Читать книгу: «Атаман Платов. К 270-летию со дня рождения (1753–2023)», страница 3

В БОЯХ С «ОСМАНЛИСАМИ»

Платов «оказал отличную храбрость при атаке крепости Очаков».

Из аттестата о награждении Платова орденом Святого Георгия.

К восьмидесятым годам восемнадцатого столетия на юге Российской империи сложилась довольно напряженная политическая обстановка. Еще 8 апреля 1783 года Екатерина Вторая своим указом присоединила к России некогда грозное Крымское ханство. Занятие Крыма было оформлено договором, заключенным с ханом Шагин Гиреем. Первоначально турецкие государственные деятели выразили протест против этого политического хода Екатерины, грозя войной. Но к концу 1783 года Турция, видя русскую силу, вынуждена была согласиться с присоединением к Российской империи Крыма. Однако полностью смириться с потерей некогда могущественного своего вассала Оттоманская Порта не могла и тщательно готовилась к новой войне с русскими. Не дремала и Россия…

В начале августа 1787 года Турция предъявила России ультиматум, в котором потребовала возвращения ей Крыма, восстановления вассалитета Блистательной Порты над Грузией, права осмотра русских кораблей, проходивших через Босфор и Дарданеллы. Этот явно провокационный ультиматум был, естественно, отклонен, и 13 августа 1787 года Турция официально объявила России войну. Для ведения военных действий по приказу Екатерины Второй были созданы две армии. Главная, Екатеринославская под командованием фельдмаршала Г. А. Потемкина должна была овладеть сильной крепостью Очаков и выйти к Дунаю. Вспомогательная Украинская армия под командованием фельдмаршала П. А. Румянцева должна была содействовать успехам главной армии.

Платов, горевший желанием поскорее вступить в бой, прибыл в действующую армию в конце 1787 года. К этому времени он был уже полковником российской армии, получив этот чин 2 июня 1787 года⁷⁹. Светлейший князь Григорий Александрович Потемкин, с которым он был знаком со времен Калалахской победы, поручил ему формирование полков из «охочих людей» (добровольцев). В начале 1788 года в селении Альбевское Платов собрал донских полковников, назначенных, как и он сам, для формирования полков. В числе сподвижников Матвея Ивановича здесь находился и Андриан Карпович Денисов, будущий герой Итальянского и Швейцарского походов Суворова 1799 года. «Он очень меня обласкал, – вспоминал Денисов в своих «Записках» эту встречу, – и скоро предписал… составить из мужиков казачий полк в 1400 человек»⁸⁰. Несмотря на ряд трудностей, весной этого же года полк был сформирован, обмундирован, укомплектован лошадьми и вскоре перешел под крепость Очаков. До этого времени Матвей Иванович лично провел учения полка и остался «всем и во всех частях доволен».

Очаков, располагавшийся на правом берегу Днепровско-Бугского лимана, являлся сильной турецкой крепостью с мощным гарнизоном и контролировал весь Днепровский лиман. Под руководством опытных французских инженеров турки возвели со стороны суши многочисленные земляные укрепления полевого типа. На крепостной стене и валах Очакова стояло около 300 крепостных пушек, а в ретраншементе – до 30 полевых орудий. Гарнизон крепости составлял около 20 тысяч бойцов⁸¹.

Еще в июне 1788 года главные силы Екатеринославской армии князя Потемкина, куда входили донские казачьи полки Мартынова, Денисова, Кумшацкого, Исаева, Грекова, Машлыкина, Астахова, Иловайского, Мартынова, Платова осадили Очаков, но турки успешно отбили все атаки русских.

Прошло жаркое лето, наступила осень, а с ней пришли дожди, туманы и холода. Вскоре выпал обильный снег. Ноябрь 1788 года под Очаковым отличался большой стужей и чрезвычайно сильными метелями. Спасаясь от холода, казаки Платова рыли землянки, утепляли их сухим камышом, заготавливали дрова, топливо из высокой травы и камыша. Полуголодные казачьи лошади бродили по степи и, не находя корма, слабели, падали и, случалось, гибли. Да и сами казаки жестоко страдали от недостатка пищи, подвоз которой был чрезвычайно затруднен из-за глубоких снегов и слабости казачьих лошадей. В соседнем полку Василия Орлова замерз от лютого холода один казак. Однако и в таких условиях действовала знаменитая казачья разведка, доставляя русскому командованию «языков», а себе скот для пропитания.

