Читать книгу: «Мальчик по вызову», страница 11
– И вы сейчас вместе?
– Нет. У него уже восемь лет есть муж. Мы даже как-то ездили отдыхать втроём. Они как сумасшедшие бегали по всем лакшери-процедурам. Нельзя уехать на одиннадцать лет, а потом сказать: «А вот я! Давай сделаем вид, что я и не отсутствовал».
Геи, не геи, а отношения всегда развиваются в едином ключе. И всегда грустно, когда такие светлые чувства угасают. Но иногда они преобразуются во что-то другое – в иные тёплые отношения. «Ведь они до сих пор одни из самых близких людей друг другу…»
– А почему ты спросила про первую любовь? Как чувствовала, что она много значит для меня.
– У вас всё решает первая любовь. И вы потом обязательно знакомите своих последующих со своим первым, будто к иконостасу ведёте. У натуралов так не принято. Но, как говорится, у всех свои традиции, и их нужно уважать. Владик, ты – один из лучших людей, которых я знаю. Сразу после моего деда.
– Почему ты это говоришь? Потому что я парень, который пару раз удачно пошутил в телеке?
– При чём здесь твои выступления? Они мне даже не особо нравятся. В смысле, список тем мог бы быть разнообразнее.
– Я для того и начал шутить, чтобы говорить о геях.
– Хотя бы Америкой разбавил. В общем, ты смел, искренен, талантлив и так открыт этому миру, будто никто и никогда не делал тебе больно. И ты выступил в роли психолога. Ты сказал те слова, которые я хотела услышать.
– Да, мотиватор тебе необходим.
– Да, всем нам нужны люди, которые нас действительно понимают. Но вот чего я не понимаю, как ты мог уехать из Лос Анджелеса?! Я вот думала, есть ли на Земле место, откуда мне бы уже никуда не нужно было ехать, и понимаю, что это Лос-Анджелес! Как?!
– Я жил в Лос-Анджелесе два года!
– Ах, ты сволочь!
– Меня направили туда на практику от Академии американского телевидения. В качестве производственного ассистента. И я жутко облажался. Я был никчёмным ассистентом. Я не мог направить людей из точки А в точку Б, я не мог ничего запомнить, я всё путал. Один раз забыл чемоданчик с рациями в баре, бармен принёс его потом на съёмочную площадку, и это был такой позор. Я был таким перспективным, амбициозным, талантливым, а не мог справиться с какими-то совершенно простыми заданиями. Я был жутко в себе разочарован. Меня никуда не пригласили после этой практики. Я боялся смотреть друзьям в глаза. И я пошёл работать в магазин проката гей-порно, потом в кинотеатр. Я обозвал сучкой какую-то коллегу, она настучала администратору и меня из кинотеатра турнули. Вокруг ездили лимузины со звёздами, а я чувствовал себя последним неудачником. Я чувствовал себя полнейшим ничтожеством. Я хотел себе на лбу сделать тату с надписью «ноль». И Лос-Анджелес – жестокий город. Там все сконцентрированы на исполнении своих мечт, все говорят исключительно о кино, о телевидении, о работе, все рассматривают знакомства с точки зрения полезности в синематографе. Это жутко напрягало. Этот город сожрёт, даже не успеешь почувствовать. Лос-Анджелес – это адовое испытание на прочность. Там ты в постоянном напряжении, там всё тебе напоминает, чего ты не добился, как не преуспел, что другие оказались на вершине мира. Тебе, судя по твоему эфиру, нужен более человечный город.
– А такие есть?
