Читать книгу: «Неправильный князь. Из XXI века в век Екатерины II. Книга из цикла «Прорвавшийся сквозь время»», страница 2
Осип покачал головой:
– С огнем играешь, барин…
– А какие еще варианты? Тут, знаешь ли, слабость только покажи, сразу со всех сторон накинутся и порвут, как Тузик грелку. И не забывай, – с этими словами я встряхнулся и расправил плечи, – я – Князь! Старинного рода! А эти шавки в лучшем случае мелкие дворянчики. Или вообще мещане. Им за честь должно быть, что я по крайней мере соглашаюсь с ними разговаривать. Мог бы и просто пинками разогнать.
Кстати, организуй во дворе помост. Типа мы там батогами непокорных наказываем.
Осип аж закашлялся. А потом одарил меня взглядом, проходящим (согласно рекламе) по категории «Бесценно!».
Получив столь важные указания, слуги забегали.
А я удалился было вновь изучать конторские книги и ломать голову над тем, как получить от хозяйства сверхприбыль, не разоряя крестьян.
Всегда был чужд бухгалтерии, так что задачка нарисовалась непростая.
И тут, как на грех, из города прибыл посыльный, доставивший розовый конверт, благоухающий духами и нюхательным табаком. Мода, знаете ли, была такая, что дамы высшего света (по примеру императрицы) носили с собой изящные табакерки и время от времени непринужденным жестом закладывали в ноздрю порцию заморского снадобья.
Бр-р-р…
Но текст письма был в разы хуже источаемого им аромата. Оказывается, моя обрученная невеста (узнать бы еще кто такая… Подпись «Твоя несравненная Лили» мало что мне говорила)…
Итак, моя обрученная невеста, сильно удивившись тем, что мои, выданные ей векселя перестали принимать в ювелирных лавках, решила лично приехать в имение и узнать в чем проблема.
Судя по срокам прибытия, она выехала из Санкт-Петербруга практически следом за мной. Любовь?
А ведь дамочка знает меня (ну, то есть настоящего Петра Волынского) в лицо!
Вот выйду я весь такой красивый, а моя возлюбленная, с которой собирался идти рука об руку всю жизнь, сделает круглые глаза и в присутствии кредиторов спросит: «А вы, собственно кто, молодой человек?».
Немая сцена. Game over. Капец!
Что делать?
Первая мысль: объявить, что смертельно болен… чума там, брюшной тиф, оспа, холера… и ввиду особой заразности заболевания подходить близко нельзя. Мол, мне даже еду и ночной горшок подпихивают лопатой, издалека и не входя в больничную палату.
Но как тогда беседовать с заимодавцами? Я же должен убедить их, что постепенно, частями выплачу все долги. А смертельная болезнь несомненно помешает выполнить обязательства и тогда…
В общем, не вариант.
Так что же делать?
Можно загримироваться. Я кинулся к Осипу с вопросом: похож ли я хоть немного на того, кто сейчас покоится под навозной кучей? Сам-то я покойничка не рассматривал. К тому же стрелялся он в висок, и черты лица оказались несколько смазаны. Гы-гы. Мда.
Ответ не порадовал. Схожи мы были только фигурой и возрастом.
К тому же подлинный поручик имел серьезные такие усы, какие за один день не вырастишь.
Осознав настигший нас песец, Осип и Гаврила сбледнули с лица и начали креститься, готовясь к худшему. Глядя на них, кухонные девки почуяли беду и, побросав плошки-поварешки, завыли в голос.
– Малчать! – рявкнул я в стиле своего папаши. (Не того, который Волынский и князь, а настоящего, который подполковник).
Все мигом заткнулись и уставились на меня круглыми глазами.
– Быстро девок сюда с косами.
Народ метнулся было к двери, но Осип догадался уточнить:
– С какими косами?
– Которые из башки растут. Будем мне усы делать, нужно колер подобрать.
Через пяток минут передо мной выстроили в ряд всех девок, которых удалось отловить в доме и во дворе. Одеты все были по-разному, большинство босые. Но меня их стати не интересовали. Главное – косы!