Наконец, пятого декабря Потемкин решился на штурм, ибо зимовка под стенами Очакова могла обернуться для русской армии большими потерями от холода и болезней. Для штурма было сформировано шесть колонн. По диспозиции, объявленной войскам накануне штурма, Платов со своим полком должен был занять место на правом фланге колонны генерал-майора Палена и штурмовать крепость «по обстоятельствам и рассмотрению генерала Меллера». В четыре часа утра шестого декабря при двадцати трех градусном морозе русские войска построились перед фронтом своего лагеря. Уточнялось месторасположение различных колонн армии. Два часа спустя колонны бесшумно заняли свои места и изготовились к штурму. Строжайше предписывалось хранить полное молчание во время перехода от траншей к городу. Сигналом к атаке должны были служить три выстрела бомбами из орудий. По первому выстрелу солдаты и офицеры сбрасывали на землю шубы и меховые башмаки. Взрыв третьей бомбы являлся сигналом к атаке.

Шестая колонна, в которой со своим полком находился Платов, имела при себе деревянные лестницы. По сигналу к атаке его казаки, несмотря на глубокий снег, быстро преодолели расстояние до крепостных стен. Турки встретили донцов ожесточенным ружейным и артиллерийским огнем. Тогда Платов стремительно изменил направление атаки и зашел противнику в тыл со стороны земляных окопов, располагавшихся перед замком Гассан-паши. Завязалась кровавая рукопашная схватка. Крики сражающихся, предсмертные стоны убитых покрыли поле сражения, валы и крепостные стены. Наконец, турки были выбиты из земляного ретраншемента, а вскоре общими усилиями русские ворвались в крепость. Бой в самой крепости длился около часа. К девяти часам дня Очаков пал.

Убитыми турки потеряли 8700 человек, в том числе 283 офицера. В плен попало 4000 турок вместе с комендантом Гуссен-пашой, три паши и 448 офицеров⁸². В качестве трофеев было захвачено 310 орудий и 180 знамен. У русских во время штурма погибли генерал-майор С. А. Волконский, бригадир И. П. Горич, три штаб-офицера, 25 обер-офицеров и 936 солдат; ранено было почти 5 тысяч человек⁸³. По другим данным, общие потери русских убитыми и ранеными составили 4800 человек⁸⁴.

Взятие сильноукрепленного с опытным, храбрым и многочисленным гарнизоном Очакова произвело гнетущее впечатление на европейские государства, завидовавшие воинской славе россиян. Союзники-австрийцы говорили, что теперь «русский флот из Очакова в два дня может приплыть к Дарданеллы»⁸⁵. Российский посол в Турции Булгаков с радостью сообщал светлейшему князю Потемкину: «Взятие Очакова привело здесь не только турок вообще, но и известных наших врагов и завистников в крайнюю робость. Султан, совет, большие бороды – плачут; все желают мира»⁸⁶. Вскоре султан Абдул-Гамид, уверенный в неприступности Очакова, скончался при ошеломляющем известии о падении этой крепости.

Россиян же взятие Очакова весьма обрадовало. В восторге от долгожданной победы Екатерина Вторая писала князю Потёмкину: «За уши взяв тебя обеими руками, мысленно тебя целую, друг мой сердечный… С величайшим признанием принимаю рвение и усердие предводимых вами войск, от высшего до нижних чинов. Жалею весьма о убитых храбрых мужах; болезни и раны раненых мне чувствительны; жалею и Бога молю о излечении их. Всем прошу сказать признание мое и спасибо…»⁸⁷.

