Читать книгу: «Все люди – животные», страница 3

Глава 6. 2022 год. А, может, она права?

– Нет, я это дело так не оставлю! – возмущалась Вика всю дорогу, пока Инна Степановна подвозила её по другому адресу. Здесь проживал один из самых злостных жалобщиков, которому всё было не так. Участковая медсестра собственноручно проводила ему и все необходимые инъекции, и ЭКГ, потому что других медработников безумный дед к себе не подпускал.

На улице слегка распогодилось, и из-за облаков выглянуло солнышко. Ветер стих. Инна опустила козырёк на стекло, чтобы глаза не слепило. Она чувствовала себя абсолютно расклеенной, снова отчаянно запершило горло.

– Ничего, сейчас с Козловым пообщаешься, веселей станет, – грустно усмехнулась врач-терапевт, порядком устав от обсуждений странной семейки Польских. Полоумные голубые глаза Веры в полумраке вонючей квартиры произвели на неё крайне неприятное впечатление. Безрадостное зрелище. А слова ещё молодой и даже красивой женщины, нашпигованные нецензурной бранью и загадочными намёками, отталкивали и вызывали чувство брезгливости. Раньше Инна Степановна была о тихой и вежливой супруге Польских хорошего мнения, а сейчас не знала, что и подумать. Та открылась ей с совершенно другой стороны.

– Вы же видели? Она сумасшедшая! – начала Вика по второму кругу.

– Вика, я тоже это видела. Может быть, хватит? – произнесла Инна резко и тут же осеклась. Если Вика опять обидится, она с ума сойдёт от раскаянья, – И что ты собираешься делать? – добавила вымотанная доктор, отсчитывая минуты до расставания с возмущённой медсестрой. Она безумно устала. Что собирается делать Вика, Инне, честно говоря, было по барабану. Девчонка явно лезет не в своё дело и скоро прищемит нос.

– Я найду его родственников! Да, точно. Пусть они его к себе заберут. У него же, наверняка, есть родственники, – решительно сообщила Вика, глубокомысленно кивая вихрастой головой.

Инна Степановна мысленно улыбнулась. Какая наивность! Пять лет Роман Польских не был нужен никому, кроме жены, а теперь Вика собирается передать его неким эфемерным родственникам? Ну, что ж? Удачи.

– Удачи тебе, – не смогла не съязвить Инна Степановна, но Вика насмешки во фразе не услышала.

– Спасибо Вам, Инна Степановна! Честно говоря, я уже родителей Романа отыскала. Точнее, его отца. Уверена, что это он. У Романа отчество Германович. А это как раз Герман. И по возрасту подходит. Я в программе нашла! – Вика даже грудь выпятила от гордости, – Отчество нечастое. Это точно он. А маму не нашла. Потому что отчество по отцу, а не по матери…

– Конечно. Не по матери, – Инна еле сдерживалась, чтоб не рассмеяться. Вика всерьёз уверена, что отец Романа не в курсе его инвалидности? – Скорее всего, отец, если его отец жив, в курсе того, что происходит с его сыном. Так что ты на него сильно не надейся. Хотел бы – уже давно бы к себе забрал, – предупредила она.

– Жив, он жив, я смотрела. Но отец-то не знает, что невестка Романа бьёт!

– Фух, – выдохнула Инна с облегчением, – Приехали. Ждать я тебя не буду, извини. Мне ещё в магазин надо заехать, за лампочками.

– Да, конечно, Инна Степановна. Вы и так меня покатали. Спасибо!

В суете рядовых бытовых хлопот образ Веры Польских потихоньку из памяти доктора Калининой стёрся. Она даже уснула относительно быстро, что в последнее время случалось редко. Дело в том, что в квартиру за стеной въехали новые квартиранты. Соседи часто собирали гостей, орали матом и включали музыку на полную громкость. Несколько раз Инна слышала даже звуки мордобоя и женского плача, но в полицию обращаться боялась. Она всего лишь одинокая женщина с добродушным спаниелем – защищать её некому, а с пьющими людьми связываться опасно, потому что те могут и отомстить.

– Сука, убью! – Инна вскочила посреди ночи, проснувшись от громких и жутких мужских воплей, – Блядь, убью! – за стеной что-то загрохотало, послышался звон разбитой посуды. Чаки испуганно заскулил, прижимаясь к Инниным ногам в поисках поддержки, – Тварина!

