Читать книгу: «Хааст Хаатааст», страница 7
– Плохи наши дела, – с улыбкой пробормотал Хааст, услышав этот рассказ.
В действительности, дела были прекрасны. Не жалость к незаслуженно осужденному испытывал сейчас Хааст, но огромное облегчение и радость за Антипа и за себя. За то, что подтвердилось его предчувствие, что Антип – не настоящий преступник. За то, что он давеча чуть не ошибся, но решил все-таки потратить время и разобраться.
Глава 9
На следующей неделе на экспедицию навалилась неотложная работа: планирование летней деятельности. Договаривались со школами о совместных планах на каникулы, намечали кандидатов, кому будет предложено переехать обратно на континент, составляли разнообразные списки и сметы. Хаасту необходимо было неотлучно присутствовать при этом, и он не мог выкроить и часа, чтобы спуститься в лес к Антипу и как-то подбодрить его. Лишь поздними вечерами Хааст возвращался мыслями к Антипу и перебирал в уме возможные шаги по облегчению его участи. К сожалению, такие шаги требовали беспрерывных звонков в Москву, что в эти дни было совершенно исключено. Наконец планирование было завершено, и первым же свободным утром Хааст отправился к Антипу. Подойдя к тому месту, где он обычно спускался с плато на горный склон, он увидел полицейскую машину и рабочих, которые устанавливали столб с камерой наблюдения. Хааст вернулся в офис и застал там офицера полиции за чаем и беседой с Еленой.
– Вот, беглых преступников разыскивают, – пояснила Хаасту Елена. – Они здесь, у нас на острове, прячутся уже с год.
Возле входной двери красовался портрет Антипа на бланке федерального розыска, а рядом был приколот еще один бланк с какой-то незнакомой физиономией. Офицер предлагал выделить для офиса экспедиции охрану, но Хааст решительно отказался от этой идеи. Вдоль дороги теперь висели камеры наблюдения, полицейский патруль каждые два часа проезжал мимо офиса. Хааст не мог даже сообщить Антипу об этих новостях, поскольку мобильной связи в лесу не было. Из Москвы пришла новая инструкция – экспедиция должна оказать полное содействие полиции в поисках преступников, и всем будут выписаны премии и повышены должности, если они помогут их поймать. Все члены команды отнеслись к этой новости по разному. Чагин шутил, веселился и предлагал поиграть на старости лет в детективов. Леонард уверял, что в Москве правая рука не знает, что делает левая, и все это, наверняка, ошибка – ну как сюда могут попасть беглые бандиты? Елена встревожилась и сказала, что вооруженная охрана была бы в офисе очень кстати. А также премия и повышение – это было бы прекрасно, и на самом деле, давно ими заслужено. Вскоре выяснилось, что работа экспедиции сильно осложнилась в связи с поисковыми мероприятиями. Доступ на горную дорогу для родителей, которые привозили детей на занятия, был теперь ограничен. Внизу, в поселке, ввели пропуска и комендантский час. Леонард с тревогой заявил, что если бандитов в ближайшее время не поймают и жизнь не вернется в нормальное русло, то экспедиции никак не выполнить даже минимальных планов, а этого в центре не поймут. Для Хааста это был жестокий удар судьбы. Ведь с тех пор, как он выяснил всю правду про преступление Антипа, он успел проникнуться горячим состраданием и решимостью помогать своему незаслуженно наказанному другу. И вот теперь он, что же, должен, наоборот, содействовать поимке Антипа? Хааст не знал, как ему быть и чувствовал себя выбитым из седла. Сейчас он уже напрямую нарушает свои обязанности, не выдавая Антипа, и подвергает риску успешную работу экспедиции. Такого острого конфликта между служебным долгом и личными ценностями он у себя припомнить не мог. Но в том то и дело, что не служебный долг, как таковой, волновал Хааста. Система, служение ей и ее требованиям, не сильно интересовали его. А вот живые люди и их участь – это совсем другое дело. Он относился к той породе самостоятельных командиров, которые на войне отказывались выполнять бездумные приказы, чреватые большими потерями личного состава. Его трагедия заключалась сейчас в том, что кого-то, похоже, нужно было принести в жертву – либо своего друга, либо свою команду. «Как не предать Антипа и в то же время не поставить под угрозу будущее экспедиции?», – вот какой неразрешимый вопрос встал перед Хаастом и овладел всем его существом. Он мучил Хааста безжалостно и неотступно, не давая ни спать, ни работать, и за несколько дней вконец измотал его. Множество различных способов и вариантов выхода из положения приходило ему на ум, но ни один из них полностью не удовлетворял его и не облегчал тяжести на душе.