Командный состав русской армии и часть наиболее отличившихся солдат были награждены боевыми орденами и медалями. Георгиевский крест 4-й степени, указом от 14 апреля 1789 года с формулировкой «за отличную храбрость, оказанную при атаке крепости Очаков», получил и Матвей Платов⁸⁸. К награждению его представил императрице Екатерине Второй светлейший князь Г. А. Потёмкин⁸⁹. Сам князь получил орден Святого Георгия 1-й степени, шпагу с алмазами на золотом блюде и сто тысяч рублей.

В штурме Очакова участвовали младший брат Платова Петр, старший сын Иван и племянник Николай Демьянович⁹⁰.

Раздраженный упорным многомесячным сопротивлением Очакова, князь Потемкин велел разрушить город и крепость. В письме Екатерине Второй он мотивировал это, казалось, нелогичное, решение желанием «истребить предмет раздора, который при заключении мира мог бы произвести вредное замедление в переговорах». Впрочем, опасения эти были напрасны, ибо по Ясскому мирному договору 1791 года Очаков остался во владении России.

С начала 1789 года Платов с казачьим полком находился на левой стороне Днепра в составе Первой дивизии русской армии. В расписании армии говорилось: «Казачье войско левой стороны Днестра, команды казачьего атамана Платова»⁹¹. В военной кампании этого года одной из важнейших задач являлось овладение нижним течением Днестра. Здесь у турок имелось две сильных крепости – Бендеры и Аккерман. Русской армии предстояло по возможности быстро овладеть обеими крепостями и очистить нижнее течение Днестра. Для разрушения неприятельских коммуникаций между Бендерами и Каушанами князь Потемкин направил к Каушанам два отряда. Первым командовал однофамилец светлейшего князя генерал-поручик Павел Потемкин, во главе второго стоял принц Ангальт-Бернбургский. В составе этого отряда находился с двумя донскими казачьими и Чугуевским полками Матвей Платов.

Тринадцатого сентября оба отряда подошли к Каушанам. После непродолжительной разведки Платов совместно с конными егерями бросился на окопы, расположенные перед городом, в которых укрепились турки. Несмотря на сильный артиллерийский и ружейный огонь, быстрота натиска казаков Платова решила исход сражения в его пользу. Потеряв около семисот человек, турки оставили окопы. Казаки Платова захватили сто шестьдесят пленных вместе с их командиром Сангала-пашой. Весь неприятельский лагерь достался победителям, а в качестве боевых трофеев – два знамени и три орудия. Вскоре Матвей Иванович захватил и саму крепость Каушаны: казакам досталось 32 знамени и 89 пушек⁹². Интересно, что в штурме этой крепости участвовал и отличился секунд-майор Барклай де Толли, будущий российский фельдмаршал, в ту пору находившийся под командой полковника Платова⁹³. За отличия в этом сражении Матвей Иванович получил чин бригадира русской армии, указ о котором последовал 25 сентября 1790 года⁹⁴.

После взятия Каушан приспела очередь Аккермана. В случае взятия этой крепости другая важная крепость – Бендеры – оказалась бы в критическом положении. Для штурма Аккермана князь Потемкин назначил отряд во главе с генерал-аншером Долгоруковым. В состав этого отряда вошел и казачий полк Платова.

Двадцать третьего сентября отряд выступил из Каушан. По пути движения к Аккерману необходимо было овладеть замком Паланка, располагавшемся на Днестре. Решение этой нелегкой задачи было возложено на Платова. Отряд, которым он командовал, был усилен и состоял из двух донских казачьих, Чугуевского полков и небольшого кавалерийского отряда майора Гиржева. Быстрым маршем Платов достиг Паланки и стремительным ударом захватил этот замок. Множество различных боеприпасов и восемь пушек досталось Платову в качестве трофеев⁹⁵.

Оставив в Паланке Чугуевский полк, Платов скорым маршем двинулся к Аккерману. Турки заблаговременно укрепили эту фортецию, дополнительно усилив и вооружив гарнизон. Подойдя к крепости, Матвей Иванович осмотрел ее. Аккерман представлял собой замкнутое укрепление, имевшее выдвинутые вперед крепкостенные каменные башни. С равнинной стороны крепость была обнесена глубоким рвом, в северной ее части возвышался каменный замок – цитадель крепости. По окраине, где располагались городские здания, оборона крепости усиливалась земляными ретраншементами, прикрывавшими эти здания с равнинной стороны. Под крепостью, у берега моря, стояла часть турецкой флотилии, усиливавшая оборонительные возможности аккерманского гарнизона.