– Ай, – взвизгнул в хламину пьяный женский голос, – Бо-ольно…

– Сука, с кем ебалась! Рожу раскрою! – мужчина явно не шутил. Инна услышала отрывистый шлепок и звук падающего тела.

По батареям затарабанили. Звуки за стеной на пару секунд стихли, но потом возобновились с новой силой. Женщина уже не откликалась и даже не стонала. Кого-то явно таскали и бросали по всей квартире.

Инна подбежала к стене, прикладываясь к ней ухом и замирая в нехорошем предчувствии. В подъезде послышался гул голосов. Кто-то настойчиво стучал в дверь шумных соседей. Инна поспешила в коридор, осторожно прикладываясь к дверному глазку. Небольшая кучка женщин во главе с чьим-то мужиком в майке-алкоголичке и трениках пытались призвать хулигана к порядку.

– Прекратите безобразничать! Что вы там делаете? Мы вас выселим отсюда за нарушение порядка, – возмущались жильцы. Агрессор за стеной притих, но дверь так и не открыл.

– Пойдём, Чаки, спать, они сами разберутся, – погладила Инна испуганного пёселя и отправилась в свою постель. Уже лёжа в кровати, женщина вспомнила тот странный и страшный Верин вопрос «Тебя муж пиздил когда-нибудь?» Да, у Веры Польских явно есть основания больного мужа ненавидеть. Может быть, есть в её действиях какая-то своя правда?

Шум за стеной стих, но спать больше не хотелось. Как хорошо всё-таки, что мужа у Калининой нет! Женщина бессознательно улыбнулась. Уж лучше с собачкой жить, чем так, как соседи. Поняв, что уснуть не получится, она отправилась на кухню пить чай.

Что это за дом-то такой, в котором опаснее, чем на улице? Что за семья, где тебя бросают по всей квартире, как мешок с тряпками?

Инна не стала включать свет и сидела на кухне в задумчивой полутьме. Нащупав на столе стеклянную баночку с мёдом, женщина зачерпнула густую субстанцию чайной ложечкой и отправила её в рот с аппетитом и удовольствием. Всё-таки мёд помогает – горло уже почти не болит.

А вечером следующего рабочего дня Инну Степановну ждал сюрприз.

В её кабинет неожиданно заявилась мадам Польских собственной персоной.

– Приём уже окончен, – объявила врач-терапевт как можно более надменно. Перепуганная Вика юркнула за стеллажи, как будто что-то натворила и теперь прячется. Неужели медсестра на Веру полицию натравила? Вот, глупая.

– Добрый вечер, Инна Степановна, я не на приём, а извиниться. Я Вам глупостей вчера наговорила, простите меня. Пусть Ваша… Вика приходит. Можете не прятаться, Вика! Я Вас вижу всё равно. В зеркале. Я… разозлилась вчера. Знаете, ненавижу, когда в душу лезут, – произнесла Вера Польских виноватым тоном, – Нашло на меня что-то, вспомнилось кое-что.

– Да ничего страшного, – промолвила удивлённая Инна, пожимая плечами. В этот раз Польских выглядела вполне мило: скромная одежда, неяркий макияж, озорная шапочка и, самое главное, тихий и приятный тембр голоса. Как будто другой человек. Даже духами от неё пахло. Дешёвыми, но духами, – У вас, наверное, есть основания мужа ненавидеть.

– А, Вы про это. Ну, дела семейные, знаете ли, – Вера улыбнулась, отчего стала похожа на совсем молоденькую девчонку.

– Он Вас бил? – почему-то спросила Инна, сама испугавшись своего вопроса, – Впрочем, это не моё дело, извините.

– Да ладно. Я первая об этом начала. Раз уж груздем назвалась, – махнула рукой Вера, без приглашения присаживаясь на стул для посетителей, – У Романа свой кодекс чести был. Мой муж был… лидером. Таким, знаете, альфой, как сейчас модно говорить. Я, наверное, сама в чём-то виновата… Хотя, в чём? Только в том, что влюбилась в него. Мне всего 15 лет тогда было. Я же никого, кроме него, не знала… Первый мужчина, первая любовь. Бил ли он меня? – она весело засмеялась, – Вы его видели? Он же медведь, гигант. Даже сейчас, когда усох, – она перестала смеяться и задумалась, – Он бы убил меня сразу, если бы ударил. Только лучше бы убил…

На пару минут в кабинете повисла тишина. Инна Степановна не знала, что сказать. Хотя Вера так ничего толком и не сообщила, по её потемневшему лицу было заметно, что прошлое этой странной худенькой женщины таит в себе нечто страшное.

