Читать книгу: «Королевство Cнов», страница 3
Волк остановился перед входом в пещеру и позволил Уильяму сойти с него. Парень отчего-то совершенно точно знал, как ему поступать, словно кто-то внутри нашёптывал ему план действий. Остановившись возле входа, Уильям наколдовал себе нож и резким движением порезал свою ладонь, после чего прыснул кровью на землю перед входом. Лишь только камни вкусили кровь Уильяма, как изнутри пещеры силовой волной пронеслась зелёная линия, создавая толчок, который сбил парня с ног, однако не убил. Уилл быстро встал и осторожной поступью зашёл вовнутрь пещеры, попутно наколдовав себе пучок света, освещающий дорогу.
Пещера оказалось совсем крохотной – в ней было лишь одно небольшое помещение, где было много пожитков и ещё больше тех самых золотых монет, так любимых деревенскими жителями – этих золотых небрежных кругляшков здесь были аж целые горы. В центре помещения на каменном стуле сидела женщина в капюшоне – из-за отсутствия света, Уильям не мог понять, какого же цвета был плащ этой фаты. Но женщина видно не собиралась сдаваться без боя, а тем более бежать и прятаться. Ловким движением руки она с помощью чар зажгла свет во всём помещении. Уильям, наконец, смог увидеть цвет её капюшона и плаща, более того – он понял, кто сидит перед ним.
– Нашёл таки! – радостно сказала фата в зелёном плаще.
– Не думал я, что встретимся мы вновь, – солгал Уильям, ведь только сейчас он осознал, откуда взялась та самая уверенность и готовность убить.
Ещё на поляне парень понял о ком идёт речь, что за сестра-предательница такая. Конечно же, это была Зелёный Капюшончик. Она выглядела старше, чем в их прошлую встречу, и многим краше – взросление пошло ей на пользу. Её тонкие черты губ, носа и скул выглядели ещё более изящно и пленяющее, чем черты Анарет, а глаза этой девушки – те два изумруда, что теперь выглядели еще более яркими и пронзительными – заставили Уильяма любоваться, забывая обо всём ином. Только сейчас мальчик заметил, что волосы этой девушки – кудрявые и чёрные, как смоль, поразительно похожи на его собственные.
– Я так долго ждала этой встречи! – так же радостно сказала девушка, словно бы и не помнила то зло, что причинила Уильяму.
– Ох, а как её ждал я.
– Ты стал таким красивым и сильным…
– Сильным? Разве это можно увидать?
– Я могу – я вижу всё в тебе, Уильям. Ведь я твоя мама.
Сердце Уильяма вдруг чуть не остановилось – слова этой девушки пронеслись по всем коридорам его души. Вдруг высвободились старые, казалось бы, забытые воспоминания – о том, как в младенчестве он смотрел на глаза, что сейчас находятся перед ним, он вспомнил, что больше всего на свете мечтал ребёнком об этой встрече… Но так же быстро Уильям и остепенил себя, вспомнив, какое зло эта женщина причинила ему.
– Моя мать? – холодно спросил он. – На меня не действуют твои хитрые чары.
– Это не чары, Билли.
– Никто во всём свете не называл меня так.
– Кроме меня. Так я звала тебя, пока отец твой не выгнал меня из дома.
– Почему же он это сделал?
– Потому что считал, что я и мой род несут боль и разрушения. Он боялся, что ты станешь таким, как я – особенным, что человеческое в тебе утихнет, уступая место тому, что зовётся магией леса – непонятной и пугающей для людей. Но я всегда верила в тебя и любила.
– Поэтому ты так поступила?! – вдруг резко и озлобленно выкрикнул Уильям. – Поэтому ты позволила издеваться надо мной своим Вольным Друзьям, позволила им тыкать в меня палками, плеваться мне в лицо. Из-за веры в меня ты позволила этим детям убить моего родного отца и на моих глазах глумиться над его остатками?! А, может, ослепленная материнской любовью ко мне, ты обратилась в девочку моего возраста и заставила меня влюбиться в себя, а после убедила в том, что любовь – глупое и опасное чувство? Это противно природе и противоестественно, но хуже всего – то, что это жестоко настолько, что ни одна мать так не поступила бы.