– Возможно. Потом я попал на работу переводчиком в нефтегазовую корпорацию в Хьюстоне. Мне очень много платили, но вскоре я попал под сокращение. Я уехал в Нью-Йорк, жил там в хостеле, пытался доказать себе, что я хоть что-то стою. Я бился головой об стену от осознания собственной никчемности. Но однажды я увидел перечень признаков синдрома дефицита внимания в каком-то справочнике. Если честно, мне показалось, что я читаю свою биографию. Неспособность и нежелание принимать установленные правила, неумение контролировать свои действия. Иногда человек не может сосредоточиться на нескольких проблемах, но если уж он сосредотачивается на том, что ему нравится, то может достигнуть выдающихся результатов. Синдром дефицита внимания и гиперактивности вообще свойственен множеству творческих людей, а их считают дебилами, лентяями, тунеядцами. Множество творческих людей не может найти себе применение, потому что не знают, как оправдать чужие ожидания. Когда я читал об этом синдроме, я понял, что не виноват в своей неудаче в LA. Просто это было не моё. Я не был к этому приспособлен. У меня было чувство огромного облегчения. Я простил себя, прежде всего, за ту лажу на съёмочной площадке. Я простил себя за какое-то отсутствие эмоционального контроля. Я простил себя за то, что мне обязательно нужны напоминалки на телефоне, потому я не в состоянии удержать в голове какие-то мелочи.
– Блин, ты тоже будто про меня рассказываешь. Похоже, у меня тоже синдром дефицита внимания.
– Для творческих людей это нормально.
– Обидно, когда ты не творческий, а просто идиот.
– Это да. После того, как увидел симптомы СДВГ, я решил вернуться в Беларусь. Мне пришлось несладко. Каждый раз, когда я заходил в подъезд родительской квартиры, компания гопников отпускали комментарии в мой адрес и в адрес моих мелированных волос. Один раз я им что-то ответил, и они меня поколотили. Представляешь, как шесть человек нападают на тебя одного?! И мне в больнице было стыдно сказать, почему меня побили. В милицию я даже заявлять не стал. И я, само собой, подумал, что моя ориентация станет барьером во всём. И я решил, что нужно уже окончательно всем рассказать о ней. Подумал, что лучшим вариантом станет стендап. Руки сами набрали «открытые микрофоны в Минске». На первом выступлении со мной на скайпе был психолог…
– Чего?! Ты выступал под присмотром психолога?! Боже, какой ты… американец!
– Да-да, и не того нахватаешься в Америке. Я шесть лет мечтал жить в Америке, стремился к этому всем существом, так сказать, но на деле всё оказалось куда сложнее. Я бежал в США, чтобы спрятаться от самого себя, от Беларуси, в которой меня всё пугало. Но лишь потом я понял, что нельзя стать счастливым, сбежав от того, что тебя пугает. Ведь твой страх побежит с тобой. Ты не оставишь его со старыми вещами. Нужно сталкиваться со своими страхами лицом к лицу, только так ты станешь сильным морально, приспособленным к жизни в жестоком мире. И я не жалею, повторюсь, что вернулся в Россию. Именно здесь я начал стендапить, и это оказалось делом моей жизни. И я не делаю из своей сексуальной ориентации трагедии, прошу занести это в протокол. Я принимаю себя таким, какой я есть.
– Маленький блиц. Самый пикантный случай в жизни?
– Ты что, блогера Втутя пародируешь? Так… Секс на крыше.
– Банально.
– Секс в кинотеатре.
– Шаблонно.
– Секс в вагоне метро. Во втором часу ночи.
– Это мило.
– Да, и это чувство, что вдруг кто-нибудь зайдёт. Адреналин!
– Любимый фильм из списка ЛГБТ?
– «Всё о моей матери». Это Педро Альмодовар, есть такой…
– Я в курсе, кто такой Педро Альмодовар. В его фильмах всегда сильный феминистский аспект. Раз ты любишь этот фильм, это тебе близко. В смысле, твоя мать…
– Да, доминантная женщина. Ей о своей ориентации я сказал в последнюю очередь, когда уже всё было очевидно. Я сейчас, как раз, готовлю шутку на тему, не так страшна мужская гомофобия, как женская. Мужчина просто скажет «пидорас», пойдёт дальше, а женщина захочет сделать натуралом обратно.
– Да, женщины считают, что могут перевоспитать кого угодно.
– И видят в этом свой священный долг. Мой отец однажды сказал по телефону, что на его работе кто-то говорил о геях и упомянули про Содом и Гоммору. И он сказал, что возмутился и ответил, что в этих городах все заслужили смерти, в том числе гомофобы. Это коверканье Священного писанья так меня умилило, и я понял, что родители давно смирились с моей сексуальной ориентацией.
