Читать книгу: «Доля ангелов», страница 4

Глава 8

За окном ленивый туман рассеивался под первыми лучами восходящего солнца, когда я оделась и направилась в кухню. В доме было тихо – слуги передвигались как призраки, и пользовались, в основном, задним двором.

А вот в кухне во всю шла работа: кто-то чистил овощи, кто-то рубил мясо, на плите варилось что-то в большом котле. Кому это все, если нас всего три человека? Наверное, здесь и слуг кормят – а их вон сколько. Тогда большие котлы понятно зачем.

Увидев меня, кухарка – улыбчивая женщина лет сорока, поставила на огонь облюбованный мной керамический ковш с уже заготовленным молотым кофе и добавила воды.

– Как рано вы начали вставать, мисс Лора, – она начала привыкать к привычкам этой Лоры, но все равно, действовала аккуратно и расчетливо, боясь, что прежний мой характер пробьется сквозь нынешнюю странноватость. И тогда их всех просто накроет волной моей злости.

– Хочу захватить больше времени днем, вон какая хорошая погода! – я наблюдала не только за кофе, я хотела увидеть здесь эту самую глухонемую служанку, что посещает третий этаж. В нашем мире ученые – ранние пташки, может и этот таинственный мистер Корт из их числа.

Рядом с кухаркой у плиты встала девушка и тоже поставила варить кофе – повторила все, что делала кухарка – значит, кто-то теперь тоже пьет мой кофе. Я не стала спрашивать – вряд ли мой отец изменил привычки, и сразу две: начал рано вставать, пить кофе утром, да к тому же такой густой для них. Кухарка отставила мой ковшик и стала доставать из печи пышные булочки. Я улыбнулась ей и взяла одну. Я сама когда-то стояла весь день у плиты, и знала какой это тяжелый труд. Забрав свою кружку и булочку, я осторожно отошла в сторону и сделала вид, что наблюдаю за работой кухни, и краем глаза следила за служанкой.

Она взяла две булочки, спустилась в погреб и принесла на деревянной доске кусочек масла – он блестел капельками, видимо, хранился в воде. Поставила все это на поднос, налила в кружку кофе и отошла. Я взяла кувшин, из которого кухарка добавляла молоко в воду с крупой, и незаметно долила в кофе на подносе. Пенка скрыла цвет и служанка не заметила разницы. Она открыла заднюю дверь, взяла поднос и вышла. Я аккуратно вышла за ней.

Я стояла с кружкой на заднем дворе и смотрела – куда она пойдет. Та не оглянувшись направлялась к восточному крылу, значит, там есть другая лестница. Как только она прошла за кусты, я поспешила за ней и чуть не потеряла ее из виду – она вошла в точно такую же дверь, как и выход из кухни. Конечно! Там же есть еще одна лестница – когда я вышла на лестничный марш из двери напротив кабинета отца, лестницы шли не только кверху, но и вниз. Она достала из передника ключ и вошла. Лишь бы не закрыла за собой!

Чуть подождав я легонько потянула дверь на себя – она не поддалась. Ну и черт с ней, я могу пройти через тайную дверь в крыле отца. Рысью пробежала в кухню и поднялась на второй этаж. На цыпочках прошла по коридору и открыла дверцу в стене. Я увидела, как внизу стало светло и сразу темно, стукнула дверь и повернулся ключ – видимо, служанка вышла на задний двор. Значит, можно попробовать еще раз – ученые рассеяны, значит, мог забыть закрыть дверь на этаж.

Дверь на третий этаж в этот раз легко поддалась, несмотря на то, что была просто огромной и тяжелой. Этот этаж был другим – здесь стены не были задрапированы в ткани, это был просто камень, как и снаружи. Интересно, зимой по ним не течет вода, как у деда в деревенском каменном домике для работы? Когда он подтапливал там очаг, чтобы сидеть в тишине и часами оплетать глиняные горшки лозой, стены начинали мокнуть. Он никак не хотел делать этого дома – у бабушки был телевизор, а ему нужна была тишина. Он говорил, что лоза даже срезанная – живая, и во время работы с ней нужно с ней говорить.