Польских резко встала.

– Вы, Вика, слишком добрая, – заявила она решительно, – Так нельзя. Люди – это те же животные. Они пользуются добротой других, а потом считают их слабаками. Знаете, что происходит с теми, кого считают слабыми?

Испуганно выглядывающая из-за стеллажа Вика застенчиво улыбнулась.

– В голодный год их съедают первыми! – подвела итог Вера, отправляя в сторону Вики фейерверк искр в голубом взгляде, – Зря Вы на меня участкового натравили. Очень зря. Я тоже однажды, как и Вы, зверя пожалела. Дай Бог, чтобы ко времени встречи со своим персональным демоном, Вы, дорогая, поумнели. Нельзя зверей жалеть. Запомните. А с участковым я разберусь. Всем пока!

Польских развернулась и вышла, оставив доктора с медсестрой в лёгком шоке.

– Вика, зачем? – только и нашлась спросить Инна, – Зачем ты с ней связалась?

Глава 7. Начало нулевых. Крис

Бессознательно Вера Иноземцева как-то сразу от Машки отдалилась. В школе та настойчиво приставала к ней с пустыми разговорами и целыми днями ходила по пятам, изнывая от любопытства, но делиться своей тайной, будоражащей всё её маленькое существо, Вера не собиралась. Мысль о том, что, по какой-то причине, она стала интересна взрослому мужчине, ставила её на недосягаемый для ровесниц пьедестал. Вера и раньше слыла спортсменкой, умницей и красавицей, но ещё никогда она не чувствовала себя настолько уверенной в себе и… особенной.

Кроме того, Машка была дочерью «травоядного». Теперь понятно, почему у дяди Кеши тонкий и противный, по-настоящему козлячий голосок – потому что он слабак! Подумаешь, перепланировка квартиры и электрическая сауна! Зато перед лицом опасности этот самый Иннокетий в модном пальто растерял весь свой важный вид и обосрался, как ребёнок, а маленькая Вера, у которой нет ни плюшевых белых медведей, ни богатых родителей, дала Роману отпор.

Роман. Дядя Рома. Кто он? Почему она?

Ну, и ну.

Значит, не в деньгах сила? Да! А в силе духа.

Но… эти мысли преследовали возомнившую себя птицей высокого полёта Веру недолго. Пару дней она ходила по школе, задрав нос, а потом присела на деревянный стул с опасными сучками на ножках и… от бедра до середины икры по новеньким «Levante» поползла широкая, длинная и невероятно уродская «стрелка». На самом видном месте!

В рваных колготках чувствовать себя королевой не имело смысла. Тем более, что это единственные целые колготки, а до маминой получки ещё далеко.

– Маш! – зашептала Вера Машке, которая крутилась неподалёку.

– Что? – подружка обрадовалась, отчего её тонкий русый хвостик радостно вздрогнул, и повернулась к Вере лицом. Машка не была ни красавицей, ни умницей, ни даже спортсменкой. Но она обладала одним замечательным качеством, за которое Вера всегда её ценила – она была верной подругой.

– Маш, выручай! У меня колготки… вот! – вместо тысячи слов, девчонка продемонстрировала размеры своей вселенской беды, – Это мои последние целые колготки! Мать убьёт. Что делать-то?

– Вер, лучше носи джинсы, как я – и практичней, и красивей, – улыбнулась Машка дружелюбно.

– Насчёт красивей, я не согласна. Джинсы – это одежда унисекс, а юбка – это женственно. Я не хочу быть унисексом, я хочу быть девушкой, – Вера и сама понимала, что подруга в чём-то (по крайней мере, в части практичности) права, но соглашаться с ней не хотела. Многие спортсменки в их секции отдавали предпочтение джинсам, поэтому выглядели до смешного одинаково. А Иноземцева не такая! И точка. Вера принципиально носила короткие платья и мини-юбки. Тем более, что стройные ноги позволяли. Ещё бы ботфорты у мамы выпросить – вообще песня.