Двадцать пятого сентября отряд Платова обложил Аккерман, после чего Матвей Иванович выслал парламентеров с требованием сдать крепость. В ответ турки открыли сильную канонаду из корабельной и крепостной артиллерии. Тогда Платов приступил к правильной осаде. На удобных позициях он приказал поставить орудия и открыть артиллерийский огонь. Канонада, продолжавшаяся непродолжительное время, оказалась весьма удачной, и точным огнем казакам удалось подавить многие крепостные орудия турок.

Вскоре сюда подошли главные силы русской армии во главе с князем Потемкиным. Под крепостью сконцентрировались довольно внушительные по ударной мощи русские силы. Поняв бесполезность и опасность сопротивления, турки тридцатого сентября затеяли переговоры, а два дня спустя сдались на условиях свободного отхода к Измаилу⁹⁶.

После падения Аккермана Бендеры, как и предполагало русское командование, оказались в полной изоляции. Кольцо блокады вокруг этой важной крепости сжималось с каждым днем. Потемкин стал готовить войска к штурму. Платов ежедневно проводил учения с казаками, готовя их к взятию крепости. Однако до решительных действий не дошло. Видя серьезность намерений российского командования любой ценой взять Бендеры, турки пошли на переговоры, а 11 октября 1789 года сдались. Успех этот во многом был предопределен умелыми действиями командующего конницей М. И. Кутузова, разбившего на подступах к Бендерам трехтысячное войско буджакских татар. Турки преподнесли ключи от крепости Г. А. Потемкину-Таврическому, палатка которого находилась на Борисовском холме северо-западнее крепости. Падение Бендер было отпраздновано русскими обильной пушечной стрельбой и веселыми фейерверками. Впрочем, по Ясскому мирному договору 1791 года Бендеры с прилегающей территорией были возвращены Турции.

Наступила дождливая осень. Слякоть и непогода привели к тому, что военные действия стали постепенно затухать. Русская армия была отведена на зимние квартиры. Кампания 1789 года завершилась. Она не принесла русским решающих побед, но имела важные стратегические последствия для общей победы в войне.

Матвей Иванович был доволен прошедшим годом: он принял участие в важнейших сражениях кампании и стал бригадиром русской армии, походным атаманом донцов, вырос его боевой авторитет среди казаков, да и во всей русской армии. Платов стал заметной фигурой среди казачьих военачальников того времени.

Измаил

Повсюду был он, Платов, присудствен и подавал пример храбрости.

А. В. Суворов о Платове при штурме Измаила

1790 год вошел в историю русско-турецкой войны, как год ярких побед, как год штурма и взятия почитавшейся непреступной крепости и города Измаил.

Платов с самого начала кампании этого года сражался с казачьим полком на различных театрах войны. К этому времени относится близкое знакомство Платова с Михаилом Илларионовичем Кутузовым (впервые Платов и Кутузов познакомились в 1773 году), знакомство, переросшее в дружбу, прошедшую испытание военным лихолетьем, не прерывавшуюся до самой смерти прославленного полководца в апреле 1813 года. 25 сентября 1790 года Платов был произведен в бригадиры русской армии⁹⁷. И с этого времени до начала декабря 1790 года новоиспеченный бригадир вместе со своим отрядом находился в составе корпуса, которым командовал Кутузов.

