Читать книгу: «Черные подковы», страница 8
Глава 14
Очень часто в последнее время Виктора мучил один вопрос – почему Большов так рвется помогать Степе? По сути, в большей мере помогать должны свои, «сосновские». Он, Виктор, Даня Шайхуллаев, Насон, Дубинкин, Коробков. Это понятно, столько времени вместе прослужили, сколько выпито, рядом жили, семьи друг друга знают. Про Коня уже не хотелось вспоминать, он уехал, и все, забыли, не было такого. Ребята из воинской части? Пожалуй, нет, Степа сейчас для них как отрезанный ломоть, и не живет здесь, да и не общается, пожалуй, ни с кем. Конечно, Иваныч. Но Гера явно с ним контачит, просто не говорит. И вот вопрос – почему Гера? Почему он с ночи едет не домой, к жене и детям, а едет к Тае, и помогает ей везти многокилограммовый баул с передачей? Понятно, что в свою очередь, но почему он? Почему не Буянкин, не Мосин, не Бородюк? Почему не эти уроды Замышляев с Сеноваловой? Почему Большой связи свои поднимает, куда-то ездит, деньги тратит, что-то решает, организовывает? Можно глупости подумать, но с Таисией Геру точно ничто не связывает, это даже можно не рассматривать. Ему что, больше всех надо? Самый ответственный? Или это показуха какая-то – вот смотрите, какой я? Да нет, херня какая-то…
И при этом – он даже не знает, как отзывался о нем Степа. А что сейчас адвокат говорит Степе? Рассказывает ли о том, как и кто ему помогает? Изменит ли Плаксин мнение о Большом, когда все закончится? Откроет ли Степе глаза на Геру своя собственная жена, которая сейчас на Большого разве что не молится?
У Виктора не было ответов на эти вопросы.
На суд второй смене попасть не удалось. Все узнали со слов тех, кто там побывал – Мосина и Бородюка, а также от Таи и адвоката Каримова. Моню, кстати, тоже был определен защитник из той же юридической консультации – Каримов это сделал еще на ранних сроках ведения дела. Дополнительно был выделен общественный защитник, от таможни отправили зама Сеноваловой Николая Славина. Представлялось, что все это могло в чем-то помочь. Но не помогло.
Все было понятно почти сразу. Степа по-прежнему от всего отказывался – не видел, не брал. Монь вину признал частично, показания немного изменил, но было уже поздно. Прочие процессуальные действия – допрос свидетелей, прения сторон – прошли очень быстро. Никакие доводы адвокатов во внимание не принимались. Челноки свои показания не поменяли – им терять было нечего, на них стояла «черная метка». С рынка их выперли свои же коллеги, вариантов начать новый бизнес и возить что-то из-за рубежа у них не было никаких. От их показаний обвинение на процессе и отталкивалось. Выступление Славина никому не понравилось – говорил он слащаво и напыщенно, и даже правильные по сути слова в его устах в защиту Плаксина производили, по словам присутствующих, явно противоположное впечатление на суд.
Плаксину дали 5 лет реального срока, Моню – 5 лет условно. На Степу, серьезно похудевшего за эти месяцы, обратились все взгляды. Он обнял жену, перекинулся парой слов с адвокатом, помахал ребятам, и его увели. Настроение у всех было соответствующее. На Моня никто не обращал внимания.
На следующее утро собрались у Каримова – Гера, Буянкин, Виктор и Таисия. Степина жена выглядела вполне нормально – при встрече так и сказала: мол, я в порядке, не волнуйтесь, но Виктор представлял, что ей пришлось пережить в последние сутки.
– Я должен получить на руки документы, – начал Азамат Маратович, когда они поздоровались и расселись. – В целом понятно, что там будет написано. Нам нужно решить, что делаем дальше?
– Апелляция, по любому, – Буянкин почесал нос.
– Это ясно. Куда?
– Как куда? – подалась вперед Тая.
– Можно в областной суд, а можно сразу в Верховный. Предлагаю сразу в Москву.
– А разве не надо все инстанции проходить?
– Нет.
– Но разве мы не можем попробовать выиграть дело здесь, в областном? – Тая не совсем понимала, о чем идет речь.
– Можем. Но также можем и проиграть и потерять время. Областные суды зачастую не имеют желания изменять решения районных судов по подобным делам, говорю вам, исходя из опыта.