– Билли… – всё так же, не убирая улыбку с лица, сквозь слёзы радости протянула женщина. – Помнишь, что я сказала тебе в облике Зелёного Капюшончика? Ради семьи я готова на любые зверства – это истинная правда.
– И зачем же всё это было? Чем ты оправдаешь свои зверства в отношении меня? Только избавь меня от пустых разговоров про любовь и веру.
– Не одна Анарет может видеть будущее. Я знала, что ты не станешь великим чудодеем леса, не постигнешь все тайны и не изменишь эту страну навсегда, о тебе не будут слагать легенды и писать сказки, ты не прославишься – ты закончишь так, как закончил бы, будь ты взращен своим трусом отцом. Он хотел, чтобы ты был отшельником, он внушал тебе веру в добро, он прививал тебе слабость! Я знала, что ты вырастешь таким же, если я не научу тебя ненавидеть мир и людей, к коим он относился.
– Хм, а у тебя получилось, – с загадочной улыбкой сказал Уильям.
– Вот видишь! Я знала, что ты поймешь меня, однажды…
– Я не договорил, – прервал её Уильям. – У тебя получилось, но только вот шиворот навыворот. Я не возненавидел мир и людей – я возненавидел только тебя.
– Что?! – вдруг испуганно спросила женщина.
– Назови своё имя, – жёстко сказал Уильям, подойдя к женщине вплотную.
– Меня зовут Гелия, родной. Но почему ты интересуешься этим сейчас? – ответила девушка, слегка отойдя, чувствуя опасность, исходящую от своего сына.
– Мне думается, что убийца должен знать имя своей жертвы – так правильно, – холодно сказал Уильям и резким движением обеих рук проткнул плоть своей матери, сдавив сердце – он никогда не знал, что способен на такое, но, что самое страшное, эта способность не отпугнула парня, а напротив весьма сильно воодушевила.
Уильям отчистил свои руки о капюшон Гелии и скрыл её тело плащом, после чего вышел из пещеры. На входе его уже ждала Анарет.
– Вы знали, госпожа, – посмотрев в глаза Анарет, сказал Уильям.
– Каждое чудо цену имеет.
– И я отплатил сполна.
– Ты винишь меня, дорогой? – спросила Анарет.
– Нет, хочу спросить – теперь, когда у нас с вами, я так понимаю, появился общий секрет от сестёр… Я хочу спросить у вас и прошу ответить мне предельно честно – правду ли говорили вы тогда, когда мальчонкой спрашивал я вас о воскрешении отца?
– Уильям… – обеспокоенно начала Анарет.
– Не беспокойтесь обо мне, госпожа! – вдруг крикнул парень. – Я понял, что вы моя мать – вы вырастили меня и одарили любовью – а женщина, что умерла от моей руки, была лишь предательницей нашей с вами семьи. Я не из-за грусти или печали спрашиваю – сейчас мой разум светел, как никогда. Теперь, когда я знаю всё о своём происхождении, о причине, по которой отец так много запрещал мне, я хочу, более всего на свете я мечтаю исправить ту ошибку детства. Я хочу рассказать отцу, как сильно я его люблю, и что теперь вовеки буду защищать свою семью, как защищаю вас, сестёр, и древа наши, что требуют моей защиты, как Снов Королевство всё.
– Ну что же, мой мальчик, – смиренно выслушав Уильяма, сказала Анарет, – есть один способ, но даже я не знаю, какую цену ты должен будешь заплатить за ухищрения и уловки против смерти. На западе строится замок, там восседает первый король Дримхолда – так отныне летописцы смертных будут называть наш край, так вот, чрез пару лун достроен будет этот замок, еще чрез две луны советник короля придёт в трактир, тогда-то ты и должен будешь с ним заговорить. Ты сам поймешь, в чём дело – ты помощь окажи ему во всём, что только не попросит, но помни ты и цену подходящую назвать. Ваш разговор с ним всем событиям так нужным для осуществления мечты твоей начало вмиг положит, и рано или поздно сбудется безумная твоя мечта.