Тем временем военные успехи России осложнили ее международное положение. Англия, Пруссия и Голландия, встревоженные растущим авторитетом России, заключили антирусский союз. Пруссия вместе с поляками готовилась напасть на Австрию и Россию. Швеция же от угроз перешла к прямым военным действиям, ввела свой флот в Неву и бомбардировала Петербург. Однако русские превозмогли все препятствия, и вторая половина 1790 года улучшила международное положение империи. В начале августа русские дипломаты заключили столь необходимый мир со Швецией. Севастопольской флотилией стал командовать выдающийся адмирал Федор Ушаков, который в конце августа разгромил турецкий флот между Аджибеем и Тендрой. Эта великолепная победа очистила море от вражеского флота, отныне русские суда могли беспрепятственно пройти к Дунаю и содействовать пехоте в овладении турецкими крепостями Тульчей, Галацем и Браиловым. Однако судьба кампании, а возможно, и всей войны, должна была решиться взятием сильно укрепленной турецкой крепости Измаил (турецкое название Ордукалеси – «армейская крепость»). Крепость располагалась на левом берегу Килийского рукава Дуная на склоне отлогой высоты, идущей к руслу Дуная довольно крутым скатом, между озёрами Ялбух и Котлобуг. Измаил занимал довольно выгодное стратегическое положение, ибо к нему сходились дороги из Галаца, Хотина, Бендер и Килии и отсюда удобней всего было наступать за Дунай и Добруджу.

В начале октября отряд Платова, входивший в состав корпуса Михаила Кутузова, подошел к Измаилу и влился в состав русских войск, осаждавших Измаил, мощный и, казалось, неприступный⁹⁸.

Матвей Иванович расположил свой отряд в указанном начальством месте и с ходу включился в боевые будни измаильской осады. Турки часто выезжали из крепости, задирали казаков, но до боев дело не доходило, ибо казакам, как и всей армии, был известен приказ светлейшего князя Потемкина в сражение не вступать. Платов во главе подвижных разведгрупп регулярно совершал рекогоносцировку окрестностей Измаила и, пользуясь случаем, приучал необстрелянных казаков к ведению боевых действий.

Медленно, без особых происшествий, тянулись дни. Потемкин не решался штурмовать неприступную крепость, благоразумно копя силы и средства для уверенной победы. А тем временем незаметно подкрался ноябрь, пошли холодные дожди, противная изморось днями висела над Дунаем и окрестностями Измаила. Повсюду стояла непролазная грязь, созданная дождями и тысячами ног людей и лошадей: в рядах армии стали распространяться болезни, солдаты роптали, требуя штурма или отхода на зимние квартиры. И тогда князь Потемкин назначил Суворова командующим русской армии под Измаилом. Из Бендер светлейший писал Суворову: «Моя надежда на Бога и на Вашу храбрость. Поспеши, мой милостивый друг! Рибас будет Вам во всем на пользу… Будешь доволен и Кутузовым. Сторону города к Дунаю я почитаю слабейшей… Сын принца де Линя⁹⁹ – инженер, употребите его по способности. Боже, подай Вам свою помощь…» Суворов кратко отвечал: «Получа повеление Вашей светлости отправился я к стороне Измаила. Боже, даруй нам свою помощь! Пребуду с глубочайшим почтением, Вашей светлости нижайший слуга. – Граф Александр Суворов-Рымникский»¹⁰⁰.

К этому времени осаждавшие Измаил корпуса русской армии стали отступать из-под крепости на зимние квартиры. Дальше всех от Измаила отошел корпус генерал-поручика Павла Потемкина¹⁰¹. Остальные полки и дивизии, в том числе и казаки бригадиров Платова и Орлова, до установления зимних квартир, расположились длинной дугой на расстоянии пяти верст от Измаила. Только контр-адмирал Иосиф де Рибас¹⁰² стоял с флотилией в стылых водах Дуная и почти ежедневно схватывался с турками, не давая им покоя.

Тридцатого ноября в сопровождении сорока конных донских казаков Суворов выехал из Галаца к Измаилу. Время было чрезвычайно дорого, поэтому, бросив свой маленький отряд, Александр Васильевич под охраной лишь одного неутомимого казака прибыл к Измаилу. Армия с восторгом встретила своего любимого полководца. Суворов тут же отдал приказ о возвращении всех корпусов русской армии под Измаил на прежние позиции.

Матвею Ивановичу, помнившему совместную службу с Суворовым еще по Кубани, радостно было осознавать, что снова предстоят дни службы с великим полководцем.