Жить в таких условиях не совсем комфортно. Коридор был таким же крылом, только вот из холла не было лестницы вниз – там была стена. Теперь нужно найти нужную комнату.  Здесь в сторону заднего двора были большие окна, и я увидела тот балкон, на котором отец разговаривал с мужчиной, когда мы наблюдали за ними из кустов. На балконе стоял кованый столик и два кованых стула с высокими спинками. На столе стоял поднос, а на стуле спиной ко мне сидел мужчина с книгой. Он пил кофе и внимательно читал.

– Как вам кофе с молоком? – я старалась говорить плавно, чтобы не напугать его, выбрав момент, когда он поставил чашку.

Он резко повернулся и выронив книгу из рук подскочил с места. Кроме испуга в его взгляде читалось недоумение. Ну не мог же он не знать меня в лицо, раз жил здесь не первый месяц.

– Вы напугали меня, мисс Лора, – о! знает кто я, и то хорошо.

– Я не хотела. Просто хотелось посмотреть – кто оценил мой напиток.

– Да, я оценил. Служанка показала, что вы сделали с семенами, когда я спросил о ступке, и я попросил ее повторить для меня этот напиток. А потом не смог заснуть и работал пол ночи. Теперь я решил его пить по утрам – так я быстрее прихожу в рабочее настроение.

– Да, вы молодец. Именно так, – я прошла на балкон, и хотела сесть, но он быстро взял один из пледов, что висели на его стуле, и расстелил на втором. – Нужно положить одеяло, иначе, железо еще холодное. Но здесь так хорошо утром, что я даже в холода выхожу сюда.

Над балконом крыша была вынесена метра на два, и даже в дождь здесь, наверно, приятно посидеть.

– Ага, хорошо тут у вас. У меня нет балкона, я бы тоже сидела так по утрам. Да и не только по утрам.

– Это вы добавили молоко в напиток?

– Да, извините, служанка не видела. Просто, раз вы оценили напиток, значит вам мог понравиться и с молоком – сливок я не нашла – с ними еще вкуснее.

– Отличный вкус, мягкий и приятный.

– Извините, что пришла без приглашения, но, как я поняла, приглашения с этого этажа никогда не поступают ко мне, – я улыбнулась и села. Он сел сразу после меня.

– У меня слишком много работы, да и мистер Гросарио никогда не говорил, что вы интересуетесь наукой, – он красиво смущался – брови его говорили больше языка и жили своей жизнью, как у мима. По его бровям можно было читать его настроение и его эмоции. Он был похож на итальянца. И я так долго смотрела на него, что мне стало неудобно.

– Нет, все нормально, меня привлекла вот эта вот таинственность – какой-то человек живет в нашем замке, а я его даже не видела.

– Кроме вашего отца и Наны меня никто здесь не видел. Ну, вот, теперь и вы. Люди знают, что здесь живет кто-то, но в лицо лучше не надо.

– Почему такая тайна?

– Отец должен был рассказать вам, ведь вы его будущая замена при дворе. Странно, что вы спрашиваете, – он сощурил глаза и сдвинул брови, чуть наклонил голову и посмотрел мне в глаза. Если бы мне было шестнадцать, после этого взгляда я не спала бы как минимум три ночи.

– Вы в курсе, что недавно я болела после падения с лошади? – я сделала вид, что отпиваю из кружки, хотя она была пуста, чтобы хоть как-то спрятать растерянность.

– Да, я знаю об этом случае. Рад, что вы поправились, поскольку ходили слухи, что вы можете больше не очнуться.

– Спасибо, сейчас все хорошо. Просто… я плохо помню детали всего… ну, после удара головой, понимаете? – я как могла делала лицо беззаботной девчонки, основная задача которой – помнить о том, что завтра у короля бал.

– Поля с пшеницей, да и вообще – все посадки в королевстве… с ними в последние три года что-то происходит странное: прорастает меньше трети семян, растения дают мало завязей, ну и плодов. Мы с вашим отцом и его величеством вскрыли семенной фонд, но как только мы взяли оттуда на опыты совсем понемногу всех семян, замок, где содержатся семена и все наработки по новым растениям, записи по скрещиваниям, сгорел. Это был целый научный факультет.

