Читать книгу: «Глаз Дракона. Хранитель», страница 2

Остров, вернёмся к нему. Мы, живущие на таких островах всю жизнь, никогда не удивлялись тому, что я сейчас скажу, для вас же, людей, это что-то нереальное. Хотя о чём с вами можно говорить, если вы всем своим существом сознательно отказываетесь от возможности существования высших сил и вообще Силы? Приготовьтесь: чем необычен наш остров? Он летающий. И не нужно сейчас говорить, что я лгу, это – сущая правда! Я понимаю, для вас это звучит как детская глупость, потому что вам никогда не открывали завесу тайны. Конечно, наш остров никто не видит (значительная часть нас решила, что людям вовсе не обязательно знать что-то большее чем то, до чего они додумались сами), специально для этого он закрыт облаками. Порой, однако, из-за невнимательности некоторых из нас, имя которых начинается на «С», случается так, что остров видят люди, чаще дети: они умеют воображать…«» – девочка хотела продолжить написание текста в своей записной книжке. Этот толстенький блокнот ей поручили закончить до начала учебного года. Приходилось немало трудиться, чтобы заполнять его чем-то действительно стоящим, а не любой чушью, лишь бы скорее переворачивать листы. На этот раз разогнавшийся процесс прервала возмущённая реплика подруги:

– Я не специально заснула! – легонько толкнула та самая девочка на «С» ту, что писа́ла.

В обиде она отвела фонарь в сторону, чтобы свет не попадал на блокнот, для этого даже отвлекаясь ото сна. Её звали Соней, и ей давно исполнилось тринадцать лет, только этот возраст ничуть не мешал ей обижаться на всякие пустяки. Хотя это спорный вопрос: считать ли подобные высказывания пустяками?

Соня входила в число тех, кому посчастливилось учиться в Облачном замке, самой лучшей школе высшей магии во всех мирах. И заявление это не было преувеличением. Школу заслуженно именовали так. В ней же училась и её подруга, лучезарная, чересчур активная и иногда перебарщивающая со словами.

– Да, да, Соня, – вернула девочка руку Сони в положение, где та держать фонарь как нужно, – я знаю, – не отвлекаясь, ответила написавшая такое безобразие о своей дорогой подруге.

Сама-то она чувствовала бодрой. Это не её варварски разбудили в шесть утра, когда все нормальные люди – по мнению Сони, конечно – должны ещё спать! Солнце не хотело посещать их в такую рань, озаряя всё и всех своим присутствием, а вот Соне почему-то приходилось.

– Между прочим, твоё имя тоже начинается на, А-ах, – зевнула Соня, кутаясь в свою огромную и мягкую, словно облако в детских мультфильмах, кофту, выглядевшую необъятной. Впрочем, как и вся остальная её одежда: на два, три, а то и четыре, размера больше от тех, что ей подходили. Закончив зевать (долгое и важное занятие), Соня выдохнула не менее длинное: – «Э-с»!

– Да, знаю я, знаю: тогда была наша смена, – согласилась Саша, оторвав свои жёлто-зелёные глаза от блокнота и смерив недовольным взглядом Соню. Хотела бы она заглянуть в её глаза необычайно яркого цвета морской волны, но они оставались закрытыми. Поэтому девочке удалось полюбоваться только синими мешками, великодушно поселившимися навеки на веки под глазами Сони. – И вообще, – громче добавила она, постоянно засыпающей подруге, – ты мешаешь мне писа́ть, скоро солнце взойдёт, держи фонарь ровнее, темно ведь!

– И, и… апчхи! Зачем тебе это? – поинтересовалась Соня, приоткрыв на мгновение один глаз, чтобы понять, куда ей нужно направить свет фонаря.

Она тут же зажмурилась обратно, наслаждаясь жизнью в своей голубо-белой пижаме, как обычно выражалась о её одежде директриса.

– Ка-ак заче-эм? – протянула Саша, чуть, по привычке, не укусив колпачок ручки. Вовремя заметив за собой это (она пыталась избавиться от такого ритуала размышления), девочка ретировалась. – Я что тебе… – ясная догадка посетила её ум в этот момент, почему она, прищурившись, вымолвила: – а-а, ты что спала?

