Читать книгу: «Командировка», страница 19

Глава 27

Многие детские мечты имеют тенденцию исполняться, причем тогда, когда вы этого уже и не желаете, причем их исполнение принимает зачастую весьма причудливые формы.

Если театр начинается с вешалки, то выступление бродячих артистов начинается с въезда в населенный пункт.

Сидя на козлах головного фургона, я что есть мочи, колотил в огромный барабан, выданный мне из реквизита. Расположившийся рядом со мной Рэвис, оглушительно трубил в медную трубу, периодически прерываясь и оглашая окрестности своим зычным голосом. Суть его речи сводилась к восхвалению талантов труппы и информировала всех, кто был в состоянии слышать хоть что-либо, о том, как им несказанно повезло, и они смогут увидеть представление столь известного коллектива прямо в своей деревеньке.

С шумом и помпой доехав до луга перед замком, мы остановились. Рэвис направился в сторону привлеченной нашим появлением стражи, а я с остальными принялся за разбивание лагеря.

Видимо, процесс переговоров со стражей и местными властями был у него отработан годами, потому что не прошло и получаса, как он вернулся с высочайшим разрешением на представление от самого барона.

Фургоны, между которыми перекинули доски, послужили основой быстро возводимой сцены. В первых рядах был также воздвигнут небольшой помост с навесом, для ВИП зрителей. Площадку перед сценой оставили свободной, посыпав ее песком. Насколько я понимал, она предназначалась для исполнения акробатических номеров. В этом я смог убедиться, когда началось представление, ярко освещенное лучами закатного солнца.

Для разогрева публики и использования остатков светового дня, на импровизированную цирковую арену вышли Гур, Вардин, Лэнни и малышка Микен, исполнившие простенькие акробатические этюды под аккомпанемент флейты, в исполнении Хальди и тамбурина Рэвиса. Вершиной их выступления была пирамида, основанием которой, как вы уже догадываетесь, был Гур.

Затем тот же гоблин продемонстрировал практически весь традиционный репертуар циркового силача-тяжелоатлета, включая жонглирование гирями и сгибание-разгибание-узлозавязание заранее заготовленных металлических прутьев. Так как желающих померяться силами в борьбе с нашим пушистым другом среди зрителей не нашлось, выступление продолжилось танцем на канате в исполнении Анис. Для меня так и осталось загадкой, что больше оценили зрители, ее выступление или яркий откровенный наряд и стройную, но примечательную во всех смыслах фигуру. Собрав свой урожай аплодисментов, она уступила место Рэвису и Хальди, задорно исполнявшим комические куплеты на бытовые темы, под музыкальное сопровождение Лэнни и Вардина.

Тут подошла и моя с Бони очередь. Продемонстрировав математические познания киберлошадки, а также ее способности в исполнении простейших двигательных функций, я уступил место Хальди и ее дрессированным голубям.

После небольшого перерыва для зажигания факелов и свечей, представление продолжилось простенькой пьесой, местным вариантом Красной шапочки, с Гуром в роли «волка».

Когда совсем стемнело, Анис, переодетая в ярко-красное платье исполнила зажигательный танец в окружении огней факелов, и подошла очередь эльфа.

Судя по тому, что его поставили в конец, Рэвис видимо счел, что его возможности в качестве мага и фокусника весьма посредственны и лучше ему выступать при мерцающем свете факелов и свечей, дабы в случае чего скрыть недостаточную ловкость рук, ну и антураж более подходит для магических таинств.

Но Сэлли и не собирался прибегать ни к какой ловкости рук. Слово «халтура» было явно не для него. Вместо демонстрации простеньких, заранее оговоренных фокусов, он устроил целое огненное шоу, кружась в вихре танцующего пламени, хороводов огней, сорванных с факелов и свечей. Под конец, поймавший кураж эльф, разродился весьма качественной иллюзией лесной поляны с миниатюрными феями, танцующими на венчиках цветов.

