Читать книгу: «Чары зла и любви. Легенды Пурпурного Города»
© Маргарита Кристэль, 2022
ISBN 978-5-0059-3288-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
ЛЕГЕНДЫ ПУРПУРНОГО ГОРОДА
ЧАРЫ ЗЛА И ЛЮБВИ
Маргарита Кристэль
«Почему же свет мы ищем во тьме, почему лишь во тьме кажется он нам ценным?»
А. де Куатьэ «Медовая жертва»
Часть 1
Призрачная ведьма
«Мы нуждаемся в любви. Пусть даже она унесет нас в те края, где в озерах не вода, а слезы. В таинственные, неведомые края – в землю скорби».
П. Коэльо «Манускрипт, найденный в Акко»
Глава 1
Ночная гостья
«…ночь всегда пробуждает в нас фантазию и подливает в наши надежды сладостный яд мечтаний»
С. Цвейг «Завоевание Византии»
Осень дышала ей в спину, нашептывая позабытые заклинания. Или то был шепот черноволосой девы, которая однажды поманила ее в убранный золотым лес. А, быть может, это был шепот духов, что жили в золоченых кронах. Она не знала наверняка, да и было ли это важно теперь? В любом случае ей больше не спать крепко. Быть может, не так уж плохо было то неведение, в котором она жила раньше.
Но в те дни ее мучило то, что она не знала, кто она и откуда. Ей казалось, что она в кромешной тьме, которая могла скрывать как лучезарный свет истины, так и извивающиеся тени лжи.
Так было всегда, сколько она себя помнила. Это чувство сопровождало все ее детские и юношеские воспоминания, даже самые счастливые. Самым первым и самым светлым из них было воспоминание о ярком свечении, которое вливалось в ее сердце под темными приходскими сводами. Она помнила себя еще маленькой девочкой, сжимавшей ладони родителей, когда они входили в маленькую деревянную церковь на холме. Ей нравился запах свечей и ладана. Нравился уверенный голос священника, который наверняка знал, что скрывала тьма и как ее одолеть. Нравилось сидеть на узкой скамье, которая казалась самой удобной на свете. Она взрослела, но каждое воскресное утро этот детский восторг не покидал ее.
Но однажды пришла она – незнакомка с длинными волосами, скрывавшими лицо, которое, без сомнения, было прекрасно. Пришла и заслонила собой лучезарный свет.
Эта хрупкая, закутанная в прозрачное покрывало, фигура сначала являлась ей во снах. Сон всегда был один и тот же: она просто появлялась из ниоткуда, словно сотканная из паутины ночных сумерек. Какое-то время незваная гостья парила над кроватью, и лицо ее не выражало ни интереса, ни угрозы – ровном счетом ничего. Это был лишенный эмоций дух, который будто бы сам не знал, каким образом и зачем сюда попал.
В темноте Эль не могла различить ее глаз, но с первого визита призрачной незнакомки знала, что они не живые, что глаза эти, от природы зеленые, подернуты мутной пленкой. Так же, как тело было окутано прозрачным одеянием, глаза призрака окутывала эта словно пришитая к ним вуаль.
В тот день, когда Эль исполнилось семнадцать, незнакомка прозрела. Если раньше она парила несколько минут в воздухе, а потом внезапно исчезала, то на этот раз произошло нечто другое.
Сумеречная паутина снова соткала тело из белых нитей, а волосы – из черных. Длинные пряди ниспадали на белоснежное лицо, закрывая щеки и глаза, но Эль сразу почувствовала, что что-то не так. Она никогда не испытывала страха перед духом, лишь трепетный интерес. Каждый раз душу томило желание услышать хоть одно слово из мертвых уст. И вот в день рождения оно сбылось.
Глаза духа вдруг вспыхнули зелеными огнями, которые мгновенно сожгли закрывавшую их пленку. Девушка по-прежнему не видела их целиком – лишь уголки у переносицы, – но она откуда-то знала, что произошло под темной вуалью волос.
Как только дух прозрел, он обратил свой лик к Эль, лежавшей под толстым лоскутным одеялом и заворожено ему улыбавшейся.