Все задумались. Каримов продолжил:
– Здесь, в районном суде у меня ничего не получилось порешать, о чем я разговаривал с Таей, – та кивнула. – Да, в областном у меня есть знакомые, но и в Москве тоже. Давайте решать. И если в областном суде у нас все-таки не получится, мы зря потеряем время, а вы потратите лишние деньги.
– Дело не в деньгах, – сказал Гриша. Гера его поддержал:
– Поймите правильно, Азамат Маратович, мы хотим попробовать все варианты. Тем более, что Степа из СИЗО никуда не денется.
– Решили? Значит, сначала идем в областной?
Все согласились. Виктор повез домой Таю.
– А что там адвокат сказал про районный суд? – спросил он.
– Он мне перед судом сказал уже про пять лет.
– Да ты что? И что он на суде тогда делал?
– Перестань, Витя, – одернула его Таисия. – Он очень опытный адвокат, с большими связями. Он сам председателем районного суда работал. У него юридическая консультация почему «специализированная»? Здесь работают только специально отобранные профессионалы, бывшие судьи, прокуроры, военные юристы, милиционеры. Нет случайных людей, понимаешь? Все что-то могут, кого-то знают. Они пытались, выходили на суд. Но не смогли. Никакие дополнительные деньги не помогли бы, он так и сказал. Судья ему все озвучил перед процессом. Было колоссальное давление со стороны прокуроров и комитетчиков. Думаешь, они что-то забыли? Все было решено, а процесс был фарсом. Так что зря ты так.
Виктор вздохнул. «Я полный лох в этом деле», – подумал он.
На собрании смен решение насчет областного суда поддержали все. Адвокат пока денег не просил, но общее мнение было таким: надо – соберем. Быть на связи становилось проще – мобильные телефоны, самая современная и удобная техника, были уже у всех. Помаленьку стали открывать Турцию – рынок стонал, и было понятно, что надо просто держать клиентов в узде и еще раз всем объяснить: слово против таможенника от одного будет дорого обходиться всем. Не дай Бог, появятся стукачи – в условиях конкуренции могло дойти и до такого. В таможне стукачи пока выявлены не были, но начальники смен зорко смотрели – кто чем дышит, кто куда ходит.
Произошло серьезное изменение в форме – вместо серо-синих костюмов таможенники получили зеленые, более приятные на цвет. Рубашки, ранее бывшие белыми или голубыми, теперь в комплекте с белыми добавлялись фисташковыми, на кнопках, очень красивыми, с эмблемами ГТК. Выдавались также неведомые ранее темно-зеленые джемперы, двубортные кители и прочая амуниция. Складская служба работала в авральном режиме – был издан приказ одеть всех в новую форму в максимально короткие сроки. Быстро подшивались погоны – впрочем, «стариков» можно было узнать по погонам старого образца, бархатистым, за это пока никого не ругали, да и начальство поголовно носило такие же.
Одним из новичков наконец-то стал Вася Коробков. Так как перенасыщение одной смены «сосновскими», хоть и в шутку, было признано нецелесообразным, «сестролюбов», к их великому огорчению, разделили – Васю отправили в первую смену к Диме Мосину. С какой-то стороны это было символично, ведь по поводу Коробкова с Замышляевым и Сеноваловой немало общался Степа Плаксин. На первой же пересменке «сестролюбы» начали бурно друг друга приветствовать. Все бы ничего, но шел тбилисский рейс, и прилетевшие пассажиры явно на это пялились. Гера быстренько пресек излияния, выдав печать и поставив Насона на стойку оформления.
Под конец оформления рейса Виктор позвал Большого. У Насона случилась проблема – последними выходили два рослых грузина, которые откровенно барагозили. У них с собой было две большие сумки, в которых сидевший на хискане Витя Пашнин обнаружил пластиковые бутылки с непонятным содержимым. Бутылок оказалось двадцать, содержимое – розовой чачей. Грузины утверждали, что ехали на свадьбу, попеременно допекали Насонова, кидали ему на стол какие-то мятые деньги и постоянно пытались вытащить сумки с сектора, в чем им активно мешали охранники. Судя по всему, в ситуацию должен был вмешаться начальник смены.