Поблагодарил Уильям Анарет, и вместе они вернулись в лагерь. На протяжении следующих двух дней Анарет рассказала ему всё, что скрывала до этих пор от всех своих сестёр. Открылась Уильяму истина о том, что лесные колдуньи так созданы природой, что в случае чар, что схожи с истинными чудесами, великими, масштабными – им подвластно лишь желания смертных исполнять. Именно поэтому Уильяму и требуется убедить советника и прочих людей впоследствии в том, что им нужно загадать у него желания, пойти на сделку, которая в конечном счёте будет выгодна одному лишь Уиллу. Узнал чародей и о том, что пыльца синих цветов, что собой заменяют траву на поляне, при смешивании со слезами ростков Плачущего Старца образуют некую субстанцию, с помощью которой можно повелевать любым существом. Втирая получившуюся субстанцию в глаза, человек начинает, словно взаправду, видеть дивные картины, мир его становится ярким и прелестным, вот только по пришествии действия препарата, который Уильям про себя прозвал Нектартирином, человеку становится чудовищно тоскливо, невыносимо грустно, так, что аж жизнь ему становится не мила. Уильям без лишних слов понял, что таким чудо-препаратом можно любого человека превратить в раба, а значит, его шансы на успех разговора с советником значительно повышаются.
Так и случилось, в нужный день Уильям прибыл в трактир и после разговора с советником угостил его чудо-препаратом. Тот сразу же выдал парню все свои тайны, лишь пожелав ещё немного сего прелестного средства. Чародей убедил советника в том, что сделка, которую он заключит с Уильямом, пойдёт на пользу как им двоим, так и всему королевству и что ради такой цели советнику должно быть вовсе не стыдно пойти на предательство своего друга короля.
Теперь требовались выжидание, терпение и долгое время, которое должно было пройти, прежде чем советник убедит своего ослабленного и обезумевшего друга прийти к чародею в таверну, где последний заставит короля пойти на сделку, которая положит начало событиям исход, которых не мог предугадать ни советник, ни сам Уильям. Советник покорно наблюдал за своим другом, подбирал подходящие моменты, чтобы подсыпать королю зелье, полученное от Уильяма. Зелье разрушало разум короля, заставляя его впускать вновь и вновь в своё сердце страх, а в мысли лишь худшие из всех воспоминаний жизни. Сам же чародей успел обосноваться в местной таверне и каждый день тренировал свои умения на ничего не подозревающих людях: кому-то он просто-напросто дарил чудо средство, решая все проблемы бедняги одним махом, но создавая одну, что хуже прочих будет – зависимость от снадобий Мастера и сопутствующую этому вечную обязанность перед Уильямом. Другим чародей помогал монетами, в ссуду даваемыми под проценты нечеловеческие, или же зельями различными, что от одних болезней лечили, но другими людей отравляли.
Уильям сам того не заметил, как он из мечтательного доброго юноши превратился во властного и циничного Мастера, которого во всем королевстве уже никто не любил и не уважал, зато все чудовищно боялись. Поддерживая новый образ, Мастер повелел одному из своих должников, гному-кузнецу, изготовить для себя трость из золота, и чтоб украшена была она самоцветами из гномьей шахты. Другому должнику он заказал для себя фиолетовую мантию, да такую, чтобы величественней была, чем королевские наряды. И финальным штрихом в своём наряде Уильям решил сделать монокль,
Уильям стал относиться к людям так, будто уже не чувствовал с ними никакой связи – они стали для него пустым средством или же развлечением. Чародей забыл, для чего он затеял всё свое дело и для чего пошёл на все злодеяния. «Оживить отца любой ценой», – разносилось раз за разом в голове Уильяма, однако, говоря по правде, эти слова были лишь оправданием, будущей платой за всё, что Уилл творил в настоящем. Хуже всего то, что это настоящее, этот образ Мастера стал уж очень люб Уильяму, и отныне он уже не видел свою жизнь без него….