– Кругом!
Таращатся. Не понимают.
– Спиной ко мне повернулись.
Ага, сообразили. Закопошились.
Пошел вдоль ряда взвешивая каждую косищу в руке. А ничего так. Славные девушки. Парочку случайно зацепил пальцами по попам. М-м-м… Хороши! Плотненькие такие.
Но к делу.
– Осип, смотри у какой цвет более подходящий?
Камердинер приблизился и тоже принялся оценивать предложенный ассортимент. Правда руками задницы не трогал. Воспитание!
– Вот эта, пожалуй.
– Отлично. Тащите ножницы.
Избранница, которую я крепко держал за нужный барину предмет, завыла. Подумала, дура, что ее собираются стричь наголо. Но мне усы такой длины ни к чему. Так что обрежем только кончики.
– Так. Теперь клейстер варите.
Сжимая в руке добытое, взмахом распустил личный состав, а сам, прихватив за рукав Осипа, повлек его в спальню.
– Значит так. Нижнюю часть лица усами мы замаскируем. Осталось придумать чем прикрыть верх. Может повязку какую, типа я головой ударился?
– М-м-м…
– Хотя нет, – отверг я идею. – Больной – значит слабый. Тогда может парик?
Камердинер, не успевая за полетом моей мысли, хлопал глазами. Что поделать, здесь к таким быстрым решениям долго еще не привыкнут.
А парики в эту эпоху, если правильно помню, были весьма распространены. Еще со времен Петра.
Подтолкнул Осипа под ребро:
– Есть в доме парики? Или снова девок стричь придется?
– Есть! – очнулся камердинер. – В сундуке еще от прадедов хранятся.
– Тащи. Будем подбирать.
Предки князя жили богато. Притащенный из дальней кладовой сундук был набит до отказа. И париками в том числе.
Заботливая ключница (когда ж это было? Лет сто назад?), закладывая хозяйское добро на хранение, бережно переложила его пучками полыни. Чтобы моль не заводилась.
Теперь травы превратились в труху, и вытащив верхний зверски завитой парик из черного конского волоса, я расчихался от пыли.
– Вытащить всю эту дрянь на двор и проветрить.
(Вспомнил, кстати, сцену из фильма про арапа Петра Великого, где боярин в ожидании визита государя, велел парики палками выбивать. И картину на стену повесить с голой бабой. Как сейчас звучит в ушах его крик: «Толстомясую! Толстомясую давайте!»)
Увы, картин в сундуке не обнаружилось. Зато нашлось несколько старинных костюмов из тяжелого бархата. Фасончик, конечно, устарел, но ткань, изготовленная надежно, на века, ничуть не истерлась. И, на мой взгляд, старые боярские штаны смотрелись куда менее позорно, чем нынешние. По крайней мере тогда не носили в обтяжку.
Прикинул к плечам один наряд, второй… Хм-м… буду смотреться этаким ретроградом. Но оно и к лучшему. Старая гвардия умеет внушать уважение, а человека, настолько упертого, что ходит в костюме прошлого века, не переспоришь. Отлично. Костюмчик будет играть на образ дикого помещика.
Еще и парик сверху.
Примерил… непривычно, когда вокруг головы столько волосьев мотается, но…
Тут еще слуги подтащили большое (целых полметра в высоту!) зеркало, так что я смог оценить как буду смотреться.
Повертелся вправо, влево… Нормально! Повоюем!
Глава 3. Вся жизнь моя была зароком
Заимодавцев я встретил, сидя за мощным двухтумбовым боярским столом.
Прежде кабинет хозяина выглядел скорее конторой, я же постарался сделать из него этакое мрачное вместилище темной силы.
Для стола спешно соорудили полуметровый постамент с тем, чтобы каждый, кто перед ним стоит, чувствовал себя как бы в яме.