Гера подошел и представился. Грузины начали с объятий. Поняв, что Большому это не нравится, они начали засовывать ему в карманы деньги. Гера вытащил деньги из карманов, аккуратно их смял в один комочек, выкинул в урну и предложил поговорить спокойно. Это не понравилось грузинам. Еще больше им не нравилось то, что ввозить данную чачу они просто не могли – разрешался ввоз полутора литров на человека, и не просто, а в заводской упаковке. А так им предлагался выбор: вылить все в туалет, сдать на СВХ и вывезти ближайшим рейсом или… выпить. Остальное – опять же вылить или сдать. Сначала им это объяснял Вова, потом объяснил Гера. Тогда грузины вспомнили, что они очень гордый и горячий народ, и начались оскорбления. Виктор уже имел опыт подобного общения и понимал, что вот теперь грузины уже точно не смогут договориться. Большой придерживался такого же мнения. Он поинтересовался, надолго ли они сюда приехали, чтобы горячим мужчинам было время после свадьбы ответить за свои слова перед местными ребятами. Оскорбления окончились, начались увещевания, которые у одного из них плавно перешли в скупые мужские слезы. Второй грузин начал медленно вставать на колени. Это уже было неприятно.
– Странно вы себя ведете, дяденьки, – сказал Гера. – Сначала матом меня кроете, а потом на коленях умоляете. Вам же все популярно объяснили – решайте.
Что-то говоря на своем, суровые мужчины поплелись в накопитель шестого сектора к мужскому туалету. Погранцы, уже свободные от работы и открывшие двери сектора, смотрели на этот спектакль во все глаза. Внезапно один прапор, вечно краснощекий Юра Румянцев, ломанулся к Виктору:
– Слушай, они же выливают!
– И что?
– Как что? Это же чача! Вещь! Давай попросим.
– Ты это как себе представляешь? Нам пойти? Мы их сейчас обидели на всю жизнь.
– Не знаю. А давай грузчиков попросим?
Сказано – сделано. Будто бы зайдя по нужде, четверо грузчиков быстро договорились с кавказскими мужчинами. Те вышли из туалета и, исподлобья глядя на таможенников, прошли на выход. Грузчики «спасли» 12 бутылок из 20! Выйдя из туалета, их бригадир Гена Корепанов огляделся, открыл бутылку и отпил.
– Класс! – Он отпил еще раз и причмокнул от удовольствия. – А в туалет не ходите – там вонища!
Второй суд назначили достаточно быстро – через два месяца после первого. В этот раз Виктор и Гера попали на суд. С адвокатом они почти две недели не виделись – Каримов постоянно был занят. И в это утро он постоянно проходил мимо них туда-сюда с озабоченным видом. Перед самым началом заседания он подошел к ним:
– Мы проиграем. Они сегодня, только что заменили весь состав суда. Так не делается, это подло. Тут подошла Таисия, и они зашли в зал. Из всего, что происходило дальше, Виктор запомнил только одно – фразу из выступления старенького, совсем седого прокурора. Тот сказал.
– Ему дали взятку, и он ее взял. А раз отрицает это – значит, точно взял.
«Железная логика, старый хрыч! И где тут презумпция невиновности?» – думал Виктор.
Приговор оставили в силе. Каримов был в бешенстве. Он остался в областном суде – как выразился, кое с кем кое о чем поговорить и посмотреть в глаза.
– Я вам говорил, – укорял он таможенников, когда они встретились на следующий день. – Надо было сразу ехать в Москву. Здесь сила не только у нас. Только время потеряли. Сейчас решение вступит в законную силу, и его отправят на зону.
– Постараемся решить, Азамат Маратович, – поднял голову Гера.
– Решайте. А я буду решать по Москве.
По СИЗО все решилось. Более того, Степа там в какой-то момент жиреть начал – так Тая, смеясь, рассказывала про ее впечатления от их свидания. А как иначе? Передачи ему теперь приносились раз в неделю, и никто не возмущался по этому поводу – на все имелось разрешение руководства. В камеру аккуратно передали телевизор, видик с несколькими кассетами, просил видеокамеру – совсем обнаглел! Работал Степа в хозобслуге – не самая почетная, но и не пыльная должность. Правда, источник Геры говорил о конфликте Плаксина с каким-то уркой, но судя по отсутствию дополнительных известий и видимых следов на теле Степы во время свидания с Таей, это был разовый случай. В четырехместной камере их было четверо – таможенник и три мента разной направленности, отношения хорошие. В общем, почти все хорошо – вот только он не на воле.
