Читать книгу: «Приключения Кларенса Хантера, путешественника по мирам», страница 4
Отказ
Хантер нахально влетел в кабинет профессора Невтриносова. Тот сосредоточенно ковырял вилкой вермишель с котлетой. Ученый насупил брови, сокрушенно покачал головой и выложил на стол молоток.
– Зачем это? – растерянно спросил Хантер.
– По голове себе постучи, дятел! Тебя вежливости не учили? Я обедаю, а ты врываешься без предупреждения! Но, раз уж заявился, присаживайся! Подождешь, пока я поем.
– А я ведь не ел с самого утра. Я ведь только что с верфи: мне наконец-то соорудили звездолет. Даже осмотреть не успел. Вдруг сообщение: «беги сюда срочно». Я и примчался. А вы тут меня пинаете…
– Не переводи стрелки, хорошо? Раз я сказал, срочно, значит так надо. Но постучать в дверь мог бы.
Хантер осторожно сел на краешек стула. Профессор тщательно прожевал котлету, запил ее соком и только тогда продолжил:
– Хантер! Правда, что ты не жалуешь систему виртуальной реальности? Предпочитаешь давить на реальные кнопки? Почему?
– А вам какое дело? Я же не упрекаю вас в пристрастии к стрелочным часам, – огрызнулся Хантер.
– От моих часов не зависит эффективность в бою, – спокойно ответил профессор.
– Бой – дело другое. Но почему-то именно в реальном бою вы не удосужились оснастить экспериментальный истребитель подобной системой.
– Не было времени, – ученый развел руками. – Твой звездолет готов?
– Не совсем. Нужно кое-что опробовать. Я придумал ему хорошее имя: «Призрак».
– Штамп на штампе. Знаешь, сколько в реестре «Призраков»?
– Слово «Призрак» может обозначаться по-разному на разных языках. Названия Wraith нет ни у кого. Оно уникально, я сам проверил в реестре. Более того, так не назывался ни один звездолет во все мыслимые времена.
Профессор посмотрел на Хантера, если не как на психа, то как на законченного чудака:
– Ясно. Сегодня инженеры смонтируют на твоем аппарате систему полного слияния. Ее нужно испытать.
– Это как – полного слияния? – растерялся Хантер.
– А это результат твоих… гм… художеств во время лечения от посттравматического синдрома. Документацию получишь позже. А пока… держи! Подарок! – ученый протянул молоток.
Хантер изумленно воззрился на инструмент:
– Мне он совсем ни к чему…
– Будешь таскать его везде, пока не научишься хорошим манерам! Он будет напоминать, что в двери надо сначала стучать, а лишь потом заходить. И если я увижу тебя без молотка – пеняй на себя! Свободен!
***
Сложное оборудование для обслуживания звездолетов есть только на верфях и в специальных ремонтных доках. Но исследовательские центры были, разумеется, исключением. В них было все необходимое для работы с летающими лабораториями. Не все верфи могли похвастаться таким изобилием приборов и материалов.
«Призрак» раскрыли, точно пластиковую модель и подвесили верхнюю часть на технологических захватах. По нижней сновали ремонтные дроны, ловко монтируя систему. Их тонкие лапки-манипуляторы работали со скоростью, недоступной человеческим рукам. То там, то здесь сверкали вспышки диффузионной сварки.
Хантер печально смотрел на разобранную звездную машину. Ему казалось, что роботы копаются в его собственных внутренностях.
Кто-то коснулся плеча:
– Тяжелый истребитель класса «Центурион»? Ты его из музея украл, что ли? Он ведь устарел много веков назад. Даже выглядит, как древний реактивный самолет.
Хантер подпрыгнул едва ли не до потолка и резко повернулся: перед ним стоял высокий молодой человек с бородкой.
– Питер Джастин Самнер, научный сотрудник! Можешь звать меня Пиджей! – отрекомендовался он. – Я буду наблюдать за испытаниями. По распоряжению профессора, естественно.
– Как тебя звать? Пиджин, то есть, голубь? – съехидничал Хантер. – Как интересно. Голубь мира на Полигоне. Это что-то.
Питер нахмурился:
– Взрослый же человек, Хантер, а несешь такую чушь… Как маленький!