По прибытии под Измаил Суворов в сопровождении обер-квартирмейстера Лена, генералов и штаб-офицеров осмотрел крепостные сооружения города. Его невысокая подвижная фигурка мелькала в эти дни под стенами и бастионами Измаила, часто на виду противника, который многократно обстреливал свиту русского главнокомандующего. Осмотр убедил Суворова в том, что некогда сравнительно слабая крепость, к этому времени Измаил был сильно укреплен с помощью французских инженеров. Главный оборонительный вал тянулся на шесть с половиной километров, имея одиннадцать бастионов, на которых стояло 260 орудий. Высота главного вала достигала десяти метров, а ров имел глубину от семи до десяти метров. Город уступами грозно высился над окружающей местностью. Прочные каменные дома, гостиницы и мечети значительно усиливали обороноспособность крепости. В Измаиле, по данным разведки, укрепился тридцатипятитысячный гарнизон, опытный, хорошо вооруженный и снабженный достаточным количеством боеприпасов и продовольствия. Комендантом крепости и главнокомандующим гарнизона был сераскир Айдозли (Айдос) – Мегмет (Мухаммад) – паша – «твердый и бесстрашный воин, одинаково далекий от самонадеянности и слабодушия»¹⁰³. Татарской частью гарнизона непосредственно командовал брат крымского хана Каплан Гирей, при котором находились пять его сыновей.

Суворов, осмотрев крепость и проанализировав обстановку, пришел к выводу, что «только раз в жизни можно решиться на такой штурм»¹⁰⁴, и что этот момент в его жизни наступил. Началась активная подготовка непременно взять эту дунайскую твердыню турок. Солдаты заготовили семьдесят высоких штурмовых лестниц, приготовили три тысячи больших связок хвороста для забрасывания глубоких рвов Измаила¹⁰⁵. В короткий срок в стороне от измаильской крепости русские солдаты соорудили высокий земляной вал и вырыли ров. По ночам здесь шли интенсивные учения: казаки и солдаты пиками и штыками кололи связки хвороста, изображавшего янычар, учились быстро и сноровисто взбираться на вал. Суворов лично участвовал в обучении войск¹⁰⁶.

Седьмого декабря 1790 года Суворов написал обращение к измаильскому гарнизону. В нем говорилось: «Приступая к осаде и штурму Измаила российскими войсками, в знатном числе состоящими, но соблюдая долг человечества, дабы отвратить кровопролитие и жестокость, при том бываемую, дать знать через сие вашему превосходительству и почтенным слугам, и требую отдачи города без сопротивления. Тут будут показаны всевозможные способы к выгодам вашим и всех жителей, о чем и ожидаю от сего через 24 часа решительного от вас уведомления к восприятию мною действий. В противном же случае поздно будет пособить человечеству, когда не могут быть пощажены не только никто, но самые женщины и невинные младенцы от раздраженного воинства, и за то никто, как вы и все чиновники перед Богом ответ дать должны. Декабря 7 дня 1790 года»¹⁰⁷.

В конце этого послания, написанного на греческом и молдавском языках, Суворов добавил от себя лично: «Сераскиру, старшинам и всему обществу. Я с войском сюда прибыл. 24 часа на размышление – воля. Первый мой выстрел уже неволя, штурм – смерть. Что оставляю вам на рассмотрение. Александр Суворов»¹⁰⁸.

Сераскир Айдозлы-Мегмед-паша, почитавший свою крепость неприступной и боявшийся гнева султана, который обещал казнить каждого, кто покинет Измаил, в ответном письме просил разрешения послать двух человек к визирю «за повелением и предлагал заключить перемирие на десять дней, в противном случае высказал готовность защищаться»¹⁰⁹. Передававший это послание сераскира русскому офицеру у Бендерских ворот турок откровенно-вызывающе сказал: «Скорее Дунай остановится в своем течении и небо упадет на землю, чем сдастся Измаил»¹¹⁰.