Татьяне Виктор старался подробно о том, что происходит на работе и вокруг нее, не рассказывать. Обычно, приехав от адвоката или с работы, он вкратце информировал о прошедшем за день, о Степкиных новостях. Татьяна кивала, что-то спрашивала, но Витя видел, что это ее не очень интересует. И вот снова, увидев ее реакцию, он спросил:
– Ты не думаешь, что такое может случиться и со мной?
– Ты знаешь, нет, – она ответила сразу, не думая. – Мне кажется, такое могло случиться только с Плаксиным. Ты не думай, мне жалко его, Тайку, Нюрочку, но… Он сильно изменился в последнее время, ты не заметил? Ты не такой. Ты вдумчивый. Ты осторожный. Извини, но ты в хорошем смысле трусливый. Поэтому я боюсь за тебя, – она поцеловала его в щеку, – но очень на тебя надеюсь. Помнишь, что ты мне однажды сказал? Верь и слушайся, и я не подведу – так? Ты пообещал. А я помню и верю.
Они уперлись лбами друг в друга.
– У тебя скоро день рождения, – напомнила жена.
– Да. Есть мысль отпраздновать в ресторане. Дата не круглая, но думаю – надо бы сабантуй организовать, народ собрать, отметить посолиднее.
– Это правильно. Разве у нас плохой круг общения?
Ресторан Виктор выбрал сам, договорился по меню, музыке. Все должно было пройти на уровне. В назначенный день гости стали собираться за длинным, шикарно накрытым столом. На одну сторону Виктор решил посадить таможенную сторону, на другую – светскую. Потом выпьют и перемешаются, решил он, так всегда бывает. Вот подошли Насоновы, вот Загребецкий со своей пассией, в шикарных нарядах – бомонд, одно слово, а вот и Гера с женой. Виктор с Татьяной подошли, познакомились. Постепенно все приглашенные заполнили стол, и веселье началось.
Своеобразным тамадой выступал Вячеслав Загребецкий, чувствовалось, что у него имеется немалый опыт в данном вопросе. Он сказал много теплых слов в адрес именинника, предложил несколько прекрасных тостов, спел со всеми «Многая лета». Настал черед ему объявить черед танцев:
– А сейчас давайте немного разомнемся, – предложил Загребецкий. – кавалеры, приглашайте дам. Звучит любимая песня именинника – «Владимирский централ»!
Все грохнули от смеха. Таможенники переглянулись – если это и была шутка, то она удалась.
В остальном вечер прошел хорошо. Звучали хвалебные речи, дарились дорогие подарки. Никто не напился, не буянил. Единственное, что смущало Виктора – таможенники так и пили своим кругом, а светская часть гостей – своим. Он помахал рукой Загребецкому – давай, тостуй почаще! И постепенно спиртное сделало свое дело, компании, как ожидалось, перемешались, люди пообщались, нашли общих знакомых, и именинник успокоился.
Вечер явно удался. Одним из первых собрались Загребецкие – завтра Вячеслав куда-то улетал. За ними приехала машина, и Виктор вышел их проводить. Возле темно-синей «тойоты» стоял крепкий мужчина.
– Анатолий, – он протянул Вите руку.
– Витя, не в службу, а в дружбу, пока меня не будет, – затараторил Загребецкий, пока его половина садилась в машину. – У Толи один вопрос к тебе есть, нетелефонный…
– О чем разговор, – Виктор был благодарен Славе за вечер и не мог ему отказать.
– Договорились. Тогда до встречи, – улыбнулся Анатолий, глянув Вите прямо в глаза. Они еще раз пожали друг другу руки, расцеловались с Загребецким, и «тойота» плавно укатила в темноту.
Глава 15
Звонок застал Виктора в постели.
– Доброе утро! Долго спим…
– Это кто? – спросонья не понял Виктор.
– Это Анатолий, нас Слава Загребецкий познакомил, вспомнил?
Вот ведь! «Да уж вспомнил, чтоб тебе…»
– А, привет! Да, да, конечно.
– Виктор, слушай, я тут недалеко от тебя буду проезжать через часик, могу забрать, вот и потрындим, как договаривались. Не забыл, что договаривались-то? – собеседник зашелся смехом.
– Нет, конечно, заезжай… нет вопросов.
– Кто там? – из-под одеяла пробурчала Татьяна.
– По работе… съездить надо.