Леонард в эти дни, как назло, устроил какие-то совещания с центром; приходилось сидеть и вникать в переговоры, а то и участвовать в обсуждениях. Хааст был слаб и не мог сосредоточиться на происходящем, отвлечься от своих тяжелых раздумий.
– Давайте решим вместе, стоит ли заказывать вам эти приборы, они ведь очень дорогие, а в ваших условиях не слишком применимы, или я ошибаюсь? – раздавался чей-то голос из Москвы.
«Это я засветил Антипа; кто-то наверняка проследил за моими вылазками на горный склон», – думал в десятый раз Хааст, вместо того, чтобы поразмыслить над заданным вопросом.
– Есть какие-то мнения? – повторял чиновник в переговорном мониторе.
«Антипу все равно не уйти – весь лес окружен и оцеплен; его поимка неизбежна, и нет уже никакого смысла дальше прятаться в лесу. Так какая ему разница, с нашей помощью его найдут или без нее? А экспедиция могла бы возобновить нормальную работу, и Елене, вдобавок к повышению в должности, может быть, и дом бы выделили в северной бухте, и эта чертова Верина астма пошла бы на поправку», – думал Хааст, не слушая Леонарда, который в этот момент озвучивал свой ответ чиновнику.
– Все согласны с этой точкой зрения? – раздавался голос из монитора.
«Точка зрения Леонарда? Нет, Леонард все-таки не прав, его опасения преувеличены – если поиски Антипа затянутся и экспедиция из-за этого не выполнит планы, то в Москве нас простят и не станут принимать меры. Я почти уверен в этом. Тогда, может быть, попробовать организовать побег Антипа с острова? Но возможно ли это вообще, и куда, и разве это выход? Что же делать? Вот бы спуститься к Антипу и обсудить с ним, но ведь, если я пойду к нему, то камеры, безусловно, засекут мой путь», – продолжал беседовать сам с собой Хааст.
– Хааст, а вы-то как считаете? Да ответьте вы наконец, мы уже в третий раз вас спрашиваем! – услышал он возглас Леонарда и вернулся на минуту к действительности.
Вся команда с любопытством взирала на отсутствующего Хааста.
– Кончайте медитировать, товарищ! – ехидно улыбнувшись, прошептал ему Чагин.
«Вот черт, я все прослушал про эти приборы. Но правильное решение примут здесь и без меня, а я потом Чагина расспрошу», – подумал Хааст.
– Ну, я в этом вопросе всецело согласен с Леонардом, – громко сказал он в монитор и опять провалился в свой внутренний диалог.
«Почти уверен, почти уверен», – мысленно передразнивал он сам себя. «Не нравится мне это «почти уверен». В Москве ведь тоже полно всяких интриг в руководстве МЧС, и разных взглядов на эти экспедиции. Может и прав Леонард, не простят нас», – думал он.
– Что с вами, Хааст? – спросила его Елена после этого совещания. – На вас лица нет.
– Плохо сплю в последнее время, бессонница, – отвечал он. – Пойду отсыпаться.
Леонард смотрел в эти дни на Хааста с недоумением и досадой. Хааст замечал это, но ничего не мог поделать с собой – его заклинило, он внутренне настаивал хотя бы на какой-нибудь мало-мальской подвижке в решении его дилеммы, упрямо продолжал искать ее, а ее все не было. Наконец Хааст совсем потерял присутствие духа и сообщил коллегам, что берет выходной. Весь день он лазил по горам в полном отрешении от своих проблем; он заставил себя сконцентрироваться на том, как бы не сорваться вниз, и таким образом погасил, наконец, свои навязчивые и бесплодные размышления. Он измотал себя в этот день так, что проспал потом всю ночь как убитый, и утром, как только он открыл глаза – решение сразу пришло к нему. Он ясно и глубоко почувствовал, что кое-что знает твердо и незыблемо, и это не предмет для взвешиваний и расчетов. А именно: выдавать и предавать Антипа он не намерен. И точка, и дальше будь что будет. С этого мгновения Хааст начал быстро приходить в себя, думы и сомнения перестали терзать его. Но что же он может сделать в текущий момент для Антипа? Разве что, хотя бы, предупредить? Чем тот, вообще, сейчас питается? Ведь, скорее всего, Никита и Андрей не могут теперь передавать в лес провизию. Хааст проехался по рыбацкому поселку и воочию убедился в этом. Он увидел, что все подходы к лесу оцеплены. Камеры ночного видения были установлены по всей границе леса, включая и горную дорогу, и фиксировали любого, вошедшего в лес. «Ладно, уж эту задачу решить не сложно», – с удовольствием подумал Хааст. «Идти нельзя, но лететь-то можно. Запустим к нему, на большой высоте, дрон, с едой и запиской, его камеры не заметят», – решил Хааст. В офисе экспедиции как раз оставался один такой мощный военный дрон, способный нести приличный груз и распознать нарисованную на бумажке цель. Хааст начертил на листе примерный вид лесной избушки сверху и заштриховал все вокруг, изображая лес. Дроны этой модели находили и не такое, и Хааст был совершенно уверен в успехе.