– Знаешь, ты – счастливчик! Ты – очень везучий человек. Тебе везёт на людей, это самое главное. Продолжаем. Самый запоминающийся сон.
– Запоминающиеся сны я обычно не запоминаю. Но несколько раз в последнее время мне снилось, что я хожу по стендап-клубу, чувствую дикую жажду, пытаюсь сказать, чтобы мне дали воды, но вдруг понимаю, что я – немой. Я чувствую, что стал немым совсем недавно, буквально за несколько секунд до начала сна, а не так, что я во сне изначально родился немым. Совершенно не понимаю, что происходит. Язык беспомощно бьёт по нёбу. И тут каким-то шестым чувством я понимаю, что нужно выйти на сцену. Поднимаюсь на сцену, говорю в микрофон: «Принесите мне воды!» Вскоре получаю желаемое. Иду в гримёрку. Встречаю там Луи Си Кея, Джорджа Карлина и Билли Кристалла. Я в восторге, хочу сказать им, как их обожаю, но я опять онемел. Бегу к микрофону, кричу: «Вы – крутые! И я – крутой!» В общем, мне это снилось несколько раз, не знаю, к чему бы это.
– Ну, сны словно проецируют наши главные переживания, то, что нас волнует. У тебя творчество сейчас в приоритете, вот и сны такие. И тебя стали больше понимать, в том числе ты сам стал себя лучше понимать, когда начал стендапить.
– А ты действительно хочешь назвать книгу «Мальчик по вызову»?
– А что? «Девушка по вызову» была, должен быть и мальчик. И это своего рода коммерческий ход. Редакторы охотнее прочтут книгу с названием «Мальчик по вызову». Или могу назвать «Мальчик для забавы и Забавный мальчик», если хочешь.
– Нет, нет, «Мальчик по вызову» вполне ничего. А какой твой любимый фильм из списка ЛГБТ?
– «Полное затмение». Там рассказывается об истории взаимоотношений знаменитых французских поэтом – Артюра Рембо и Поля Вердена.
– Не слышал.
– Это лучшая роль Лео…
– Ааааа. Припоминаю, видел в списке на одном сайте.
«Да, стоит назвать имя Лео, как все сразу начинают интересоваться фильмом. Даже таким артхаузным!»
– Это просто кульминация его актёрской карьеры! Он сам говорит, что Артюр Рембо – самый отчаянный парень, которого ему приходилось играть. Представляешь, человек писал четыре года в жизни, а самый известный и любимый поэт Франции. Как много можно успеть за такой короткий срок!
– Каждому своё! Это не наш вариант, однозначно. У нас через тернии к звездам…
– А не звезда в тернии.
– Приятно говорить с человеком на одном языке!
Действительно важно общаться с людьми, с которыми у тебя общие интересы, и не всегда эти интересы должны быть связаны с детьми, пелёнками, браком, работой в офисе, пятничными попойками. Общаясь с Владом, меня не покидала мысль, что он один из немногих, кто понимает всё, что я хочу сказать. Мне даже захотелось пропеть строчку из «Imagion»:
You may say I'm a dreamer
But I”m not the only one
(Быть может, я – мечтатель, но я такой не один).
«Нас действительно много! Прям похоже на тот момент, когда он узнал, что не единственный гей во всей Беларуси! Как же важно встречать нужных людей, искать их, общаться с ними!»
Вечером Влад прислал мне электронную книгу под названием «Без вины виноватые дети и как им помочь. СДВГ – истины и заблуждения», автор доктор медицинских наук Семеон Нодельсон. Я читала её взахлёб, пытаясь найти ответы на все вопросы, оправдания моим поступкам, смягчения чувства вины. «Жизнь взрослого человека, имеющего СДВГ, значительно осложняется постоянной борьбой за самоутверждение, за сглаживание отрицательных черт характера, которые тормозят его карьерный рост и способствуют конфликтам в семье. Диагностика и лечение СДВГ у взрослого человека помогают ему, но не возвращают потерянное в детстве и в юношеские годы. Если сильные стороны личности и способности человека не получили развития вовремя, то вероятность их реализации в последующей жизни неопределенна и затруднительна», – перечитывала я этот отрывок снова и снова, глотая слёзы.