– Ничего себе, пердимонокль, – я сказала и прижала ладонь ко рту. Начало фразы мой внутренний цензор поменял на удобоваримые слова, а вот с последним словом не справился, видимо в его словаре нет такого ругательства. Я даже обрадовалась и улыбнулась.

– Что такое пердимонокль, мисс Лора? – мистер Корт улыбался со мной, но явно не понимал, что значит слово.

– Мистер Корт, это значит «ничего себе дела», только такие дела, когда явно творится что-то странное, – я не знала, как перевести слова, которое в моем мире не вызывало вопросов.

– А, понятно. Очень занятное слово, никогда не слышал. Запомню. Так вот, у нас на руках остались крохи от запасов, которые хранились со времен Перье Пятнадцатого – деда нынешнего короля. И пробы посевов оказались хорошими. Мы проделали много работы, чтобы взошло каждое семечко, каждый росток лелеяли как ребенка, потом собрали семена и в этом году посеяли уже больше. Только вот весной, буквально за пару месяцев до вашего несчастья на охоте, в оранжереях королевства поймали человека, что пытался испортить рассаду. Его вовремя поймали, но он ничего не стал говорить, и его повесили.

– Прямо за шею, по-настоящему? – снова повешенье, Боженьки, как мне тут жить то?

– Конечно за шею, мисс Лора, не за руку же повесят врага, который хотел навредить нашему королевству! – Корт был удивлен моим вопросом. Надо осторожнее с эмоциями. Ну, просто мне было непривычно, что человека могут при всех лишить жизни, и если даже он будет просить и умолять, ему никто не поможет. Брр, страшно даже представить.

– Простите, мне немного страшновато от таких мыслей.

– Мисс Лора, зовите меня Троем, я очень рад, что наше знакомство состоялось и вы познакомили меня с таким напитком. Где вы узнали его рецепт? У нас много деревьев с этими зернами, но используем мы их, как оказалось, совсем не правильно.

– Хорошо, тогда вы тоже зовите меня просто Лорой. А про кофе – просто, как-то нашла зернышко и попробовала разжевать, оно оказалось таким вкусным, что очень хотелось передать вкус напитку.

– Значит, вы тоже немного ученый, раз пробуете все новое.

– Что вы, Трой, для того, чтобы быть ученым, нужны знания.

– Лора, для этого достаточно быть внимательным и усердным, – он сказал так, как говорил мой дед. Мы обрабатывали виноград, и я не понимала какие ветви нужно обрезать, и я злилась, что никогда не запомню. Он отвечал на это с терпением и улыбкой, что нужно быть внимательным и усердным. А еще, что нужно быть терпеливым и добрым. Я скучала по ним каждый день, и хоть ушла та боль, что в первые годы сжимала грудь будто тисками, осталась грусть.

– Да, Трой, я согласна с вами.

– Лора, прошу простить меня, но мне пора работать. Скоро за мной подъедет карета, и я поеду в оранжерею, что мы обустроили на ваших землях. Там мы тайно восстанавливаем то, что потеряли, и у нас много работы. Крестьяне беднее и беднее с каждым годом, двор так же, испытывает недостаток необходимых овощей и зерна. Если это продлится, крестьяне придут в города.

– А в городах нет работы?

– Похоже, вы сильно ударились головой, Лора.

– Не говорите отцу – он будет переживать. Я пытаюсь вспомнить все, кое-что уже смогла.

– Лора, Лора, мисс Лора, – кричали на улице, и я поспешали уйти с балкона. С улицы кричали служанки, а из замка орала моя мать.

– Да, вас потеряли. Я рад, что вы заглянули. Приходите утром снова, я не закрою дверь, – он улыбнулся, выглянул за дверь, посмотрел на лестницы и махнул мне рукой, мол, можно идти.

– Мама, чего ты раскричалась, я здесь, я вышла из крыла отца в холл ровно в тот момент, когда открылась дверь кабинета.

– Лора, ты где была, все ищут тебя! – отец, видимо, готов был уже выехать на службу – он был одет и держал в руках кипу бумаг в папке с кожаными завязками.

