Читать книгу: «Величие. Книга 2», страница 2

Аурелий отдал ей комнаты, некогда принадлежавшие его матушке и большую часть времени пустовавшие, поскольку императрица Юйсинь прожила во дворце лишь первые пять лет своего брака. Арэйсу слушала пояснения по планировке, по привычке оценивая, кому и как было бы легче всего сюда забраться, и её не покидало ощущение: что-то не так. Нечто заставляло её напрягаться и держать императора в поле зрения. Ей понадобилось время, чтобы осознать: они были одни. Да, сын Келсия испытывал к ней жалость, но власть ожесточала сердца многих. И теперь, когда она должна была жить совсем рядом, в непосредственной доступности… впервые ей захотелось упасть на колени и молиться. «Только не это, Всевидящая Бездна, услышь – воля твоя, но только не это, второй раз я не переживу…»

– …Арэйсу? Арэйсу?

Аурелий, заметив, что нордианка перестала его слушать, замерев на пороге спальни, осторожно её окликнул. Вероятно, она порядком уже утомилась, на сегодня пора сворачивать экскурсию.

– Простите, Ваше Величество. – Её голос, как всегда, мало что выражал.

Аурелий постарался улыбнуться как можно мягче.

– Я понимаю, ты отвыкла от такого… Сегодня просто отдохни. Завтра я тебе покажу дворец и сад, хорошо? Если что-то потребуется, можешь позвать слуг. Пришлю парикмахера, подумай, какую причёску хочешь. Тебе сейчас что-то требуется?

– Нет, благодарю вас.

Она стояла перед ним, точно фарфоровая кукла, – руки опущены вдоль тела, прямая, завёрнутая в неподвижные складки одежды. Казалось, кто-то одел её в тёмно-серое льняное платье и можно было подойти, поднять ей локти или согнуть в талии – только внимательные тёмные глаза прогоняли наваждение, напоминая, что это живое существо. Аурелий уже заметил, что в такие моменты Арэйсу обычно нервничает. Значит, сейчас она чего-то ждёт с его стороны. Или, наоборот, не знает, чего ожидать?

– Эту неделю привыкай, а потом я тебя познакомлю с моими друзьями. Как раз приедет моя возлюбленная, – добавил он. – Она эльфийка, и вместе вам не будет слишком одиноко в незнакомом обществе.

Брови Арэйсу недоумённо взметнулись.

– Что? – Аурелий уцепился за этот слабый отголосок эмоций, пытаясь нащупать в ней хоть какое-то подобие личности.

– Нет, ничего.

– Но ты ведь что-то подумала? Я видел.

Нордианка нервно вздохнула, потупилась.

– Я подумала: «Ну и вкусы у вас в женщинах, Ваше Величество». Я прошу прощения за бестактность. Это, конечно, не моё дело.

Арэйсу быстро и лаконично опустилась перед ним на колени, а Аурелий про себя выругался, что, не заметив, сам же и надавил на неё. Её предсказание сбывалось: удерживаться от приказов было не так-то легко. Надо учесть на будущее…

– Это было лишним. Встань. – Он привычно махнул рукой. Арэйсу поднялась. – На будущее достаточно слов. И часто тебя заставляли так… извиняться?

Он не стал уточнять, что именно удивило Арэйсу в эльфийское расе, но удержаться от расспросов о прошлом всё же не мог.

– Ваш отец не был намеренно жесток, если вы об этом. Но пару раз, когда я не к месту высказывала мнение, он напоминал мне… кто я.

О да, это было похоже на Келсия, он так же беспринципно вёл себя и с министрами. И всё же…

– Не был намеренно жестоким? – воскликнул Аурелий. – Да ты посмотри на себя!

– Он не получал от этого удовольствия, – прикрыв глаза, будто объясняя ребёнку, спокойно ответила Арэйсу. – Он просто… считал, что таким образом лучше меня контролирует. Всё же я одарена большими магическими способностями. А позже, выучившись, и вовсе во многом превосходила его.

Аурелий покачал головой, показывая, что не согласен. Он не мог смотреть на неё – такую затравленную.