«Неужели всё потеряно?! Неужели я больше не найду себя?! Сколько времени потеряно! Всю жизнь я словно билась головой об стену, пытаясь доказать себе и окружающим, что способна выполнять элементарные функции, что способна лицемерить, врать, заниматься скучной работой. И всё напрасно! Я просто насиловала свою психику в угоду другим. В итоге, всем наплевать на то, кем я стала или не стала, а я чувствую себя так, будто на лбу действительно тату «полный ноль». И спрашивается, почему я страдала? Я жаждала, что кто-то скажет: «Ты не виновата. Ты в порядке, просто это не для тебя. Ты к этому не приспособлена». И вот мне двадцать девять, никто так этих слов мне и не сказал. Так вот, теперь я сама себе их говорю. Я себя прощаю. Я сбрасываю чувство вины. Теперь я буду заниматься только тем, что мне действительно нравится. Без понятия, есть у меня синдром дефицита внимания и гиперактивности, но, если мне от этого станет легче, если Владу от осознания своего диагноза стало легче, то пусть будет».
И мне безумно жалко всех тех детей, которым сейчас уже около тридцати и чуть больше, которых словно приковывали к батарее, чтобы они стали «как все», чтобы они выбрали «нормальную профессию», чтобы они занимались «делом», а не «витали в облаках», которым навязывали социалистический строй, которого уже не было. Мне безумно жалко тех детей конца девяностых, которым запрещали мечтать. Мне безумно жалко их родителей, которые угробили потенциал своих детей. Мне безумно жалко бесцельно и безвозвратно потраченное время. И у меня перед глазами картина, как одна мама родом из девяностых орёт на ребёнка в супермаркете, а он ревёт на полу, корчится в какой-то истерической агонии, не умея справиться с собственными эмоциями, как и его мать. В такие моменты я радуюсь, что у меня не может быть детей. Несчастные дети несчастных родителей. Не плодите несчастных детей, не делайте счастливых детей несчастными, не навязывайте детям собственные стремления, чаяния, отчаяния. В ваших силах сделать детей самодостаточными, счастливыми, талантливыми. Для этого порой вам достаточно просто слушать. Услышьте своих детей, и вы станете лучшими родителями на свете. Заткните уши, душу, и ваши дети будут вас ненавидеть всю жизнь. Не делайте детей разочаровавшимися, обиженными на весь мир, агрессивными, замкнувшимися неудачниками. Неудачи ваших детей – это, прежде всего, ваши неудачи. Возможно, вы не сделаете из ребёнка чемпиона, если будете слушать, но вы не сделаете из него неудачника и «полное ничтожество», вот это абсолютно точно. Дети лучше знают, что им нравится, что им хочется, чего они хотят добиться. Вы не можете решить это за них, вы можете только помочь и сделать выбор. Вы можете направить ребёнка по неправильному пути, с которого он потом десятилетиями будет искать выход, если будете его принуждать, бесконечно критиковать, кроить по собственным канонам.
«Напряженная обстановка в семье: ссоры родителей, пренебрежение интересами ребенка – безусловно, усугубляют признаки СДВГ. В Англии обследовали 6222 пары близнецов – мальчиков и девочек в возрасте 8 лет (в среднем) – и нашли, что гиперактивный и импульсивный тип поведения – как составная часть СДВГ – передавался по наследству от ро-дителей у 88 % обследуемых, а невнимательный тип расстройства поведения – у 79 %. Синдром дефицита внимания и гиперактивности объединил многочисленную группу людей с характерной особенностью – расстройством функции контроля поведения и внимания в разных видах деятельности. И реальность этого явления все глубже проникает в общественное сознание, и уже невозможно отстраниться от проблем СДВГ, мешающих благоприятному развитию ребенка», – читала я Нодельсона, думая о том, как перечень симптомов может менять жизни. И вспомнила слова Влада: «Люди с СДВГ талантливы и по натуре очень упорны, как козлы. И это их качество не берут никакие жизненные неурядицы, никакие стены человеческого непонимания. В общем, надежда есть. Единственное спасение – заниматься любимым делом и общаться с теми, кто тебя понимает». Какая простая формула, и как сложна иногда бывает к исполнению! «Но под забор на обочину жизни рановато. Поборемся!» – прочла я сообщение Влада. «Твои сообщения можно ввести в сборник «Как оторвать задницу от дивана и прекратить быть унылым червём».