Дух начал медленно спускаться. Волна воздуха смахнула, наконец, волосы в лица, и Эль увидела зеленые озера глаз. Глаза эти по-прежнему не выражали ничего, и в то же время в них можно было разглядеть всю красоту и мудрость мира, который лежал за железной дорогой, за пределами той деревушки, где она росла. Мир этот был для нее манящим и далеким, но в то же время она знала, что он не настолько далек, как звезды.
Когда дух опустился и сел на кровать, девушка хотела было подскочить. Не от страха, а чтобы быть ближе, чтобы не пропустить ни мгновения этого долгожданного свидания. Но она не смогла. Ее тело было словно приклеено к кровати, и она продолжала лежать, испытывая трепет и смущение. Лежать в присутствии столь особенного гостя – такое поведение казалось ей неподобающим. От стыда, волнения и еще десятка смешанных чувств каждый ее нерв вибрировал, и в то же время по телу свинцом разлилась слабость, пригвоздившая ее к месту. На этот раз она знала, что происходящее не сон, и в то же время зачаровывающий дурман стремительно заволакивал ее разум.
– Ты меня не боишься, – говорит незнакомка, и голос ее прожигает душу.
Эль кажется, что где-то в груди теперь дыра с пульсирующими зеленым огнем краями. Кажется, что огонь этот сейчас спалит ее дотла. Дух прав – страха нет. Восторг, благоговение, трепет, – вот чем горит ее душа.
– Все чувства, что раздирают тебя сейчас, можно обозначить одним словом – узнавание. Так происходит всегда, когда встречаются родственные души. Люди называют это любовью, – объясняет дух, но Эль кажется это излишним, – она и так поняла это еще до того, как слова слетели с мертвых уст.
– Ты моя настоящая мама? – шепчет Эль сквозь слезы.
– Нет, но могу стать для тебя кем захочешь, – отвечает дева и гладит горячий лоб девушки.
Эль почти не чувствует прикосновения духа, но оно кажется ей самым приятным из всех испытанных когда-либо ощущений. Она не столько почувствовала его, сколько представила, каким было бы это прикосновение, будь незнакомка живой.
Эль поспешно кивает, и ей хочется поцеловать ласкающую ее руку, но она ощущает, что смертельное изнеможение не дает ей пошевелиться. Ее одолевает желание сомкнуть веки и забыться сном младенца. Кажется, никогда в жизни она не чувствовала себя такой уставшей.
– Это из-за меня, – говорит дух, и Эль сразу понимает, о чем речь. – Смертным тяжело в нашем присутствии. Чтобы двигаться и говорить, чтобы вести себя так, как вы, нам нужна жизненная энергия, ваша жизненная энергия. Своей у нас нет, а потому приходится брать ее у вас. Отсюда слабость и головокружение. Чтобы быть с тобой, я пью твою жизненную силу, словно вампир. Прости меня за это – иного способа нет.
– Пусть! Я на все согласна, только… – горячо шепчет Эль, но дух ее прерывает.
– Тсс, не разговаривай. Ты очень слаба, а это отнимет последние силы… Только не уходить? Меньше всего мне хочется уходить, но, если я останусь, ты умрешь… Не печалься, теперь я буду часто приходить к тебе, и мы будем много разговаривать. Вернее, говорить буду я, а ты будешь давать мне на это силы. Со временем у тебя будет все больше сил, а значит, и мои визиты станут дольше. Придет день, и мы сможем болтать всю ночь до утра, и при этом ты будешь чувствовать лишь легкое головокружение, как будто выпила немного вина. Конечно же, простые смертные на это не способны. Они не могут вынести присутствие таких, как я, дольше нескольких минут. Но ты не такая. Ты другая, ты же знаешь? Просто кивни.
Эль кивнула, и лоб ее покрылся капельками ледяного пота.
Дух посмотрел на нее взглядом, в котором смешивались жалость и превосходство.
– Ты так страдаешь еще и потому, что твое сердце переполняет восторг узнавания.
– Любовь, – прошептала Эль.
– Если бы ты не испытывала сейчас столь сильные эмоции, тебе было бы легче выносить мое присутствие. Ты тратишь на них слишком много душевных сил. Они буквально разрывают твою душу.