Стены закрыли коврами мрачной расцветки, а у себя за головой я лично закрепил две зловещего вида сабли. (Корячился долго, так как предполагалось, что оружие фиксируется надежно, и в то же время должно освобождаться одним движением).
Сам, одетый в старинный бархат и нахлобученный на лоб парик, сидел в кресле с высокой спинкой, и изо всех сил старался походить на темного властелина. Единственно, что напрягало – под старинной сбруей я страшно потел. Опасался, что от стекающего пота клейстер размякнет, и у меня отвалятся усы, но пока все вроде бы держалось.
Впрочем, в любом случае разговор затягивать не следовало. Контрагентов нужно давить, пока они ошеломлены.
Усаженные на низкие стулья, заимодавцы не сразу решились приступить к делу. Проход по коридорам усадьбы, в которых они созерцали жуткого вида мужиков с топорами за поясом, настраивал их на то, чтобы вести беседу аккуратно. С максимальной вежливостью.
Я молча выслушал претензии после чего махнул Осипу и дал ему знак зачитать Меморандум (именно так, с большой буквы) об уплате долгов.
Там заявлялось, что все кредиты будут погашены в течение трех лет (тут от посетителей раздался было протестующий писк, но я сверкнул глазами и потянулся, как бы ненароком приблизив руки к рукояткам сабель).
– В течение трех лет, – повторил Осип, и на этот раз возражений не последовало.
Далее он огласил график, согласно которому каждому из заинтересованных лиц будут поступать взносы. (Список мы сочиняли почти всю ночь, стараясь учесть и величину долга и значимость человека, у которого деньги взяты. Понятно, что предпочтение отдавали знати, а всяких там мещанишек оттеснили в самый конец).
По поводу величины взносов и сроков погашения тоже возникли было переговоры, но в основном между самими заимодавцами. Это меня устраивало – пусть сколько угодно собачатся о том, кто будет первым, а кто обождет, лишь бы меня прогнуть не пытались.
В этот ответственный момент дверь отворилась, и миловидная горничная впустила в кабинет мою нареченную.
Любимая была одета по последней моде и, судя по всему, привыкла обитаться в столицах. Здешние же хоромы произвели на нее самое гнетущее впечатление.
Настолько, что войдя в кабинет, она полностью проигнорировала собравшихся и обратилась непосредственно ко мне, как к единственно родному человеку.
– Пьер! – воскликнула она, едва появившись на пороге, – Что происходит? Почему ты так внезапно уехал, и что это за чудовищный дом?
– Увы, душа моя, – скорбно произнес я, поправляя парик и с трудом удерживаясь, чтобы не утереть пот рукавом. – Мой отец умер, и мне пришлось принять его дар.
– Какой еще дар? – глаза у дамы стали круглыми.
А заимодавцы, прекратив спор, обернулись в ее сторону. Кажется, их всех сейчас озарила мысль, что в здешнем именьи не все чисто.
– Древний, – ответил я замогильным голосом. – Ты видишь, как я изменился.
– Да, – пролепетала возлюбленная, пятясь к дверям.
Кстати, на пальце у нее я заметил кольцо с большим бриллиантом. Скорее всего, это был подарок на обручение, и стоил он наверняка не мало.
– Большая удача, что ты приехала сама, не заставляя призывать тебя силой, – продолжил я нагнетать. – Теперь сыграем свадьбу и дальнейшую жизнь…
– Нет! – взвизгнула дама.
– Кольцо обручения связывает нас неразрывно.
– Нет! – она вцепилась в бриллиант и принялась сдирать его с пальца. Однако надет он был на перчатку и сидел прочно.
Я встал.
– Дай же мне руку, возлюбленная моя.
Далее удачно вспомнились еще ненаписанные стихи Пушкина, и я, на ходу перекладывая письмо Татьяны на мужской вариант начал мрачно, сверля даму глазами, зачитывать: «Вся жизнь моя была зароком свиданья верного с тобой. Узнай, тебе я послан Богом! Навеки я хозяин твой…»
– Нет! – заорала столичная модница, срывая кольцо вместе с перчаткой и, швырнув его в мою сторону, кинулась прочь.