При исполнении этого номера челюсти отвисли даже у аккомпанировавших ему на лютне и флейте Хальди и Вардина, что привело к нескольким фальшивым тактам мелодии. Впрочем, этой ошибки, не заметил никто, кроме меня. Публика, да и участники труппы, были, мягко говоря, в шоке.

Окончив свое выступление в невообразимом всполохе огней, Сэлли одним жестом зажег снова все факелы и свечи и склонил голову в сдержанном поклоне.

Потрясенная увиденным, публика безмолвствовала.

Поняв, что молчание затягивается, я зааплодировал. В поддержку мне вскоре раздались разрозненные хлопки и выкрики, перешедшие в бурные овации. Да, такого зрелища местная публика явно не видела, и теперь уже навряд-ли когда-либо увидит. Представление явно имело успех.

Анис и Микен, пущенные с подносами по рядам зрителей, сегодня имели все шансы сделать рекордные сборы. Барон, пребывая под впечатлением от увиденного, расщедрился даже на золото.

На следующее утро, едва взошло солнце, мы свернули свой лагерь и двинулись дальше по дороге. Был прекрасный, солнечный день. Лошади бодро трусили по дороге, снова окруженной густым лесом. Эльф, которому я устроил небольшой разбор полетов после его вчерашних выкрутасов, дулся на меня. Впрочем, теперь он и сам понимал, что несколько перебрал со спецэффектами. Все утро он только и делал, что отвергал заманчивые предложения Рэвиса о продолжительных совместных гастролях по крупным столичным городам.

Так продолжалось все те дни, что мы добирались до Лигергана, впрочем энтузиазм Рэвиса несколько умерился, потому что эльф, вняв моим указаниям, стал придерживаться заранее утвержденных планов выступления и больше не шокировал публику широтой своих возможностей. Но и того, что он демонстрировал, оказалось вполне достаточно, чтобы увеличить кассовые сборы почти вдвое от обычного уровня.

Дав по пути еще с десяток представлений, наш театральный коллектив прибыл на весеннюю ярмарку под Лигерганом, как раз в день ее открытия.

Под ярмарку было отведено целое поле у стен города. На нее уже стеклось изрядное количество народа с окрестных и не только земель. Проталкиваясь в скоплении возов, телег, фургонов и лошадей, мы «припарковались», с боем выгородив себе небольшой участок для выступлений. Опытный Рэвис не стал лезть в гущу толпы, а разбил наш лагерь с краю от основной ярмарки, примерно на полпути между едальными рядами, торговыми рядами и полем, на котором происходили рыцарские турниры.

Так уж повелось, что на весенней ярмарке в Лигергане, помимо торгов сельхозпродукцией, инструментами и прочим, происходил набор наемников и рыцарей на службу, аккурат перед началом летних военных и не только кампаний. Безземельное рыцарство, по одиночке или в компании оруженосца, как наш Наврис, а то и целыми бригадами, как наемники, съезжались сюда в поисках щедрого нанимателя и выгодных контрактов. Для демонстрации их удали и воинских навыков и использовалось «турнирное поле». Хотя в последние три дня ярмарки был обещан и полноценный «рыцарский» турнир, за не только почетный, но и весьма ценный приз. Потому что местное дворянство, не отягощенное идеями галантности европейского средневековья, предпочитало более рациональный подход в идейных ценностях состязаний, чем защита некой гипотетической чести какой-то там дамы. А приз того стоил. Полста золотых победителю в групповом бое, весьма приличные деньги. Кроме того, призы по десять золотых были учреждены в отдельных номинациях, типа стрельбы из лука или индивидуального фехтования.

Призы финансировал повелитель местных земель. Его титул лингводекодер определил как нечто среднее между графом и герцогом. Сам же Киринас вар Сигур лан Лигерган был крепким мужчиной, лет сорока и не менее крепким хозяйственником, который монополизировал тотализатор, не только окупавший предоставляемые призы, но и приносящий существенный дополнительный доход его казне, помимо выгоды, получаемой от проведения самой ярмарки.