– Она горит, – вымолвила девушка пересохшими губами.
– Я знаю. Первый раз тяжелее всего… Наверное, я поспешила. Я приходила к тебе пять лет, но никогда не осмеливалась заговорить с тобой. Но больше я не могу ждать! Видеть тебя, слышать твое дыхание, но при этом не говорить с тобой – это невыносимая пытка!
В хрипловатом голосе духа сквозило неприкрытое страдание, и сердце Эль наполнилось сочувствием.
– Ты приходишь каждую ночь? – осенило девушку.
– Последние три года да. Я приучала тебя к своему присутствию постепенно, сначала являясь тебе лишь в полнолуние, когда твоя энергетика особенно сильна. Сегодня тоже полнолуние, но еще и день твоего рождения. В день рождения энергетика человека, наоборот, ослабевает, но я и правда не могла больше ждать.
– Кто ты? – собрав последние силы, спросила Эль.
– Адриана.
Это имя на какой-то миг проникло сквозь тяжелый саван сна, что обрушивался на Эль, закутывая ее в прочный удушающий кокон. А потом на ее лбу распустился ядовитый цветок поцелуя, оставленного карминовыми губами призрака.
…На следующее утро Эль не проснулась. Родителям удалось разбудить ее лишь к полудню. Ее лоб был огненно горячим, а в центре него зияла кровоточившая язва. Такие же язвы, но меньшего размера, покрывали виски. Девушку лихорадило неделю, она почти ничего не ела, а язвы прорывались по ночам прозрачно-красноватой жидкостью.
На восьмой день она проснулась рано утром и бросилась к постели забывшимся тяжелым сном родителей. Легкими поцелуями она разбудила их и сказала:
– Я вас так люблю!
Будто постаревшие за эти семь дней отец и мать смотрели на нее и не могли поверить своим глазам. Лоб дочери был прохладным, а кожа белоснежной. От язв не осталось и следа.
Глава 2
Зеркало злой королевы
«Я знаю, что человеческая душа превзошла природу, и для этого душе понадобилось лишь научиться ценить красоту».
Э. Райс «Мемнох-дьявол»
– Когда ты становишься призраком, ты вечно один на один с самим собой в своей уставшей голове. Ты закрываешь веки своих несуществующих глаз, но и под ними, в этой пульсирующей тьме, тоже ничего нет. Такое существование меняет тебя бесповоротно, извращает самую сущность человеческой души. Человек по природе своей слишком ценит комфорт, а потому инстинктивно противится страданию. Трудно идти против своей природы, – сказала Адриана глухим голосом, обращаясь будто не к Эль, а к самой себе.
Взгляд был снова сфокусирован на одной точке, как в те времена, когда она парила над ее кроватью. Глаза больше не были подернуты мутной пленкой, но от ее взгляда и без того становилось не по себе. На этот раз в нем не было красоты и мудрости мира – лишь плескалось на дне зеленых озер потопленное, но не утонувшее там страдание.
– Единственное преимущество привидения перед человеком заключается в том, что мы помним свои прошлые жизни. Но в этом-то и наше главное проклятие. Какой смысл в воспоминаниях, если они убивают тебя? Продолжают убивать даже тогда, когда ты уже мертв…
– Какой была жизнь в прошлом веке?
– Я жила не в прошлом веке, а в следующем.
– Ты хочешь сказать, что привидения могут перемещаться во времени?
Эта мысль показалась Эль безумной и восхитительной. Впрочем, все, что касалось ее призрака, было безумным и восхитительным.
– Да.
– А у привидений больше нет жизней?
– У каждого привидения есть лишь надежда на следующую жизнь, но сами мы не в силах ее начать. Нам нужно помочь.
– Я могу тебе помочь? – мгновенно откликнулась Эль, волнуясь все больше и больше.
– В свое время. Обещаю, когда-нибудь между нами не останется секретов.
– Ты умеешь читать мои мысли? – задала девушка давно мучивший ее вопрос.
– Не все и не всегда. И лишь потому, что наши души узнали друг друга, даже несмотря на то, что моя полна мрака. Только ты можешь рассеять его.