Девятого декабря Суворов собрал у себя в палатке военный совет, на котором присутствовало тринадцать человек. В выцветшей от солнца и дождей палатке главнокомандующего, расположенной на невысоком Турбаевском кургане, находившемся между крепостью и небольшим озерцом Котлобуг, чинно и спокойно сидели генерал-поручики Павел Потемкин и Александр Самойлов, генерал-майоры Михаил Голенищев-Кутузов, Федор Мекноб, Петр Тищев, Илья Безбородко, Мориц (Борис) Ласси, Хосе де Рибас, Николай Арсеньев, Сергей Львов, бригадиры Федор Вестфален, Василий Орлов и Матвей Платов. Отсюда, из штаба Суворова, открывалась широкая панорама крепости и Дуная, бугрившегося холодными волнами. Было видно, как в специально оборудованном лагере шли учения солдат и казаков. До сидевших в палатке Суворова генералов и бригадиров долетали слова команды офицеров: «Ломи через засеки! Бросай плетни через волчьи ямы, быстро беги, прыгай через палисады, бросай фашины, спускайся в ров, ставь лестницы. Стрелки! Очищай колонны, стреляя по головам. Колонны, лети через стены на вал, скалывай на валу, выравнивай линию, ставь караулы к пороховым погребам, отворяй ворота коннице; неприятель бежит в город, его пушки обороти по нём, стреляй сильно в улицы, бомбардируй живо, недосуг за ним ходить. Приказ – спускайся в город, режь неприятеля на улицах, конница, руби, в дома не ходи, бей на площадях, штурмуй, где неприятель засел, занимай площадь, ставь гауптвахт, расставляй вмиг пикеты к воротам, погребам и магазинам. Неприятель сдался – пощада!»

Слушавший эти четкие команды офицеров Суворов довольно улыбался, потом порывисто встал, и его звонкий голос разнесся по палатке:

– Господа! По силе четырнадцатой главы Воинского устава я созвал вас. Два раза русские подходили к Измаилу и два раза отступали они; теперь, в третий раз, остается нам только – взять город, либо умереть. Правда, что затруднения велики: крепость сильна, гарнизон – целая армия, но ничто не устоит против русского оружия. Мы сильны и уверены в себе. Напрасно турки считают себя безопасными за своими стенами. Мы покажем им, что наши воины и там найдут их. Отступление от Измаила могло бы подавить дух наших войск и возбудить надежды турок и союзников их. Если мы покорим Измаил – кто осмелится противостоять нам? Я решился овладеть этою крепостью, либо погибнуть под ее стенами»¹¹¹.

На мгновение в палатке установилась томительная тишина. Слишком серьезной являлась задача, чтобы ее можно было решить без глубокого размышления. Наконец, после воцарившегося молчания заговорил самый младший по званию среди собравшихся. Им был бригадир Матвей Платов. Зная, что Суворов не любит многословия, Платов сказал: «Штурмовать!»

И это краткое «штурмовать!», прозвучавшее в напряженной тишине палатки, взломало эту напряженность. Генералы и бригадиры задвигались, заволновались, и все как один уверенно повторили вслед за Платовым: «Штурмовать!» Суворов «бросился на шею Платову, а затем перецеловал всех по очереди и сказал: «Сегодня молиться, завтра учиться, после завтра – победа, либо славная смерть»¹¹².

Тут же было выработано постановление военного совета, гласившее: «Приближаясь к Измаилу, по диспозиции приступить к штурму неотлагательно, дабы не дать неприятелю время еще более укрепиться, а посему уже нет надобности относиться к его светлости главнокомандующему. Сераскиру в его требовании отказать. Обращение осады в блокаду исполнять не должно. Отступление предосудительно победоносным ее императорского величества войскам». Первым его подписал «бригадир Матфей Платов»¹¹³.

Штурм крепости назначался на одиннадцатое декабря. И началась интенсивная заключительная подготовка к штурму Измаила. Десятого декабря, дабы достичь эффекта неожиданности при штурме, русские провели энергичную бомбардировку крепости. Турки не менее активно отвечали, и артиллерийская дуэль длилась несколько часов.