Ристалище, оборудованное по последней моде местного турнирного этикета, представляло из себя огороженную площадку, метров сто на тридцать. С одной стороны, подальше от ярмарочной сутолоки и пыли, возвышались крытые трибуны, для знати и тех, кто мог позволить себе приобретение входных билетов. С противоположной стороны, на небольшом насыпном валу, располагались места для любопытствующей черни.

Ярмарка длилась одну неделю. В течение всего этого времени на арене проводились предварительные состязания. В последний же день проводились финалы всех категорий и вручение призов. Однако, после официального закрытия ярмарки, арена продолжала активно использоваться, но уже для судебных поединков. Таким образом, в стране, где официально дуэли были запрещены, решались вопросы защиты чести и достоинства, а также и часть коммерческих конфликтов. Благодаря этой практике, территориальные споры между баронами и рыцарями редко перерастали в вооруженную междоусобицу, каравшуюся законом.

Соревнования открывали стрелки, лучники и арбалетчики, за ними шли поединки одиночек, включавшие пешее фехтование, владение коротким оружием верхом и, известный по рыцарским романам в моем мире, поединок конных рыцарей на копьях. Но самым опасным и зрелищным мероприятием, были все же командные бои, в которых принимали участие тройки, семерки и дюжины. В них нередко доходило до серьезных травм и увечий, не исключался также и смертельный исход. Потому как в единоборстве судье приходится следить всего за парой бойцов, да и сами они, будучи профессионалами, стараются не повредить друг другу. А в куче-мале группового боя, даже профессионалам не всегда удается контролировать силу и направление удара. Да и оказание помощи пострадавшим в гуще сражения дело проблематичное. Но и дивиденды были соответствующие. Как правило, победившая команда без труда находила выгодный контракт, да и приз был неплохой.

Сам факт попадания в архивы графской канцелярии в качестве получателя приза сулил неплохие дивиденды и обеспечивал красивую строчку в послужном списке.

Все эти подробности, поведал мне Тонк, присоединившийся к нашей с эльфом компании, пока его господин Наврис, покинув нашу труппу, регистрировался в качестве участника турнира и подыскивал себе подходящую компанию, для группового боя. Вернулся он не скоро. Тонк уже успел до блеска надраить его доспех и подновить краску на щите. Мы же готовились к вечернему представлению.

Оплатив установленный сбор распорядителю, сопровождаемому ярмарочной полицией, Рэвис зазывал публику померяться силами в честной борьбе с гоблином, пока остальная команда возводила подмостки. Но публика, собравшаяся поглазеть на такую невидаль, как гоблин, вблизи, не горела желанием меряться силами, даже ради такого приза, как десять серебряков, при стартовом взносе в один. Скучающее рыцарство и крепкие деревенские парни не успели еще разогреться зрелищами боев, поэтому реагировали вяло.

Как только приготовления были завершены, началось представление. Если точнее, то не одно представление, как раньше, а отдельные номера, по окончании которых и происходил сбор средств со зрителей.

Шоу шло практически без остановки до самой ночи. В последующие дни, когда начались состязания, длившиеся до пяти часов по полудню, все повторялось. Мы начинали около шести, когда основная масса зрителей перемещалась от ристалища в сторону едальных рядов и в поисках новых зрелищ, а в коммерческой части ярмарки заканчивались основные торги.

Шел четвертый день ярмарки. Наврис, дошедший до четверть финала в фехтовании и выбитый из седла в одной шестнадцатой, уповал на групповой бой. Договорившись с парой таких же, как он, безземельных рыцарей, они записались на командные бои троек. Но удача- штука непредсказуемая, и жеребьевка определила в противники свежеиспеченной команде слаженную тройку наемников, благополучно в считанные минуты раскатавшую оных. Впрочем, Наврис не унывал. В поединке он продержался дольше всех, и даже смог вывести из строя одного из наемников. Это и обеспечило ему предложение от одного из баронов, владения которого располагались далеко на севере. Когда Тонк полупривел, полупритащил его к нам, он сиял от счастья. Отделался Наврис сравнительно легко: разбитая губа, выбитый зуб и основательно помятые ребра. Подлечившись, они собрали вещи и отправились к шатрам своего нанимателя.