– Отец, я просто гуляла, все хорошо. Я взяла кофе в кухне и вышла на задний двор – там прекрасный лес, – я взяла его под локоть, и повела книзу. – Давай скажем всем, что я была с тобой в кабинете, иначе мамане перестанет орать, и к обеду у нас будет болеть голова.

– Мамане? – какое замечательное слово, я запомню, – отец смеялся, а мне надо быть поаккуратнее с языком, и так все видят, что Лора не в себе – привыкли к истеричке, что гоняет дом своим визгом, а тут я – тише котенка.

Я проводила отца к карете, и увидела, что она поехала вдоль замка и завернула за восточное крыло – наверное, там к карете выйдет Трой, и они вместе поедут в оранжереи. Интересно, а далеко они находятся?

– Лора, сколько можно, швеи ждут тебя уже давно, и все служанки, вместо того, чтобы заняться делами, ищут твою милость, – на крыльцо вышла моя мама. Она была так зла, что ее подбородок подрагивал.

– Миссис Гросарио, хватит орать, я не ваша служанка, возьмите себя в руки, если меня нет в комнате, значит у меня есть дела, – тем же тоном ответила я и заметила перемены в ее лице – она моментально стала адекватной.

– Лора, дочка, идем, нужно в последний раз примерить платья – завтра мы едем на бал. Это последняя примерка. Если что-то нужно поправить, у швей останется только ночь, – она улыбнулась и вошла в дом.

То-то же, надо людей глушить их же оружием. Со скромными вести себя тихо и спокойно, а с хамами не бояться быть хамкой, иначе сядут на шею и будут погонять, да еще и орать при этом. Жизнь меня научила этому очень поздно – когда я потеряла все что могла – слишком доброй и доверчивой я была, и примеряла каждого к себе, боялась обидеть. Здесь я снова эту ошибку допустить не могу – у меня больше может и не быть шанса.

Глава 9

Платья были чудесные – плотная ткань держала форму, рукава с легким фонариком у плеча только подчеркивали тонкие запястья, идеальные вытачки повторяли верхнюю часть словно вторая кожа. Самое главное, они не стесняли движений.

Я примерно такие шила для кукол Барби, вернее, на одну куклу, которую мне купил дед уже годам к восемнадцати – они только пришли к нам. И я тайком от подруг сидела вечерами, и шила кринолины. Но шила я чаще саму куклу, чем платья, потому что китайская подделка  расходилась по швам спайки. На этом мои швейные навыки и закончились.

 Глубокий вырез декольте густо украшает вышивка гладью, но нити такие фактурные, что она кажется отдельным элементом ткани. Юбка как наша юбка-солнце – держит форму благодаря крою по косой. Три нижних юбки придают низу объем, но не сковывают движений. Единственное – очень тяжелый набор для танцев, которыми мне придется заниматься весь вечер. Нет, шесть вечеров без выходных. Это не праздник – это работа какая-то!

 Радовало, что это место не знает корсетов – эта мысль заставила улыбнуться, потому что, попади я сюда в своем прошлом теле – его стоило придумать, и вот тогда я стала бы самой богатой женщиной. Тетеньки везде одинаковые, и дай им возможность выглядеть тоньше, они ее непременно используют.

Каждый наряд был по своему удивительным, и речь здесь не о цветах – они все идеально шли как к цвету волос, так и к лицу. Я стояла перед своим салонным зеркалом, что установили у окна, и представляла себя Золушкой. Только вот мне совершенно не хотелось принца. Нужно обратить внимание на мистера Нотинга – я не хотела замуж, но так сильно хотела ребенка, что готова была бросить идею о замещение отца.

Нет, нет, Лали, не пора еще, не пора. У нас много времени, и с отцом все хорошо – он полон сил и здоровья. У тебя есть время, чтобы ознакомиться с жизнью при дворе, с обязанностями отца. Уж если мне Архангел обещал ребенка, значит он будет. А сейчас я должна сделать все, чтобы не зависеть от здешних мужчин – плавали – знаем, чем это заканчивается. Как в джунглях – расслабился, и вот ты уже получаешь «удовольствие».