И вот король без свиты мчится к чародею, а чародей поёт прелестную монарху песнь об избавлении от всех тягот, тот верит, безусловно, и Уильям просит лишь о том, чтобы король впоследствии его вовеки не искал, хоть знает чародей, что поисков своих не избежит. И вдруг исполнилось всё то, что пожелал король, и бледный лик луны пропал с пространства небосвода – лишь только в этот миг вдруг понял Уилл, что натворил он, брат сестёр лесных, что жить в безлунном мире никогда не смогут. Печаль и паника вдруг отрезвили пьяного безумной властью чародея – стремглав он бросился бежать домой к полянке в надежде родичей своих живыми и здоровыми застать. А ночь темнее черни стала, прозревшей ненависти к чародею-шарлатану в сердцах людей отныне столько было, что ни счесть.
Счастье познает хитрейший
Давным-давно
История молчит о мудрых и кротких советниках, а строки баллад воспевают лишь сильных и ярких королей. Да и что уж там греха таить – дамы выбирают себе в мужья зачастую отнюдь не добрых да заботливых, но видных и амбициозных. А уж если ты малодушен, пиши пропало. Не споют о тебе песен, а любовь прекраснейших из дев обойдет тебя стороной, останется тебе лишь довольствоваться тем, что останется. Ведь нет принца «Мудрого» или «Смиренного», зато «Храбрых» и «Прекрасных» в каждом королевском роде минимум по два.
Кто бы согласился с догмой сей, вот только не советник Дримхолда – хромой добряк Джереми. Джер никогда не хватал звёзд с неба и прекрасно знал, что героем ему не стать, как не стать и храбрецом и уж тем паче королём. В отличие от своего друга Рэя, что нынче носит королевскую корону, Джер всегда довольствовался тем, что имел, и очень ценил те качества, что матушка будущего советника в нём так любила: доброту, смиренность и приземленность. Надо сказать, что и внешность Джера прекрасно подходила этим качествам: ростом он не вышел, его волосы мышиного цвета были ломкими и всегда были зачёсаны так, как требовал того образ серого и невзрачного человечка, да и взор его узеньких глаз цвета утренней грязи после ночного дождя совсем не был похож на взор сильного и уверенного человека.
Но произошло в жизни Джереми событие, которое заставило его иначе посмотреть на мир и на свою роль в нём. В те времена, когда Рэй ещё не был королём, а, стало быть, и Джер не был его советником, они подростками играли в замок и драконов – игру, придуманную Рэймондом для себя и сверстников. Суть была в том, что все ребята облачались в самодельные костюмы драконов, а Рэй надевал свою маску, сшитую из коровьей кожи, говоря, что та служит ему шлемом, а после брал в руки деревянный меч и в одиночку защищал игровой замок. В замке всегда сидела Гриелла – нынешняя королева Дримхолда и Рэю нравилось ощущать своё превосходство, он представлял каждый раз, что остальные ребята – не переодетые дети, а настоящие монстры, а он единственный герой для дома и прекрасной девы, словом, единственный спаситель королевства.
Конечно, Рэй одарял ребят тумаками, ведь у них-то оружия не было, однако никто не мог возразить крепкому и не по годам сильному мальчику. Только лишь Джереми, наивно полагающий, что Рэй – друг, который всегда послушает и уступит ему, однажды попросил поменяться ролями, дескать, Джер будет защищать Гриеллу, а Рэй вместе с остальными будет изображать огнедышащих ящеров. Рэй в тот момент рассмеялся и всё же позволил Джеру принять на себя роль героя.
Как искренне радовался тогда добрый и застенчивый юноша Джереми, как гордился он тем, что ему выпадет такая роль. Однако это оказалось лишь ловушкой и очередным шансом для Рэя показать своё превосходство. Одним ловким движением Рэй выхватил у Джереми деревянный меч и избил беднягу по чём свет стоит, казалось бы, забыв про то, что Джер – его лучший друг. Если бы добрая девочка Гриелла не вступилась за Джереми, не известно, чем дело бы кончилось. Но хуже для Джера были не синяки или увечья, хуже для него было слышать, как Гриелла отчитывала Рэя, заступаясь за Джереми.