А на седьмой день случилось несчастье. После окончания турнира и вручения призов, разошедшаяся знать отмечала свои выигрыши и проигрыши, наравне с простолюдинами, обмывавшими покупки или доходы после окончания ярмарки.

После основного представления, имевшего особый коммерческий успех, Рэвис подсчитывал прибыль, сидя в фургоне, а мы с Сэлли пошли перекусить в кондитерской палатке. Другие участники труппы так же не преминули воспользоваться своей долей от заработков. Хальди отправилась пополнить продовольственные запасы и прикупить чего-нибудь по дешевке из нераспроданных за время ярмарки остатков. На сцене все еще продолжала танцевать Анис, под негромкую мелодию флейты, на которой играл Лэнни. Гур, утомившись, завалился спать под сценой. Микен, пользуясь отсутствием матери и занятостью отца, пританцовывала на краю сцены, подражая движениям Анис.

Как и в любом другом сословном обществе, бродячие артисты – самая незащищенная часть населения. Даже за последнего крестьянина вступится община, и рыцарь, и даже барон сто раз подумает, прежде чем откровенно задираться с ним. А за бродячего артиста вступиться некому.

Трое молодых, богато одетых дворян, привлеченных нашим представлением, опьянев от выпитого вина и возможности безнаказанно поразвлечься за счет низшего сословия, вели себя все более агрессивно. Когда основное представление кончилось, они ушли, но как выяснилось, только затем, чтобы вернуться, прихватив с собой еще пару таких же пьяных дружков.

Выкрикивая похабные комментарии в адрес танцовщицы, они разогнали немногих оставшихся зрителей из простолюдинов подзатыльниками и тычками. Когда же Анис прекратила танец и попыталась покинуть сцену, один из молодчиков грубо схватил ее за руку и, вытолкнув в круг, приказал продолжать, бросив Лэнни плотно набитый кошель. Испуганная ими Микен, заплакала и попыталась спрятаться под сценой. Это пробудило задремавшего там Гура.

Увидев его, пьяная молодежь, на какое-то время переключила свое внимание на гоблина, но когда Анис попробовала скрыться, один из парней вывернул ей руку за спину. Остальные же развлекались тем, что начали дразнить гоблина, тыча его кончиками мечей.

– А ну-ка, спляши нам, образина волосатая, – кричали они, – покажи нам свой звериный танец, страховило ты лесное. И где тебя только нашли, людоедина недобитая.

От тычков и уколов Гур пришел в ярость, но все же воспитание Хальди пока еще сдерживало его. Его прорвало, когда Анис вскрикнула от боли. Державший ее пьяный подонок вывернул ей руку сильнее, когда она попыталась вырваться.

Крик боли одного из членов «семьи», а именно так гоблин воспринимал труппу, пробудили дремавшие в нем инстинкты.

Державший вырывавшуюся Анис, юнец, отлетел в сторону со сломанной челюстью. Да и остальным стало не до шуток. Привлеченная криками и ревом гоблина, стала собираться толпа, в основной своей массе сочувствовавшая, но предпочитающая не вмешиваться в забавы сильных мира сего.

Отправив в нокаут еще одного нападавшего, Гур повалился на землю, проткнутый сразу двумя клинками. Лэнни же, получивший рукояткой меча по голове еще в самом начале заварушки, валялся на сцене в беспамятстве. А минутой позже к нему присоединился и Рэвис, выскочивший узнать, что происходит. Толпа недовольно загудела.

Зарвавшиеся юнцы помогли подняться своим товарищам, особенно серьезно досталось тому, который держал Анис. Не желая провоцировать толпу, они ретировались, однако их ущемленная и подогретая вином гордость молодых сынков из влиятельных семей, не позволила им уйти с пустыми руками. Один из них, оглушив кричащую Анис кулаком, взвалил ее на плечо, а другой, самый юный из кампании, видимо также пожелавший отличиться перед старшими товарищами, выволок из-под сцены плачущую от страха Микен.