Для штурма по диспозиции Суворова назначалось шесть колонн – всего 31 тысяча солдат и офицеров, в том числе 15 тысяч нерегулярных войск (из них 12 тысяч казаков)¹¹⁴. Де Рибас с восемью тысячами человек базировался на речной стороне, откуда должен был наноситься главный удар. Правое крыло составляли войска генерал-поручика Павла Потемкина, левое – генерал-поручика Александра Самойлова. Две с половиной тысячи бойцов бригадира Федора Вестфалена образовали конную поддержку. Со стороны Дуная атаку армии должна была поддержать русская флотилия Хосе де Рибаса.

Платов командовал пятой колонной, насчитывавшей пять тысяч бойцов. В суворовской диспозиции по этому поводу говорилось: «Четвертая колонна под командованием бригадира и кавалера Орлова из тысячи пятисот донских казаков и пятисот же донских казаков в ее резерве. Пятая колонна под командою бригадира и кавалера Платова составляется из пяти тысяч казаков. Начальство же обеих сих колонн поручается генерал-майору и кавалеру графу Безбородке». Казаки этих колонн были вооружены легкими укороченными пиками, удобными при рукопашной схватке. Для подноски восьми штурмовых лестниц и забрасывания 600 фашин Платов назначил специальную группу из 150 казаков и 100 арнаутов. В резерве у Платова находилось два батальона Полоцкого мушкетерского полка¹¹⁵.

Главной задачей колонны Платова являлось «взойти на вал по лощине, отделяющей старую крепость от новой, а затем помогать частью высадке с флотилии, а частью овладеть новой крепостью»¹¹⁶. Особо приказывалось «действовать оружием только против защитников крепости; безоружных, женщин, детей и христиан не предавать смерти»¹¹⁷.

Свой штаб Суворов разместил на северной стороне, недалеко от третьей колонны, «приблизительно за срединою всех колонн левого берега». При штабе «для примечания военных действий, для журнала и абресса» находились полковник Тизенгаузен, граф Чернышев, князь Волконский, несколько штаб- и обер-офицеров, 30 конных казаков с унтер-офицерами, ординарцы и адъютанты¹¹⁸.

Наконец наступила ночь перед штурмом. Солдатам и казакам зачитали приказ Суворова: «Храбрые воины! Приведите себе в сей день на память все наши победы и докажите, что ничего не может противиться силе оружия российского. Нам предлежит не сражение, которое б воле нашей состояло отложить, но непременное взятие места знаменитого, которое решит судьба кампании и которое почитают гордые турки неприступным. Два раза осаждала Измаил русская армия и два раза отступала. Нам остается в третий раз или победить или умереть со славою»¹¹⁹. Суворов, зная, что 11 декабря солнце всходит в 7 часов 40 минут, а заходит в 16 часов 20 минут, решил начать штурм за два часа до рассвета, чтобы завершить сражение днем¹²⁰.

Платов не спал, обходя бивуачные костры и беседуя с казаками, среди которых находились его отец Иван Федорович, младший брат Петр, старший сын Иван, пасынок Хрисанф, племянники. Сидя у жарких костров, донцы варили нехитрый ужин и вели тихие разговоры, вспоминая отчий край, жен и детишек своих, отцов и матерей.

Надо отметить, что турки знали о предстоящем штурме, ибо накануне к ним перебежало несколько черноморских казаков, сообщивших о неминуемой атаке русских¹²¹. Правда, они не могли сообщить точное число суворовских войск, а сераскир почему-то полагал, что у Суворова имеется до 20 тысяч пехоты, 50 тысяч казаков и до 15 тысяч моряков – всего 85 тысяч. Исходя из этого сераскир принял чрезвычайные меры бдительности. Выставив обычные караулы, Мехмет-паша приказал половине гарнизона бодрствовать еженощно, сидя в землянках, освещенных огнем. Сам он по два-три раза объезжал всю крепость: в полночь и за два часа до рассвета. Причем, при его подъезде сераскира все бодрствовавшие турки выходили из землянок, демонстрируя таким образом свою готовность к отражению штурма. Следуя примеру сераскира, «татарские султаны и янычарские агаси посменно один за другим проверяли часовых. Дозоры для проверки посылались всю ночь от бастиона к бастиону»¹²².