– Тогда запасайся прочными колготками, – пожала плечами Машка, – Сейчас холодно, 100 den – не меньше.

– Маш. Ну, может у тебя есть запасные? Маш. Ну, как я по школе-то ходить буду? Я тебе потом новыми отдам. Честно.

Не такая уж Машка и «травоядная». Она пыталась за Веру заступиться, даже что-то вякала в темноте, в отличие от папаши. Это странное охлаждение между ними – просто случайное наваждение. Может быть, даже высокомерие? Вере стало стыдно. Может, этот Роман из чёрной машины – опытный психолог? Краем уха девушка слышала, что есть что-то вроде словесного программирования… Эн-Эл-Пи… Да, именно! Вот бы тоже этому научиться!

Хотя, про Машку дядя Рома ничего не говорил: ни плохого, ни хорошего. Почему дядя? Просто Рома.

– Предлагаешь, алгебру прогулять? – заметно повеселевшая Машка расплылась в широкой улыбке и даже порозовела от предвкушения, – А, давай!

Вот, Машка! Вот, умничка. Всё сразу поняла. И алгебру, с которой у Веры не очень, прогуляют. Главное, по делу. Алгебра – единственный предмет, который искренне ненавидели обе подруги.

– Угу, – откликнулась Вера, многозначительно подмигивая, – Пока до тебя дойдём, пока вернёмся. Не успеем на алгебру.

– Не успеем. А, если ещё покурить завернём…

– За гаражи…

От мысли о проникновении на территорию гаражного кооператива у Веры даже дыхание спёрло. Притаиться у шестого гаража, в зарослях подсохшего бурьяна и болотного камыша, где тихо и безлюдно – это уже не просто романтика, а возможность опасной, но желанной встречи. Хотя, ОН на работе сейчас, наверное. Впрочем, так даже лучше. Можно будет оглядеться. Поразмыслить. Пошпионить.

– Пойдём быстрей, пока алгеброичка не спалила.

– Да-да!

– Расскажешь, кстати, чё там у тебя с этим типом странным было? Ты последнее время – кремень, слова не вытянешь.

– Расскажу, Маш, не критикуй.

И закадычные подружки живо бросились из кабинета, сшибая не бегу парты и натыкаясь на шумных одноклассников. Гардеробщица посмотрела на подруг подозрительно и явно осуждающе, но ничего не сказала. А охранник по внутреннему телефону болтал.

На улице было сыро и промозгло. Не так, как в тот злополучный вечер, когда замёрзшую Веру подвозил загадочный Роман, но всё равно неуютно. Девушка небрежно замотала голову шарфом. Интересно, из какого окна он на неё смотрит? Сказал, что из их ведомства? Или подразделения? Может, и не из окна? Чёрт этих взрослых разберёт. Тут дом жилой. Там милиция. Он в милиции служит? У Веры даже мурашки по телу побежали. Иметь знакомого в милиции – это же так круто. Причём это не обычное отделение, где всё время заплёвано и грязно, а что-то специализированное, солидное. Надо маму расспросить.

– Вер, а чё у него за машина? Мерс? – вкрадчивый Машкин голос вернул задумавшуюся Веру на землю.

– У кого? – почему-то рассуждать о Романе девушке не хотелось, поэтому она сделала вид, что не поняла вопроса. Если признаваться, то придётся сказать, что этот тот самый мужик из гаража. А зачем знать об этом Машке? Ещё подумает о чём-нибудь нехорошем, начнёт докапываться.

– Ну, у того, который тебя до дома довозил. Он же тебя… довёз? – Машка совершенно растерялась, осознавая абсурдность своего вопроса, – Он тебя не обижал? – добавила она, пытаясь исправиться. Вот, настырная.

– Не знаю, какая машина. Не обижал, – фыркнула Вера, зябко кутаясь в синтепоновую курточку, – Чё б ему меня обижать?

– Не пытался… изнасиловать? – Маша даже задрожала, представив себе этот предполагаемый, крайне неприятный процесс.

– Маша!

Веру передёрнуло.

– Ну, прости. Я увидела в темноте, что мерс. Так и подумала, что довезёт тебя и… ничего не будет. Поэтому не стала возмущаться и шуметь, – Машка стыдливо спрятала лицо в руках. Видимо, всё это время её порядком мучила совесть.