К тому моменту, когда мы с Сэлли, привлеченные криками Анис и ревом Гура, протолкались через образовавшуюся толпу, все было кончено. Не прошло и минуты, как к нам пробилась и Хальди в сопровождении Вардина. Оказав первую помощь мужу и Лэнни, она склонилась над Гуром, под которым образовалась уже целая лужа густой, темной крови. Но гоблин был еще жив. Мы совместными усилиями перетащили его в фургон, где Селли, как самый опытный из нас в вопросах врачевания, оказал ему помощь. Прогноз оказался благоприятным для Гура. Осмотрев его напоследок, эльф сказал, что тот поправится через неделю-другую. Хуже было с Рэвисом, получившим по голове плоской стороной меча. Рваную рану на виске эльф зарастил быстро, но вот в сознание тот никак не приходил. Лэнни, пришедший в себя, занимался самоуничижением, и толку от него было немного. Хальди, сохранившая несмотря ни на что, присутствие духа, помогала эльфу во время процедур. Когда же с первой помощью пострадавшим было закончено, ее нервы сдали. Давясь рыданиями, она дрожащим голосом умоляла меня и эльфа сделать хоть что-нибудь для вызволения ее дочери и Анис из лап пьяных подонков, принадлежащих к местной элите.

– Ну ладно Анис, ей не привыкать к подобным заварушкам, но Микен, она же еще совсем ребенок, – причитала Хальди.

Требовалось решать, и решать немедленно. С одной стороны, служебная необходимость запрещала мне вмешиваться в подобные конфликты, на то даже имелся отдельный пунктик в длинной инструкции, запрещавший превращать исследовательскую миссию в борьбу против мирового зла и несправедливости порядков. С другой стороны, как человек порядочный, я не мог оставить все как есть. В конце концов, эмоции перевесили как служебные необходимости, так и элементарное желание не привлекать к себе и без того назойливое внимание местных спецслужб.

Поняв, что без шума не обойдется, я в компании Сэлли, поспешил в сторону луга, на котором разбили шатры приезжие представители знати. Вардина под благовидным предлогом, мы оставили помогать Хальди, нам бы он мог стать лишь помехой.

Пробираясь между шатров и костров, стараясь держаться в тени, мы искали нужную нам палатку. Это было непросто. Веселье здесь шло полным ходом, и из многих шатров раздавались громкие женские крики, визги и смех. Однако эльф не подвел. Его тонкое чутье привело нас к большому шатру, где, по словам эльфа, он учуял запах духов Анис. Изнутри и, правда, доносились сдавленные стоны, пыхтение и звуки борьбы.

Времени на выработку хоть какого-то плана не было. Мы просто ворвались в шатер. При звуке нашего появления, двое юнцов, прижимавших Анис к столу, бросили свое занятие и схватились за мечи. Едва почувствовав свободу, Анис впилась ногтями в лицо насиловавшего ее заводилы компании. Самый юный из участников вечеринки, паренек лет двенадцати-тринадцати, прекратил свои попытки стащить платье с вырывавшейся Микен и испуганно уставился на нас.

Перейдя в боевой режим, я метнулся к опомнившимся юнцам и вырвал у них из рук оружие раньше, чем они успели опомниться и оказать сопротивление. Затем, мы на пару с эльфом хорошенько всех отдубасили, впрочем, без особого членовредительства, только в воспитательных целях.

Покончив с прививанием хороших манер подрастающей элите, мы, прихватив, как говорится «женщин и детей», поспешили ретироваться, пока шум и крики не привлекли еще чьего-нибудь нежелательного внимания.

Едва мы вернулись, я сразу отдал приказ притихшей Хальди и Лэнни с Вардином готовиться к отъезду. Быстро побросав все, что только можно было разобрать в кратчайшие сроки по фургонам, Лэнни с Вардином стали запрягать лошадей, а Хальди с помощью Анис стала готовить раненых к дороге.