Мы с Денисом пили чай на кухне и, как всегда, «хостельные» включили канал, по которому показывали шоу «Закрытый микрофон». Но в тот момент шла пародия на корейского лидера.
– Я сегодня позвал Галю, Федю, Рустама и Евгению Олеговну на открытый микрофон в клуб «Stand up more». Посмотрим на твоего нового дружбана Влада, – заявил Денис, жуя печеньку.
– Он очень похож на тебя. Что там смотреть?!
– Ты столько про него рассказывала, что, прям, заинтриговала. И нам всё равно нечего сегодня делать. Так уж не отговаривай!
– Я и не думала.
Самый известный стендап-клуб находился на той же станции метро «Чеховской». Искали мы его где-то полчаса, но всё же добрались. Винтовая лестница, и вот мы в зале. Заказали себе пива. У меня на сердце начали скрести кошки. «А ведь могла же стать комиком! Мы умеешь смешить людей. Что же пошло не так? Да знаю я, юмор – это не наказание. А после той неудачи на съёмках комедия для меня стала именно наказанием, пыткой сценой. А так нельзя. На сцене должна быть лёгкость, ненавязчивость, нужно чувствовать себя в своей тарелке. А у меня не получается».
Я с жалостью смотрела на кудрявого парня, который шутил, что у него на голове лобковые волосы, я видела его на сцене не в первый раз. Меня расстроила совсем молодая стендаперша, которая шутила про не так давно законченную школу, парень, который говорил, как ему одиноко после переезда в Москву. У них ничего не получалось, но это было похоже на сеанс у психотерапевта. Только рассказывали они не одному человеку, а целому залу. Большинство из них, в конце концов, бросят стендап за неимением перспективы для себя, большинство из них разочаруются. Лишь единицы свяжут свою жизнь с юмором. Юмор – очень тяжелая, субъективная, многогранная сфера деятельности. Она, как и литература, часто требует огромного жизненного опыта. Но умение посмеяться и пошутить в любой момент – это поистине бесценное качество. За чувство юмора и умение посмеяться над собой вам часто готовы простить все остальные недостатки.
– Поддержим ребят! Они лажают, но лажают так уверенно. Вот я в их возрасте не был в себе так уверен, – сказал ведущий, который снимался в одном из сериалов развлекательного канала, – А теперь наш специальный гость. Засланный казачок в ряды геев. Встречайте! Самый открытый из всех открытых геев Владик Лисовский.
Он передал микрофон Владу.
– Ну, не знаю, можно человека тридцати шести лет называть Владиком… Но педиком можно. Да, я понимаю, вы удивлены. Я совершенно не выгляжу на тридцать шесть.
Он действительно чувствовал себя на сцене как рыба в воде. И лишь в тридцать три года он нашёл то, чем хочет заниматься. Лишь в тридцать три он перестал чувствовать себя неудачников, хоть не стал звездой и не стал зарабатывать миллионы. Просто он нашёл себя и своё дело, а это уже половина успеха. «Он станет звездой стендапа. Я буду за него радоваться. У меня со сценой как-то не срослось. Надеюсь, с литературой будет лучше».
Вскоре после выступления он подошёл к нам.
– Мы совершенно не похожи, – сказали Денис и Влад в один голос.
Мы похвалили выступление Влада. На фоне остальных он смотрелся просто шикарно. Влад отхлебнул пиво из моего бокала.
– Она бы тоже могла нормально стендапить, если бы не загонялась, – сказал Влад.
– Да-да, мы уже слышали эту историю.
Влад и Денис не стали встречаться, не-не. Денис был сильно увлечен Евгенией Олеговной, а Влад творчеством. И у Влада была шутка, что почему-то, если его подруга знакома ещё с каким-то геем, то обязательно хочет его с ним спарить. Я не стала повторять ошибок его подруг. Представляете, у геев тоже есть выбор!
