза. Дыхалки не хватает, вдыхаю рвано, как будто я стометровку пробежал.
Она нетерпеливо тянется ко мне и целует уже сама, её стоны разносятся по всему номеру. Одной рукой тяну её трусики вниз и так и насняв их до конца, оставляю болтаться на одной ноге.
– Потерпи родная… я тоже скучал… – дергаю молнию брюк и высвобождаю член на свободу, одним толчком заполняю её всю.
– Блядь, как же я скучал…Лиза.
Остервенело вдалбливаюсь в неё, чувствую, как внутри она начинает ритмично сжимать меня, она опять делает это первая, мне остаётся только последовать за ней.
Обессиленно наваливаюсь на нее сверху. Мы оба молчим. Я пытаюсь выровнять сбившееся дыхание, обнимаю её и теснее прижимаю к себе. Она перебирает мои волосы на затылке, тихонечко царапая кожу. Член снова каменеет. Я знал, что так будет. С ней по-другому и не могло быть.
Пять лет я жизни не знал, и вот здесь, в паршивом отеле, на этом долбаном столе, даже не раздеваясь, я глотнул жизни, впору закашляться. Как жаждущий в пустыне после долгих скитаний в поиске воды, не может напиться, я же не мог ею надышаться. Такая родная, любимая и рядом. Со мной.
– Рома…
– Потом, родная, все потом.
Поднимаю её и подхватив под бедра, так и не выходя из нее несу на кровать. Падаем на нее и перья летят в разные стороны, рыжая смеётся и своей вибрацией сводит меня сума.
– Сколько звезд у этого отеля? Такой сервис, закачаешься… – говорю, а сам тяну её платье вниз, высвобождая её грудь и припадая губами к её розовому соску, который тут же твердеет от ласки. Лиза нетерпеливо дергает рубашку и высвобождает её из брюк, запуская руки под неё и медленно ведет ладошками по ней вверх до самых лопаток. Кайф, как же я мечтал, чтобы она коснулась меня. Одежду долой. Все же выхожу из неё, и она издает стон протеста.
– На этот раз я хочу чувствовать тебя, каждой клеточкой тела…
Лиза
Он встаёт с кровати, и я не могу перестать смотреть на то, как он раздевается. Он же это делает намеренно медленно, начиная с пуговиц на груди, потом переходит на манжеты, расстёгивая запонки…ужасно медленно…
– Роооом…
– Что, рыжая?
– Иди ко мне… – смотрю на него и налюбоваться не могу. Он снимает рубаху и наконец освобождается от брюк и боксеров. Стоит абсолютно голый, так смело. Абсолютно идеальный, везде. Рельефное тело, пресс так хорошо проработанный, я даже похожего не смогла добиться за полгода в тренажерном зале, господи, где тут выключатель? И даже член его был идеален, перетянутый венами он покачивался в полной боевой готовности, как такой большой вообще мог в меня поместится, не причинив боли… Я даже смущаюсь и отвожу взгляд в сторону.
– Поздно стесняться, рыжая. Слишком поздно. Посмотри на меня… – он не двигается с места и ждет.
Смотрю на него и замираю. Одна деталь всё же на нём осталась. Смутно знакомая…
– Что это? – я указываю на его правое запястье, где была повязана лента, господи боже. Она моя!
– Узнала? Одолжил тут у тебя… – он улыбается и поглаживает пальцами ленту. – Думал сдохну без тебя, как маньяк шарил по твоим вещам, реально боялся, что, когда ни будь меня застукают в твоём шкафу.
– Столько лет прошло, а ты носишь её… – в груди что-то защемило, слезы навернулись на глаза.
– Это рыжая, как раненые, которые носят на шее пули потом, которые их не убили. Но всегда говорят, что пуля пулю притягивает и носить её на себе нельзя. А я тобой ранен конкретно, и в мом случае я жаждал, чтобы ты притянулась ко мне.
Это признание иглой вонзается в сердце. Как же сильно я его люблю. Я больше ни дня не смогу без него прожить.
Ерзаю на кровати и торопливо начинаю стягивать платье с себя.
– О, нет. Это буду делать я сам.
Встаёт на колени и припадает губами к моим ногам. Целует их и поцелуями поднимается выше, одновременно, поглаживая их и задирая платье до пояса, открывая вид на самые откровенные места. Раздвигает мои колени и забираясь на постель носом ведет по внутренней стороне бедра, жадно вдыхая мой аромат.