– Маш, довёз нормально и всё. Он… из милиции, – заявила Вера уверенно.

– Из милиции? Ну, хорошо. Точнее, очень хорошо. Повезло.

Радостная, что прогуляет алгебру, Вера и думать забыла об испорченных «Levante».

На территорию гаражного кооператива девчонки проникли через дырку в заборе – так спокойнее. Не сговариваясь, направились к шестому гаражу. Людей в это время не было видно, поэтому Машка расслабилась и позволила себе извлечь из потайного карманчика стильной итальянской куртки пачку сигарет и зажигалку, не дожидаясь пункта назначения. То есть, всё это время элитные сигареты просто лежали у неё в кармане? Странно, что Машку до сих пор не обворовали.

– Маш, ты в кармане сигареты хранишь? А куртку в школьном гардеробе оставляешь? Ну, ты мозг, конечно, – удивилась Вера такой недальновидности, – Не ной потом. Когда карманы обчистят. Да и куртку поберегла бы. У нас школа обычная, не для мажоров.

– У меня все куртки дорогие. Отец говорит, что хорошо одеваться – не стыдно.

– Девочки-девочки! – послышался чей-то приглушённый женский голос из ниоткуда.

– Блин, привидение! – заорала перепуганная Машка, как дурная, и побежала прочь, роняя сигареты в сухую траву. Вера вздрогнула всем телом, но не отступила и прислушалась. Откуда голос? Из зарослей? Девчонки уже подошли к шестому гаражу, собираясь обогнуть его справа.

– Не бойтесь, девочки! Я здесь! В гараже. Внутри гаража, – кто-то всхлипнул.

– Да, я Вас слышу. Вас заперли? – Вера подошла к металлической двери почти вплотную. Сердце в груди затрепыхалось в нехорошем предчувствии. Если эту женщину кто-то специально запер, то находиться здесь опасно? Но от волнения ноги стали невероятно тяжёлыми и будто к земле приросли.

– Нет. Я сама. Я случайно. Помогите мне, пожалуйста. Скажите кому-нибудь. Я с утра тут сижу. Очень замёрзла, – по ту сторону запертой двери горько заплакали. Совсем молодой голос. Может, даже ребёнок? Внезапно Вере стало жутко.

– Ой. Не знаю. Тут вокруг никого нет. Сейчас-сейчас. Я придумаю что-нибудь. Может быть, сторожу сказать?

– И чё мы сторожу скажем, уважаемая Вера? – низкий и чувственный, до боли знакомый баритон ударил по чувствительным барабанным перепонкам, отчего девчонка резко подпрыгнула, развернулась в полёте и чуть не ударилась о металлическую дверь шестого гаража спиной. Насмешливые серо-зелёные глаза дяди Ромы смотрели на неё беззлобно и внимательно, – Пришла с Кристиной познакомиться? – он рассмеялся, – Крис, эта та девочка, о которой я тебе говорил. Прикинь? Судьба, – крикнул он в сторону двери, явно обращаясь к той, которая внутри. Что за чёрт?

В гараже стало тихо.

– Я… я тут просто, – ответила Вера тихо, – Мимо иду.

– А я смотрю, вы с подружкой, – он кивнул в сторону застывшей в пяти метрах с открытым ртом Машки, – В эту сторону дёрнули. Думаю, точно сюда. Курить. И о Крис вспомнил. Она тут картошку перебирала. Повезло тебе, Кристинка, – Роман принялся ковыряться с замком, – А то совсем про тебя забыл.

– А зачем картошку перебирать? И-испортилась? – Вера начала заикаться. Абсурдность ситуации не давала ей покоя. Кто такая Крис? Зачем она перебирает картошку? Это жена Романа? А почему он говорил со своей женой о ней, о Вере?

И что, чёрт возьми, получается? Он ЖЕНАТ?

Роман оставил вопрос Веры без ответа.

Пахнуло запахом гниения и разложения. Гнилая картошка? Внутри гаража стояло закутанное в рваную фуфайку существо, слегка освещённое с одного бока тусклой лампой накаливания. По голосу – девчонка, но на вид незнакомой женщине можно было дать сорок, а то и больше: морщинки на лбу и под глазами, впалые щёки. Звучное имя Кристина меньше всего подходило этой угрюмой и заплаканной бабе. В полутьме гаража её бесцветные глаза смотрели на мир с тоскливой злобой.