«В том, чтобы слабых унижать да избивать, храбрости нету совсем! Если будешь вести себя так, Рэй, я больше не буду играть с тобой. А теперь извинись перед беднягой Джером»! – сказала она тогда.
И как же сильно обидели фразы Гриеллы и без того униженного Джереми. «Слабый», «бедняга» – не те слова, которые хочет услышать мальчик от девочки. Рэй, конечно, извинился перед Джереми за свою глупую выходку, вот только Джер его уже никогда не простит – так он решил.
И с тех пор старался Джереми везде показывать себя героем, хоть делал это он нелепо, глуповато, однако девочка Гриелла видела старанья парня, и очень ей неловко было перед ним. Она хвалила Джера, вот только всё никак не находила силы, чтоб признаться: друг он ей, и никогда Джер для неё не сможет стать иным. И даже когда Джереми во главе деревенских мужиков пришёл в таверну, чтобы проучить пьющего Рэя, Гриелла не изменила свою позицию. А вот Джер, словно по велению злого рока, именно в тот момент отчётливо понял, что его «долго и счастливо» заключается в Гриелле, и без неё он жизнь свою наполненной радостью не видит.
И как же радовался Джереми, когда изгнали Рэя из деревни. Он время всё свободное на девушку Гриеллу тратил, надеждой преисполненный. Она с ним проводила ночи на лужайке, они глядели вместе на луну и любовные баллады распевали поутру, вот только всё это закончилось, когда осмелился бедняга Джер красавицу Гриеллу трепетно и нежно поцеловать без разрешения. Тогда и стало Джеру ясно, что может он с Гриеллой и коротать ночные долгие минуты и красочный рассвет встречать, но всё это покуда дружит с ней он, а лишь только он захочет большее, как сразу девушка отказом опечалит. Да и Гриелла, надо сказать, после этого случая не мучила парня и старалась не давать Джеру лишних надежд. А вскоре вернулся и Рэй, моментально стал героем, а дальше бои, героические победы – всё, чем могут дев пленить мужчины. Вот только Джереми в это время с больной ногой сидел в деревне и вместе с бабами работал, словно трус в тылу – мало поводов для того, чтобы показать себя перед возлюбленной.
Уже и королём все кличут так ненавистного бедняге Джеру Рэймонда, что ныне Всеизбра̀нным называется. И бедняки, и богачи – все Рэя уважают, а самое печальное, что красавица Гриелла по-прежнему в мерзавца влюблена и после краткого притворного, по мнению советника, раскаяния Рэя, Гриелла всё простила и ныне же согласна даже под венец идти. Жизнь Джера кончилась, надежды померли и шансов более на счастье долгое советник, казалось бы, не имеет, но жизнь для каждого щепотку этих самых шансов припасла.
Сдружился Джер на свадебном пиру в честь Рэя и Гриеллы с наследницей придворного счетовода злата и иных металлов, девой гоблинского племени, Зиталлой. Как оказалось, Зиталла больна тем же недугом, что и Джер. Отец ей говорит, что, дескать, гоблинам любовь ни к чему – у них на первом месте всегда должна быть выгода, а потому женить её собирается на знатнейшем выходце их народа и богатейшем торговце Дримхолда, Шалшахе, который от природы уродлив, зол и жесток, а жена ему нужна лишь для рождения наследников. А сама Зиталла мечтает об истинной любви, такой, как у короля с королевой, и есть у неё на примете ухажер по имени Грумди, но о нём и говорить с отцом страшно. Ведь он мало того, что гном, так еще и черноколпачник – прислуживает фатам, что для гоблинов считается высшей степенью позора. Так и встречались они тайком на окраине леса, пока Грумди не нашёл выход.