– Нет-нет, я всё помню, – возразила Соня, прикрывая рот ладошкой, чтобы в очередной раз зевнуть, отодвинув миг, когда она могла бы окунуться в царство Морфея.

– Спала, спала, эх ты, одним словом – Соня!

Девочки засмеялись. Соня, как ни странно, не считала свою дружбу с Сашей обременительной. Пусть та ярко одевалась, заставляя её порой щуриться от переизбытка цвета. Пусть никогда не давала поспать по утрам, вечно находя, чем им заняться. Непонятно, разумеется, откуда она брала эти дела, особенно когда всё, казалось, было переделано по сотне раз. Унывать по таким пустякам – не дело Саши. Пусть была выше на полголовы, что становилось особо неприятным в моменты, когда та замирала напротив лучей света, и девочке приходилось смотреть и на них, поднимая лицо к лицу подруги. Однако, занимая такую важную (наверное, наибольшую) роль в её жизни, Саша умудрялась всегда избегать конфликтов, особенно если это были споры о сне и частой «ты меня совсем не слушаешь» теме.

– А кто сегодня дежурит? – всполошилась Саша, вспомнив о механизме облака из-за разговора о дежурстве. – Соня, ты что спишь? Соня? Соня! Вставай! – выкрикнула привычные слова Саша, без злости или раздражения, лишь для того, чтобы привлечь её внимание.

– Что? – в это время она зевнула, и получилось, как: «Что-о-о?»

– Говорю: «кто дежурный на механизме облака?»

– Не знаю, – отмахнулась Соня. Понимая, что Саша так просто не отстанет, всё-таки припомнила: – вчера, кажется, Ритка и Рома были, а что?

– О, п, р, с, – бормотала Саша, перебирая буквы, – с? С! Соня, буква «С» – это мы! – вспорхнула девочка, на ходу закрывая свой блокнот и вставляя ручку в специальную петельку в нём. Саша промолвила последнюю фразу, хватаясь за голову. Ох, как не хорошо вышло, что они обе совсем забыли про дежурство! Саша торопливо глянула на свою подругу. Девочка, и сидя на камне, умудрялась спать в промежутках между репликами. – Бежим: рассвет скоро. Если заметят, нас тут оставят! – встряхнула она Соню за плечи, повторяя последнюю фразу от начала до конца.

– Ой, точно!

Соня спрыгнула с камня, чуть не выронив из руки фонарик, пока пыталась не задеть им Сашу, стоявшую несколько ближе, чем она предполагала. Девочка еле устояла на ногах: ей помогла вовремя подоспевшая подруга. Короткие волосы той, в темноте выглядевшие ржаными, подпрыгнули и вернулись на место, в попытке, как им казалось, помочь хозяйке удержать равновесие. Несколько цветочных побегов потянулось к девочкам, тоже стараясь помочь тем не покатиться по крутому склону вниз к лесу. Отмахнувшись от цветов, из-за спешки, Саша подняла свою сумку, отряхнула её, поторопила Соню, занимавшуюся тем же, только гораздо медленнее. Побеги в грусти отодвинулись от девочки, стараясь показать, как им больно от такого отвержения. Совесть не позволила Саше так это оставить, поэтому она прошептала цветам извинения и, схватив руку Сони, потащила её к башне: они действительно опаздывали.

Девочки бежали с холма, на вершине которого высилась крепостная стена (за ней в полумраке притаился замок), в центр управления облачного механизма. В место, которое помогло им подружиться, образовав такую невозможную, как могло показаться с первого взгляда, парочку друзей. Как глупо это вышло, они находились недалеко от центра, смотрели на него почти в упор, когда сидели на камне, где Саше в этот раз захотелось пописа́ть об их школе. Они и не подумали, что там никого нет. Заметить этого не составляло труда: свет не бил из окон – нехарактерно такому позднего времени; туман ещё прятался где-то глубоко среди деревьев в низине, почему-то не добравшись до подножья холма, хотя уже бы и должен. Подруги бежали, иногда хватаясь за ветки кустов или стволы одиноко стоящих деревьев: сбега́ть не по специальной тропе опасное и нелёгкое занятие. Нужно было быть осторожными. Только и делать, что глядеть под ноги, чтобы не наступить на россыпь камней, которые, если их побеспокоить, покатились бы, и падение стало бы неминуемым. Несколько дриад выглянуло из леса, они всегда были любопытными, а тут ещё и два шумных человеческих ребёнка несутся куда-то прямо по заросшему склону холма, здороваясь с их сёстрами, выбравшими себе более одинокие места проживания. Несколько дриад помахали своими руками, изящными ветвя́ми с еле проклюнувшимися из почек листьями, узнав девочек. Некоторые склонили свои головы, причёски на которых складывались из невиданных композиций цветов, какие нравились их владелицам больше всего. Саша крикнула им:

– Тёплого утра!