Сердце Эль переполнилось обожанием, а душа взлетела к звездам. Но девушка остудила свой пыл. Она чувствовала, что Адриана подошла к самому важному, к тому, зачем явилась. Нужно было подтолкнуть ее.
– А в твоей последней жизни твоя душа узнала свою любовь?
– Да.
– Как вы встретились?
– На тот момент за спиной у меня были неудачные, а если называть вещи своими именами, разрушительные отношения. Впрочем, начинались они весьма приятно. Некоторое время они тешили мое тщеславие и избавляли от скуки. Но время потушило страсть, и со спокойным сердцем я ушла, чтобы снова жить, интересуясь только самой собой, предаваясь саморазвитию и удовольствиям. Будто камень упал у меня с души. Замаячила надежда на то, что вот теперь-то я точно встречу того единственного, кто предназначен мне судьбой; и ничто не потушит нашу страсть, потому что страсть эта будет верхушкой айсберга духовной близости, которой у меня ни с кем никогда не было. Несмотря на схожие интересы и мировоззрение, первый возлюбленный не мог меня понять. Моя мрачность, любовь к заброшенным местам и чтению оставались неразделенными. Никто не хотел бродить со мной по осеннему лесу, вдыхать кристальный воздух, через призму которого золотились на деревьях лучи заходящего солнца. Никто не хотел слиться с духом природы, растворить в ней себя, не чувствуя ничего, кроме запаха опавших листьев под ногами. Никто не видел красоты в том, как тьма спускалась на город, размывая реальность и унося дух далеко-далеко…
В осеннем лесу душа впадает в забытье и предается самым заветным, самым пылким мечтам. Сколько раз, сидя там, я мечтала, что я здесь не одна. Что рядом со мной сидит кто-то, кто так же, как и я, до бесконечности может смотреть на кровоточащее в небе солнце, бросавшее последние золотые лучи на уставшую землю. Я знала, что этого человека нет в этом мире, а потому я никогда не встречу его. В этой жизни уж точно… Потом были отношения, но страх, что вскоре этот человек заразит меня своей приземленностью, занудством и душевной ленью, заставил разорвать их.
А потом появился он – тот, кто хотел гулять со мной по лесу, кому достаточно было просто быть рядом со мной, среди деревьев и трав. Мы шли, утопая в сугробах из сухих листьев, и их шелест неизменно ласкал слух. Наконец, не было слышно досужих разговоров и всех тех звуков, что наполняли город унылой суетой. Лишь с шоссе доносился рев машин, которые ехали прочь из захолустного городишки – в лучшую жизнь. А наша лучшая жизнь начиналась здесь, за кромкой стройных деревьев, что скрывали нас от любопытных взглядов.
Пройдя по лесным тропинкам, мы садились под раскидистым дубом. Позади нас шептались покачивавшиеся деревья, впереди виднелся крутой спуск в овраг, за которым был холм, на котором громоздились небольшие домики. Там лаяли собаки и кукарекали петухи. Машины одна за другой неслись по близлежащей дороге. Но все это не мешало нам растворить себя, наши души в атмосфере сумеречного леса.
Наконец, со мной был он – юноша, образ которого сопровождал меня во всех моих одиноких прогулках. С ним я вела мысленные диалоги, рассказывая о том, что чувствую. Только ему я могла довериться, потому что знала, что он не будет надо мной смеяться. Я знала, что он поймет меня, потому что чувствует то же самое. Его чуткая натура была созвучна моей, а потому мы понимали друг друга с полуслова. Но в то же время была в нем некая отстраненность и мрачность, которые время от времени прорывались наружу. Если бы в нем этого не было, этот образ не имел бы надо мной такой власти.
С болью и нежностью смотрела я на ослепительный свет этого образа, который был так мил моему сердцу, потому что был похож на меня, как мой нерожденный брат-близнец. Как мое отражение в волшебном зеркале мачехи Белоснежки, что находится где-то в темных сферах холодного космоса. В своих самых мрачных снах я шла по Млечному Пути к его белоснежной мраморной глыбе, покрытой искрившимся инеем, останавливалась перед гигантским стеклом и вглядывалась в его отуманенную гладь. И видела в ней не себя, а его, и это трогало меня до глубины души. В зеркале злой королевы отражался тот, кто на свете всех милее, – моя родственная душа, самая близкая и одновременно самая далекая из всех душ, что жили во всех существующих мирах…
– Почему самая далекая? – спросила завороженная этим рассказом Эль.