Фаты, по словам Грумди, госпожи добрые, и в их силе чудеса творить. Вот и решили они с Зиталлой организовать побег с помощью чар сестёр-фат. Но для этого дела, мол, ещё время не пришло и что важно – каждое чудо, дескать, цену имеет, а значит, нужно будет приготовиться платить. Вот Зиталла и копит деньги, хотя Джер-то сразу понял, что фаты, кем бы они ни были, от Грумди и Зиталлы потребуют отнюдь не золотые монеты. В любом случае, советник Джереми заинтересовался этими фатами – вдруг они и правда силой наделены судьбы менять?
И вот нашёл Джер книгу нужную в королевской библиотеке, куда недалёкий Рэй приказал стащить все рукописи, что они с солдатами награбили во время войны. Советник узнал, как провести обряд и призвать фату для разговора – так он и поступил одной безлунной ночью. Собрал все компоненты, прочитал заклинание, и вот уже перед ним во всей красе стоит дева прелестная в зелёном плаще.
– Прошу прощения за то, что тревожил, – склонившись до земли, произнес Джер, оставаясь в душе всё тем же кротким парнишкой из деревни.
– Не стоит извинений, я сама откликнулась на зов. Я Гелия, зелёная фата, дочь и слуга солнца. А ты – Джереми, верно?
– Верно, госпожа.
– Я знаю, чего хочешь ты, и помогу тебе взамен на помощь мне самой.
– Но как же я вам помогу? Ведь я лишь смертный, более того и малодушен я без меры…
– Ничего, умён ты – достаточно и этого. Я вижу будущее, в одном из рек грядущего исходов ты сделал правильный великий выбор и спас всё королевство целиком. Мне то и нужно, Джереми-советник, чтобы помог ты выиграть этот тяжкий долгий кон.
– Выиграть? Но у кого?
– Умён не по плечам, – отметила Гелия. – К тебе прибудет через четыре луны мой сын, что завтра мне погибель принесет – как раз два дня пройдет с того момента, как башню личную врага с возлюбленной твоей достроят.
– Ваш сын убьёт вас?! – удивился советник.
– Да, но дело это не твоих забот. Так вот, ты знай, что он тебе предложит сделку и будет одурманивать магической припаркой, ты в противоядие отпей чуть больше нормы эля иль дурманника – то магический эффект убьет, ведь необходимым будет для тебя иметь в запасе чистый разум. Предложит он тебе коварный план, как короля с ума свести, а после уничтожить волей короля луну, что освещает остров сей, ты план, что подлым и мерзким без меры покажется, всё же прими.
– Исключено! – крикнул Джереми. – Пусть ненависть напополам с любовью съедают моё сердце, но так не поступлю с людьми, которых знаю я всю жизнь!
– Решать тебе, конечно, но в будущем ты принесешь решением своим себе и королевству пользу, и сын мой скажет это и, как и я, он не соврёт. Вопрос лишь в действиях твоих, что будут после этой, кажущейся злополучной, сделки.
– Ну, ради интереса… – помявшись, согласился советник.
– Так вот, король, увидев ужасы последствий от прихоти своей, попросит, а вернее искренне взмолится о помощи, пообещает он тебе любые блага за расторжение сделки с моим сыном. Отыщи его и попроси о том, что хочет король, тогда-то, по возращении в замок, ты и сможешь испросить волшебную и столь желанную тебе ночь с Гриеллой.
– В своём ли ты уме, дочь солнца и слуга его? Ты думаешь, раз малодушен я и кроток, то и желания ограниваю лишь плотскими утехами? Моя любовь к Гриелле – заветная мечта, а не порыв убогой, кратковременной и грешной страсти.
– Джереми, выбор за тобой: либо кусок пирога, либо вечный голод и страдания. Укоры по ночам, что не попробовал, что не решился. Напоминаю: я вижу твоё будущее, и иного шанса у тебя не будет.
– Я… – вдруг опешил Джер, не зная, что и молвить. Он долго взвешивал решение про себя, долго пытался отогнать мысли о безусловной притягательности грядущей сделки, но тщетно. Советник робко кивнул, не издав не звука.