Девчушка-дриада, душа совсем маленького деревца, кинула Саше жёлтенький цветочек, чьи лепестки походили на искусные кружева платья знатной особы. Девочка на бегу поймала тот и признательно прижала к своей груди: «Спасибо», – означал этот жест. Соня, по-своему здороваясь, распахнула глаза и посмотрела на улыбающиеся фигуры девушек. Это означало, что они действительно важны для неё: выход из состояния полудрёмы для девочки был, пожалуй, подвигом. Почему? Из-за её особенной способности не спать всё время дня и ночи было затруднительно.

Миновав спуск, Соня, понятное дело, на ровнейшем месте оступилась – её сон часто становился причиной подобных казусов – и, потянув за собой Сашу, упала на мох, так удачно оказавшийся рядом. Подруги повалились в мягкую нору. Саша испугалась сначала: падали так долго, что ей показалось, будто они провалились в один из коридоров катакомб. Это оказалось бы совсем некстати сейчас. Нет, это была всего лишь подушка из голубого мха. Несколько заботливых фей, существ не больше фаланги человеческого мизинца, светившихся изнутри, с недовольством взлетели, что-то высказывая им на своём языке. Для подруг он звучал как перезвон колокольчиков. В ближайшие дни им стоило ожидать неприятностей: такие крохотные феи считались злопамятными и коварными. Хитрость этих проныр не знала границ. Кто и почему назвал их заботливыми? Для Саши всегда оставалось загадкой: заботиться ни о ком они не собирались, а вот творить беспорядки были рады всегда.

Пока Саша барахталась, пытаясь собрать все вывалившиеся из сумки вещи, Соня (уловив момент, когда той было не до неё) спокойно уснула, поудобнее разместившись на такой «кровати». Будя подругу и пытаясь дотянуться до твёрдой поверхности, Саша, не замолкая, повторяла, что они опаздывают на дежурство, и что благодаря этому опозданию могут и не попасть на ярмарку, а она «ой как не хотела бы пропускать это магическое мероприятие». Она кое-как выбралась самостоятельно и вытянула Соню; девочки побежали дальше: Саша с истинным воодушевлением: готовая на многое ради предстоящего путешествия, Соня, сетуя на подругу: та же решила именно сегодня написать «многообещающий текст, что точно понравится мисс Харингхтон», – как выразилась Саша.

Подбегая к покосившейся башне, Саша отметила, что верхушки деревьев начинали светиться: это лучи солнца коснулись их; значить это могло лишь одно: теперь оплошность не останется незамеченной. Скрестив пальцы, желая лишь, чтобы на этот раз всё сошло им с рук, Саша направилась вверх по лестнице. Она предчувствовала неладное. И не ошиблась.

– Опаздываете, девочки.

В центре управления ждала директриса. Женщина сидела в кресле одного из дежурных. Выбирать ей было не из чего, потому что эти два стула и были всей мебелью здесь. Центром управления служила старая, ни разу не реставрировавшая, ничем неприметная башня, недалеко от замка. Круглая и довольно высокая, она вынуждала своих посетителей добираться до единственного помещения, прямо под её крышей, по длинной лестнице-серпантину. Директриса уверено нажала несколько кнопок, приводя облако в норму, и повернулась к опоздавшим. Женщина находилась здесь не слишком давно. Несмотря на то, что должного уровня тумана не набралось до сих пор, никакого беспорядка не случилось: никто их не разыскивал, да и сама директриса не выглядела так, словно собирается их ругать.

– З-с-здравс-твуйте, – задыхаясь от марафона по лестнице, выговорила Саша, – что вас привело сюда в такую рань? – поинтересовалась она, делая паузы, чтобы вдохнуть воздух: утренняя пробежка к башне оказалась слишком выматывающей.

