Цитаты из книги «Анна, Ханна и Юханна», страница 3

Знаешь, мне, например, трудно составить представление о тебе и твоей жизни. Ты стоишь слишком близко, и я не могу рассмотреть тебя целиком. Получается, что мы меньше всего понимаем тех, кого больше всех любим.

Думаю, что тот, кто этого не пережил, не может себе представить, как чувствует себя человек, выпрашивающий каждую крону. Арне говорил, что его деньги утекают сквозь мои пальцы. Это была правда, но в этом не было моей вины. Я не транжирила деньги, просто они падали в цене. Послевоенное время несло на себе отпечаток веры в будущее и инфляции.

Я вижу и понимаю, что недооцениваю любовь, ибо она была. Я была счастлива с Арне. Все прошедшие годы я была счастлива, как ни мало у нас было любви. Но я не верю, что любовь не привела бы к подчинению и покорности, если бы я работала и зарабатывала свои собственные деньги. Подчинение, которое так характерно для многих женщин моего поколения, не имело ничего общего с влюбленностью и сексуальностью. Совокупление было неизбежностью, необходимым дополнением к любви. Тем, что должны получать мужчины. В принципе я не нахожу это отвратительным. Но и не считаю это каким-то особым наслаждением.

От Сельмы Лагерлёф я узнала, что любовь - это великая сила, неодолимая и фатальная, но к тому же невероятно светлая. Такого я себе раньше не могла даже и представить.

То, что происходило между этими событиями, можно назвать обычной женской жизнью: много волнений, тяжелая работа, великое счастье, много побед и еще больше поражений. И, разумеется, заботы и горести, которыми была полна вся жизнь.

Я много думала о горестях, ведь именно из них рождается понимание. Заботы сменялись радостями. Мы никогда не стали бы людьми, если б у нас не было печалей, если бы они не составляли основу нашего бытия.

Счастье обречено, оно разбивается, и его осколки вечно причиняют страдание. Оно кровоточит, на раны накладывают пластырь, перевязывают и воображают, что они затягиваются.

...и она поняла, что именно надежда делает человека уязвимым.

В кухонное окно светило солнце. Было очень тепло. Мы раздели девочку, и она, голенькая, радостно ползала по войлоку, которым мы застелили кухонный стол. Пришел Арне и долго сидел на диване, взяв на руки внучку и время от времени повторяя:— Какое чудо.Чудо пописало на деда и облегченно улыбнулось.

...ведь действительно надо быть чудовищем, чтобы считать себя свободным от всех долгов.

<...> как может ребенок ощутить под ногами почву, если первая в его жизни действительность, его мама, оказывается обманщицей?

Самое ужасное в старости – это не утомление и недуги, самое ужасное – это время, которое, набирая скорость, несется к неизбежному концу, и ты никак не можешь замедлить его бег.