– Я так и думала. Но будь осторожен: сразу же после того, как проведешь ты ночь с возлюбленной, беги из замка и езжай на север, куда к тому времени съедется большое количество существ, ненавидящих короля Рэймонда. С ними ты и возведешь новое королевство, где все решения будут принимать мудрые, а не сильные, где будет царить свобода и равенство, сопряженные с счастьем.
– Звучит вполне красиво и даже слишком заманчиво, однако, как во всех подобных случаях, я неминуемый чувствую подвох.
– Твоё дело начнётся, когда сын короля Рэймонда взрастёт и захочет убить свою сестру – новорождённую дочь твою, что сильно так напоминать будет о слабости и глупости отца. Тут ты и должен будешь спасти малютку, и в награду за это ты получишь действительно дорогого и любимого всем сердцем человека.
– Я всё равно не вижу того, что выгодно тебе, и у меня возникают очень сильные сомнения…
– Поверь мне, Джереми, чтобы мой сын выжил, а это моя единственная выгода – я готова на всё. А возможен сей исход лишь в случае, если дочь твоя будет с тобой. Мои слова звучат для тебя неубедительно, а, может, и глупо, но это цена моей сделки. Помни, что сделки с фатами нарушать крайне опасно, и король Рэймонд сам вскоре убедится в том.
– Ладно, – еле слышно сказал Джереми, уже проклиная своё решение про себя.
– Что означает это твоё «ладно»? – суровым голосом спросила Гелия.
– Означает, что я согласен, – глубоко вздохнув, сказал Джереми.
Фата слегка улыбнулась, после чего исчезла так же быстро, как и появилась. Советник расслаблено выдохнул и сел на сухую траву, хватаясь за голову руками. Внутреннее чутьё подсказало Джереми, что в тот момент, когда он дал согласие на такое бесчестье, он выбрал путь, который пусть даст ему блага, которые при других обстоятельствах он никогда бы не получил, но всё изменит жизнь всего королевства, повлечет ужасные события. Джереми был не дурак и прекрасно знал, что все россказни о малом зле во имя большого добра, все слова фаты о будущем, спасение королевства – лишь необходимая для его согласия ложь. Та ложь, которая помогает каждому человеку жить в мире с собой, забывая про ошибки, и мнить о своих прошлых мрачных деяниях, как о чем-то светлом и благом, а, может, даже и правильном.
И вот минула пара лун, и самая высокая из башен замка – та, что королю и королеве служить отныне станет опочивальней, достроена была. Советник начал беспокоиться пуще прежнего, ведь предсказание фаты сбывается. Не могла же она знать, что гномы-архитекторы способ новый для подкладки камня изобретут, который им поможет башню завершить не за неделю, а за два коротеньких денька. Советник стал нелюдимым, на пирах не ел, не пил, а в быту всё больше помалкивал, и лишь когда требовал того король, советы молвил да вещи, что хотели люди слышать, говорил. Посматривал хромой Джереми на деву ту, ради которой пошёл он на гнетущую советника сделку, и лишь в тот момент, когда взгляд его глаз сошёлся с взглядом прелестных небесных глаз Гриеллы, Джер понял – всё зло, что свершит он, оправдается в предстоящую ночь с королевой. Тем паче, что король Рэймонд, в глазах Джереми ничуть не похорошел душой с детских пор – напротив, стал ещё более глупым и самодовольным. Джер знал, что король часто печалит и унижает свою жену пьянством и кичливостью. Советник видел, что Рэймонд смеётся вместе со своими придворными рыцарями над теми историями, что тайно ведает ему королева, над теми страхами, что мешают Гриелле спать по ночам. Уже подобного поведения от короля Рэймонда хватало для Джереми, чтобы раз и навсегда преподать ему жестокий урок.
Минули ещё две луны – самые долгие в жизни советника. И вот, наконец, в час, что подсказал ему внутренний голос, Джереми вошёл в городской трактир. Там, словно поджидая его, ждал человек, одетый в лохмотья. Но Джер сразу же понял, что видит перед собой чародея – ведь нет людей с такими подозрительно красивыми глазами, что хладным светом аметиста, как по волшебству, горят.