– Ладно, отдыхай пока. Если что, знаешь, где меня найти.

Выйдя, он замер, раздумывая, не надо ли было всё же что-то добавить или обнять её, но затем услышал, как Арэйсу сдавленно плачет, и понял, что всеми своими вопросами нисколько не приблизился к ней, а лишь разбередил старые раны. «Проклятье, да что такое, почему с ней так сложно?! – в отчаянии подумал он. – Скорее бы появилась Шиа». Мысли сами собой переметнулись к светлому образу эльфийки. Только с ней он мог об этом поговорить, только она внушала ему подобие надежды, и только её обещанием он на самом деле жил.

Оставшись одна, Арэйсу наконец смогла спокойно обдумать их новый диалог. «Что это была за вольность? Как я могла так расслабиться? – спросила она саму себя. – Это потому, что он ещё беспомощный мальчишка, и я стала позволять себе лишнее. Но однажды придёт время, он изменится и тогда всё припомнит… Хватит, закройся и не позволяй эмоциям усложнять жизнь».

Что ж… Арэйсу снова бросила взгляд на парк под своими окнами, по одной из дорожек которого кто-то прогуливался. Снаружи ей делать нечего – это закрытый мир для такого монстра, как она. Или, может, стоило признаться, что её обуревает страх? Переезд в столицу оказался серьёзным нервным потрясением. Ей было так хорошо следовать размеренному распорядку дня в лесной тиши, который иногда прерывали приказы Его Величества. Почему-то Арэйсу полагала, что так и закончит свою жизнь, а теперь из-за «милосердия» императора ей нужно было приспосабливаться, выходить в свет, заводить знакомства – о, как ей всё это было противно!

Кстати, упомянет ли Аурелий о её подчинённом положении? Учитывая его характер – вряд ли, но как скрыть перед обществом этот факт и то, что с ней на самом деле произошло пять лет назад?.. Всем довольно скоро станет ясно, что приехала она далеко не из пансиона благородных девиц. А тем временем молодой император желал, чтобы она играла в наследницу знатной семьи, полагая, что каким-то образом это облегчит её положение. Какая бессмыслица. Прошло уже столько лет с тех пор, как её величали княжной Брунгервильсс, что Арэйсу не могла представить, чем будет занимать свой досуг. Её личность теперь оказалась будто наполовину стёртой, точно пожелтевшие листы старой книги, в блёклых буквах которых с трудом читались былые радости и чаяния героев. Разыгрывать праздную безмятежность или болтать о пустяках будет для неё настоящей мукой. Найдя спальню и по обыкновению распластавшись на кровати, Арэйсу серьёзно задумалась, что же ей делать.

– Чтоб меня некромант обратил… – Это было единственное нецензурное заключение, к которому она пришла.

Однако её семья… Странные шутки порой шутит судьба. Из всех них она одна-единственная выжила. Предвидел ли это Его Величество Келсий? Или он преследовал иные цели?

«…А ведь Аурелий – мой двоюродный брат», – отстранённо подумала Арэйсу. Конечно, ни один из них не произнёс этого при встрече, потому что в этих словах не было смысла. Табриессы и так всегда стояли особняком, проводить родственные связи между ними и другими аристократическими родами считалось кощунством. А уж их с Аурелием разделяла и вовсе целая пропасть… Очень скоро он перестанет стесняться своей власти и начнётся какая-нибудь новая работа. Пожалуй, стоило лечь и хорошенько выспаться.

Плотно задёрнув шторы и быстро раздевшись, Арэйсу зарылась в непривычно мягкую кровать и, накрывшись с головой одеялом, плотно сомкнула глаза. Однако вид обычной городской жизни так взбудоражил её, что воспоминания вдруг всколыхнулись и поднялись против воли откуда-то с самого дна, забытого и покрытого затвердевшей коркой пыли. Дна, которого, Арэйсу думала, в её сердце и не существует.

– …Она бесполезна. Она не может носить имя рода после того, как опозорила нас. Может, выдать её поскорее замуж?