Только сейчас девочка заметила, что они с Соней выглядели не лучшим образом. Мох, в котором они побывали, оставил свои следы: несколько красно-оранжевых листочков с кустов поблизости и сами стебельки мха покрыли всю их одежду, запутались в волосах. Они будто потанцевали с дриадами в самой гуще леса. Саша постаралась отряхнуться с видом уверенного в себе человека, не видящего в этом ничего ненормально. Движения её выглядели неуклюже, она заметила, как мисс Харингхтон, их директриса, почитаемая женщина, положив руку на губы, сдерживала улыбку.

– Хотела убедиться, что нас снова не увидит полгорода, – произнесла та совершенно спокойно, – что опять приключилось? Наверное, – помогла директриса, – Соня потеряла свои ключи, и вы были увлечены их поисками в чьей-то берлоге? – мисс Харингхтон всё-таки не смогла сдержать усмешки, кажется, вид девочек её повеселил. – Может быть, феи позаботились об этом? Как же глубоко ты зашла в лес, чтобы найти проказниц? А мы ещё и не выдвигались в поход, наверное, вам не стоит отправляться со всеми, а то каких бед себе нацепляете…

– Нет, я ничего не терь… Ай! – попыталась возразить Соня, наполовину пропустившая мимо ушей слова директрисы, Саша вовремя наступила ей на ногу, мол, скажи, что так и было – А-а-а ключи, да.

– Да нет, в походе мы ведь будем вместе с преподавателями, а значит, нам ничего не грозит. Феи, в последнее время стали слишком близко подходить к границе леса, вы бы с ними поговорили. Я ведь продолжаю делать задание, которое вы мне поручили, а для сбора материалов места в замке мне не хватает, так что понимаете, – Саша невинно похлопала ресницами, и добавила: – Вы убедились, что мы всё помним, мисс Харингхтон, теперь можете отдохнуть, мы обязательно со всем сами разберёмся и вовремя будем на месте сбора, честное слово, поход очень важен, а что если вам не хватит всего четырёх рук, чтобы урожай Адуванчиков собрать? Нет, отставлять нас решительно нельзя, – подытожила девочка, махнув рукой.

Она скривилась: из рукава её выпал жёлтенький цветок, какой подарила дриада. Хорошо, конечно, что он нашёлся, а то Саша уже забеспокоилась, что потеряла его. И не совсем хорошо: этот цветок приземлился прямо на колени мисс Харингхтон.

– Да, – поднимаясь с кресла, сказала она, протягивая бутон Саше, – пожалуй, теперь я спокойна, потому как оставляю остров под охраной уважаемых дриадами дев. Следите за лью́хинсоном, этот цветок не любит, чтобы его оставляли без внимания. Не теряй его, Саша, – произнесла директриса и телепортировала.

Девочка с облегчением выдохнула, опускаясь на только что освободившееся кресло: в этот раз им действительно повезло.

– Про восход написать не получилось, – размышляла Саша, поудобнее усаживаясь в своё кресло и ныряя в записную книжку с головой. Порой она не могла различить говорила ли что-то в реальности или у себя в мыслях, писа́ла или произносила какие-то слова. Когда она впадала в такое чудесное состояние на пике своих способностей, думать о подобных мелочах не приходилось: смущаться от её слов доставалось не ей, а окружающим. Поэтому, всё-таки вслух, она продолжила: – (а я так хотела, про все эти далёкие деревья, озаряемые солнцем и милых жужжащих пчёл…), напишу хоть про сам замок.

«Вы когда-нибудь задумывались над тем, откуда у людей возникают легенды, сказки или удивительные истории о множестве богов, чародеев, магов, волшебников и странных людей?

Нет? Слушайте. Много лет назад, когда люди были обычные, не такие как сейчас, меж ними стали возникать – (как их только не именовали) «ведьмы», «колдуны», «порождения дьявола», «нечистые»… одним словом – необычные, такие особенные люди. Некоторые считали их богами, другие бесами, потому особые люди отгородились от обычных. Они собирались вместе и поднимали в небо острова. Сначала особые не скрывались, и их города бороздили просторы света туда и сюда. Потом даже такое изгнание стало недостаточным: стоило родиться тому, кто мог управлять Силой, и ещё до того, как его забирали на остров, до того, как магическое сообщество могло бы узнать о нём, его подвергали преследованиям и предавали огню. Жестокие были времена, страшные и несправедливые времена. Люди всегда разоряли их острова, убивали всех, кто жил там, если каким-то образом удавалось им добираться до неба. А им удавалось. Тогда особые придумали для защиты механизм облака. Редкостью стали острова в небе, потом и вовсе затерялись они где-то, и людям стало казаться, что они выдумали всё это. Особые радовались: наступила их мирная жизнь в месте, где они могли, не скрывая своего происхождения, наслаждаться светом или обращаться к тьме.