– Откуда ты меня знаешь?
– Невтриносов приказал найти белобрысого хохмача с молотком. Все очевидно! – едко сказал Пиджей.
В ответ Хантер надулся и с гордостью произнес:
– Это не совсем «Центурион». Уникальная машина. Творческая переработка старинного истребителя во вполне современный дальний разведчик-изыскатель. А выбрал я эту модель, потому что аэродинамическая форма и складные плоскости делают его способным летать в газовой и жидкой атмосфере. К тому же на борту куча оружия. Оно лишним не будет.
– По-моему, жидкая атмосфера называется океан. В нем плавают, если что.
– С точки зрения звездолета без разницы. Еще вопросы?
– Можно хоть немного тепла в голосе?
Хантер пожал плечами:
– Я попробую, Пиджин. Идемте в столовую. Я больше не могу смотреть, как потрошат мое творение.
Хантер зашагал по коридору. Питер едва поспевал за ним.
– Профессор давно мечтал о летающей лаборатории. Вместе с пилотом, – сказал Пиджей. – Но почему именно ты, я не понимаю. После истории с разрядником я бы лично вымел тебя поганой метлой. Ты бы у меня всю оставшуюся жизнь разводил цветочки.
– Может, он знает что-то, чего не знаешь ты? – спросил Хантер и распахнул дверь комнаты, которая по традиции называлась столовой.
К вечеру андроиды закончили монтаж. Верхняя половина корпуса легла точно в направляющие нижней. Подвешенный на захватах звездолет вплыл в динатронную камеру – обработка делала его способным противостоять вселенским катаклизмам. На несколько секунд в окошке вспыхнуло тусклое сияние. По корпусу пробежал голубоватый луч сканера. Раскрылись металлические створки, и транспортер-платформа вывезла «Призрак» на посадочную площадку.
***
Утром Хантер вежливо постучал в дверь кабинета профессора. Молотком.
– Войдите! – раздалось в ответ.
Хантер осторожно протиснулся внутрь.
– Вот так бы всегда, – ухмыльнулся Невтриносов и указал на стул. – Как спалось?
– Спасибо за беспокойство, – как обычно съехидничал Хантер и положил молоток на стол. – Замечательно. Я всегда быстро засыпаю перед ответственным заданием, сути которого мне никто не удосужился объяснить.
– Нет времени на разговоры. Включишь систему – поймешь сам, что делать. Программа испытаний зашита в бортовой компьютер.
В дверь постучали. Ученый крикнул «войдите!» и в кабинет, задыхаясь от быстрого бега, влетел Питер.
– Наконец-то явился. У меня, похоже, одни разгильдяи работают! Хантер, бери напарника и начинай испытания, – раздраженно сказал профессор.
– Э… Мне не нужен второй пилот…
– Не беси меня… – прорычал Невтриносов. – Марш на испытания! Живо!
Хантер метнулся к двери.
– Куда? – остановил его профессор. – Молоток не забудь!
Открыв наружную дверь шлюза, Хантер пригласил напарника внутрь и неожиданно схватил его за руку:
– Слушай, будь другом! Принеси мой коммуникатор! Я забыл его у профессора. А я пока приготовлю машину.
Питер скрылся в крытой галерее. Хантер показал ему нос, нажал на кнопку блокировки двери и поднялся в кокпит. Пару минут он пытался пристроить молоток, чертыхнулся и просто положил его на консоль. В конце концов, искусственная гравитация не даст инструменту свалиться на пол при любых маневрах.
Засвистели вихревые двигатели. Под крылом поплыли песчаные дюны, горизонт подернулся голубоватой дымкой. Хантер глянул на дисплей: кто-то уже ввел в навигационную систему данные. Он прибавил тягу, вывел звездолет на сверхзвук и остроносая машина, громыхая ударной волной, помчалась к белеющим на горизонте вершинам гор.
Интересно, как работает пресловутая «новая система»? Хантер поерзал в кресле и на всякий случай пристегнулся. Откинул защитную крышку, чуть помедлил, повернул переключатель и воспарил над заснеженными скалами.