Эти слова заставили её застыть от страха и беспомощности перед приоткрытой дверью. Вся бравада, с которой Арэйсу пыталась убедить себя, что домочадцы не избегают её, а лишь очень заняты, вдруг спала, открывая маленькой княжне, что случилось нечто непоправимое, настолько страшное, что прежней жизни больше не будет.

Занятия с учителями после того, как Арэйсу вернулась домой, тоже резко прекратились, и она часто бродила по поместью одна, неприкаянная, уже потеряв надежду, что её кто-либо окликнет. Глубокая полоса отчуждения пролегла между ней и всеми, кто был ей дорог. Но никто из домочадцев не предполагал, что изнеженной девочке, не ведающей внешней жизни, хватит духу убежать из дома.

План родился в голове сам собой, из ниоткуда, напитанный сказками и легендами: просить помощи у императора. Арэйсу помнила, что тяжёлое бархатное платье цеплялось за ветки и траву, и она боялась оборвать юбку, совершенно не думая о том, что грязную и в репьях её вряд ли допустили бы даже на первую ступеньку дворца. Она не чувствовала усталости, она бежала, точно загнанный зверь, задыхаясь от страха и слёз, оскальзываясь на скатах холмов и снова вставая. Казалось, она пробежала очень много, хотя на деле выбежала лишь на первую излучину дороги и, ошеломлённая открывшимся перед ней расстоянием, с упрямой одержимостью побрела дальше по пыльной обочине. О чудо – навстречу ей катил экипаж, запряжённый двумя парами лошадей. Прежде чем Арэйсу успела решить, прятаться ей или просить о помощи, кони остановились, и из кареты вышел аристократ – золотоволосый, с подстриженной бородкой, в парадных белых одеждах. Чётко очерченный подбородок и волевые черты лица сразу внушали к нему почтение.

– Что случилось? Почему ты в таком виде, младшая из Брунгервильссов? – Это был не кто иной, как император.

Арэйсу несколько раз указывали Его Величество Келсия на балу, и она хорошо запомнила его внешность. Да кто угодно догадался бы, кто этот норд, чью голову будто бы озаряло сияние! Услышав вопрос, Арэйсу исступлённо бросилась к нему, цепляясь за рукава камзола.

– А… я… моя семья хочет отказаться от меня. Прошу вас, помогите! Помогите!

Он казался ей твёрдым, точно выплавленным из стали, и у неё не хватало сил, чтобы сжать его ладонь или потрясти за пояс, и потому она только, как утопающий щенок, заглядывала в его лицо своими круглыми, потемневшими от ужаса глазами.

– Ах, вот как всё повернулось, – задумчиво протянул император. На мгновение Арэйсу испугалась, что сейчас он тоже назовёт её мерзкой, однако Его Величество улыбнулся и погладил её по голове. – Не переживай, конечно, я тебе помогу. Твой отец очень вспыльчивый. Нужно его образумить. Только знаешь, в чём проблема? Сейчас я еду в гости именно к твоей семье.

Арэйсу сдавленно глотнула воздух, как придушенная гончей птица, но он поднял палец, призывая к вниманию.

– Как ты смотришь на то, чтобы я тебя спрятал в сундуке под сиденьем? Там тебя точно никто искать не будет. А потом отвезу к себе, пока твои родные не смягчатся. Но для этого тебе придётся долго сидеть в темноте – там жёстко и неудобно. Сможешь?

Арэйсу кивнула. Она была готова на что угодно и даже с трудом соображала, что и зачем от неё требуется. Для неё были главными только три слова, выхваченные из наставлений императора: он ей поможет.

В карете Его Величество Келсий поднял верх сиденья, и Арэйсу, даром что маленького роста, влезла в этот ящик.

– Извини, единственное, что могу тебе предложить. – Он протянул ей пару вышитых подушек, но толк от них в действительности оказался небольшой. Карета закачалась, и Арэйсу с замиранием сердца поехала обратно домой. – Что бы ни случилось, не произноси ни звука, – последним напутствием прозвучал голос императора.