Но уехать мы не успели. Едва тронувшись в сторону дороги, мы были окружены десятком солдат в графских цветах.

Нас вежливо, но настойчиво, попросили вернуться на старое место и оставаться там. Во взглядах этих простых солдат читалось сочувствие, но оно не мешало им выполнять приказы.

Трезво оценив, что ночное избиение десятка солдат графа не останется безнаказанным и, если не нас, то уж этот-то бродячий цирк точно догонят и отыграются на них за все, я повернул лошадь назад. Попутно я припоминал все, что услышал за время нашего путешествия о местных законах и методах решений подобных конфликтов.

Глава 28

Новый день не сулил ничего хорошего. Сегодня мы должны были предстать перед графским судом. Для этого было использовано давешнее ристалище, переоборудованное для проведения слушаний.

Мы были там не единственными. Помимо нас, суда дожидались с десяток баронов и рыцарей, претендовавших на судебные поединки для решения своих конфликтов. Однако в связи с тем, что вчерашние юнцы относились к самой верхушке местной элиты, наше дело слушалось первым.

Как оказалось, заводила вчерашней компании являлся сыном графа, чьи земли находились по соседству с Лигерганом. Его товарищами по забавам оказались: сын начальника местной стражи, лечивший на дому сломанную стараниями Гура челюсть, дети двух баронов и сын одного из рыцарей, бывший пажом при графском дворе. Впрочем, его по малолетству отпустили как попавшего под влияние старших товарищей.

Киринас вар Сигур лан Лигерган пребывал в затруднительном положении. С одной стороны, на него давили влиятельный сосед и бароны, да и перспектива ссоры с начальником собственной стражи его не слишком радовала. С другой стороны, выходки компании юных негодяев успели досадить многим приехавшим на ярмарку, и дело приобрело довольно большой общественный резонанс. Нас поддерживало не только простое сословие, но и многие рыцари и даже бароны, пострадавшие от насмешек и проделок юнцов, завсегда выходивших сухими из воды. По закону, простолюдин, поднявший руку на представителя знати, приговаривался к четвертованию, однако, в сложившихся обстоятельствах, у нас была веская причина сделать это. К тому же, мы вроде как были гражданами другого государства и под местную юрисдикцию подпадали лишь косвенно.

После долгих раздумий, граф вынес вердикт, позволявший ему остаться как бы не причем, при этом удовлетворивший как народ, так и «пострадавшую» сторону. Был назначен судебный поединок, благо сложившаяся ситуация как раз позволяла его провести. По его результатам, в случае нашего проигрыша, нас с эльфом должны были казнить, а девицу Анис показательно выпороть и выставить на площадь для публичного поругания в течении двух дней. Лесное же чудище, буде оно выживет, предполагалось просто и незатейливо предать огню.

В случае же нашей победы, каждому из нас причиталась компенсация в размере пятисот золотых, включая гоблина и малолетнюю Микен.

И при любом раскладе, Рэвису и Лэнни, против которых обвинений выдвинуто не было, причиталось по десять золотых, в качестве компенсации за причиненные им телесные повреждения.

Выбор формата поединка оставался за «потерпевшей стороной».

Тут в процесс вмешался Рэвис, неплохо подкованный в законодательном крючкотворстве. Видимо решив, что меня уже не спасти, он попытался выгородить хотя бы эльфа.

– Ваша милость, ваша милость, как же так, ведь тут ошибка, почтенный магистр Сильван, по роду своей профессии относится к магическому сословию. А значит, он может быть осужден только государственным советом магистров, – воззвал он к высокому суду.

– С каких это пор ярмарочный фокусник стал у нас магическим сословием? – выкрикнул с места давешний юнец, графский сынок, физиономию которого обильно украшали синяки и царапины. В желании отомстить он не хотел, чтобы один из обидчиков, к тому же не только видевший, но и принимавший участие в позорном наказании, ушел от ответа. Уж он- то точно знал, что ради такого дела никто не станет собирать совет магистров, в лучшем случае пришлют петицию с выговором и просьбой впредь вести себя более достойно.