– Мисс Лора, ты будешь самая красивая на балу! – Рита говорила искренне. – И это еще без прически! А когда ваши волосы уложит мадам Корье, ты станешь сказочной!

– Что значит, сказочной, Рита? – хм, я даже не думала о том, что здесь есть сказки. А ведь они расскажут много о народе. – Где можно почитать сказки?

– Сегодня вечером я принесу самые лучшие, и мы с вами почитаем.

– Хорошо. А твои платья готовы?

– У меня три платья, я буду менять их через день, но они тоже очень красивые.

Примерка и подгонка закончилась только после обеда – я четыре с лишним часа стояла на табурете, и спускалась только для того, чтобы снять наряд, передать швее и надеть следующий, который тут же переходил в руки швей, и так по кругу.

– Рита, неси обед сюда, у меня нет сил.

– Ваш отец ждут вас для общего обеда, у него в гостях мистер Нотинг – его заместитель. Стол уже накрыт, я принесла вам одежду и готова быстро убрать волосы, – Рита была настроена боево – слова мистера Гросарио здесь – закон.

– Ладно, расскажи мне, пока надеваешь на меня все это, он нравился мне как человек, как мужчина?

– Да что вы говорите, вам не нравится никто кроме вас самой, ой, простите, но я говорю, как было!

– Конечно, только истинную правду – что было до моей травмы.

– Так вот, он вроде хороший парень, но уж больно мягкий – как подушка. Это лучший вариант, если вы хотите выйти замуж – он будет слушаться вас, но в последнее время он сильно обижен вами.

– Что я натворила?

– Вы унизили его при всех, назвав скучным и топчущимся на месте тюфяком. Это было на собрание при его величестве, на которые вы ездите вместе с отцом раз в месяц. Когда мистер Нотинг предложил вашему отцу принять предложение какой-то очень далекой страны, не запомнила название, вы сказали ему, что нашему королевству нужно быть самостоятельным. Отец говорил с вами об этом случае, а я была в комнате и слышала все. И вы его вот так обозвали. Король даже немного подтрунивает сейчас над ним. Какому мужчине понравится такое, ну, вы понимаете! – Рита укрепила прическу, сделав ее более пышной, размотав мой пучок, с которым я хожу здесь с первого дня – не нравятся мне все эти сложные кандибоберы на голове.

– Ничего себе я дрянь, – я подумала, и добавила: – Была дрянь. Я так больше не буду, Рита.

– Ага, сегодня я слышала, как вы миссис Гросарио на место поставили, я уж думала вернулась старая мисс Лора, и хотела в леса бежать, – Рита смеялась вместе со мной.

– Рита, у меня просто закончилось терпение, – мы вышли из комнаты и прошли в среднее крыло на первом этаже. Комната была большим залом с занавешенными окнами, правильно – за окном должна быть стена крыла с кухней, но есть все же приятнее в светлой комнате. Там был накрыт стол, за которым я увидела только маман, она напевала под нос и кушала что-то вроде пахлавы – сладость блестела маслом и распадалась на слои. Свечи горели на столе и настенных светильниках – было достаточно светло, но было ощущение глубокого вечера и потерянного дня.

– Приятного аппетита, мамуля, – надо брать ее первой, пока жует, а то спросит чего-нибудь, а у меня не окажется ответа.

– Что? – она перестала жевать и уставилась на меня.

– Не стоит есть сладкое перед едой, мамуля, это очень плохо для желудка.

– Для чего? – ее ступор стал еще более занимательным.

– Лора, мы рады, что сегодня ты можешь обедать с нами, – из смежной комнаты вышел отец, а за ним молодой мужчина лет двадцати пяти. Он был неожиданно красив, и имел внешность ангела – такие очень долго остаются милыми и приятными – черты лица остаются мягкими даже в пятьдесят. Светлые, чуть волнистые волосы, немного вздернутый нос придавал ему образ задиры, полные чувственные губы открыты в приветственной, но ненатянутой улыбке – я точно нравилась ему. Его движения напоминали кошачьих – очень плавные, мягкие, словно плывущие в комнате – было приятно смотреть на то, как он шел ко мне, как откинул назад волосы, как взял мою руку в свою и чуть наклонил голову.