Арэйсу закрыла глаза – в кромешной темноте всё равно было не на что смотреть – и стала молиться Всевидящей Бездне, чтобы та уберегла и спасла её. Возвращение в родное поместье показалось ей невыносимо долгим, а затем лай собак, знакомые голоса горничных и лакеев обрушились на неё отовсюду, заставляя сжаться в комок. Карета встала, накренилась под тяжестью выходящего императора, и оглушительно у самого уха громыхнула дверца. Вновь затрясло. И теперь уже появились запах конского пота, навоза, храп лошадей и шорох сапог по гравию – прислуга то ли поила животных, то ли возилась с упряжью. Ещё через несколько минут всё стихло и наступила полная вопрошающая тишина, в которой так легко поддаться панике и закричать.

Слабо пахло лакированным деревом, сверху из-под досок просыпалась струйка сора. Конечности быстро затекли и начали болеть, но Арэйсу находилась в таком нервическом напряжении, что не позволяла себе ни шевелиться, ни даже вздохнуть полной грудью. Больше всего она опасалась чуткого носа гончих, хотя, вообще-то, их держали под замком в вольере.

Наконец сквозь пелену заржали отдохнувшие лошади и экипаж пришёл в движение. «Спасена», —подумала Арэйсу, полумёртвая от страха. Спустя ещё некоторое время крышка откинулась и резкий, яркий свет заставил её сощуриться. Оказалось, тело так задеревенело, что она едва могла пошевелить пальцами.

– Ну-ну. – Рывком поставив её на ноги, император пощупал смятое и растерянное лицо Арэйсу. – Ты большая молодец. Всё будет хорошо, не переживай.

А после этого минули одна за другой четыре безмятежных недели в его резиденции, где Арэйсу одевали, умывали, развлекали, а император по вечерам рассказывал, как якобы продвигаются переговоры с её отцом. А затем – однажды – наступили темнота и холод подземелья, зловещее мерцание магического круга, пустота. Келсий отвёл её туда ранним утром, велев лечь в центр рунических переплетений, и, хотя это мало напоминало спасение, Арэйсу не посмела ослушаться, потому что иначе – кому ещё она могла довериться? Впрочем, она тогда была очень наивной четырнадцатилетней девочкой и значение магического круга понимала весьма туманно. Всё происходящее походило на помутнение рассудка, а давящая, жуткая картина вокруг – на плод её собственного измученного воображения.

В последний момент Арэйсу испугалась мрачного безмолвия, столь резко сменившего яркость солнечного дня. Попыталась о чём-то попросить, сделать шаг к обещавшей защиту фигуре – и тогда на неё обрушилась мощь Дара. Он был похож на толщу горного ледника, грозящую раздавить её маленькое тело, на удушающую петлю, затянувшуюся вокруг горла. Ни одна мышца больше не подчинялась Арэйсу, несмотря на жестокую боль ритуала. Она охватила её целиком, от кончиков пальцев до затылка, и, рыдая, пока на её коже проступала вязь вечных чар, Арэйсу подумала, что это и есть её наказание. Так или иначе оно её настигло. А после… остальное было уже безразлично. Она приняла свою судьбу как данность. Да, было сложно после богатой изнеженной жизни привыкнуть к суровому обучению и непритязательному быту, но Арэйсу быстро рассталась с иллюзиями. Напоминание, что у неё больше нет прошлого, быстро отрезвляло. Кажется, именно в тот момент в ней что-то умерло.

Сон спутался, декорации сменились: тяжесть в ногах, жжение в лёгких, мучительная тошнота, поднимающаяся из желудка после нескольких ничтожных минут бега. Келсий отдал её на обучение одному мастеру, сочинив удобную легенду, которой Арэйсу приказано было придерживаться. Помимо неё в доме жили ещё несколько учеников, но ей всегда казалось, что по указанию Келсия к ней был индивидуальный и более строгий подход.