Однако, упоминание о магических талантах, да к тому же у иностранного подданного, заставило суд задуматься. Наши харконские документы легли на стол к графу, для ознакомления. По документам, которые Продис позаботился приложить к фургону, я был скромным аптекарем, но имел государственный патент на свою деятельность, так же как и Сэлли. Но, к сожалению, то, что в Харконе мы как обладатели патентов имели равный статус, в Сигуре не принималось в расчет. По Сигурским законам, эльф являлся магом, а значит, принадлежал к сословию магов, в то же время я, трактовался как обыкновенный мещанин.

Изучив наши документы, высокий суд снял все претензии к Сэлли, несмотря на критику со стороны наших оппонентов. Я же с Анис остался на скамье подсудимых.

Вирген вар Сигур лан Триген, отец главного «потерпевшего», отнесся со всей серьезностью к происходящему и сумме компенсаций в случае проигрыша в процессе. Как ни крути, а такая сумма была существенной даже для графского бюджета. Решив подстраховаться, он выбрал поединок дюжин. У него было немало врагов и он рассудил, что среди них наверняка найдется несколько приличных воинов, готовых выступить в поединке на нашей стороне, хотя бы только для того, чтобы поддеть его.

Но и тут ему было отказано. Киринас, из соображений законности процесса, указал на то, что поединки дюжин возможны только при урегулировании конфликтов связанных с кровной местью или при сумме иска и компенсаций свыше пяти тысяч золотом. Так как убитых не было, а сумма возможных компенсаций была явно меньше вышеозначенной, то закон предусматривал поединок троек, максимум семерок, по особым случаям. А в связи с тем, что ответчики простолюдины, то это должен быть бой пеших семерок.

Утвердив именно бой семерок, Вирген лан Триген согласился с вердиктом, вынесенным соседом.

Нашим мнением по данному вопросу поинтересовались лишь для проформы, в основном желая удостовериться, все ли нам понятно. Кассационные жалобы тут были явно не в ходу.

Бой был назначен на завтра. Как и полагалось во время судебных поединков, на остром оружии, до последнего стоящего на ногах.

Заседание суда по нашему делу объявили закрытым.

В Сигуре, как и в большей части Северных королевств, практика судебных поединков распространилась во многом благодаря тому, что помогала улаживать локальные дрязги между баронами и рыцарями с наименьшим кровопролитием. Сохраняя тем самым не только цвет рыцарства, но и поля крестьян от вытаптывания.

Вернувшись в наш лагерь, разбитый на том же злополучном месте, я стал размышлять, где же мне найти к завтрашнему утру семерых, а точнее шестерых воинов. Сэлли, по понятным причинам, даже близко не подпустят не только к поединку, но возможно и вообще к турнирному полю, дабы избежать даже гипотетического колдовского вмешательства в поединок с его стороны.

Результатом моих размышлений стали никчемные сомнения, что возможно, было лучше раскатать под покровом темноты, на околице, десяток стражников при ограниченном круге свидетелей, чем размазывать по полю семерку, победившую в турнире и нанятую Виргеном для защиты его интересов в судебном процессе, перед глазами у целой толпы наблюдателей и просто любопытствующих. В том, что поединок будет пользоваться большой популярностью, сомнений не возникало.

Но, к моему удивлению, едва ли через десять минут, как мы вернулись в лагерь, к нам зачастили посетители. От рыцарей и наемников, предлагавших свои услуги на коммерческой основе – от трети до половины компенсации, причитавшийся в случае выигрыша, до просто сочувствующих, а также желающих досадить лан Тригену. Таких было большинство. У графа, как выяснилось, было немало врагов среди местной знати, не желавших упускать такой возможности унизить его, да еще и принародно.

Пришел даже путешествовавший с нами рыцарь Наврис, но от его услуг я отказался. Я уже видел его в деле и не хотел подвергать его жизнь и здоровье опасности, тем более что уже через пару часов у нас был конкурс, едва ли не пять человек на место. Все упиралось в то, что я никак не хотел отказываться от личного участия в бое. Как ни крути, в случае поражения, мне пришлось бы очень быстро примерить на себя личину беглого преступника, а Анис и Гур могли и пострадать.