Однако план этот ему осуществить не удалось. Когда он следующим утром зашел на офисный склад и вытащил из коробки дрон, то услышал сзади шаги Леонарда.
– А, нашли его, молодчина, Хааст! А я вчера два часа искал. Ну, давайте его сюда, – радостно бормотал тот. – Все исполним сегодня точно так, как и запланировали в понедельник.
«Черт побери, что же мы там запланировали в понедельник?», – подумал Хааст. Но Леонард уже выхватил из его рук дрон и энергично удалялся с ним. Таким образом, даже предупредить Антипа об опасности Хаасту не удалось. Однако вечером того же дня он увидел вертолеты, кружащие над горным склоном, и его осенило, что предупреждать Антипа ни о чем не нужно – Никита ему уже наверняка сообщил о положении дел, а если даже это не так, то по этим вертолетам, полицейской возне и оцепленному лесу Антип должен был обо всем догадаться. Также Хаасту пришла в голову мысль о том, что в избушке наверняка имеются запасы еды на крайний случай. Тогда он окончательно понял, что на данный момент сделать для Антипа ничего, увы, не может. Хаасту нужна была передышка; он решил пока выждать и взял паузу.
Спустя пару дней после неудачи с дроном, Хааст приехал в торговый центр в рыбацком поселке – надо было кое-что купить по делам экспедиции. Закончив с покупками, он присел пообедать в фойе, и вдруг заметил за соседним столиком Андрея – тот сидел и пил лимонад с какой-то девушкой, видимо, его троюродной сестрой. Вскоре девушка встала и отправилась в свой обувной магазин, а Андрей углубился в планшет. Хааст смотрел на Андрея и злился; его наполовину съеденный рассольник был забыт и остывал в тарелке. Кусок больше не лез Хаасту в горло. «Что же ты за скотина такая, как ты мог так поступить? Всю душу мне вымотал, гаденыш!», – думал он, негодуя. Точка кипения была достигнута, Хааст вскочил и подошел к Андрею.
– Можно к тебе присесть? – едва сдерживая свой пыл, спросил Хааст.
– Нельзя. Я занят сейчас, уроки делаю, – отвечал Андрей.
– А я говорю, что можно. Уроки потом сделаешь.
– Я не хочу с вами разговаривать. Вы только несчастья приносите мне и маме. Я пойду, – Андрей встал и засобирался.
– Нет уж, друг милый, посиди, удели мне пять минут. Расскажи мне, как воруешь рыбу со склада, как мать обманываешь.
Андрей вздрогнул, сел обратно и испуганно посмотрел на Хааста.
– Я все о тебе знаю, Андрей. Знаю про твой рыбный бизнес, чем ты там занимаешься, где продаешь рыбу, что говоришь матери – а она ведь тебе верит.
Андрей смотрел в стол и молчал. Посидели минуту в тишине.
– Скажи Андрей, почему ты все время обманываешь, всегда врешь? Я только это хочу знать. Ведь ты же умный, развитый парень, книжки читаешь. Скажи мне!
Андрей сжал кулаки и поднял на Хааста глаза, полные тоски и злости – такого взгляда Хааст еще у него не видел.
– Потому что вы все меня обманываете! – и он сделал рукой полукруг, указывая на магазины и посетителей. – Все всегда врут! Весь мир врет и наживается на этом, почему же я должен быть другим? Кругом одно вранье. Посмотрите! Видите вон тот рекламный щит с шампунем?
– Вижу, – отвечал Хааст.
– Там написано, что это лучший шампунь для укрепления волос. А моя мама говорит, что волосы от него выпадают, и ее подруга тоже так говорит. Значит, эта реклама – вранье, так?