– Потому что, когда я мечтала о ней, она уже была по ту сторону бытия.
– Значит, этот юноша тоже призрак?
– Да, – кивнула Адриана. – Он победил смерть, чтобы быть со мной, а теперь то же самое сделала я. Ради тебя.
– А мы с тобой пойдем в лес? – вдруг спросила Эль.
– А ты хочешь?
– Знаешь, когда ты рассказывала про ваши прогулки по осеннему лесу, мое сердце билось, как безумное. Оно узнало эти образы. Мне казалось, будто не ты, а я иду рука об руку с прекрасным юношей, и под нашими ногами шуршат опавшие листья. Воздух пропитан дождем и туманом, окутан пряными запахами. Над нашими головами сгущается бледно-лиловыми сумерками низкое октябрьское небо. Я чувствую, как осень обнимает меня за плечи, дышит в спину и целует в затылок. Я слышу ее мягкие шаги позади себя, и душа моя замирает, летит ей навстречу и сливается с ней в жарком объятии. Эти мерцающие фиолетовыми всполохами сумерки, эти золоченые деревья, это пепельное небо – все это я когда-то любила всей душой. Теперь я знаю это наверняка… Как знаю и то, что у твоего первого возлюбленного были пшеничные волосы, а у второго – черные. Я знала их обоих и… любила их. Каждого по-своему… Почему мы выбрали одних и тех же людей? И что случилось со мной в той жизни? Я умерла?
– Потому что один из них был дерзким и развращенным. Холодным и прекрасным, как сама Луна. Я звала его лунным принцем… А второй был таинственным и далеким, и в то же время при одном только взгляде на него сердце сжималось от чувства бесконечной близости. Он был ослепительным Солнцем, освещая жизнь каждого, кто встречался на его пути. Как можно было устоять против благосклонности Луны и Солнца? Никому это не по силам.
– Я умерла? – повторила свой вопрос Эль.
– Смерть тела не означает смерти души. Если ты сидишь здесь и сейчас в своей постели, ощущаешь тепло одеяла так же остро, как и исходящий от меня холод, как можешь ты задавать такие вопросы? Тебе дано то, чего лишена я, и в этом твоя свобода и твое проклятие.
Глава 3
Запах рябины
«Ты держишься за то, что твое… хотя и понимаешь, что это тебя убивает».
П. З. Брайт «Пепел Воспоминаний, Прах Желаний»
– Он мог притянуть и оттолкнуть одним лишь взглядом. Одним словом заставить сердце бешено биться. Заставить жаждать его поцелуя одним прикосновением.
Таким он был – мой немногословный воображаемый друг. Так же, как и я, он носил черную одежду. У него были длинные темные волосы. Его лицо я никогда не могла разглядеть как следует. Знала только, что глаза у него голубые, а губы всегда словно зацелованные.
Что я почувствовала, когда увидела в реальности того, кого уже давно любила всем сердцем? Восторг, радость, удивление, узнавание.
Я никогда не встречала никого похожего в реальной жизни. Никто не был немногословным, но понимающим, грубоватым, но нежным, погруженным в себя и в то же время тонко чувствующим окружающий мир. Даже если и находились любители погулять со мной и полазить по заброшкам, их энтузиазм быстро сходил на нет. Лишь воображаемый друг никогда не отказывался бродить со мной по самым мрачным местам. Он был слишком хорош, чтобы быть реальным. Я привыкла к мысли о том, что его не существует, и в один миг мир перевернулся с ног на голову.
Ему по-прежнему было девятнадцать, как и несколько лет назад, в день его смерти. Он, как портрет из известной книги, оставался молодым и прекрасным. Его облик совсем не изменился – все те же по-детски округлые щеки, тот же юный, слегка затуманенный, взгляд, те же волосы, которые ему никогда не придет в голову постричь.