По мере пробуждения вопросы стали постепенно появляться. Ну, допустим, телефон ему дал Вячеслав, но адрес-то Слава не знает! Они и встречались семьями то на Славкиной даче, то в ресторане, то в театральном кафе, то в баню ездили. Домой к себе Виктор Загребецкого не привозил, Татьяна его нынешнюю пассию – тем более, у Загребецкого дома сам Виктор был один раз, случайно. Витя скоблил бритвой щеку и размышлял. Что задумал Загребецкий? «Контрабас»? Так мог бы сказать напрямую, какую услугу надо ему оказать, раньше ведь спрашивал, на какого рожна посредника засовывать? Или… Блин, не дай Бог. ОБЭП? ФСБ? Но зачем? «Доброго друга» мне подводит? Взгляд-то у Анатолия весьма прямой, колючий. У Большова тоже взгляд иногда прорывается. Так что вполне может быть кем-то из органов. Тогда все сходится. «Но мне-то это ЗАЧЕМ???» Холодок прошел по спине, и Виктор невольно сделал погорячее воду.
Так ничего и не придумав, он вышел из дома. На углу стояла темно-синяя «тойота». Мигнули фару, приглашая пройти, но ноги не шли. Посмотрим по ситуации, решил Виктор, кое-как дойдя до машины и заваливаясь в салон.
– Ты что, как неживой? Ноги на толчке отсидел? – радостно встретил его Анатолий.
– Почти, – как бы пошутил в ответ Витя.
– Так, есть предложение. У меня тут один должник есть, можно заехать перекусить, я сегодня еще не жрал толком, да и ты явно плохо позавтракал, вид у тебя неважнецкий, чесслово…
Виктору было в принципе поровну, куда ехать, в голове крутились мысли только об одном. «Должник». На жулика не похож. Наверняка ОБЭП. У госбезопасности какие должники? Хотя хрен его знает, чем сейчас вообще занимается госбезопасность. Витя автоматически что-то отвечал на вопросы Анатолия, прокручивая в голове различные варианты последующих событий и то, что он делал в последние недели на работе, где и с чем мог засветиться. Получалась такая куча-мала, что в итоге он тупо уставился в лобовое стекло, стараясь ни о чем не думать, однако они уже подъехали к заднему крыльцу какого-то кафе.
– Сейчас зайдем в кабинет, никто нам не помешает, – продолжал чесать языком Анатолий.
Они прошли по коридору в отдельный кабинет, где был уже сервирован стол. Усевшись, Виктор спросил:
– Мы будем вдвоем?
– Да, конечно. – Анатолий обернулся к входной двери, куда уже входил очень высокий, коротко стриженый мужчина с небольшими ухоженными усиками. Они обменялись рукопожатием, и усач протянул здоровенную ладонь Вите:
– Виктор.
– Тоже, – промямлил Витя и улыбнулся.
– О, тезка, очень приятно. Ну, вы располагайтесь, отдыхайте, я уже распорядился.
Когда он ушел, Витя поинтересовался:
– Это и есть должник?
– Нет, конечно. Давай, я тебе все объясню.
И Анатолий очень серьезно, уже безо всяких улыбок, взглянул Виктору прямо в глаза. «Это конец» – подумал Виктор. На ум не шло ничего, кроме продолжения шутки про пистолет Штирлица. Как назло, пауза затягивалась из-за того, что вошедший официант начал расставлять блюда и бутылки. Аппетита не прибавилось, а вот выпить Виктор был бы не прочь.
– По маленькой, для разговора? – словно подслушав его мысли, предложил Анатолий. – И закуси, пожалуйста, разговор нам предстоит долгий и доверительный. Я хочу, чтобы ты понял – мы пришли сюда не пить, а общаться. И – обязательно подружиться.
Анатолий разлил еще по одной.
– Уверен, что ты сто раз подумал, кто я такой? Куда везу, для чего? Да?
– Ну, были такие мыслишки, – невесело усмехнулся Виктор.
– Есть предложение. Я помогаю тебе, ты мне.
– И как?
– Простой вопрос: как ты думаешь, вот сколько у вас в таможне на сегодня имеется осведомителей? Службы значения не имеют.
– Не знаю.
– Но сам как думаешь – они есть?
– Конечно, иначе ты бы мне этот вопрос не задавал.