Звездолет исчез. Руки превратились в атмосферные плоскости, тело стало фюзеляжем, ноги… да кто знает, куда они пропали? Вместо собственного биения сердца Хантер ощутил ровную мощь реакторов и вихревых двигателей. Разум соединился с бортовым компьютером и заработал быстрее вспышки ядерного взрыва. Полное слияние с машиной…
Хантер… а может быть, «Призрак», нырнул в разлом и помчался в извилистом коридоре, ловко уворачиваясь от покрытых трещинами стен. Прямо перед носом вырос черный прямоугольник с белым кругом – учебная мишень. Удар нейтронными пушками – каменные обломки черными брызгами разлетелись во все стороны. Мимо! Да что такое!
Руку-крыло свело судорогой. От боли потемнело в глазах… или сенсорах. Хантер попытался взвыть, но рот пропал куда-то вместе с остальным телом.
Звездолет ринулся в подернутое белесой дымкой небо и начал выписывать немыслимые фигуры пилотажа. Хантер попытался переключить управление, но у него не было рук! Нервные импульсы терялись где-то внутри взбесившегося компьютера. И раз система управляется сознанием, единственный способ выбраться из передряги – потерять его.
Любой другой человек потерпел бы фиаско. Но Хантер всегда воспринимал разум и тело, как нечто обособленное друг от друга. Он воткнул в раскол воображаемый лом, и, раскачивая его из стороны в сторону, начал расширять зияющую брешь между плотью и душой. Наконец боль повисла где-то далеко…
Хантер попытался выключить компенсатор перегрузок. Он возжелал этого всем сердцем, всей душой и страшная сила вбила его в кресло так, что затрещали кости. Голова взорвалась десятком сверхновых, и Хантер очутился в кабинете профессора. Ученый, заложив руки за спину, ходил взад-вперед по кабинету, а на стуле, виновато повесив голову, съежился Питер. Он-то здесь причем?
В ушах раздался неприятный шум, будто ураган гнал по ковру миллионы бумажек. Где-то далеко вспыхнула звезда, и поток белого света вбил Хантера в самого себя…
Он долго висел в кресле на ремнях. Все тело ныло, словно кто-то долго и методично избивал его ногами. Особенно досталось голове: пульсирующая боль сверлила череп, волнами растекаясь до самых плеч. По лбу, заливая глаза, текло что-то мокрое, теплое и противное.
Хантер вытер непонятную субстанцию и кое-как разлепил глаза. Звездолет застрял в расселине и лежал на боку, задрав к небу уцелевшую атмосферную плоскость. Центральный дисплей кричал желтым и красным цветами: аварийная защита погасила оба реактора. К счастью, корпус остался не поврежден.
На консоли управления валялся молоток со следами крови. Хантер ухмыльнулся через боль: вот что треснуло его по голове! Очень удачно: как ни говори, лучше получить по тыкве, чем стать похожим на плоского слизня в зоопарке Тилля. С перегрузками шутки плохи.
Недолго думая, Хантер откинул защитную крышку и потянул желто-черную ручку. Три секунды, и катапульта отстрелит заостренный нос вместе с кабиной пилота.
Позади негромко бахнуло, кресло больно ударило по спине. Краем глаза Хантер успел заметить летящий прямо в лицо молоток и нагнул голову. Инструмент загремел где-то сзади. Засвистел аварийный двигатель. Горизонт вернулся в привычное положение. Внизу поплыли зубья горных вершин. Они постепенно становились все ниже и ниже, кряж перешел в плоские холмы, и в равнину, засыпанную бесконечными желтыми песками.
Энергии хватило на половину пути. Капсула резко снизилась и запрыгала по барханам. Наконец, словно странный бобслейный снаряд на финише, она замерла на вершине песчаного холма. Едва улеглась пыль, Хантер выключил аварийный маяк, проверил систему жизнеобеспечения и спустился вниз, в шлюзовую камеру. Достал аптечку, прижал ее к рваной ране над правым виском и зашипел, словно разъяренный кот. Медицинский клей – это больно. Нет, очень больно. Зато сразу останавливает кровь.