С нового года цена за ночь в хостеле возрастала до пятисот рублей. «Этот чёртов чемпионат мира по футболу!» – жаловались постояльцы. Все поняли, что жить в хостеле – больше не вариант. Денис собрался съезжать к Евгении Олеговне. Галя и три парня сняли квартиру (Галя – смелая девушка. Потом она писала, как хорошо, что они моют посуду, убирают, готовят, ни разу не пожалела о своём решении). Я купила билет домой, Калашников тоже решил вернуться на родину. Галя написала смс: «Хостел – дыра. Она засасывает. В хостеле живут одни неудачники. Сейчас так круто, на квартире. Нам вчетвером гораздо веселее, чем в хостеле. И есть своё пространство. На ванную претендуют не шестьдесят человек. Не возвращайся в хостел больше никогда!» «С такой ценой и не подумаю»
Но сразу возникла какая-то ностальгия. У меня было ощущение, словно закончился какой-то важный период в жизни: примерно как школа, университет, армия. Мне хотелось перебирать общие фотографии, смотреть глупые видео, созваниваться со всеми. Меня лишали важной привычки – жить с ними. А от привычек избавляться не так просто. Но я надеялась, что впереди меня ждёт что-то феноменальное, фееричное, яркое. И всё-таки была надежда, что жить в хостеле больше не придётся. Администратор хостела поручила нам собрать и нарядить искусственную елку. Мы с радостью выполнили поручение. Мы понимали, что вряд ли будем видеться в ближайшем и далёком будущем.
Хостел был для нас точкой невозврата. Мы осознавали, что в нашем понимании вернуться сюда – упасть на самое дно. Мы надеялись, что этот «сложный» этап закончился и не нужно будет к нему возвращаться. Мы надеялись, что, если так можно сказать, преодолели эту ступень трофической лестницы. Нам пора было двигаться вперёд. «Когда же это всё закончится! Когда же я буду не только терпеть, но и наслаждаться?! Когда же я буду не только сажать, образно выражаясь, но и собирать плоды? Где этот долбанный жизненный урожай?! Где эта долбанная белая полоса?! Где эта хренова птица счастья завтрашнего дня?! Где этот чертов зигзаг удачи?! Когда, блин, уже звёзды сойдутся?! Когда эти ангелы пропоют «Аллилуйя»?! В следующей жизни?! Не, согласно таблице «Психоматрица Пифагора» эта жизнь у меня последняя. Я должна всё успеть. И по психоматрице Пифагора у меня нет ни одной семёрки в квадрате даты рождения, что значит «лузер». Вроде как у меня нет чёткого предназначения в жизни, и поэтому я могу биться головой об какую угодно стену, но только своими силами, Вселенная мне не поможет. Вроде как я очень долго буду искать себя, допущу много ошибок, но единиц «целеустремлённость» целых четыре, так уж рано или поздно своего добьюсь. Ещё в спутники мне нужен мужчина с двумя семёрками («везунчик, джекпот»), чтобы выбраться из замкнутого круга отсутствия внимания Вселенной к моей персоне. В общем, я уже пытаюсь искать ответы в датах рождения. Да, мать, видно, тебе совсем плохо. Потому что по таблице мне подходит только Лео со своими семёрками и диким количеством единиц. Да, видно, мать, отношения – это действительно не твоё. И что же тогда моё?! Под забором на обочине жизни? Терпение, терпение и терпение. Пытаться, пытаться и пытаться! Чем больше попыток, тем больше результат. И все те, у кого что-то получилось в этой жизни, может, они просто больше пытались, просто вы не знаете всех их попыток», – думала я, прощаясь с хостелом.