– Вот, познакомься, Крис, это Вера. Правда, хороша?

Хмурый и неприветливый взгляд незнакомки заставил испуганную Веру попятиться. По спине от ужаса и холода пробежал табун острых мурашек. Почему-то онемели ноги.

– Мне домой надо, – произнесла девушка, брезгливо отворачиваясь и затыкая нос рукавом куртки.

– Иди, – равнодушно пожал плечами Роман, – Старым, потрёпанным самкам никогда не нравятся юные и свежие. Да, Крис?

Вера не стала слушать, о чём рассуждает эта странная парочка, и побежала прочь. От ужаса её тело колотило, словно в ознобе. Пачка дорогих элитных сигарет так и осталась лежать в пожухлой траве.

Следом за Верой побежала и Машка.

Глава 8. 2022 год. Миром правит… секс?

Вера уже придумала, как проучит надоедливую медсестричку, но это будет завтра, а сегодня… Сегодня по плану у «почти вдовы» Веры Польских фееричный, безудержный, животный секс! Она не спеша вышла из поликлиники во двор под оглушающее завывание ветра, улыбаясь собственным фантазиям. Под полы недорогого пальто проникла ноябрьская сырость. Жуткая непогода. Холодина. Вера вдохнула на три счёта, задержала дыхание, медленно и протяжно выдохнула, слегка наклоняясь всем телом вперёд.

– А-о-у! – завыла она протяжно и громко, перекрывая звонким голосом порывы ветра и вытягивая шею, – У-у-у!

Обогнавшие её на пару шагов пациенты пугливо оглянулись и прибавили шагу. Кто-то покрутил у виска.

Обыватели.

Вера презрительно сплюнула.

Снова зачесались отсутствующие пальцы. Не сегодня! Сука! Только не сегодня. Сегодня потрёпанной жизнью Вере не до старых болячек – она хочет трахаться. Без разницы с кем. Женщина злобно ухмыльнулась и облизнула обветренные губы. Да хоть вот тому мужику отсосёт. Прямо здесь, в тени больничной аллейки. Она похабно и истерично рассмеялась, глядя, как шарахаются от неё случайные прохожие.

Что-то совсем от этой юной защитницы зверей у Веры крышу рвёт. Нужно успокоиться.

Вот же сердобольная тварь! Мерину нажаловалась. Кстати, о лошадях. Чем не жеребец? Кастрированный, правда. Вера снова громко хохотнула.

Мерином она называла участкового, уполномоченного Меринова Сергея. Серый мерин. Гы. Пять лет назад она его сильно шокировала, и с той поры он от неё без ума. В интимном смысле. Травоядные готовы тратить последние гроши на свои грязные извращения. Потому что бесплатно жёсткий и извращённый секс достаётся только агрессорам. А Мерин хищником не был. Мерин был козлом. Серому повезло, что с некоторых пор Вера относится к сексу просто и потребительски. Но он знал, что недостоин такого дорогого подарка, поэтому платил: деньгами, вещами, защитой.

В том числе защитой от таких, как эта наивная выскочка Вика.

Вика была чем-то похожа на Верину подругу Машку. Та тоже хотела спасти весь мир. Жаль Машку. Настроение слегка испортилось.

Чтобы не фиксироваться на отрицательных эмоциях, Вера принялась копошиться в сумке в поисках телефона. Серый подарил ей в прошлом месяце седьмой Айфон. Конечно, не самый дорогой подарок, хотя ради отвязной партнёрши мог бы и раскошелиться, но жена давно подозревала бедолагу в неверности и контролировала все его расходы. Дура. Не потому, что следила (какая-никакая, а экономия), а потому что из-за неё меньше ништяков доставалось Вере.

– Серый, приходи ко мне вечером, – её голос приобрёл игривый тембр и чувственный оттенок. С годами Вера научилась вкладывать в слова не только смысл, но и едва уловимые полутоны настроения. Да, бессознательно это делают все люди, но так тонко и сексуально получается далеко не у всех. Сейчас она разговаривала с Серым чакрой из низа своего живота. Свадхистана. Самая женственная, самая противоречивая, самая чувствительная – чакра страха и секса.