Обработав свои раны, Хантер вообразил себя рыцарем на привале после сражения с неведомым чудовищем. Он положил китель под голову, свернулся калачиком в углу шлюзовой камеры и уже через несколько минут спокойно посапывал. Ему снилась золотоволосая принцесса с закрытыми навсегда глазами. Она лежала в наполненном прозрачной жидкостью контейнере и ждала только его. Он протянул руки, но его избранница вспыхнула жарким пламенем и превратилась в обгорелый скелет…
Хантер закричал и очнулся на металлическом полу спасательной капсулы. Подавив приступ тошноты, он выбрался в кабину и скривился от боли: под черепом будто кто-то пересыпал мелкие, но очень острые камешки.
С любопытством глянув на россыпь звезд в черном, как вакуум, небе, Хантер щелкнул переключателем аварийного маяка, пристегнулся и уставился на светлую полоску над горизонтом. Он еще никогда не видел рассвета здесь, на Полигоне.
Понемногу сияющая полоса ширилась, росла, меняя цвет от красного до лимонно-желтого. Внезапно звезды разом погасли. Где-то далеко сверкнула зеленая вспышка, словно солнечный луч прошел через кристалл изумруда. Наконец над горизонтом поднялся ослепительный диск, заливая все вокруг обжигающим светом. Глубокие тени барханов изрезали пустыню. Белесое небо приняло свой обычный нежно-голубой оттенок.
Потрясенный Хантер сидел, раскрыв рот, пока на него не упала тень. Только тогда он поднял глаза и увидел транспортный челнок с эмблемой Звездного флота. Зажужжали захваты, и гравитационный луч втянул капсулу в трюм.
***
Нетвердо ступая, словно приноравливаясь, куда ставить ногу, Хантер вошел в кабинет профессора. Невтриносов посмотрел ему прямо в глаза и хлопнул по столу ладонью:
– Марш в медстанцию! После поговорим.
– Мне вроде и так хорошо.
– У тебя нистагм, – сквозь зубы процедил профессор.
– Чего у меня? Ну вот, теперь мы с ним точно ни на что не пригодны, – съехидничал Хантер.
– Глаз у тебя дергается. Сотрясение мозга. С ним не шутят! В медблок, быстро!
Хантер оперся о стену и умоляюще сказал:
– Трофим Федосеевич, выслушайте, пожалуйста! Забыть могу! Вопрос жизни и смерти! Кто-нибудь когда-нибудь пользовался спасательными капсулами на малых звездолетах? Есть статистика?
– Зачем тебе это? – изумился сбитый с толку профессор.
– В аварийных накопителях недостаточно энергии. Если бы дело произошло на орбите, я бы оставил нехилый кратер посреди пустыни. Проектировщики этого чуда, наверное, сами в космос и не собирались. Я ведь использовал типовую конструкцию. Она давно не менялась! И это на боевой машине!
Ученый раскрыл рот. Когда к нему наконец вернулся дар речи, он тронул себя за подбородок, будто проверяя, хорошо ли он выбрит, и сцепил пальцы в замок:
– Мда… Гм… Ничего себе заявления… А раньше ты об этом сказать не мог?
– Без контрольного эксперимента? Что бы меня подняли на смех? – Хантер пошатнулся и начал сползать по стене. Ученый бросился к нему, подхватил и усадил в кресло. Сел напротив и примирительно сказал:
– Но ты нас здорово напугал! Представляешь, нашли «Призрак», а там тебя нет. Кстати, нам пришлось обращаться за помощью к флоту!
– Ну, я же не виноват, что в центре разработки вооружения нет собственных челноков!
– У нас нет пилота… – начал было профессор, но Хантер перебил его.
– И не будет. Думаете, я здесь останусь после ваших издевательств над моим хрупким организмом? Как выключить систему слияния, так сказать, изнутри?
– Это невозможно! – резнул профессор. – Для чего я, по-твоему, хотел послать с тобой Питера? В случае необходимости он должен был выключить систему простым механическим тумблером. Просто снять с нее питание! А ты, между прочим, обманул напарника!
– Это для его же блага. А если бы с ним что-то случилось? Человек не должен застревать в компьютере! Нужен выход!
– Но ты же справился. Нашел решение?
– Чистая удача! Счастье, что мне в бестолковку прилетел молоток раньше, чем позвоночник высыпался в трусы от перегрузки! В общем, как только «Призрак» починят, я вас покину. Полечу на верфь – дорабатывать спасательную капсулу. И домой. На базу.