Я медленно опустил протянутые к дамочке руки, немного постоял, а затем опустился на сиденье.
– Связь разорвалась, – молвил глухо.
Осип, подобрав перчатку с кольцом, положил ее передо мной на стол.
Я кивнул и тут почувствовал, что от речей, при которых верхняя моя губа естественны образом шевелилась, клейстер окончательно размяк, и усы сползли вниз. Образовав нечто вроде двух черных клыков, торчащих у меня из углов рта.
Жуткая тишина установилась в кабинете.
Говорить я не мог – чертов клейстер еле держался, и если бы усы окончательно отвалились, это смазало бы впечатление.
Впрочем, народ в те времена был поголовно верующий, так что жуткое превращение, произошедшее с моим лицом, повергло всех присутствующих в ужас.
– Вы можете идти, – спас положение Осип.
Заимодавцы, метнув на меня испуганные взгляды (я хранил гранитную неподвижность, силой воли удерживая усы на верхней губе). отталкивая друг друга, ринулись прочь.
К счастью, двери в кабинете были достаточно широкие, так что выскочили они в коридор, не покалечив друг друга.
Первый раунд переговоров можно было считать успешным.
* * *
Что обо мне расскажут заимодавцы, воочию наблюдавшие нечеловеческие преображения моего лица, можно было достаточно точно предполагать.
Однако любые слухи и домыслы не живут долго, если постоянно не подкреплять их чем-то реальным. То есть силой.
Поэтому вопрос с рекрутами оставался актуальным
– А скажи, друг Осип, – сказал я, обдирая с лица опостылевшие усы и утираясь полотенцем. – Помимо Гаврилы есть ли в именьи другие ветераны?
– Есть двое. Но они инвалиды. Один без руки, а другой контуженный. То есть в обычное время нормальный старик, но иногда на него находит.
– Позови их. Хочу поговорить. Может пристроим к делу.
Отдав это распоряжение, пошел во двор умываться и приказал подать туда другой костюм – менее торжественный. В бархате много не находишь. Во-первых, надо беречь старинный наряд, а во вторых в нем просто жарко – как никак уже почти лето.
Пока суть да дело, решил заняться конным спортом. Как поручик, пусть и бывший, и кавалергард, я должен был уметь ездить верхом. А мне, увы, до сих под доводилось кататься только на ослике. Согласитесь, это совсем другое. Так что следующие два часа я собирался посвятить учебе. Дабы не опозориться в городе, где могу внезапно сверзиться с седла на потеху окружающим. Боевой офицер (и темный властелин!) – это вам не какой-то базарный клоун. Соседи должны относиться с почтением!
К ветеранам я вышел, шагая чуть враскоряку. Седло лошади – это, знаете ли, не мягкий диван в купейном вагоне. Тут без навыка тяжело.
И больно!
Но смотрел орлом.
– Предлагаю вам заняться делом, которое вы лучше всего знаете. Нужно тренировать рекрутов.
Старики переглянулись. Видать вспомнили, как трудно дались им первые месяцы службы, когда все было незнакомо, непонятно, а унтер только орал и грозился батогами. И не только грозился, кстати.
– На первичную подготовку даю две недели, – продолжил меж тем я.
– Мало две недели-то…
– Знаю. Но делайте, что сумеете. Потом сам подключусь.
Старики снова переглянулись. Потом вперед выступил тот, что без руки.
– Тут, барин, дело такое…
– Ну?
– Чтобы хоть немного строю обучить, надо рекрутов с утра до ночи гонять. Тады работать они не смогут.
– И в чем проблема? Все равно уйдут на 25 лет. Считай, уже не работники.
– Ну, еж ли так… – старик пожевал губами. – Барские поля-то засеяли…
Я сначала не понял о чем он. Потом сообразил.
– Барские… А крестьянские, выходит, нет?
– Так не успели еще.
Етишкин пистолет! Вот еще морока.
– Что надо, чтобы ускорить?