– Какая же ты сладкая, твой запах как наркота…не могу оторваться…
Дрожь бьёт все тело, в низу живота настоящее пламя, между ног всё покалывает от предвкушения того, что он коснется меня там, пускай так порочно, но я доверяю ему, открыто предлагаю ему себя, шире раздвигая ноги в стороны. Стыда больше нет, только желание чувствовать его ласки.
Он замирает, поднимает голову и растерянно смотрит на меня.
– Рыжая! Какого… – он пальцами проводит по моим шрамам.
– Я тобой тоже ранена…всю себя исполосовала бы…если бы ты не притянулся…
И он притягивается, языком проводит по каждой отметине, по каждому шраму поднимаясь все выше пока не накрывает мой клитор. Оргазм накрыл меня мгновенно, ощущение будто я разлетелась на мелкие осколки. Его теплый и влажный язык не знал покоя и слизывал следы моего наслаждения до последней капли. Это было невозможно вытерпеть, внутри снова нарастало желание.
– Больше никаких шрамов! Ты поняла? Я запрещаю тебе…слышишь? – он подтягивается и ложиться на меня всем телом, одновременно входя в меня на всю длину и целуя. На его языке ощущаю вкус собственного наслаждения. Его толчки на этот раз медленные, выходя почти на всю длину, он опускался обратно до упора. Невыносимая мука. Я хнычу и пытаюсь сама ускорить темп двигая бедрами, но он железной хваткой впивается в мои бедра и не дает этого сделать.
– Прошу тебя…
Он стонет в ответ, утыкаясь лбом в мой лоб, но движения не ускоряет.
– Прошу…я не могу больше терпеть… – тянусь к его шее и кусаю её, тут же зализывая место укуса.
– Рыжая…
Оргазм накрыл нас одновременно, прошивая на сквозь.
Глава 18
Мы лежали в постели обнявшись, за окном глубокая ночь, и на короткое мгновение я представила, что мы два нормальных, любящих друг друга человека. Что жизнь есть за пределами этих стен и у нас еще будет множество ночей, когда я могла бы вот так лежать с любимым человеком и слушать, как бьется его сердце. Он так же тихо бы гладил мою спину и дышал ароматом моих волос. А рядом бы спал наш сын или дочь. Острое осознание того, что этому не быть никогда рвало душу на части.
Дети. Их никогда у нас не будет. Ни-ког-да!
– Ром, почему у вас с Дашей нет детей? – сколько не тяни, а о ней придется поговорить, она законная супруга. Напрягаюсь всем телом и кажется не дышу.
– Ну хотя бы потому, что мы давно не муж и жена.
– Что? – не верю своим ушам. Поднимаю голову и смотрю на Рому, может он шутит? Но нет. Он абсолютно серьёзен.
– Что слышала, рыжая. Ты так стремительно убегала от меня, что шанса мне не дала никакого что-то объяснить! Даша в лечебнице, уже давно. Она сама дала мне развод год спустя. И я подписал все, что она хотела.
– В лечебнице? Что с ней?
– Наркота с ней и уже давно. Первый передоз её случился на следующий же день после свадьбы, в чужой стране. Знала бы ты, чего мне стоило вытащить нас оттуда…а потом дальше больше, пьянки гулянки и опять наркота. На меня косо смотрели коллеги, начальство начало задавать наводящие вопросы. Она вечно была в истерике, орала что я её не люблю и не любил никогда.
– Господи боже…
– Какие дети у нас могли бы быть? Мать наркоманка и отец, который любит собственную сестру.
– Это я во всем виновата…если бы не я, вы бы были счастливы. Она хорошая, ты смог бы полюбить её и у вас могли бы быть здоровые дети, она бы не потянулась к наркотикам. И с Андреем я виновата, – голос садиться до шёпота.
– Не говори ерунды! Причем тут ты?
– Ты знаешь, в последний наш с ним разговор, он дал понять, что знает о нас, догадывается. И обвинил меня в бесчувственности. И ведь он прав! Возможно, у нас с ним были шансы…быть вместе, родить детей…но я жить без ТЕБЯ не могу! Мы как два поломанных механизма с тобой понимаешь? Только ломаемся не одни, других тоже ломаем, жизни им ломаем! Как же тошно!
– Тошно? – он встает и натягивает боксеры, раздраженный и злой.
– Ром, не то я сказать хотела, прости… – укутываюсь в простыню, сажусь, опуская ступни на пол.
– Да я блядь уже чувствую к чему ты клонишь! Нихера у тебя не выйдет. Поняла меня! – он идет к дверям и дергает её на себя, проверяя, закрыта ли та. Вытаскивает ключ и зажимает его в кулаке.
– Что ты делаешь?