Тогда её действительно стошнило, и Арэйсу стояла задыхающаяся, несчастная, готовая вот-вот заплакать. Никто не собирался оставлять её в покое, и, более того, она не имела права ослушаться. Однако умение её росло. Дома она любила танцевать, и теперь развитая координация и гибкое тело сослужили ей хорошую службу.

Спустя два года император забрал её и поселил в лесу. Тогда они проделали весь путь в гробовом молчании, но во сне вопрос вырвался сам собой:

– И что теперь?

– Теперь так будет всегда, – был ей бесстрастный ответ.

Арэйсу посмотрела на низкий потолок кареты, стиснутое пространство между диванчиками, тонкие картонные стенки и городской пейзаж за окном – и проснулась. Проступая в сознании, обрывки слов медленно складывались в строчки.

Это было её тайной, но иногда Арэйсу писала стихи, сама не зная, кому и для чего, ведь у них не существовало слушателей, и сама бы она никому об этом не рассказала. Музыка и вплетённые в неё слова оставались последним, в чём её душа находила отдохновение. К счастью, бумага и автоматическое перо нашлись в соседней комнате. Сев писать, Арэйсу вопреки обыкновению почти не задумывалась над смыслом слов, позволяя им литься произвольно, – странное, непривычное возбуждение охватило её, разбуженное множественными впечатлениями этого дня, и оно чеканило образы само собой, помимо её воли:

Однажды что-то пошло не так,

Внезапно – сама не ведаю как;

Но этот город больше мне не приносит проблем,

И неземной красоты в нём тоже, к несчастию, нет.

Уродливый камень внутри —

Простите, ничем не могу помочь;

Кричи не кричи —

Простите, я тоже вам больше не дочь;

Часы на стене, будто сломанный аксессуар, —

Осколки сознанья, чьи грани разрежут былое,

Впуская забытый пожар разрушенья,

И, дань уваженья отдав мертвецам,

Моля о прощенье, бросая проклятья,

Склонясь у подножья престола.

– Что будет оставлено нам?

Глава 2. Смятение

Перемещение в Белую империю заняло не то чтобы уж слишком много времени, но оказалось крайне утомительным. Прежде всего, география эльфийского острова была такова, что северный его берег, обращённый к материку, составляли сплошь скалы. Не прибегая к мощной магии, портов там не построить. О том, почему эльфы до сих пор этого не сделали, с их-то могуществом, сказать сложно – то ли хотели сохранить последнее привольное обиталище для воргов и дриад (что вряд ли, своими интересами эльфы ни перед кем не поступались), то ли даже для них такие затраты энергии на преобразование пространства оказались слишком дорогостоящими (такова была официальная версия). В последнем крылась своя доля правды, но, скорее всего, морской народ просто предпочитал лишний раз отгородиться от соседей естественным природным щитом. Так или иначе, порты располагались только на юге острова и требовалось обогнуть значительную его часть, прежде чем взять курс на материк.

Пассажирам везло: царил полный штиль. Управляемый искусственно созданным ветром, корабль бесшумно скользил по стеклянной глади, за семь дней достигнув Приморской Республики. В восточной оконечности материка рельеф морского дна поднимался, создавая опасное мелководье, и, наблюдая в непосредственной близости чужой берег, пассажиры были вынуждены болтаться по палубе ещё двенадцать часов, прежде чем смогли пересесть на баржу, переправившую их на пирс.

Многие корабли стремились сюда. Крошечная территория, куда в ходе истории стекались всевозможные беженцы, была своего рода нейтральным клочком земли и идеальным перевалочным пунктом. Купцы любили хранить сбережения в здешних банках, а соседство сразу с тремя крупными королевствами способствовало бурной торговле. Представитель любой расы чувствовал себя здесь как дома. Однако в последние годы жизнь Приморской Республики перестала быть такой уж безоблачной¹.

Спустя сто лет Королевство Дроу вновь заявляло права на потерянные владения, а Республика протестовала, как могла, взывая к вниманию общественности. Однако фавны были слишком заняты морским соперничеством с островными эльфами, а люди – распрями между собой. Остальные страны тоже не желали вступать в конфликт. И только Белая империя по старой дружбе проявляла активное содействие. Каждый раз, когда она парировала очередное агрессивное высказывание дроу вполне прозрачными по смыслу предупреждениями, тучи будто бы рассеивались, и гости в Приморскую Республику прибывали так же охотно, как и всегда.