– Мисс Лора, я рад, что вы здоровы. Мы все очень переживали за вас и мистера Гросарио, который не мог больше думать ни о чем, кроме вашего состояния, – он отпустил руку, но у него, в отличие от меня не было вопроса куда ее деть – он согнул ее в локте и держал на уровне живота, словно ждал, что я возьму его под руку.

– Льюс, спасибо, мы сейчас, наконец, вернулись к прежней жизни. Сейчас Лора немного оправится, посетит балы, и мы вновь примемся за работу. Идемте к столу, слуги готовы подать горячий обед, а я страшно голоден.

Ага, Льюс, надо запомнить. Ну, он ничего такой, не похож на тюфяка, может просто добрый и мягкий, а Лора со своим нравом императрицы считает, что можно оскорбить человека при его начальстве. Хамка. Хамка и дрянь, ну ничего, Льюс, думаю, мы с тобой подружимся и сработаемся. Вот кто напомнит мне все детали, что касаются работы!

Я была такой голодной, что только чувство приличия позволяло сдержать напавший на меня страшный жор. Я доела суп, мне сменили тарелку и принесли мясо с горошком. Очень мягким и нежным, такие сорта у нас поспевают в самом начале лета и держатся в меню сезонных блюд не дольше недели – уж очень прихотливы в хранении и быстро перерастают и становятся жесткими. Взяла бокал и чуть не отхлебнула, опомнившись только от запаха, ударившего в нос газами и амбрэ бормотухи. У меня от этого запаха сразу всплывал момент, когда я тонула. Я отставила бокал. Подошла служанка, и я попросила принести чай.

– Лора, тебе не нравится вино? – маман отпивала из бокала и закусывала кусочками мяса.

– Я не хочу, от него в желудке есть неприятная тяжесть, тем более днем, – я хотела закрыть тему, но поздно поняла, что снова совершила ошибку.

– Что такое желудок, Лора, ты второй раз говоришь это слово, и как я поняла, оно касается еды. Что такое желудок? – кроме мамы на меня внимательно смотрели мужчины.

– Это место в животе

– Какое место, Лора? – теперь к допросу подключился отец.

– Там, внутри, место, где переваривается пища.

– Что значит переваривается? – Нотинг решил присоединиться и уже улыбался, отложив приборы.

– Та пища, которую мы съедаем попадает в желудок, и там переваривается, ну, это как перемешивается, мелко перетирается, а потом усваивается.

– Таак, Лора, у тебя все хорошо, голова не кружится? – отец с серьезным видом вставал, отложив салфетку, и направлялся ко мне. Нет, только не сейчас. Я еще хочу есть, у меня кроме кофе с раннего утра ни росинки не было во рту. Не моя вина, что у вас здесь не знают о желудке. Надо выяснять где я.

– Ха, ха, какие вы смешные, – кроме как это, из меня ничего не выдавилось, идея сама, как вспышка, возникла в голове. – Ну что же вы такие серьезные, и пошутить нельзя. Откуда мне знать, что там внутри? – я смеялась как могла, и увидела, что отец остановился и тоже начал осторожно улыбаться, а потом засмеялся по-настоящему.

– Доченька, ты стала странно шутить, наверное, тебе не стоит читать эти журналы для горожан, где рассказывают о том, как ведьмы обороняются на судах. Скорее бы их всех перевешали, – мама тоже смеялась, но мне стало не смешно – второй раз за день про повешенных, и это только обед. День повешенья какой-то. Ладно хватило ума не спрашивать, вешают ли их прямо за шею. Сработала, наверно, моя хитрость – раньше я бы не смогла так быстро отмахаться.

Аппетит пропал неожиданно – только что я считала, что могу съесть быка, а тут прямо как отшептали от тарелки. Я выпила чай, принесенный служанкой, посмотрела на стол и решила валить отсюда, пока снова чего лишнего не брякну.