– Лошадей надо, – включился Гаврила. (Да-да, он по-прежнему постоянно отирался где-то неподалеку и кинжал его устрашающий все так же торчал у него за поясом. Видимо, чтобы меня дурные мысли не посещали).
– Дать лошадей! – немедленно распорядился я.
Все ж таки только что с конюшни. Видел в стойлах упитанных битюгов, которые, похоже, большую часть времени просто жрали хозяйский овес. Пусть поработают!
– А какую плату положишь, барин?
Во дела… Похоже, крестьян тут имеют по полной программе.
– Рекрутам бесплатно. И наберите еще человек двадцать. Будем готовить тех, кому в следующие годы идти.
* * *
Вечером, очумев от чтения конторских книг, в которых мало того, что бухгалтерия все мозги проедала, так еще и записи делались с ятями и ерами, которые вот так сразу не разберешь…
Ну да. первую атаку кредиторов мы отбили, но долги-то остались. Погашать все равно придется, так надо хотя бы понимать где у нас доход, где расход.
Из экономики хорошо помню, что продавать надо не сырье, а продукт переработки. То есть, грубо говоря, не строевой лес и зерно, а доски и муку. Но! Для этого необходимо построить лесопилку и мельницу, а у нас денег нет. Прямо, как у друзей из Простоквашино.
А самое скверное, что надо еще с торговцами договориться, ибо произвести товар – меньшая из проблем. Главное его реализовать! И желательно не по бросовой цене.
В общем, исчиркал полтетради, выпил ведерко квасу, всю голову изломал, пытаясь выстроить хоть сколь-нибудь внятный бизнес-план.
А тут еще крюк над темечком нависает, дурацкие мысли наводит.
Короче, решил избавиться от раздражающего фактора.
Смахнул бумаги со стола, поставил на зеленое, сугубо канцелярское сукно стул и, взобравшись к потолку, начал ковырять нависающий над башкой крюк. Ну как-то не прибавлял он мне жизнерадостности.
Любящий папа закрепил железку надежно. Видимо, чтобы с гарантией выдержала вес вздернувшегося сыночка.
Но я уже слегка осатанел от здешних реалий, так что заготовленным заранее ломом принялся долбить в потолок.
Понятно, что получится некрасиво – приличный вроде бы кабинет, а на головой хозяина дыра. Но мне было наплевать. Главное, чтобы крюк этот чертов глаза не мозолил!
Бить вверх было неудобно, на бошку сыпалась пыль и мелкая труха, на шум прибежали Осип с Гаврилой и какие-то горничные с кухарками, которых, впрочем, в кабинет не допустили, бесцеремонно вытолкав за дверь.
– И нечего тут смотреть, – проскрипел я и, стиснув зубы, в очередной раз долбанул по потолочной доске.
В этот решающий момент внезапно выяснилось, что прежний барин любил своего сына гораздо больше, чем показывал внешне.
Потому как казавшаяся массивной и прочной дубовая доска вдруг треснула и разломилась пополам. А из образовавшегося отверстия мне на голову посыпалась металлическая посуда.
Судя по тому, как крепко один из кубков долбанул меня по башке – золотая.
Впрочем, было и серебро. Но в большом количестве.
Осип и Гаврила так и застыли с открытыми ртами, глядя как я стою, посреди груды драгоценностей, а сверху неравномерно падают и падают еще какие-то мелкие предметы, не успевшие вывалиться с основной массой барахла.
Когда выпадение предметов с потолка окончательно прекратилось, я опустил руки, которыми после первого удара прикрывал голову, и пристально посмотрел на камердинера.
– Ну что, друг Осип, – произнес хрипло, – кажется, у нас есть повод выпить.
* * *
До позднего вечера разбирали и рассматривали выпавшие сокровища. Пришлось на всякий случай еще и Гаврилу отправить на чердак, чтобы посмотрел хорошенько не осталось ли каких мелких предметов на потолочных балках.