Чародей подошёл к советнику и, даже не здороваясь, предложил свою помощь. Джереми для убедительности долго мялся, попробовал и чудо-препарат, что предложил ему волшебник, но после этого дурманником он жажду освежил сполна, ведь помнил, что ему говорила фата о свойстве дурманящих зелий нейтрализовывать эффекты колдовских препаратов, но, в конечном счёте, как и должен был, советник согласился сделку заключить. Чародей поведал план, и Джереми опешил. Не знал он, что настолько гнусными делами предстоит ему заниматься – каждый день отравлять короля, нашёптывать ему всякие враки, чтобы, в конечном счете, склонить к столь мрачному и жуткому решению. Но обратной дороги у Джереми не было, а потому он согласился. И началась у Джереми жизнь полная предательства и преступлений.
Каждый день после пира Джереми ругал при короле луну. Говорил о том, как сильно она влияет на человека, заставляя вечно вспоминать о дурном – соврал он королю, что мудрецы-летописцы, мол, вывели такую теорему. Травил он друга своего-глупца, давал он ту припарку, что чародеем Джереми дана была – сия припарка разрушала разум Рэя, а между тем рассказы Джереми о вреде лунном становились всё смелее и смелее. Вот уж советник песни королю поёт о том, что жители, мол, все луну хотят не видеть, ведь в королевстве сновидений и наяву прекрасно, зачем же лунный свет им лицезреть и в сон клониться? Король совсем дурным стал и печальным – он каждые слова советника считал своими собственными мыслями и вот, как только сдерживать свой гнев на бледную луну Рэймонду стало не под силу, решился Джереми о сделке выгодной королю Рэймонду рассказать. Предупредив при том, о предстоящей встрече друга-чародея, которого уж мастером отныне все в Дримхолде кличут, советник королю напел последнюю песнь.
Рэймонд на сделку с мастером пошёл, и в тот же день, как только время солнце с небосвода прогнало, настала ночь – холодная и страшная, всепоглощающая тьма. И хором раздалось многоголосие воплей – отныне каждый житель зло в сердце неосознанно впускал. И начались погромы, гамы, крики и бои, никто не думал более в мире жить. Один советник лишь, что знал причину помешательство сего, смиренно ждал, когда же Рэймонд соизволит поражение признать и попросить советника о помощи.
И вот момент настал, король сулил хромому Джеру всё, что пожелает он, за избавления королевства от печального существования. И Джер в поход не думая отправился, с собою взяв лишь воеводу Герхарда – сильнейшего из троллей Дримхолда. Герхард поведал, что его сородичи с тех пор, как воцарилась вечная безлунная ночь, словно с цепи сорвались: бросили работу на каменоломне и захватили все мосты королевства да требовали с путников плату за проход, а тех, кто отказывался, нещадно убивали и съедали.
В связи с тем Герхард посоветовал запастись золотом, ведь даже он, великий воин, не рискнул бы биться с армией разъяренных каннибалов – сородичей своих. Но для Джереми злато не было проблемой – он взял его столько, сколько смог унести, и без проблем добрался по мощенному синим камнем тракту до нужного им места. Шли они чрез мосты, где смог советник откупиться от троллей и лагеря разбойников, с которыми у воеводы Герхарда разговор всегда был краток.
Долго ли коротко, пришли они с Герхардом до окраины леса, где Джереми в первый раз вызывал фату, что и предложила ему злополучный план. Прекрасной памятью владея, советник вспомнил на раз-два все нужные для ритуала вещи и каждое словечко заклинания, но в этот раз он звал не какую-то там рядовую фату, а самого Мастера – виновника сего безлунного торжества.
Предстал пред ним запыхавшийся чародей, долго бранился он на советника и спутника его, тролля, за то, что отвлекли его от некого важного дела, однако, лишь когда Мастер услышал о том, что король сделку хочет расторгнуть, как тут же успокоился. Советник протянул Мастеру королевский указ с просьбой к чародею о расторжении их сделки. Этот указ, надо сказать, Джереми сам написал, без ведома Рэймонда.