– Но испытания завершить ты обязан, – сказал профессор. – Почитай приказ.
Хантер откинулся на спинку кресла. В глазах плыло, Невтриносов говорил как будто откуда-то издалека.
– Нет, – прошептал Хантер, едва не теряя сознание. – Это больно. Я не могу. Боюсь.
– Понимаю, – сказал ученый. – Но надо. Я уменьшу реакцию болевого контура или даже отключу его… временно, конечно.
– Хорошо, коли так…
– А почему ты не надел бронекостюм? А если нарушение целостности корпуса? – быстро спросил ученый.
– Если какая-то сила проломит корпус, мне ничто не поможет. С тем же успехом можно надеть легкий водолазный костюм в батискафе, – Хантер опустил голову на грудь и закрыл глаза.
Невтриносов достал коммуникатор и ткнул пальцем в экран. В кабинет въехал робот-каталка. Хантер, вскочил, в глазах потемнело, он увидел себя, бессильно повисшего на спинке кресла, и попробовал закричать. Но рта у него не было…
Удар сердца
Хантер, еле переставляя ноги, брел в густом полумраке коридора звездной базы. Расположенная чуть в стороне от Тилля – одной из главных планет Галактики, она использовалась, как штаб и как перевалочная база для грузов. Сюда же швартовались крупные крейсера и транспорты. Здесь был один из филиалов учебного центра. Именно его планировали перенести на Полигон, но пока этот вопрос висел в воздухе до лучших времен.
Хантер наткнулся на стену. Какой смысл так сильно затемнять лампы «ночью»? Не лучше ли поставить датчики движения? Пусть они загораются, когда кто-то идет по коридору, и гаснут, когда никого нет. Надо сказать об этом командиру.
– Уорент-офицер Кларенс Хантер! – повелительный голос прорезал мертвую тишину и кнутом хлестнул едва мерцающее сознание. Хантер остановился и поднял взгляд на некстати попавшегося офицера.
– Полковник Манн! Легки на помине. Я только что думал, как бы мне вас найти? Хочу поговорить насчет освещения!
– А я думал, когда же ты, наконец, перестанешь позорить форму десантника? Мог бы ее хотя бы постирать, раз выгладить слишком сложная задача для тебя!
– Я всего лишь скромный пилот, – ответил Хантер, пытаясь разлепить веки. – Если вы поймали меня в коридоре только для того, чтобы сделать внушение по поводу обмундирования, так знайте: я целые сутки катал по учебному планетоиду взвод болванов под командованием лейтенанта Гормана – сущего кретина…
– Не стоит оскорблять офицеров. Горман просто новичок. Притрется.
– Если не погибнет в первой же или второй реальной вылазке…
– Если… Отставить разговоры! Есть важное дело – вне службы, – перебил полковник. – Ты должен срочно доставить меня на Полигон.
– Регина, аве Мария! У меня нет сил, командир! – возопил Хантер. – Разве только если вы хотите, чтобы я раскокал и вас, и звездолет. А мне его жаль. Он у меня совсем новый.
– К сожалению, нет времени, – нетерпеливо сказал полковник. – Мне надо успеть… ты в курсе, что умер профессор Невтриносов?
– Туда ему и дорога, – Хантер зевнул и протер пальцами глаза.
– Я знаю, что у вас были натянутые отношения, но нельзя же так…
Внезапно Хантер подскочил, словно его ткнули иглой пониже спины:
– Что вы сказали? Кто умер?
– Начальник Центра разработки вооружений профессор Невтриносов, – раздельно проговорил полковник.
– У них же есть демортификатор – ну, та машина, которой восстанавливают погибших солдат. Новая. Второй… или даже третьей модели.
– Что-то пошло не так. Церемония погребения…
Не говоря более ни слова, Хантер бросился в док. И прибежал первым.
***
Оставляя за собой огненный след, звездолет камнем падал на ослепительно-желтые пески Полигона. Засунув ноги под себя, скрючившись в совершенно немыслимой для нормального человека позе, Хантер вцепился в ручное управление. Не обращая внимания на команды диспетчера, он вел окутанную белым сиянием машину к грязно-серым куполам Центра. Только бы успеть… Сидевший в кресле навигатора полковник Манн сонно прикрыл глаза.