Что же мне оставалось? Горевать, что я не повстречала его раньше?.. Но какой в этом был смысл?.. Наверное, оставалось лишь смириться, что мы опоздали. Но как можно было смириться, если мне зачем-то было дано узнать, что созданный мной образ существовал когда-то в плоти и крови? Это было слишком больно, а потому невыполнимо…
Адриана резко замолчала. Эль подождала несколько минут, надеясь на то, что продолжение все же последует, но напрасно. В небе все еще золотилась лимонная долька растущего месяца, который бросал свой призрачный свет на постель девушки. Она сидела, опершись на подушки и натянув одеяло до подбородка.
За те полгода, что продолжались посещения Адрианы, многое изменилось. Как дух и предсказывал, с каждым разом ей становилось все легче переносить визиты ночной гостьи. Лишь одно оставалось неизменным – ощущение холода, который впивался своими стальными когтями в хрупкую человеческую плоть. Этот мертвенный холод Эль не спутала бы ни с чем. От него сердце сжималось и замирало, но она готова была терпеть что угодно, лишь бы Адриана приходила как можно чаще.
После своего первого визита дух не появлялся около месяца. Эль тосковала, но была уверена, что рано или поздно он придет. Так и вышло. Адриана объяснила, что перепугалась, узнав, какой вред она нанесла девушке. Именно поэтому она не спешила со вторым свиданием. Призрак не рассказал, как ему удалось исцелить ее, даже не подтвердил этого факта. Сказал лишь, что лучшим лекарством для Эль было его отсутствие.
В дальнейшем Адриана появлялась нечасто, и визиты ее были совсем короткими. Она садилась на подоконник, и лунный свет сквозь стекло пронзал ее тонкую фигуру. Адриана напоминала вырезанную из тонкой белоснежной бумаги куклу. Иссиня-черные волосы струились по бумажно-белым плечам. Зеленые глаза любовались булавками пропарывавших темные небеса звезд. Она ни разу не посмотрела на Эль прямо. Могла лишь изредка скосить взгляд, и тогда девушке казалось, что два маленьких изумруда вспыхивали во мраке. Темно-алые губы едва шевелились, когда она произносила слова, и Эль не уставала любоваться их дерзким изгибом. Бледные щеки казались вылепленными из мрамора, но Эль не покидала мысль, что, если к ним прикоснуться, появится ощущение, будто держишь в ладони бутон белой розы. Как же ей хотелось сорвать хотя бы один лепесток с этого удивительного цветка! Сорвать и зацеловать, пока он не сомнется под ее горячими губами. И пусть потом они покроются кровавыми язвами. Это стоило того. Но дух больше не приближался к ней, а самой Эль, даже если бы она дерзнула, не хватило бы сил.
Вскоре она поняла, что призрак приходил в одно и то же время – в полнолуние, и каждое полнолуние она ждала так, как дети ждут Рождество. Адриана подтвердила догадку, сказав, что так легче и ей, и Эль.
Каждый раз девушка была уверена, что ей не заснуть, что она пролежит несколько часов кряду, уставившись на подоконник в ожидании того, что лунный свет соткет для нее паутину заветного образа. Но она неизменно засыпала. Ее мучила досада, особенно после того, как Адриана обмолвилась, что будит Эль не сразу, что может смотреть часами, как она спит, словно прекрасный изможденный ангел.
Потом Эль начала догадываться, что на самом деле Адриана приходила не только в полнолуние, но гораздо чаще – как только нарождался месяц. Именно в эти ночи ей снились самые яркие сны с участием ночной гостьи. Но она стыдилась высказать это предположение вслух. Она не хотела смутить и спугнуть духа. Быть может, узнав, что Эль знает о ее неявных визитах, Адриана решила бы прекратить их. Эль же доставляло тайную радость, что дух не мог отказать себе в том, чтобы любоваться ею, не тревожа ее покой. К тому же тогда не будет этих ядовито-сладких сновидений. Но какими бы сладкими они ни были, ей хотелось проснуться, чтобы увидеть чудесного призрака, сидящего на подоконнике в луче лунного света, встретиться взглядом с зелеными глазами и разглядеть в них смущение. Застать врасплох. Хотя бы на секунду сбить с толку это неземное существо.