Уже из портового города можно было пересесть на дирижабль до ближайших материковых стран. Перед подъёмом на борт проверяли документы, и Шиа с Рогеаль впервые услышали непривычную, щёлкающую речь нордов. Множество таких же, как Аурелий, бледнокожих пассажиров весело беседовали, радуясь возвращению на родину. Неуловимо, на уровне подспудных ощущений, чувствовалось веяние иной культуры – через жесты, взгляды, мимику…

Стоило махине подняться, как наступил дикий холод, и пассажиры разбежались по каютам, пытаясь согреться под толстыми одеялами. Шиа дрожала, обнявшись с побледневшей Рогеаль. Казалось, таких холодов на свете просто не бывает! А вот Геасфель переносила воздушные тяготы гораздо легче и, поскольку сестёр мучила бессонница, подготавливала их к обычаям Белой империи.

– Это ещё что, зимой морозы бывают ещё сильнее. Но вы привыкнете. – Она ободряюще улыбнулась, отхлёбывая горячий чай. Шиа уже знала, что у нордов это распространённый напиток, точно так же, как и нектар у островных эльфов. – Давайте-ка я вам лучше расскажу про систему титулов. У нас, эльфов, её отменили более века назад, а в Белой империи она до сих пор сохраняется. И чтобы не попасть впросак во время беседы, важно знать, как к кому обращаться. Издревле, не считая императора, каждый дворянин обладает одним из трёх титулов: князь, граф или барон. Титул передаётся по наследству всем сыновьям и дочерям без понижения их статуса. При этом баронами в настоящее время жалуют, как правило, иностранцев или коммерсантов. А обращаться к каждому представителю надлежит следующим образом: к князю – Ваша Светлость, к графу – Ваше Сиятельство, к барону – Ваше Благородие. Для обычных горожан достаточно господина или госпожи…

Когда полёт наконец завершился, сёстры сошли на землю совершенно измотанными, без прежнего оптимизма. И это была ещё не столица, а лишь один из пограничных городов Белой империи. Далее последовала бессонная ночь и очередь к порталу – благо, Геасфель как члену дипломатической миссии были выделены средства на дорогое удовольствие. Когда они прибыли в столицу, оставалось лишь добраться до законного ночлега. Заранее заказанный консульством экипаж ожидал их недалеко от арки портала, но к тому времени, когда отупевшие от усталости сёстры ступили в освещённый холл гостиницы, уже светало. Притихшая позади столица казалась нагромождением неясных теней. Ни у кого не было сил осматривать комнаты, и сёстры повалились на кровати, предпочитая долгожданный сон прочим восторгам.

Очнулась Шиа – только так можно было описать состояние усталого забытья – глубоко за полдень, в сумраке плотно задёрнутых штор. И теперь она рассмотрела небольшую комнату со светлыми однотонными обоями, длинным письменным столом, парой стульев и тарелкой, на которой для гостей в честь приезда лежали яблоки. Чисто, пусто, непривычно… Стены украшала пара небольших картин в рамках.

– Ну и мазня, – поймав её взгляд, кивнула вышедшая из ванны Рогеаль. – Яблоки, правда, ничего… надо купить апельсинов.

– Нарисуй и предложи им своё, заодно заработаешь, – ехидно предложила Шиа, вылезая из-под одеяла. Оно было лёгкое и плотное на ощупь, однотонного серого цвета.

Щурясь, эльфийка потянулась к тонкой полоске света между стеной и занавесью: гостиница стояла на широкой улице, мощённой булыжником. Напротив располагался шестиэтажный дом, в нижних этажах которого виднелись вывески заведений, вроде мебельного магазина или ателье. Прохожих она заметила немного: то ли из-за того, что был будний день, то ли район находился на отшибе.