Нам с детства говорят, что мы должны быть приближены к реальности, заземляться, что у нас всегда должен быть запасной вариант, «золотой парашют». А вот что делать, когда не хочешь никаких запасных вариантов? Тебе нужен только один вариант. Иной будет против твоей воли, против твоей природы, против твоего призвания. Что делать, если не хочешь выбора? Этот выбор сделан за тебя судьбой, если хотите. Что делать, если ты не в состоянии подстраиваться под «рамки»? Ты не вписываешься в них ни при каких обстоятельствах, потому что ты просто другой. Ты – не кролик, а енот, скажем так. А что делать, если плевать, в основном, на общественное мнение, потому что это общество тебя постоянно отвергало и хотело поломать? Уйти в тайгу? В монастырь? А что делать, если твоя вера в Бога недостаточно сильна, потому что ты не понимаешь, как он допускает такие страдания, то, что мир порой похож на ад при жизни, а вот рай он напоминает крайне редко. Куда нам деваться, чтобы не портить вашу стереотипную жизнь, вашу приспособленческую систему? Самоустраниться? Ага, щас. Уже верёвки мылом намазали. Нас не так мало, как вы думаете. Знаете, как пел Джон Леннон: «Я – мечтатель, но я не один». Быть другим – это не значит быть плохим. Быть не собой – вот что действительно мерзко. Не переделывайте людей, никогда, у вас всё равно ничего не получится. Только посеять ненависть. Не ненавидьте людей, вы их этим не переделаете. Только себе психику испортите. На самом деле практически каждого человека можно понять. И часто одна новорожденная жестокость является ответом на ту жестокость, которой уже исполнилось лет двадцать.
Одно могу сказать точно. Мне надоело страдать. Я не хочу больше страдать, не хочу быть моральной калекой. Почти тридцать лет моей жизни напоминали какое-то мучение, зачастую по моей вине, потому что я пыталась подстроиться и только делала себе хуже. Больше так не будет. Эти общепринятые понятия об успехе, о сексуальности, о том, какими мы должны быть… К чёрту! К чёрту всё это! Я – это я. И я буду жить так, как считаю нужным. Мне плевать на мнение твердолобых, узко мыслящих, морально ущербных, жестоких, трусливых людей. Добби свободен! Добби получил носок. Не знаю, как я буду жить, но точно не так, как мне указывают, навязывают, заставляют. То, что подходит одному, совершенно неприемлемо для другого. Нельзя подогнать всех под одну гребенку, это очевидно.
Инстаграм перенасыщен тысячами одинаковых аккаунтов: фото на фоне Эйфелевой башни, фото на фоне прованской лаванды, фото на фоне Гранд-Каньона, фото на пляже в Пхукете, фото на фоне Большого Будды в Пхукете, фото с лобстером, фото с кокосом. Миллионы одинаковых, неосмысленных, глупых, требующих огромных финансовых затрат кадров, которыми всё равно уже никого не удивишь. Даже если будешь стоять на краю небоскрёба: уже множество парней делали это. Фото на фоне надписи «Hollywood», фото в купальнике, фото новогоднего убранства Красной Площади, фото с хаски, фото с меткой пятизвездочного отеля, фото с пакетом из бутика, фото еды из ресторана, селфи со знаменитостью, селфи без знаменитости, селфи на фоне ёлки, селфи в машине, селфи со слоном, селфи с обезьяной, селфи из спортивного зала… Фото с огромных букетом красных роз, фото с розовыми фламинго, фото в художественной галерее, фото в огромной библиотеке, бесчисленное фото кота в разной одежде, которую он терпеть не может, фото в Диснейленде в ушках Мини Маус, фото с яркими дверьми, фото в Дубае, фото самолёта, фото, как кот смотрит из самолёта, фото в бассейне с видом на мегаполис, фото на крыше, фото на яхте, фото с доской для серфинга, фото с коктейлем. И жизнь удалась, если у тебя есть все эти фото. А если у тебя таких фото нет, то ты – лузер. Не важно, что скрывается за этими фотографиями (все трудности переездов, все трудности кочевой жизни, скандалы с семьёй, отсутствие собственного жилья и т.д.), главное – у меня всё есть на фотографиях, главное – у меня есть фото на яхте рядом с красивыми девочками (подумаешь, потратила последние деньги на купальник, подумаешь, терпела какого-то тирана с баблом, подумаешь, у меня через неделю не будет ни копейки, уеду в Бутово к маме). И, в результате, множество безликих страниц в интернете с одинаковыми фотографиями, масса несчастных людей, которые гонятся за такими фотографиями, и масса несчастных людей, которые завидуют аккаунтам «дом там, где сердце: в Фесе, в Париже, в Лондоне, в Лос-Анджелесе». Эти паломники на острова Пхи Пхи опошлили саму идею фильма «Пляж». Эти нескончаемые туристы в Пхукет убивают всё очарование Таиланда. Путешествовать, конечно, нужно, нет ничего прекраснее на свете, но с душой. Ты можешь побывать один раз за границей за всю жизнь, но эта поездка запомнится тебе гораздо больше, чем десятки выездов на яхте тем, кто там фоткается для инстаграма и даже не окунётся в воду. Из одной поездки ты можешь извлечь гораздо больше впечатлений, если отключишь Интернет, забудешь фотоаппарат, не будешь пользоваться вайфаем, чем если объездишь весь мир в погоне за лайками, подписчиками и чувством собственном значимости.