После сортировки чесали затылки, размышляя, куда теперь спрятать это, буквально свалившееся на голову богатство. Можно, конечно, в сундук запереть… Или в два… Но не хотелось сваливать все в кучу. Некоторые вещицы были совершенно уникальны. Попади они мне в руки в моем, двадцать первом веке, можно было считать, что я обеспечен до конца жизни. В частности, овальный медальон из слоновой кости с портретом Петра I в обрамлении россыпи бриллиантов… За такую штучку на аукционе Сотбис можно было б не один миллион долларов получить. Это если решиться продавать. Явно ведь такого рода изделие является национальным достоянием…
А предки-то князя (то есть теперь как бы мои), похоже, в истории России не шуточно отметились. Подобные портреты за просто так из рук государя не получают!
Подлинной цены всего, что попало в наше распоряжение, мы, разумеется, не знали. Но было ясно, что с долгами можно расплатиться на раз.
Другое дело, что раз уж мы выбили три года рассрочки, то глупо ей не воспользоваться. А для первого взноса хватит и обручального кольца. Бриллиант там большой, но исторической ценности не имеющий. Такой не грех и продать.
Решили, что с утра в город поедет Осип. Пройдется по ювелирным лавкам, выяснит, сколько за украшение можно получить…
Понятно, что ехать по столь важному делу должен был я сам. Но проклятый конный спорт весьма ограничил мою способность к передвижению. И вряд ли к утру мое состояние кардинально улучшится. Так что пусть едет слуга. У него-то задница не болит.
Глава 4. Да я таких в сорок первом…
Утром долго изучал физиономию перед зеркалом. Прямо как нежный юноша пересчитывал волосинки на верхней губе, ибо тут зрелый человек с босым лицом не ходит. А накладные усы показали свою ненадежность. Странно ведь будет, если у меня при разговорах с солидными людьми регулярно будут отваливаться эти мужские украшения.
Вообще-то, бритье – самая простая вещь для мужчины (при наличии хорошей бритвы, разумеется). Но в здешние времена принято отращивать волосяной покров на морде лица в самых причудливых формах и сочетаниях. Например, бакенбарды. Или делать двойную бороду – то есть пробривать в центре подбородка пролысину, а по бокам оставлять длину аж до середины груди. Жуть!
Усы можно считать наименьшим злом. Но и тут засада. Их принято закручивать вверх. А для этого пропитывать какими-то закрепляющими растворами, на ночь бинтовать, чтобы они засохли в такой позиции. Ужос! Ужос!
Я на такое не пойду. Обойдемся просто щеточкой на верхней губе с небольшим загибом вниз. Будем считать что это предел, на который я согласен, жертвуя собой в угоду современной моде.
Пока же собственные волоски не выросли, наклеиваем те, что отрезали от девичьей косы. Надо беречь! А то, если потеряю, девчонке придется снова укорачивать прическу. Так, глядишь, она и замуж не сумеет выйти. Скажут – стриженая!
Вздохнув, поплелся на завтрак.
В принципе, мог бы распорядиться, чтобы в кабинет приносили, но это помещение уже так надоело, что хотелось пройтись. И вообще! Есть и курить на рабочем месте – дурной тон.
Но только я занес вилку над поданной на завтрак яичницей, как в столовую ворвался Гаврила.
– Барин! – Задыхаясь вымолвил он, срывая с головы шапку и прижимая ее к животу. – Осипа схватили.
– Кто? Что?!
Я встал, отбросив столовый прибор.
Выяснилось, что уже с утра, пока я отсыпался от ночных бдений над тетрадями, Осип с Гаврилой отправились в город, чтобы оценить бриллиант.
Но в первой же лавке предложили столь низкую цену, что продолжать разговор смысла не было. Хотели уйти, но ювелир поднял крик, что, дескать, Осип кольцо украл, а стало быть его надо хватать, тащить в управу и бить батогами, как вора. А бриллиант отобрать и передать в казну, как похищенное имущество.
Такого беспредела терпеть было невозможно.
– Седлать коней! – рявкнул я.