– Так, все верно.
– Те, кто составлял эту рекламу, знали, что их шампунь – вовсе не лучший. Значит, они сознательно врали. Правильно?
– Да, правильно, – отвечал Хааст.
Андрей завелся. Лицо его стало ожесточенным.
– Вон там, наверху, написано про ипотеку на три процента в северной бухте, дядя и тетя улыбаются на картинке. А это вранье. Мамин знакомый из банка по секрету сказал, что хотят людей заманить на низкий процент, а на самом деле там строится город и много классных мест будет и вскоре процент повысят, и кто уже взял ипотеку, влезет в долги. Обманывают сейчас людей, так?
– Так, Андрей, – грустно отвечал Хааст, он тоже знал об этой банковской афере.
– А те менеджеры в банке, кто обманывает, зарабатывают на этом, и прекрасно живут. Так?
– Да, так.
– А вон, смотрите, плакат с нашим губернатором Ермаковым, он много всего обещает, скоро ведь выборы. Мама говорит, что он подлец, вор и все врет. Это так?
– Ой, Андрей, боюсь, что так. Мне он тоже не нравится.
– Он во власти для того, чтобы воровать, это так?
– Да.
– В прошлом году мама работала на фабрике «Жемчуг», где губки делают, всякие морские украшения, мази. Знаете? Им там всем обещали зарплату поднять, чтобы народ не уходил. Потом три месяца вообще не платили. А потом продали фабрику японцам, так те снизили зарплату в два раза, там сейчас вообще минимум платят. Обманули маму, так?
– Так.
А управляющий зато построил себе виллу в северной бухте, на съезде в каньон, знаете? Он всех кинул и нажился на этом. Правильно?
– Правильно.
Андрея окончательно прорвало. Он почти кричал. С каждым новым примером обмана он стучал кулаками по столу, стаканы на нем подпрыгивали и звенели. Зато злость Хааста как рукой сняло, он теперь был в состоянии крайнего изумления и во все глаза смотрел на Андрея.
– То, что вы – школьный инспектор, это вранье. Верно?
– Верно, Андрей.
– Вас вовсе не зовут Иван Платонович, вы мне врете об этом. Вас зовут Хааст, верно?
– Верно.
– Посмотрите вокруг – везде вранье, – горячился Андрей. – Вон официантка несет помидоры, вы видели, что в меню о них написано?
Хааст Взял меню, нашел помидоры и прочел вслух: «Свежайшие молдавские помидоры зимних сортов, органические, выращенные без вредных удобрений».
– Вы думаете, это правда? – спросил Андрей.
– А что, нет?
– Нет! – воскликнул Андрей. – Их сюда привозят зелеными, опыляют каким-то газом, и они за одну ночь поспевают и становятся красными. Их есть вредно. Понятно?
– Понятно.
– Эта фирма, которая врет про свои помидоры, зарабатывает на этом, так?
– Так.
Андрей замолчал ненадолго, потупился. Хааст был в шоке – Андрей убил его наповал. Хааст хотел было встать и уйти, но Андрей продолжил уже более спокойным тоном:
– В Нижнем мать могла пойти учиться на менеджера, но ее в архиве держали, все обещали, что пойдет на повышение, переедем в Москву. А потом архив просто закрылся, обманули. Когда сюда переезжали, матери сулили трехкомнатную квартиру в хорошем районе, интересную работу. Обманули. Но квартира наша кому-то ушла, нам ее фото показывали, она была. Теперь отец. Папа погиб на испытаниях новой ракеты – она взорвалась. Мы как раз должны были на следующий день ехать на каникулы, на горных лыжах кататься, я три года родителей об этом просил. Потом было расследование – оказалось, что все знали, что ракета была неисправна, кроме моего отца и еще пары офицеров. Один генерал получил большую взятку и подписал контракт с как его там? – с конструкторским бюро на эти ракеты. И что же – никто вообще не сел в тюрьму! – директор этого бюро – теперь миллионер, генерал себе дальше служит, а у судьи, который судил это дело, дача в Италии, об этом все знают. У меня отец погиб, а они на этом заработали.
– Ну что, Андрей, ты закончил? Можно, я отвечу? – спросил после паузы Хааст, приходя в себя и вытирая пот со лба.
– Не совсем. Сейчас закончу. Так вот, что я хочу сказать – все вокруг врут, наживаются на этом и богато живут. А я, что, рыжий, что ли? Почему мне нельзя? Потому что я еще маленький, да? Вот подрасту – тогда, значит, пожалуйста, воруй, а сейчас – рано еще, да? А мне сейчас деньги нужны.