Но вместо унылого бетона посадочной площадки, Хантер увидел пеструю толпу. Церемония погребения уже началась. Еще немного – и Невтриносова уже не спасти. Никак.
Горизонт запрыгал, звездолет запахал по песку, взметая клубы пыли. Хантер дернул рычаг аварийного сброса двери и, как только сработали пироболты, понесся, не чуя под собой ног, в сторону погребальной процессии.
Украшенная розами и гибискусами капсула с телом профессора стояла на тележке, готовая к загрузке в дезинтегратор. Хантер не поверил своим глазам: на лице покойного застыла… улыбка!
– … мы предаем огню тело достойнейшего члена общества, споспешествовавшего прогрессу и процветанию Галактики! – отдуваясь и периодически приглаживая пышные черные усы, распинался коренастый тип в строгом костюме. – Необратимая и безвременная кончина вырвала его из наших рядов!
– Стойте! Стойте! – закричал Хантер, хватая ртом горячий воздух. – Инспектор Дастин Мэйн, вы не можете его вот просто так…
Тишина, и без того стоявшая на площадке, стала оглушительной. Десятки пар глаз уставились на Хантера.
– Ничего нельзя сделать, – отрезал усач. – Не мешай нам.
Хантер в отчаянии обвел толпу взглядом.
– Лилианна Андреевна! – умоляюще закричал он, увидев знакомое лицо. – Пожалуйста, скажите ему! Вы же врач!
Высокая женщина в темном, украшенном астрой платье, печально покачала головой:
– Он прав, Кларенс. Как бы мне ни хотелось не говорить банально, но в нашем случае медицина бессильна.
В ее пустых, словно выгоревших, глазах блеснула слеза.
– Я должен сам в этом убедиться! Необходимо повторить…
– Мы не можем прервать церемонию ради хотелок жалкого пилота! Полковник Манн, будьте добры, избавьте нас от своего подчиненного. Любыми способами!
Но прежде, чем полковник успел открыть рот, Хантер выхватил боевой разрядник. Люди шарахнулись в сторону.
– У меня здесь ракета. Ядерная. Никто не уйдет обиженным, – скучно, словно читая лекцию в планетарии, пояснил Хантер.
– Ты маньяк! – прошептал инспектор. – Угрожать заместителю председателя Совета развития! Это неслыханная наглость! Хватайте его, Манн!
– Дасти, ему достаточно отпустить кнопку, и от нас всех даже пепла не останется. Рискните сами.
– Я буду жаловаться! Я сообщу в Совет!
– Если не вознесетесь в стратосферу, – зловеще улыбнулся Хантер. – Впрочем, я сам накатаю кляузу.
– За что? – вытаращился Дасти. Весь его апломб словно сдуло горячим дыханием пустыни.
– За то, дружище, что вы и пальцем не пошевелили для спасения достойного члена общества, спо… спе… как его там… эээ…
– Споспешествовавшего, – угрюмо отозвался инспектор.
– Именно, – беспощадно продолжил Хантер. – Где вы таких слов нахватались? А еще мне очень интересно, как вы и вся ваша медслужба проворонили смертельную болезнь профессора? Почему его не обследовали? Медицинская коррекция – пара пустяков, если она сделана своевременно!
– Ну, ты же знаешь Невтриносова… – весь гонор Дасти куда-то испарился. – Он человек увлеченный. Иной раз его и на десять минут не вытащишь.
– Ладно, проехали, – махнул рукой Хантер. – В общем, это вы во всем виноваты. Давайте-ка перенесем тело в медблок. Я один не справлюсь: больно шеф огромный.
Спустя десять минут полковник выдернул бьющееся в конвульсиях тело из демортификатора, и, глухо крякнув, швырнул в передающую камеру медицинской станции. Зажужжал и защелкал сканер.
«Признаки жизнедеятельности отсутствуют, коррекция невозможна» – выдал умный аппарат. Уголки губ профессора расплылись в улыбке и застыли.
– А я думаю, чего у него рот до ушей? – Хантер задумчиво почесал в затылке разрядником.