Откуда она, со своими 11-ю классами, знала про Свадхистану? После окончания школы Вера сразу выскочила замуж и, наверное, ни одной книги не прочитала, пока Роман здравствовал. А потом, когда появилось время и возможность, обесточенной женщине уже не хотелось ничего – ни учиться, ни читать, ни размышлять о жизни. Есть еда, ночлег и чья-то пиписька под настроение – вот и день прожит.

Но про чакры Вера знала. Именно это тайное знание ей и помогло… тогда…

Скорее всего, девчата из секции по волейболу просветили, но кто конкретно, Вера уже на помнила. Она вообще мало, что из своей беспечной прошлой жизни помнила.

– К тебе?

По высоким вибрациям из трубки Вера догадалась, что Мерин очкует. Обездвиженный недугом Роман Польских давно не представлял опасности для окружающих, но Серый всё равно боялся его до мокрых штанов.

– Тогда я к тебе приду. Мне похуй. Ебаться хочу.

– Вер, ну, ты чё? Куда ко мне? Я дома, – Серый заметно растерялся, но по причмокивающим звукам Вера догадалась, что тот пустил слюну – видать, тоже мужику нормальной ебли хочется.

С законными жёнами травоядные всегда стесняются. Вера не удивится, если окажется, что гражданка Меринова крайне своей интимной жизнью не удовлетворена. Потому что воспитанный супруг наверняка не предлагал ей ничего, кроме миссионерской позы.

Эх, Меринова-Меринова, пойди на улицу и отсоси у первого встречного! Сразу течка восстановится.

– Значит, к тебе домой. Мне твоя Меринова не мешает, – Вера ехидно ухмыльнулась, – Можно и втроём.

– Вера, ну, чё ты несёшь? Мне Мила яйца снесёт, если ты к нам заявишься. Жди меня. Через час вырвусь.

– У, как она тебя строит, молодец. Ты, Серёжа, дохлый подкаблучник! Презираю тебя, очконавт!

– Да, Верушка, кисенька.

– Какая я тебе кисенька, урод? На хуй иди!

– Ой, Верка! Еду. Уже еду.

Вера отключилась. Раб. Она ничего в садо-мазо не понимала, но было в Сером что-то такое. Он просто кипятком ссался, когда она ругалась, как гопник.

Осенний ветер пугающе завывал, азартно кидался мокрыми прелыми листьями и норовил залезть под пальто, но женщину это уже не волновало. Ей срочно нужно было спустить пар, и сегодняшний вечер – самое время для этого.

– Блять! – зайдя домой, забывшаяся Вера вдруг вспомнила, что электричество отключили за неуплату, – Вот, блять.

Темнота давила на виски и угнетала. Женщина давно убедила себя, что темноты не боится, но сегодня тени прошлого незаметно обступили её со всех сторон. Вера резко и шумно выдохнула, включила фонарик на телефоне, который, слава Богу, всё ещё держала в руке, и хлопнула дверью. Замок звонко щёлкнул. В такой час в их практически глухом коридоре ни хера не видно – можно и шею свернуть. Без фонарика никак.

– Э-ы, – раздалось из комнаты мужа зловещее, отчего волосы на Вериной голове зашевелились. Инстинктивно женщина схватила в руки металлический совок, притаившийся в углу как раз для таких целей, и открыла дверь в спальню Романа с ноги. Когда накатывает иррациональная фобия, нельзя оставаться безоружной! Понятно, что от крупного хищника совок не защитит, но убить, например, крысу точно поможет.

Вера направила свет в глубину помещения.

– Ой, твою ж мать…

Из тёмного, похожего на подвал, нутра вонючей комнаты на неё смотрели два абсолютно безумных, налитых кровью глаза.

– У-ы…

– Ром, ну, чё у тебя тут опять? Чё ты орёшь, как конченый? Я обсераюсь от твоих воплей. Это ты у нас король-лев, а я маленькая. Ща, как въебу тебе по роже совком за то, что пугаешь. Покакал? – она принюхалась, – Вроде нет. А то мне твоих ароматов сегодня не надо, – она кокетливо хихикнула, демонстративно потрясла у мужа перед носом опасным оружием, медленно развернулась и направилась к себе.

Через пару секунд совок с грохотом полетел в свой законный угол, стёсывая краску со стены.

Серый позвонил в дверь где-то минут через пятнадцать. Видать, вприпрыжку скакал, так соскучился.