И кинулся переодеваться из уютного домашнего халата в красные революционные штаны.
Через пять минут, выскочив во двор в полной боевой форме и с саблей на боку, я увидел всех моих рекрутов во главе с ветеранами.
Может воинской науки парни еще не освоили, но верхом умели ездить с детства. А я на адреналине взлетел в седло, даже не вспомнив о болящей заднице, и заревел:
– Взвод! За мной!
И мы, расшугав во дворе всех поросят и куриц, которые с визгом и хлопаньем крыльев шарахнулись во все стороны из-под копыт, помчались в город восстанавливать справедливость.
* * *
В лавку мерзопакостного ювелира вломились вчетвером – больше в нее просто не уместилось бы. Все-таки у нас провинция, огромных магазинов с просторными торговыми залами пока не понастроили. Хотя, подозреваю, здешний хозяйчик решил приподняться за мой счет. Наверное, в планах уже в столицу перебрался, гаденыш.
Ну, я, не вдаваясь в детали, сразу от входа рванулся к толстячку за прилавком и ухватил за грудки.
– Где мой слуга?! Где кольцо?!
Рожу скроил самую зверскую. Да и ветераны, стоявшие за спиной, умильными пенсионерами не выглядели. Все ж таки двадцать пять лет, проведенные на войне, накладывают определенный отпечаток на личность.
Толстый еврейчик, с ужасом глядя в мою перекошенную физиономию, замычал что-то, елозя ручонками… Видно было, что дела он привык решать при помощи хитроумных комбинаций, а грубая физическая сила, примененная к его сытому тельцу, шокировала и лишила способности соображать.
Кстати, забыл сказать, охрана в его лавчонке была. Но мои старички, имея боевой опыт, вырубили двоих мордоворотов, практически не замедлив шага.
К тому же во дворе осталась пятерка конных парней – будущих рекрутов. И глазки у них, после нашей скачки, были совсем не тусклые и не тоскливые.
– Ты на кого залупаться вздумал? – прошипел я, удерживая хозяйчика в полувисячем положении. – Я таких в тыща семьсот семьдесят третьем… (чуть не ляпнул, что в сорок первом) лично…
Сделал паузу, будто бы задохнувшись от злобы, а сам соображал… Расстрелы здесь уже стали способом казни? Или еще по старинке, на кол сажают? Впрочем, неважно.
– В куски порву!!!
Судя по резко появившемуся запаху, ювелир сильно впечатлился. Сильно и обильно.
Я брезгливо поморщился и шлепнул его на стул. Ведь не убивать же гаденыша в самом деле? Пусть отдышится и скажет что-нибудь.
– Где мой слуга?! – рявкнул, чтобы обострить мыслительные процессы в лысой головенке. – Где кольцо?!
Надо отдать должное – хозяин лавчонки сумел собрать мозги в кучу даже в такой экстремальной ситуации. Впрочем, дураки ювелиркой не занимаются, для них есть другие бизнесы, попроще.
Быстро и без пауз между словами мне было отвечено на все вопросы, сообщена стоимость кольца и дан адрес человека, который готов купить за эту цену.
За это я толстячка простил и даже не стал поджигать его гадское заведение.
Потом пришлось прогуляться к уряднику, к которому оттащили связанного Осипа, немного поорать там. Любопытно, что наибольшее впечатление на полицейского произвели не мои рекруты (у него свои были) и даже не вопли о решении императрицы даровать дворянству особые права и вольности (сей акт еще только через десять лет вступит в силу), а бриллиантовый медальон с портретом царя-батюшки Петра Алексеевича, который будто бы случайно промелькнул у меня в разрезе полурасстегнутого мундира.
Ото ж! Тут времена аристократические, сословные, и если кто-то из моих предков лично с царем общался… а такие награды только из рук самодержца получить можно было, то лучше не связываться. Ибо чревато!
Когда ехали домой на нанятой в городе бричке (верхом я уже не мог, так как место, на котором сидишь, серьезно болело), погрузился в невеселые мысли.