Масса облаков – первое, что поразило Шиа: в Островной империи небо всегда было ослепительно чистым, а редкие перистые росчерки очень быстро растворялись в безбрежной голубизне. Здесь же над домами клубились прекрасные белоснежные исполины, от которых захватывало дух. Затем эльфийка опустила взгляд, с любопытством изучая одежду горожан. Вот бы удивить Аурелия, нарядившись по здешней моде! Чем больше Шиа рассматривала незнакомый мир, тем больше тот её завораживал. Каркающая мелодия речи, чудны́е указатели на чужом языке и манящие извилины улиц, другая форма фонарей, оконных рам, дверей, бордюров – всё то, что так привычно обрамляет нашу повседневную жизнь, здесь было иным и непохожим, опьяняя воображение. Шиа вдруг почувствовала себя самым счастливым существом на свете.

– Идём на разведку! – воодушевлённо объявила она.

Геасфель уже уехала на работу в посольство, так что изучать окрестности сёстрам предстояло самостоятельно. Их скромный отель оказался весьма оригинален. Узкий жёлтый фасад, украшенный декоративными колоннами, был зажат между двумя угрюмыми зданиями, грозящими раздавить его. Рогеаль долго качала головой, поражаясь такой гротескной несоразмерности.

Вскоре сёстры убедились, что архитектура – это то, что отличает Островную и Белую империю в первую очередь. Здесь повсюду был камень: дымчато-серый гранит и кремовый мрамор, гладкий, точно масло, известняк и рельефный доломит. Деревья и кустарники высадили вдоль бульваров ровными рядами, и там, где дозволялось, глаз радовал лоскуток газона или клумб. В отличие от эльфийского лабиринта, центральные проспекты рассекали пространство с прямотой полёта стрелы, обеспечивая простор и море света.

Шиа на фоне обострённых чувств всё казалось чрезмерно ярким, привлекающим внимание. Она подбегала к каждому указателю или витрине и тут же устремлялась куда-то ещё.

– Ну как тебе здесь? – спросила она, выдохшись, у Рогеаль, которая тоже созерцала город, но в иной, неспешной манере.

– Не нравится, – хмуро дёрнула плечом средняя сестра. – Всё не так, как у нас. Вообще… мне как-то не по себе.

Рогеаль заметно нервировало незнание чужого языка. Однако стоило Шиа сунуться в большую продуктовую лавку, как выяснилось, что местные изъясняются на ломаном эльфийском, а дополнив свою просьбу жестами, сёстры успешно купили желаемое. Апельсинов они так и не нашли, зато сливы оказались очень вкусными.

– Видишь, всё в порядке, нас везде поймут, – ободрила её Шиа. – В конце концов, мы представители величайшей державы. Ещё бы они не знали наш язык!..

А вечером, когда они встретились за ужином, Геасфель сообщила, что через пару дней идёт вместе с коллегами на дипломатический приём, и это – возможность для Шиа увидеться с Аурелием. Нельзя сказать, что Шиа не удивилась – она, конечно, рассчитывала, что тот навестит её сам или даст знать о себе каким-то иным способом. Однако… однако она действительно мало что знала об Аурелии. Сейчас, насмотревшись на столицу, эльфийка в полной мере прочувствовала, насколько здесь всё странное – совершенно непонятный ей пока что уклад жизни, неизвестные обычаи, другие привычки, и Шиа признала правоту Въенгра: она не имеет ни малейшего представления, во что ввязалась. А впрочем… ей не привыкать, правда?

* * *

Богатый дипломатический приём, больше напоминающий светский раут, собирал государственных лиц высших должностей, представителей посольств и их близких – влиятельную и важную публику. Для такого блестящего события подготовили парадные залы императорского дворца. Как объяснил Шиа эльфийский посол Кариэлинь, никаких по-настоящему серьёзных заявлений здесь не прозвучит, однако подобные церемонии – отличная возможность прощупать собеседника в непринуждённой обстановке.