– Парез лицевых мышц, – официально и холодно ответила Лилианна Андреевна. – Это бывает при разрыве аневризмы в мозгу.
– Разрыве чего, простите?
– Аневризмы, – повторила врач. – Сосуд у него лопнул в голове. Ясно?
Хантер не ответил. Напрягая все силы, он вытащил грузную тушу из телепода прямо на пол, вошел внутрь и приказал включить сканер.
– Время кодирования двадцать восемь и две десятых! – крикнул Хантер, как только металлическая дверь с прозрачным окном отошла в сторону. – Смерть наступает через.... нам не хватает жалких пяти-шести секунд.
– Это мы и так знаем. Стоило ради этого мучить профессора целых четыре раза? – издевательски поинтересовался инспектор.
– Я думал, в какой-то момент он проживет достаточно долго. Пожалуйста, отнесите труп в морг. Пусть прохлаждается.
– Может, мы прекратим весь это балаган? – вскричал Дасти.
– Нет. Я знаю, что здесь что-то не то. Надо искать лазейку, – печально сказал Хантер.
– Я согласна с пилотом! – в потухших глазах Лилианны Андреевны вдруг вспыхнула мольба пополам с надеждой. – Он ведь прав: мы сдались слишком быстро.
и понуро побрел к выходу.
Увязая в песке, он шел к уткнувшемуся носом в бархан звездолету. Ярко-белая, словно козье молоко неизвестной степени свежести, луна – единственный спутник Полигона, выглянула из-за атмосферного стабилизатора. Длинная тень коснулась ботинок.
Стоп! Откуда это дурацкое сравнение с вкусным и полезным, но совершенно неуместным продуктом? Наверное, прочитал где-то в литературе. Может, попробовать писать рассказы? Это утопия. Такая же, как восстановление профессора. В обоих случаях не хватает совсем чуть-чуть.
Через открытый проем в шлюз надуло немало пыли. Наверное, не стоило сбрасывать дверь – вон она валяется метрах в пяти от звездолета. Ставшие бесполезными кабели электрического привода бессильно свисают вдоль борта, уходя под фальшпол. Впрочем, все это ерунда: пятнадцать минут не очень интенсивного ремонта.
В лицо пахнуло холодным воздухом, и Хантер подставил ледяному порыву разгоряченное лицо. Через несколько минут словно обжигающий кулак ударил в лицо: явный признак пыльной бури.
Вот уж повезло, так повезло: никто не осмелится добраться до него, пока серая круговерть безраздельно властвует над пустыней! А сейчас очень не хочется выслушивать чьи-то нравоучения. И даже красавица Лилианна Андреевна кажется ведьмой, способной уничтожить, раздавить мощью науки любые попытки воскресить несчастного ученого.
Хантер задраил за собой внутренний люк и поднялся в каюту, освещенную лишь тусклым светом дежурных ламп. Лег на койку и, как только голова коснулась подушки, уснул беспокойным сном. Мозговой штурм проблемы так и не состоялся…
Когда Хантер очнулся, буря была в самом разгаре. Черная кутерьма, прорезаемая фиолетовыми молниями, металась на экранах наружного обзора. В горле стоял отвратительный ком, и Хантер сгенерировал самый отвратительный кофе, который смог найти в памяти регенератора-синтезатора. Как раз под настроение.
Проглотив похожий на техническое масло напиток, он снова лег на койку, взгромоздил на живот портативный компьютер и, словно перед трудным экзаменом, открыл сразу несколько технических справочников. Нужно освежить в памяти принцип действия демортификатора. В университете медицинским приборам не уделяли много времени.
Итак, машина определяет момент смерти, «перематывает» ленту времени назад и возвращает человека в состояние, когда он был еще жив. В случае гибели от, например, огнестрельной раны все работает, как надо: пуля прилетела извне. В новой точке времени-пространства ее нет. Но с аневризмой дело обстоит по-другому: она внутри тела и лопается сразу после «процедуры» воскрешения. Организм умирает быстрее, чем сканер медстанции успевает перевести тело в цифровой код. Что же делать?
Через несколько часов Хантер почувствовал, что еще немного – и он сбрендит от медицинских и физических терминов. И никаких идей, никакого результата.