– А зачем тебе сейчас деньги?
– Ну, коплю. Хочу машину купить. Еще, как восемнадцать исполнится – хочу свой бизнес открыть – горнолыжную базу. Там стартовый капитал знаете какой нужен? А ссуду кто мне даст?
– Слушай, а ты думаешь, до восемнадцати на свободе дотянешь? Не все ведь такие добрые, как я. Если тебя поймают еще раз, то сядешь ты, Андрей, в колонию для малолетних.
– Не поймают. Вперед умней буду. Да, прокололся, как пацан, признаю.
– И что твой бизнес горнолыжный? Будешь денежки считать, да за работниками целый день приглядывать, чтобы не обманывали тебя. И так всю жизнь. Чего интересного?
– Ну, так зато денег много, и делать ничего не надо. Заживу хорошо.
– Нет, почему, делать еще как надо, просто это неинтересно. Но погоди, ты вот мне про все эти обманы рассказывал, что все вокруг врут. Дай я тебе кое-что объясню.
– Да не надо мне ваших объяснений, слышал уже. Мама говорила, в школе говорили. Реклама – двигатель торговли. Капитализм – плохая система, но лучше ее ничего не придумано. Да? Фигня все это. Мне от этого не легче. Я вот вчера как раз думал об этом, когда рассказ один читал, про марсиан. Они к нам на землю прилетели, а у нас тут сплошное вранье. Марсианам это понравится?
– Слушай, Андрей, но не все же врут. Вон, смотри, идет инженер с фабрики, где ты рыбу воруешь. Он – не врет. Живет честно. Проектирует системы всякие, и ему интересно, не скучно. А?
– Да, знаю его. Брат Никиты рассказывал. А вы в курсе, как он пашет? И сколько получает? А менеджеры по продажам там пашут в три раза меньше, а зарабатывают в три раза больше. А знаете почему? Потому что они обманывают – Никита говорил, там один продал тонну просроченной горбуши в Казахстан, половину денег с этого взял себе. А учиться на инженера сколько лет? И тяжело, говорят. А менеджером таким даже я смог бы работать, Никита говорит, они там все по знакомству устроились, без образования вообще.
– Андрей, ну посмотри – рыбаки-работяги – не врут. Врачи в больнице – не врут. Учителя в школе – не врут. А врут, приятель, только в бизнесе и политике.
– Ну так сколько они получают-то, эти врачи? Копейки. А в бизнесе и работа легче, и денег больше, и учиться не надо.
– Ну ладно, бизнес бизнесом, но пока что ты просто воруешь.
– Так это пока и есть мой бизнес, в другой же мне еще рано. Вот открою свое дело, перестану воровать. Что я, не понимаю, что ли? В тюрьму не хочу.
– Ой-ли, перестанешь ли? Своим делом тоже заниматься надо постоянно, тоже работа. А воровать ты уже привык. Остановиться тебе сложно будет, поверь мне.
Здесь стороны взяли передышку, Хааст закурил, а Андрей налил себе лимонаду. Оба сидели взмокшие, взъерошенные, измученные разговором.
– А скажи, Андрей, есть какая-нибудь профессия, которая тебе интересна? Что бы ты хотел для души делать?
– Люблю ездить на горных лыжах. Вот на своей базе и буду кататься.
– Да погоди ты со своей базой. Ты сейчас на стартовый капитал, чтобы базу открыть, и близко не наворуешь, понял?
– Да? Так что же делать?
– Учиться, профессию нормальную приобретать. Поработаешь, накопишь, откроешь свою базу. А если воровством будешь и дальше копить, то сядешь, поверь мне.
– Скажите, дядя Хааст, а чего это вы обо мне заботитесь, я ведь вам не родственник? Что вам-то с того, сяду я в тюрьму или нет? Вам что, за это премию дадут?
– Нет, премию не дадут. Я это просто так делаю, считаю, что ты парень не пропащий, и хотел тебя уберечь, а то потом поздно будет.
– Вот видите, и вы тоже врете. Мы разговаривали с мамой о том, почему вы обо мне заботитесь. Она говорит, что есть у вас на душе, наверняка, какой-нибудь грех, вот вы и замаливаете его, заботясь о чужом мальчике. Своего-то, небось, бросили?
Хааста передернуло. Он встал и застегнул пальто.