– Правильно. Все они – настоящие стукачи, пойманные за какую-нибудь мелочь и сливающие информацию о своих коллегах, чтобы не быть посаженным за ту самую мелочь и мелочи последующие. Люди по сути своей гнилые и противные, и с таким контингентом проверяющим службам приходится работать. Стучат они, в том числе, и друг на друга, и про них становится известно еще больше. Ну и на тебя стучат, само собой.
– Ты мне предлагаешь войти в их ряды?
– Нет. Я предлагаю тебе стать моим другом. В дружбе есть то, чего нет больше нигде – заинтересованность в успехах друга.
– Не понимаю я тебя, Анатолий.
– Не хочешь понять. Вот пример, но только между нами. Слава Загребецкий не мог получить заслуженного. Один урод его постоянно зарубал. Командировки за рубеж зарубал тоже. Слава помог мне, я помог Славе. В итоге этого урода посадили на 6 лет за… ну, не важно, а Слава через два месяца получил свое звание. У него не спрашивай, ему не понравится, сам понимаешь.
Виктор даже не хотел представлять, в каких условиях он сможет спросить у Загребецкого, когда и по какому поводу тот «дует» Анатолию.
– Само собой.
– Ну вот. А у вас там что, уродов мало? Тебе лет сколько? Хочешь всю жизнь под Большим работать?
– Мне на него информацию, что ли, надо будет собирать?
– Да что ты взвился? При чем тут Большов? Тебе расти надо, дурень! Вот я о чем. Идти вверх, ступенька за ступенькой, должность за должностью. В один прекрасный момент на твои плечи лягут полковничьи погоны! А потом и генеральские! Ешь горячее, а то оно уже почти холодное…
Хорошо, что Татьяна этого не слышит. Разжевывая мясо, Виктор размышлял. Он понимал, что звучит все красиво, но какова цена! Анатолий меж тем продолжал:
– …И постепенно, Виктор, ты попадешь в «клуб». Знаешь ли ты, что это такое?
– Нет. А что за «клуб»?
– Не говорили вам в армии? Странно. Ну, в общем, информация не секретная, в газетах уже про это пишут. Любой, кто достигает определенных высот в иерархии различных служб, может рассчитывать на некие льготы от государства. Льготы эти могут быть официальными и не совсем. Сам знаешь: дослужился ты до майора – вот тебе на пенсии санчасть дверь всегда откроет, не надо в районную больничку брести. А «клуб» – это нечто аморфное. Вот получил ты полкана, а время к пенсии. Теоретически можешь, конечно, дальше геморрой дома в кресле отращивать, но если ты бодр и полон сил, можешь выпить литр, и хрен у тебя не на пол-шестого, тебе государство предложит хорошую должность в какой-нибудь структуре с хорошей зарплатой и красивой секретаршей. И чем больше звезды на твоих плечах, и больше их количество, и выше занимаемая тобою должность – тем больше у тебя перспектива. Не зря же государство – то есть умные люди – тебя взращивали, учили, поднимали, чтобы потом про тебя забыть. Так? Вот это и есть «клуб».
Гордеев молча жевал и слушал. Анатолий понял молчание по-своему:
– Вот чтобы совесть тебя не мучила, скажу так: бывают случаи, когда либо ты, либо тебя. И появится какой-нибудь стукач, гнида, увидит чего и напишет не туда, и тогда придется решать: ты с перспективой, но молчаливый, или этот стукач. И если ты думаешь, что я к тебе пришел зря, ошибся в тебе, скажи сразу.
Вот так. Выясняли про него, значит. Проверяли, узнавали. И поняли, что НЕ ОТКАЖЕТСЯ. И выхода нет, и спросить не у кого.
– Часто..? – Слова не хотели выходить у Виктора изо рта. Но Анатолий его понял.
– Ты что? Брось, ты же помогать нам будешь. Разработки наши, с тобой посоветуемся, и будем решать. Тебя поддерживать, само собой, в обиду не давать.
– И откуда ты? – выдавил Гордеев мучивший его вопрос.
– Госбезопасность, Витя. Так что – за нами сила! – ответил Анатолий и наконец-то улыбнулся. – Давай накатим.
Все произошедшее Виктор вспоминал потом неоднократно и в мельчайших деталях. По сути, Анатолий действительно предлагал ему дружбу. Точнее – взаимовыгодное сотрудничество, облеченное в дружеско-приятельские отношения. И что было самым неприятным – это полностью отвечало тем целям, о которых Витя Гордеев и мечтал.