Денис провожал меня на автобус до Калача. Я уже предвкушала встречу с котами и работу над книгой. Мне уже хотелось посмотреть фильмы по мотивам романов Джейн Остин на огромном телеке, нарядить авторскую ёлку из содержимого чердака, нарисовать картину, прогуляться по побережью, покататься на коньках по застывшей реке, мечтать о великом будущем. «А ещё чай попить из фарфоровой посуды! И развесить одежду по всей комнате! Принять ванну!»
– Сделай нас лучше, чем мы есть на самом деле! – сказал Денис.
– А мы и так круты! По крайней мере, особенны, это точно.
– Как думаешь, напишешь шедевр?
– Не знаю. Я уже оставила эти попытки. Но думаю, напишу что-нибудь, выразив собственное отношение. Что-нибудь действительно «моё».
– Всё будет хорошо!
– Обычно так говорят, когда вот-вот случится жопа.
– Ты ж говоришь, что жопа – твоя естественная среда обитания. Хотя это больше подходит ко мне.
Мы засмеялись. Пришло сообщение от Калашникова: «Я буду скучать». Пришло сообщение и от Артура: «Не умри там от скуки!»
Вот такая четвёрка. Одна ростом намного ниже среднего, у другого шесть пальцев, третий – гей и проститут, четвёртый – меланхолик, суицидник и гей. И у всех нас невесть что в головах творится. У меня комплекс Наполеона, у другого комплекс Казановы, у третьего – комплекс соблазнителя, у четвёртого – комплекс жертвы. Считаем ли мы себя ущербными? Вряд ли. Ущербный – это тот, кто кого-то другого считает ущербным.
Все мы «не такие, как все». Все мы чем-то странные, чудаковатые, все мы что-то скрываем. У каждого из нас есть изъяны и дефекты. Кто-то любит смотреть жесткое порно, кто-то любит фильмы Джармуша, кто-то слушает шансон, кто-то всегда говорит гадости за спиной, кто-то изменяет второй половине, кто-то не платит алименты, кто-то пилит вторую половину изо дня в день, кто-то рисует аниме-персонажей, кто-то делает видео о том, как пилить дрова, кто-то эти видео смотрит. Все мы не идеальны. Все мы проблемные. Всем нам есть, что скрывать. Все мы дефектны, но это, скорее, особенности, а не дефекты, если посмотреть под другим углом. То есть все мы «особенные».
Так какое мы имеем право судить кого-то за то, что он предпочитает людей своего пола? Это всё равно, что притеснять человека за его цвет кожи. Это не нормально. Какое право вы имеете осуждать человека за то, к чему вы никакого отношения не имеете, и чем он вам совсем не мешает. Какое право вы имеете совать свой ном в чужую жизнь? Нет, если вы идеальны, если у вас нет каких-нибудь потаённых желаний, странностей, если у вас нимб над головой, то вперёд – высказывайте своё мнение, которое практически никого не интересует, кроме таких же ущербных пуритан. Человек, настоящий человек, он сопереживает, он сочувствует, он умеет быть великодушным, благородным, понимающим. И настоящий человек соблюдает личное пространство другого.