Это что же получается? Стараюсь тут решить проблемы, сохранить имение и не порушить жизни крестьян… а через два месяца исчезну и все насмарку?
Раньше-то думал, что заявлю, что, дескать, порядок навел, график выплат обнародовал и теперь с чистой душой отправляюсь за границу, оставив дела верному слуге. А оно вон как повернулось!
Выходит, что без меня мои подопечные полностью беззащитны. Любой толстосум – даже не аристократ, а любой презренный мещанчик – может обвинить, обобрать и даже упечь за решетку.
Тут даже вооруженная сила, которую я еще только планирую создать, не поможет – объявят бунтовщиками, пригонят войска… В итоге, как самый лучший вариант – всех перепорют. А то и вовсе до массовых казней можно допрыгаться. Такого будущего я хочу для своих крестьян?
Дела-а…
Тогда изначально лучше было не вмешиваться. Ну, распродали бы их по частям, зато все бы остались живы-здоровы. А теперь…
Что же делать?
Вернувшись в именье, передал Осипа на попечение местных бабок… ему еще глаз подбили и по шее накостыляли, когда кольцо отдавать не хотел… а сам велел подавать обед и сел думу думати. Прям, как в песне: «Сидел Ермак, объятый думой».
Единственное отличие от легендарного героя – находился я не на «диком бреге Иртыша», а в собственной столовой, и под носом не «ревела буря, гром гремел», а парила дивным ароматом тарелка роскошнейшего борща. Что, впрочем, на тяжесть дум влияло незначительно.
Итак, никого из подчиненных я вместо себя оставить не могу. Не та фигура, бесправные они в просвещенном царстве Екатерины. И беззащитные.
Обязательно нужен дворянин и желательно с хорошим титулом. А где такого взять? У аристократов самомнение такое, что особо и не подступишься. И тут я, такой красивый, с предложением поработать управляющим.
Дворянину. Поработать…
Можно, конечно, найти сильно обедневшего аристократа, у которого от голода уже штаны с задницы падают. (Чем-то ситуация напоминает фильм Куросавы «Семь самураев», верно? Там тоже высокородные воины защищали простую деревню. Причем на совесть, не щадя жизни, так что в итоге из семерых только трое выжили).
Здесь ситуация несколько другая. Обнищавшего дворянчика найти можно. Но как ставить такого на хозяйство? Вдруг, заполучив в руки солидное имущество и оставшись бесконтрольным, ударится дурачок в загулы?
Он же обеднел? Значит свое состояние уже успешно промотал, так? А тут я в роли деда Мороза с щедрыми подарками.
Не годится.
Идеальным вариантом стало бы появление у меня наследника. Причем обязательно сына, который наследовал бы не только имущество, но и титул. Все-таки я князь! Высокородный аристократ, не абы что.
Вот тут, при наличии законного правопреемника, охотников отнять поместье разом поубавилось бы. Для важных господ тысяча душ крепостных – мелочь. А всякие там дворянишки, жадные до чужого добра с сиятельством связываться поостерегутся.
Но тут засада. Даже если я прямо сейчас пойду делать сына, то за два месяца ни за что не управиться.
И на этом сложности не кончаются. Для создания полноценного наследника требуется, во-первых, какая-никакая жена. Без женщины в эти славные времена ну никак не обойтись. (Да и в XXI веке мужики рожают только в кинематографе). Причем крепостная девка не годится, нужна дворянка, которую еще предстоит где-то найти. Во-вторых, ребенок должен родиться в официально признанном законном браке. А по здешним обычаям это та еще морока: сначала обручение, потом венчание со всеми атрибутами, куча прожорливых гостей, расходы на свадебные наряды, транспорт, пожертвования церкви…
Да это бы и ладно, деньги можно найти (хотя жаба душит неимоверно – итак по ноздри в долгах). Но, спрашивается, какая дура (я имею ввиду дворянку, а не крепостную) пойдет за меня на таких условиях?
Пичалька… Воистину, не легче чем у Ермака думы мои тяжкие…