Надо сказать, что с первых минут встречи посол отметил Шиа особой любезностью, и все его комментарии, замечания и пояснения, даже о которых она не просила, были обращены к ней. С Рогеаль Кариэлинь обращался весьма равнодушно, хоть и вежливо. Впервые Шиа вкусила плоды своих успехов – и они имели неподдельный аромат славы. Теперь с ней говорили, как с равной. У неё был исключительный статус. Шиа ещё не знала, как им пользоваться, но её не покидало приятное ощущение, что наконец-то она добилась того, чего хотела.

– Думаю, вы поступили очень дальновидно, отправившись в путешествие перед тем, как начать карьеру, – подтвердил её мысли посол Кариэлинь. – Эти уникальные впечатления весьма полезны для вашего развития.

Путь к парадному фасаду дворца лежал через усаженный раскидистыми каштанами проспект. Издалека можно было разглядеть только монументальное, витиевато украшенное лепниной крыльцо, напоминающее по силуэту то ли рога оленя, то ли разрастающееся древо. Обрамление в виде зеленеющих каштанов придавало ему особую поэтичность. Вероятно, в этом заключалась задумка архитектора – чтобы, как шиповник, дворец раскрывал перед приближающимися гостями всё больше и больше лепестков, распускаясь из бутона в дикий северный цветок. И тогда становилось заметно, что его стены выкрашены в прозрачные голубые и розовые тона, напоминая переливы снега.

Покинув экипажи, гости поднимались к парадным дверям, которые в этот день держали распахнутыми; за ними открывалась воздушная галерея, дробящаяся колоннами на многочисленные анфилады с мозаиками. Пройдя этот длинный рукав, гости упирались в высокую мраморную лестницу.

Укрытая бесшумным ковром, она разделялась надвое, словно взмывая ввысь перед взглядом, и от этого создавалось впечатление, будто внутреннее убранство дворца парит, едва касаясь стен. В обрамлённых золотом нишах плыли сиреневые облака, переходящие в снежные вершины ледников. Светлые холодные цвета и перетекающие друг в друга формы продолжали идею воздушности, смягчая монументальность. На центральной панели, над лестницей, был крупно выписан герб Белой империи, а по сторонам от него висели ещё два шёлковых полотна с узорами.

Напротив каждой из лестниц гостей встречали представители императора – Шиа увидела кудрявого подвижного норда, галантно пожимающего руки мужчинам и женщинам, и грузного, уже находящегося в летах военного. С дружелюбностью сытого медведя он раскланивался, поворачиваясь то налево, то направо.

– Министр иностранных дел граф Круазе и министр внутренних дел барон Шертхесс, – вполголоса обозначил их для Шиа посол Кариэлинь.

Немного обождав своей очереди, они попали к графу Круазе. Или, как создалось впечатление у Шиа, это Кариэлинь выбрал, с кем ему предпочтительнее поздороваться, а дипломаты других стран его почтительно пропустили. Сияющий ореол величия Островной империи озарял её представителей в любом уголке материка.

– Чрезвычайный посол Островной империи Кариэлинь, как я рад нашей встрече, – не переводя дыхания, рассыпался граф Круазе в любезностях. – Замечательно, что вы прибыли в полном составе. Рассчитываю на вашу дружественную поддержку и не сомневаюсь, что кровное родство помогло бы найти общий язык с вашими собратьями дроу.

Можно было решить, что слова лились из него сами собой, бездумно, такой скороговоркой он конструировал на ходу свою речь. Однако вспомнив, какое паломничество имён и лиц по-прежнему ожидает его внимания, невозможно было не впечатлиться выдержкой этого министра.

– Геасфель! Неужели это вы? Мы не виделись с вами… подождите, сколько же лет прошло? – Граф изумлённо распахнул глаза, заметив стоящую по левую руку от посла Геасфель.

– Да, и вот я снова здесь, – скромно улыбнулась эльфийка. – Теперь уже не в качестве студентки по обмену.

– Старые знакомства – это прекрасно, значит, у нас будет ещё больше точек соприкосновения, – откликнулся Кариэлинь. – Примите мои поздравления с назначением, граф Круазе, я возлагаю большие ожидания на наше сотрудничество.