– Извините, мне все же тяжело столько времени сидеть, я пойду прилягу. Спасибо, что навестили нас, мистер Нотинг, надеюсь, скоро мы с вами встретимся, чтобы продолжить работу, – я начала вставать, и Рита сзади отодвинула мой стул. Льюс отложил салфетку с коленей, встал и подошел ко мне. Он снова потянулся за моей рукой и я охотно протянула ее ему. Когда он ее чуть сжал, я ответила таким же сжатием, и увидела в его глазах огоньки радости. Надо же, забили парня и запугали, а он вон какой добрый и теплый.

– Отдыхайте сколько нужно, мисс Лора, мы все еще успеем, ваше здоровье сейчас – самое важное, – он чуть поклонился, и я решила, что на этом все. Посмотрела на отца – он не вставая мотнул головой и продолжал есть. Мама смотрела на меня очень внимательно и кусала внутреннюю сторону нижней губы, это значило, что она думает о том, чего очень хочет избежать – я знала этот жест как никто. Хоть бы отмазка про шутку сработала!

– Рита, срочно рассказывай про ведьм, – я начала расспрашивать, как только за нами закрылась дверь. – Снимай все эти красоты с меня, и рассказывай.

– А что с ведьмами? Ведьмы тут – хуже воров и предателей королевства, потому что обманывают и несут мор людской.

– Как обманывают? Все расскажи.

– Ну, они нарушают Божью волю – если человек должен умереть, так решил Бог Гасиро. Сейчас вот все винят ведьм, что поля умирают, что урожая нет. Раньше их отлавливали и выгоняли за королевство – только язык отрезали и клеймо на лбу ставили, а сейчас вешают, и сразу после этого топят. – Рита говорила спокойно, словно это было будничным и естественным событием – повесить и утопить человека как сходить сначала в супермаркет, а потом зайти в кафе.

«Только язык отрезали и клеймо на лбу ставили» – да вы шутите? Только? Бог мой Иисус, не оставляй меня одну наедине с этим Гасирой, я ведь крещеная, а ты ведь не за тело, ты ведь за душу отвечаешь, значит ты со мной.

– А как можно доказать, что это ведьма? Или она прямо колдует на глазах у всех? Или любую могут схватить, которая не понравится инквизиции?

– Кому не понравится?

– Как называются люди, которые ведьм ловят?

– Дети Гасиро, как еще-то. Они и слова о Боге рассказывают, и в семьи приходят жить, если кто Бога забудет – напоминают и на путь прежний ставят.

– Ужасно, – это я сказала, а подумала вообще другое слово.

Так вот почему мать побелела как тряпка в хлорке, когда я про внутренности начала трындеть. Вот почему отец встал. И это я еще при чужом человеке! Как приставят к нам сейчас такого сожителя с Гасирой в голове, и накроются все мои планы полной Гасирой. Ведьмы, значит, лечат людей, а врачи здесь на что, ведь сидел со мной этот дяденька рядом, когда я очухалась.

– А врачи есть? Ну, доктора или знахари?

– Нет, я таких слов не знаю, мисс Лора.

– А кто сидел со мной, когда я пришла в себя?

– Так Дети Гасиро и были, приходили по одному в день и говорили с тобой – Богу про тебя рассказывали, просили вернуть, ведь ты в его руках. Раз выжили вы – значит он решил так.

– Ясно, Рита, видимо, сказки на сегодня отменяются. Теперь срочно рассказывай про завтрашний бал – что там нужно делать, как с королем себя вести?

Мы говорили до темна, потом репетировали странные завертушки ногами, которые нужно станцевать перед его величеством, и много другого, пока в животе не заурчало. Ели мы вместе и молча. Думала я о ведьмах. Язык мой – друг Детей Гасиро, которые в любой момент могут меня сначала подвесить прямо за шею, а потом утопить – прямо в воде. И все, здравствуй, доктор Хаус, это я, уровень я завалила, давайте начнем сначала. А он скажет: сделайте ее кошкой, и отправьте родиться где-нибудь в селе Осинки Московской области у бабки Настасьи.

Представляя, как буду жить, будучи кошкой, и оставят ли мне мозг человека, заснула.