Но как только добровольцы понимали всю непреклонность моего желания поучаствовать в поединке, они в большинстве своем, снимали свое предложение.

Остановив свой выбор на ребятах из свиты барона Килена, сын которого погиб на охоте в лесу, из-за которого шла долгая тяжба между одним из прихлебателей Виргена и бароном. Барон лан Килен подозревал, что без участия лан Тригена здесь не обошлось, однако прямых доказательств, а значит и повода для судебного поединка, у него не имелось.

Наше дело было его единственной возможностью серьезно досадить лан Тригену, и ради этого он был готов терпеть в команде даже такого никчемного в военном деле старика, как я. Барон, мужчина лет сорока, изъявил желание лично участвовать в поединке, чтобы как говорится, сделать это «своими руками».

Из запасов барона, прихваченных им на турнир, мне были выделены доспехи. Несмотря на подгонку в местной кузне и без того самого маленького из найденных доспехов, на моем нынешнем теле сухонького старичка они смотрелись, как на вешалке. Со стороны я напоминал гремящее железом огородное пугало, со шлемом, поминутно сползавшим на глаза.

– Не грусти почтенный, – проговорил барон, оглядев меня, – правда за нами, а значит, боги будут на нашей стороне. К тому же, одного твоего вида хватит, чтобы насмерть уморить наших противников. Главное, держись позади меня, и все будет хорошо. Оружие мне не предлагали. Да и сам я не стал бы его брать, предпочитая собственный тесак. Барон, предлагавший мне поначалу воспользоваться щитом, махнул рукой, оставив меня с моим тесаком и стилетом. Он не принимал меня в расчет, решив, видимо, что если упрямый старик набивается на бой, то видимо, это старческая блажь гонит его окончить свои дни в жарком бою, а не в собственной постели. Такой подход он понимал и даже стал относиться ко мне с большим уважением.

А на следующее утро, через два часа после рассвета, мы стояли на поле, напротив нетерпеливо топтавшихся соперников, ожидая сигнала к бою. Подложив в шлем тряпья, я отучил его сползать на глаза и теперь отчетливо видел фронт предстоящих работ.

В отличие от турнирных поединков, проводившихся на тупом оружии, теперь не было необходимости использовать накладки на лезвия мечей и топоров, заметно снижавшие их эффективность. Зачастую заменяющиеся на более сокрушительные в турнирном формате боя, палицы, молоты и цепы наших противников, разнообразили мечи, топоры и одна алебарда.

Наконец, сигнал был дан. Испустив боевой клич, обе команды ринулись в бой. Активировав боевую программу, я дополнил приказ пожеланием действовать незаметно и по возможности, не причинять ущерба более, чем требуется для выведения человека из строя. Стараясь прикрыть меня, барон Тингрен лан Килен, врубился в строй противника, прикрываясь щитом и рубя противника мечом. С боков его прикрывали дюжие рыцари в добротных доспехах. Действуя из-за его спины, я, улучив момент, аккуратно пырнул тесаком по ноге предводителя наших противников, располосовав ему нижнюю треть бедра, там, куда не доходила кольчуга и не прикрывали поножи. Вскрикнув и сильно захромав, тот вынужден был отступить за спины своих товарищей. Мой трюк, выполненный на максимальной доступной мне скорости, остался никем не замеченным. Бой кипел. Двое из наших рыцарей уже лежали. Один был оглушен ударом шестопера по голове, но судя по всему, жив, благодаря отменного качества шлему, а вот второй, даже при поверхностном осмотре, был очевидно мертв. Крюк алебарды, пробив висок, развалил его череп вместе со шлемом. Наемник, ловко управлявшийся с алебардой, используя ее длину, бил из-за спин товарищей, выгадывая подходящий момент, когда кто-либо из наших откроется или будет не в состоянии уклониться.