(Не слишком ли много раз я написала слово «особый»? Мисс Харингхтон не одобрит. Надо будет потом заменить – задумчиво вывела слова на полях Саша. Действительно странно, что оно прицепилось к кончику её ручки и не хотело отставать, занимая собой любую удобную нишу. – Дурацкие различия! Надо же было так придумать: опасные особые люди, которые со своей неправильной Силой будут приносить одни разрушения? М-да, так много существ из-за этого пострадало, пустые стереотипы, вот что это. Но это и наша история. Жалко и глупо, что она такая; её не переписать, как, например, мой блокнот. Не исправить, – мысли унесли девочку куда-то далеко, она то и гляди успевала кое-как за ними следовать. – И это хорошо. Не здо́рово, – она употребила это слово автоматически, оно, в зависимости от ситуации, значило самые разные понятия и как паразит заразило её разум, – если бы кто-нибудь пришёл бы и вдруг сказал: а не было вот этого, никто магов не обижал. А как не обижал, если обижал? Принижать память об их печальной доле – неправильно, несправедливо. Да, помнить важно, есть и ещё кое-что важнее – всеми силами стараться не повторять того, что плохого случалось в истории. Раз оно уже там, пусть там и остаётся, нечего ему делать тут, в настоящем и будущем. Нечего, – это слово она обвела несколько раз. Оглядев лист, Саша поняла: бо́льшую его часть теперь занимало не её описание замка, а это размышление. Она оставила место: нужно будет позже к этому вернуться, и снова обратилась к краткому и не совсем точному пересказу истории магического сообщества. Если выражаться точнее: очень относительному, больше личному художественному повествованию.)

На островах строили поселения, затем замки, города, мегаполисы. Наш остров – один из таких.

Замок стар и величествен.

Его несколько раз перестраивали: нужно было сделать из здания школу со всем, что только могло понадобиться нескольким тысячам учеников. Без сомнений главное строение, можно сказать, сердце нашей учёбы – главная башня (кабинет, приёмный зал и дом нашей директрисы). Три коридора от которой расходятся к учебным корпусам и общежитию. Два из них, отрытые, украшенные орденами, рядами колонн, и три учебных корпуса заключают собой пространство внутреннего двора. Огромный магический фонтан, стоящий посреди него, выглядит прекрасным ночью, а цветы, растущие там, мне и слов сейчас не хватит, чтобы описать. Кроны деревьев из разных миров (я ещё не успела узнать, каких, но в нашем такие точно не растут, я уверена) вдохновляют меня своей уникальностью. Форма их листьев, цвет, температура, запах – всё это такое особенное. В замке столько залов, где можно бродить и отдыхать или спрятаться ото всех (почему нет), что их и сосчитать нельзя.

Огромная галерея всего в нескольких сотнях метров от главной башни прямо по коридору (это совсем незначительное расстояние в нашей школе) содержит в себе всю историю Облачного замка. Там очень и очень много фотографий, на большинстве присутствует мисс Харингхтон, на каждой она выглядит так же, как и сейчас. Потому что она живёт много веков, не старея. Она помнит всё обо всех своих учениках, как их звали, что они любили есть и кучу другого, потому что она всем сердцем любила и любит детей и умеет находить с ними общий язык как никто другой.

У нас есть настоящий театр, хотела бы я написать, что он прямо из древней Греции, не могу сказать, что и не оттуда. Мисс Харингхтон застала такие, и у себя дома, – тут Саша одумалась и зачеркнула слово «себя», а сверху исправила: «нас». Это был их общий дом, – построила точно такой же.