Сам не зная зачем, Хантер полез в шкафчик над койкой. Среди разного хлама под руку попалось что-то холодное, стальное, грубое.
На ладони лежал револьвер – некогда грозное, а ныне, в мире бластеров и разрядников, жалкое и беспомощное оружие с планеты со смешным названием Земля. Подарок друга… как же его звали?
Хантер откинул дверцу и провернул барабан – все патроны были на месте, в своих каморах. Можно стрелять. И даже застрелиться.
Озарение ударило в мозг, словно лопнувшая аневризма. В голове завертелась веселая песенка.
Хантер на радостях выхватил из регенератора-синтезатора самый лучший кофе с бисквитами и устроил себе грандиозный пир во время пыльной бури. За несокрушимой броней жалкая и ничтожная природа пыталась устроить конец света, а Хантер глотал чашку за чашкой, щелкал барабаном револьвера и глупо улыбался самому себе.
Утром Хантер поднялся в кабину и убедился, что пыльная буря закончилась. Над Полигоном ярко светило солнце. Термометр показывал дикую жару. Хантер выскочил наружу и, потрясая револьвером, помчался к тоннелю, ведущему в главный коридор Центра. Он добежал до медицинской станции и закричал: «Я знаю, знаю, что делать! Начинаем эксперимент!
Лилианна Андреевна покорно села за пульт. Полковник Манн и Дасти принесли тело. Профессора уложили в демортификатор. Крышка захлопнулась. Аппарат зашипел и щелкнул.
Хантер взвел курок и приготовился. Всем своим существом он чувствовал напряжение, повисшее в медицинском блоке.
Крышка демортификатора приподнялась. Время остановилось, и мир застыл в безмолвии. Хантер нажал на спусковой крючок. Медленно, неторопливо, курок двинулся вперед. Ударник наколол капсюль. Пуля блеснула в свете ламп. Из дула вырвались пронизанные красноватыми блестками клубы порохового дыма. Хантер не слышал выстрела. Только эхо гулко летело по коридорам, едва восстановился нормальный бег времени. Несколько секунд ничего не происходило, потом крышка откинулась в сторону. Профессор лежал неподвижно, в его виске темнела дырочка. Струйка крови стекала на ухо.
– Как благородно с твоей стороны. Разумеется, ты избавил Невтриносова от предсмертных страданий, но дальше что? – резко спросила Лилианна Андреевна. Ее синие, холодные, как льдинки, глаза смотрели осуждающе и вопросительно. Видимо, эксперименты пришлись ей не по душе.
– Повторить! – спокойно приказал Хантер.
Крышка демортификатора закрылась. Машина вновь зашипела и щелкнула. Невтриносов лежал спокойно, мощная волосатая грудь медленно поднималась и опускалась.
– Быстро! В медстанцию его! – Хантер схватил ученого за плечи.
Никто не пошевелился.
– Вы глухие?! – закричала Лилианна Андреевна на мужчин. – В медстанцию!
Белая вспышка поглотила профессора, обращая его в цифровой код и потоки энергии. Теперь можно было не торопиться. Лилианна Андреевна просияла, с благодарностью взглянула на Хантера и уткнулась в экран, что-то бормоча про себя.
Наконец сверкнуло в приемной камере, отошла в сторону металлическая дверь и ученый, торжественный и суровый, ступил босыми ногами на пластиковую дорожку.
– Почему я голый?! – грозно вопросил он.
Лилианна Андреевна бросилась ему на шею. Пользуясь заминкой, Хантер тихо покинул медицинский блок, и устало побрел на посадочную площадку. Там дроны уже начали ремонт его звездолета.
Автомат, похожий на тумбу на гусеницах, усердно прилаживал дверь на очищенную от пыли шлюзовую камеру. Массивные металлические «руки» придерживали тяжелую плиту, рабочие щупальца ловко восстанавливали разорванные соединения и меняли пироболты. Над бетоном посадочной площадки дрожало раскаленное марево, но адская жара, казалось, не производила никакого впечатления ни на человека, ни на робота.
Вдруг Хантер почувствовал чье-то прикосновение. На бетоне, тяжело дыша, стоял Дасти Мэйн. Его круглое лицо лоснилось от пота, некогда пышные усы жалко топорщились в стороны.