– Ну ладно, Андрюха. Живи как знаешь. Я тебя выдавать не буду. И помни – не обязательно жить сильно богато, можно и попроще, зато любить свое дело и знать, что ты никого не обманул, никому зла не причинил, и спать с чистой совестью. Бывай здоров!
И Хааст отошел от стола Андрея, направившись прямиком к бару. «Стакан водки», – крикнул он, ему немедленно налили, затем он проследовал вдоль барной стойки, не видя ничего перед собой, прошел сквозь вход в кинотеатр, находившийся тут же на этаже, попал в один из залов, сел на кресло в заднем ряду и уснул.
В конце апреля Леонард и Чагин получили долгожданные ключи от их новых домов в северной бухте; вселяться можно было незамедлительно, но решили отложить до середины мая, когда начиналась аренда нового помещения для офиса экспедиции. Пока что они перевозили по утрам вещи и в офисе появлялись только после обеда. Одним таким утром, когда Хааст и Елена занимались какой-то канцелярией, приехала Вера вместе с приятелем, парнем ее возраста. Он выглядел местным коренным жителем, алеутом или айном и был худым как спичка. Елена удалилась с ребятами в кабинет, а Хааст продолжил свою бумажную работу. Вскоре наступило время обеда, Хааст достал из холодильника котлеты, поставил их греться в микроволновку и пригласил Елену и гостей присоединиться к нему. Вера, вопреки обыкновению, не выглядела за столом хмуро и озабоченно, она улыбалась, даже шутила, стараясь развеять стеснение своего спутника. Елена также была оживлена, по-видимому, ребята принесли хорошие новости. За обедом Верин друг ни крошки не взял в рот, хотя перестал стесняться, разговаривал и даже спрашивал Хааста о целях экспедиции и всяких научных вещах. Этот юноша произвел очень хорошее впечатление, у него была особенно ярко выраженная тунгусская манера говорить: он делал это неторопливо, слова исходили как будто из его глубины его сердца; такая манера в целом присуща эвенкам, юкагирам и другим коренным обитателям северо-восточной Сибири. Несомненно, он думал на своем языке, и только во время озвучивания переводил на русский – получалось весьма своеобразно. Скоро Вера и парень уехали, и Хааст спросил Елену, почему же этот замечательный юноша так и не притронулся ни к чему из еды, несмотря на то, что от предложений положить ему салат или хлеб или что-то еще, не отказывался и благодарил. Елена сама была удивлена и о причине его поста понятия не имела, сказала лишь, что он айн, Вера дружит с ним уже несколько месяцев и за это время стала гораздо умиротвореннее и веселее. Елена о нем решительно ничего не знает, но Вера как-то сказала, что это удивительный тип – он обходится без денег, у него их никогда нет. Чагин, зашедший только что в офис, как раз ухватил эти последние слова, и заявил, что обходиться без денег – дело нехитрое, ведь воздух, дикие ягоды, и вода в озерах – пока еще бесплатны. Когда Елена и Хааст поведали ему о худом юноше, Чагин присвистнул и провозгласил, что знает, почему тот ничего сегодня не ел и живет без денег. Все трое сделали себе кофе, уселись в кружок, и Чагин рассказал следующее:
Есть здесь у Айнов такая вроде как секта, ее адепты живут по древним сказкам и поверьям. Одна из этих легенд гласит, что был когда-то в их краю бездомный попрошайка, который бродяжничал по деревням и клянчил пропитание, и так он всем надоел, что его перестали кормить и подавали ему только в полнолуние, когда готовят жирно и обильно и в домах остается лишняя еда. Вот так он и привык питаться раз в месяц и наедался в этот день так сильно, что ходить не мог и лежал где-нибудь в кустах, потешая прохожих. Он не был божьим человеком и много пьянствовал. Однако, когда в их край вторглись враги, он один не побоялся выйти к ним и говорил с их вождем, после чего враги развернулись и покинули их земли. С тех пор некоторые айны стали есть только раз в месяц, в полнолуние, и скитаться, живя подаянием, подобно индийским саманам. Денег, разумеется, они при себе не держат, ведь не только воздух и вода, но и милость людская до сих пор бесплатна, и вообще, деньги для них унизительны. Но, в отличие от саман, работы они не чураются, и всякому готовы подсобить по хозяйству. Во все дни, кроме полнолуния, они постятся и поддерживают себя лишь иногда по вечерам, перед сном, теплым чаем и горстью орехов или морской капусты.