– Я иду в душ, и этот долбаный ключ я беру с собой и выйти ты отсюда сможешь только сиганув из окна! Но с твоей любовью к высоте, вряд ли ты осмелишься это сделать!
– Это не честно!
– И я тебя люблю!
Он уходит в ванную, закрыв за собой дверь. Я же, подобрав простыню повыше, чтобы не зацепить валяющиеся осколки на полу, подошла к окну. Мы занимались сексом даже не предохраняясь! А если я уже беременна? Сделать аборт я в жизни не смогу, тем более избавиться от ребенка Ромы. Почему я не напомнила о средствах защиты? Страсть? Нет. Кажется, я давно определилась с выходом. И это не окно. Как же он прав.
Открываю чемодан и достаю оттуда аптечку, тащу её к бару. Наливаю большой стакан воды прямо из-под крана и сажусь на барный стул. Таблетка тонет в стакане, и я размешиваю её ложкой, пока та не растворилась. Вторая, третья и так пока вся пачка не была мною лично утоплена. Ложу ложку рядом с опустевшими блистерными упаковками. Стакан холодит руку, как будто я держу кусок льда в руке. Подношу к губам и делаю большие глотки.
– Оставь мне половину…
Смотрю на своего мужчину, капельки воды стекают по его телу, полотенце обернуто вокруг бедер. Любимый, родной. Опускаю стакан на стол и не могу пальцы разжать. Страшно стало именно сейчас, когда дело сделано. Страшно не умирать, страшно, что не увижу его больше никогда. Похоже, что НИКОГДА – это единственный наш вариант.
Рома подходит ко мне, берет стакан и осушает его до дна. Вот так просто, без слов.
– Зачем, Ром?
– Ты опять приняла решение без меня! А мне есть что выбрать! Мне без тебя здесь делать нечего…пойдем спать родная.
Он берет меня на руки и несет обратно в постель. Укрывает нас одеялом и крепко прижимает меня к себе. Так хорошо стало, страха нет. Он рядом и больше ничего не нужно. Его пальцы нежно поглаживают мои волосы, замирая на минуту…две и больше его рука не двигалась. Сердце его билось так тихо…хочу открыть глаза, но веки такие тяжелые…
Глава 19
Рома
Что-то настойчиво пикало и мешало спать. Разлепляю глаза и не узнаю место, где нахожусь.
– Где я? – в горле ощущение такое, будто насыпали песка.
– Сынок! – отец подскочил с кресла и сел ко мне на кровать. Палата. Противно воняло лекарствами. Лекарствами!! Лиза! Дергаюсь всем телом, и игла, воткнутая в мою руку, останавливает мои попытки причиняя острую боль.
– Лиза! Лиза! – ору на всю палату…блядь, она не могла так поступить, не могла. Она бросила меня…
– Успокойся! Врача! Врача! – отец навалился на меня всем телом, хватая за руки.
– Лизаааа!
– Жива, жива она! Рома! В коме, но жива… – санитары уже кололи мне успокоительное.
– Оставите нас, будете добры…он успокоился… успокоился? – отец вопросительно на меня посмотрел.
– Да.
– Что же вы натворили?
– Мы любим друг друга…и мне все равно, что ты на это скажешь. И без тебя все ясно, семья, грех. Похер. Живы, значит и на небе мы ему там такие не нужны. Значит будем гореть здесь.
– Конечно, нахер вы ему там сдались!!! Семья! Какая вы блядь семья!? Дураки оба! – он закурил, прямо в палате.
– Не понял…ты о чем? – привстаю на локтях опять блядь забыв про иглу!
– Да все ты понял! Нет у нее семьи. Её нашли в мусорном баке в женском туалете Лондонского аэропорта первого апреля! Ей было пару часов отроду, предположили, что одна из пассажирок родила прямо в кабинке туалета, пуповину толком не завязала даже, сука! Как же мы удивились, что она выбрала именно Лондон для жизни с Андреем, зов крови?
– Почему ты молчал?
– А ты спросил??? Мы думали с матерью, что вы ненавидите друг друга! Годами не общаетесь, и с чего в друг я должен был заявиться и выложить тебе все?
– А документы? Я подавал запросы…искал, любой вариант…
– Да, что ты сопляк мог найти? Я таких людей задействовал…и очень сильно удивился, если бы ты докопался до правды.
– Пап, ты знаешь, что ты для нас сейчас сделал!?
– Потом спасибо скажешь! Живи только, бога ради! Из сотни баба ты выбрал её, поверить не могу. Чокнутые!
– Согласен, пап.