– Ой, чё темно у тебя? Бля, ёб, – пробурчал он, спотыкаясь о Верины ботинки.

– Долбоёб, – отозвалась Вера, освещая лицо любовника восковой свечой в дешёвом подсвечнике.

– О-ы, – опять ЭТОТ. Явно хочет испортить Вере вечер.

– ОН? – Серый испуганно пригнулся, как будто боялся, что беспомощный хозяин его заметит, – Слушай, Вер, может, не надо? Я… У меня не получится. Точно не получится. Это как-то… не по-человечески.

Вера горько вздохнула и… поняла, что тоже не сможет.

– Короче, так. На чердак пойдём. Я уже настроилась, – предложила она, с сомнением глядя на встревоженное, даже испуганное лицо Мерина. Жалкое зрелище, конечно, – Не, не пойдём. Что-то я тоже перехотела. Проходи, чаем тебя напою. Зря, что ли, в такую погоду, вырвался? Прав Ромка – овца я. Даже теперь его жалею. Особенно теперь… Или просто ты меня не возбуждаешь?

На кухне Вера с Мерином сидели при свечах где-то около получаса. Разговор не клеился. Звуки из спальни Романа прекратились, но его зловонное, тяжёлое присутствие ощущалось всеми органами чувств.

Внезапно Серый прервал молчание, резко вскочив со своего стула и бросившись перед Верой на колени.

– Вера, я… я не могу без тебя, – он принялся целовать Верины ноги, опускаясь до самых культей и тыкаясь в них носом, – Я тебя всю люблю, несмотря ни на что… ты вся прекрасна, Вера. Ты такая… такая… И ножки я твои люблю…

– Серёж, ты ёбнулся? – постучала Вера кулачком по его лысеющему черепку, – Какая любовь? Ты бухой? Я инвалид. Моральный. Физический. Полуживотное. У тебя жена, дети. Какая, блять, любовь, очнись? Мы просто трахаемся.

– Вера, это ненормально! Ненормально!

– Чё ненормально? Трахаться? Все так делают.

– Ненормально, что ты ничего ко мне не чувствуешь. Ты же женщина. Мы так давно вместе. Мы… такие вещи с тобой вытворяли. Я только с тобой так расслабиться могу. Вера, я так тебя люблю!

– Серёж, ты рассуждаешь сейчас, как баба. Люблю-люблю. Ну, трамвай мне купи, дурила. Чё в сексе плохого? Чё сопли развёл? Сейчас выгоню тебя.

– Выгони! А и выгони! Из своей жизни, если сможешь, – Серый бросился Веру обнимать, ища настырными губами её губы. Кажется, он плакал.

– Э, ты чё? Уйди, говорю!

– Почему ты никогда меня в губы не целуешь? – Мерин никак не мог поцеловать уворачивающуюся от его ласк Веру и заметно злился. Он обхватил её лицо крупными ладонями, не позволяя вырваться. Женщине стало вдруг бесконечно противно и страшно. Схватив со стола миниатюрную чайную ложку, без промедления, она вонзила её ручку прямо в лысеющее темя обезумевшего от неразделённых чувств мужчины, разрывая тому кожу. Мерин болезненно взвыл, отпуская светловолосую Верину голову, и схватился за свою нелепо полученную рану. По его пальцам потекла кровь.

– Серёж, ну, всё. Хватит, а? Что ты в душу мне лезешь? Уходи.

Мужчина поднялся с колен, тяжело дыша. Он отёр мокрые от слёз щёки рукавом и залюбовался алыми пятнами на ладони. Постепенно травмированный поклонник приходил в себя.

– Ничего себе – сколько крови с меня. Проводи, а то пизданусь по темноте, ногу сломаю – будешь плакать потом, – невесело улыбнулся он, вытирая окровавленную руку прямо о штаны.

– Серёж, я к тебе в участок завтра приду. Мне же ещё объяснение по делу давать? Не дури, понял? Не любишь жену – детей пожалей.

– Сам разберусь. Не маленький.

– Вот, и правильно. Не позволяй бабе собой командовать!

– За посягательство на жизнь сотрудника правоохранительных органов тебя посажу!

– А и посади.

– Ты, Вера, уголовник. Поняла?

– Уголовник.

– Завтра жду. С извинениями.

– На хуй иди.

– Ух, Верка!