Но пробуждения не наступало. И лишь в ночь полнолуния, когда она спала таким тяжелым сном, будто ей никогда уже не проснуться, она все-таки просыпалась. Ее будил неизменный аромат. Эль чувствовала на своем лице ледяное дыхание, в котором смешивались запахи опавшей листвы, красных переспевших ягод и холодного ветра. Это был запах осени и тлена – самый прекрасный на свете. Девушка ощущала его на теле, на лице и особенно на губах – как будто кто-то раздавил на них ягоды рябины. Ей хотелось открыть рот и полной грудью вдохнуть в себя поток образов, в котором мелькали хвоя, пожелтевшие листья и неприкаянный ветер, бродивший в золотистых кронах. Ей хотелось проглотить ягоды рябины, напиться всласть их горьким соком, чтобы он окрасил ее розовые губы в чернильный цвет. Ей хотелось, чтобы эти запах и вкус оказались внутри нее, словно выпитое рябиновое вино. Ей хотелось напиться им допьяна, осмелеть, подойти к призраку и зацеловать его своими чернильными губами, оставляя следы красного зелья на бледных щеках. Тогда самые дикие ее сны стали бы явью.
Ничего этого, конечно же, не происходило. Эль чувствовала дурманящий запах осеннего леса, нежилась и потягивалась, как задремавшая на солнце кошка, а потом резко открывала глаза, каждый раз пугаясь, что, стремясь продлить наслаждение, просыпалась слишком долго. Ведь после пробуждения запах мгновенно улетучивался, а на его место приходило ощущение мертвенного холода. Но она боялась, что не почувствует и холода, ведь это означало бы, что в комнате, кроме нее, никого нет.
Но ее страхи были напрасны. Дух неизменно сидел на подоконнике и смотрел в окно, подставляя лицо лунному потоку, как люди подставляют к огню промерзшие на осеннем ветру руки. Как будто бы можно было согреться в призрачном тепле, которое исходило от серебряного диска.
Настороженный взгляд Эль застывал на прозрачно-белой фигуре, и больше девушка не шевелилась. Она успевала лишь плотнее закутаться в одеяло, чтобы переносить холод было легче. В первые полгода была еще и слабость, а на следующий день головная боль, но со временем остался лишь холод. Впрочем, Эль было все равно – лишь бы Адриана приходила снова и снова.
После того, как Эль окончательно просыпалась, призрачная гостья приветствовала ее неизменным:
– Доброй ночи, моя хорошая.
Если Эль хотела ответить, дух прикладывал к губам палец, призывая ее к тишине. Так в молчании и странных монологах Адрианы и прошел первый год их встреч. Наутро она толком и не помнила, о чем они. Что-то про старое кладбище и призраков. Про церковь, окутанную фиолетовыми сумерками. Про гроздья рябины, что варились в чугунном котле. Или ей это только снилось? Быть может, она видела эти образы в повторявшихся снах, предшествовавших полнолунию, а потом приходила Адриана и рассказывала то, что снилось Эль. А может, сама Адриана и посыла ей эти сны, пропитанные соком рябины и чьей-то кровью.
Эль знала лишь, что эти образы не пугают ее; быть может, потому, что они казались ей слишком знакомыми. Но она не имела представления о том, где могла видеть их раньше. Быть может, в прошлых жизнях? Если она и Адриана родственные души, значит, они уже встречались в одной из них. Эль оставалось только гадать, ведь скованная призывом к тишине, она не могла задать десятки вопросов, что терзали ее воспаленный ночными видениями разум. Да она и не ручалась, что, ослушавшись призрака, смогла бы сформулировать и произнести вслух хотя бы один из них.
Быть может, призрак на подоконнике – это лишь очередной сон. А потом она проснется, подойдет к окну и ощутит запах рябины и истлевающих листьев. Запах леса и старого кладбища. Запах города, где царит извечная осень.
Год с призраком тянулся долго и сладостно, но вот настал ее день рождения, и призрак, конечно же, явился. В ту ночь он сказал лишь одно:
– Ступай в лес!
А потом растаял в лунном потоке.