На острове есть всё, что только можно себе вообразить, для того, чтобы дети, живущие здесь, оставались счастливыми. Счастливыми и занятыми делом. Мастерские, кружки́ и всевозможные секции, ради которых можно построить отдельное здание на любой вкус, занимали бо́льшую часть школы. Самое, конечно, интригующее меня место – заброшенный корпус. Почему он не используется, почему нам нельзя туда ходить? Не люблю загадки, которые не могу приступить решать. Как-нибудь я туда доберусь. Обещаю.

Круг высокой крепостной стены отгораживает нас от леса, как я упоминала, чтобы мы не навредили ему. У леса текла своя жизнь, таинственная и чарующая. Его делила на две части река, а со стороны школы расположилось ещё и глубокое озеро, окружённое домиками, где мы иногда могли оставаться, и постройками разных секций, какие нуждались в водных пространствах хоть летом, хоть зимой. Деревня учителей – тоже интересная часть острова, там обычно селятся великие маги или колдуны, которых мисс Харингхтон приглашает преподавать из любой точки мира и из других миров.

Большой холм, окружающий стены (скорее, следует называть его рвом, пусть так повелось, что все именуют его именно холмом), отделяет территорию замка от одной оставшейся за его стенами башни. Мост, позволяющий не совершать опасные пробежки, какими мы с Соней иногда балуемся, чудесен, его держат атланты и кариатиды, венчают сотни скульптур небывалой красоты. Он захватывает дух своей возвышенностью.

Мне, определённо, больше нравится ходить не по дорогам, а везде, где их нет. Там веселее.

Не могу перечислить всего: слишком много ушло бы на это страниц, а мне их не хватит. Смело могу утверждать, лучше нашей школы ничего нет на свете.

Облачные замки – всегда оставались самым надёжным убежищем для таких, как мы. И по сей день к нам прибывают люди из разных стран и миров, мы не похожи, мы все уникальны, нас объединяет лишь одно, мы – особенные!»

– Как-то мрачновато вначале, – прокомментировала Соня, изредка поглядывающая в блокнот подруги, чтобы та не написала чего-нибудь лишнего о ней.

– Прямо дух захватывает, ах, напишу-напишу! – сказала Саша, всплеснув руками в знак того, как она захвачена этим самым духом. – А что там с облаком? – уточнила она между прочим, не отрываясь от своих записей.

Иногда Соне приходило в голову, что оторвать её от писательства может только какая-то «супернеобычайная» катастрофа. В какой-то степени она была права. Почему «в какой-то»? Её подруга, явно, не упустила бы шанса в момент этой самой катастрофы написать о ней что-нибудь грандиозное самой первой.

– А-а-х, – зевнула Соня, – всё в норме.

Девочка чуть задремала, подумав, что долгожданный покой, пусть и в этом не совсем удобном для сна кресле, наконец, настигнет, как её бессовестно потревожили.

Прозвучал взрыв, старая башня чуть ли не подпрыгнула вместе с ним, вытряхнув из неведомых всем закромов облачка пыли.

– Что? Я не сплю, – подскочила Соня. – Что это было?

– Я, – запнулась Саша, откашливаясь от пыли, какую опрометчиво набрала вместе с воздухом, – я не знаю! Бежим, это где-то в замке! – она указала на окно: над крепостной стеной начал подниматься дым…

Когда Соня и Саша прибежали за стену, недалеко от входа они увидели толпу школьников. Вечером стали бы прибывать остальные ученики, которые должны были участвовать в жатве. Сейчас в замке были только первогодки, совершившие свой первый поход по острову несколько дней назад: их готовили к событию, и дети, что либо остались на лето, либо те, что по тем или иным обстоятельствам оказались в разгар каникул в школе. Все стояли около загонов с пегасами, толпились и пытались пройти вперёд, бурно обсуждая что-то.

– Что случилось?! – крикнула Саша, пытаясь перекричать гвалт учеников.

– Что ты говоришь? – отозвался высокий черноволосый парень. Саша подошла ближе к нему и достаточно громко повторила:

– Я говорю: «что тут произошло?»!

– Новенький что-то взорвал, – усмехнулся парень.

Они-то оба прекрасно знали, о ком идёт речь.

– Что опять? – не сдержала удивления Саша, подумав: «А в нём даже нет Силы!»

– Да, опять… – указал старшеклассник в сторону мастерских, откуда к ним бежал загадочный мальчик с длинными рыжими (а лучше сказать: ярко-красными, а лучше, огненными) волосами.