Читать книгу: «Разбитое зеркало. Демониада. Мистика 21-го века», страница 2
Глава 4 Происшествие на Любинском несколько месяцев назад
Ночь черным крылом закрыла половину Любинского проспекта, словно старалась отрезать его от остального мира.
Только силуэты людей и призраков появлялись то там, то тут.
Луна осветила начало проспекта, скамейку на которой по-прежнему, несмотря на такой поздний час, сидела с раскрытой книжкой стихов девушка в бальном платье…
Наверное, от яркой луны она прикрывалась зонтиком и грустила.
Любаша, жена генерал губернатора была грустна, ей хотелось отправиться туда в парк, затеряться в тенистой аллее, хоть недолго побыть в одиночестве. А вот приходилось день и ночь, что за странная причуда, сидеть на железной скамейке и ждать, ждать чего-то… Может быть Афродиту, которая должна была воскресить ее, но это при условии, что скульптор влюбился бы в нее так, что жить без нее бы не смог. Но могла ли она на такое рассчитывать? Скорее всего, нет. Судьба ее была печальна с самого начала, такой она и осталась в своем бессмертии.
Скульптор был счастлив, доволен жизнью, творческим взлетом, своей веселой женой поэтессой – душой их кампании, ему не о чем было жалеть и не о чем мечтать – удача не отступала от него, наверное, родился в рубашке.
Заказ на скульптуру он принял скорее чтобы доказать своему сопернику – неудачнику, что получит его он, а не тот, кто может быть и сделал бы работу лучше, да кто же ему даст эту работу.
И он сотворил чудо, превзошел себя… Его работа стала знаком —символом города, связала воедино разные времена…
Он не подумал только о грустной девушке, обреченной сидеть под дождем и холодом, печальной улыбкой встречая и провожая прохожих.
№№№№№№№№
Дружная толпа живописцев вывалилась из мастерской, расположенной как раз напротив знаменитой скульптуры, они остановились перед ней, каждый что-то попытался сказать:
– Бедняжка, муж вздорный старик страшно ревновал, и вот теперь такая участь, сиди и любуйся на мир
– Говорят, она ему не изменяла, да и теперь ей не изменить даже позы, намертво к скамейке прикована.
– Такая молодая и такая печальная, бедная, бедная Любаша.
– Но Мишель хорошо постарался, она прекрасна.
Веселье куда-то улетучилось, и творцы поспешили каждый в свою сторону, пора немного передохнуть.
Скульптор Мишель Сергеев задержался в своей мастерской. Он долго беседовал по телефону с какой-то Незнакомкой. Она просила его о чем-то. А он никак не мог понять, что собственно нужно этой даме, которую он в глаза никогда не видел. Но вечером она набирала его номер, говорила о памятнике мужу генералу, и когда он назначал ей встречу, все время уклонялась от свидания.
– Но как же я смогу исполнить заказ, если вы не видели даже эскизы? —удивлялся скульптор.
В этом месте видно села батарея в телефоне, и он с чувством исполненного долга, вырвался на Любинский, отметив, что в мастерских нет ни одной живой души, на него как-то печально взирали только скульптуры…
На этот раз стало немного жутко от этих взглядов, и он рванулся на воздух, вспомнив, что там непременно столкнется с главным своим творением – Любашей…
Ему все время казалось, что она просит его о чем-то, и он даже догадывался о чем, но не хотел думать о том. Это все иллюзии, сны, фантазии, мифы о Пигмалионе.
Мишель любил живых, капризных и непокорных женщин, и не представлял себя, что слепил бы ее такой, какой хотел, а потом бы жил маялся. Мишель не мог отвечать за всех мужчин, но не сомневался, что сам он никогда не знал, чего именно хотел, даже когда это касается полотен, а что говорить о людях, да еще о женщинах, вечно изменных и непостоянных.
Нет, тут он всегда отдавался в руки судьбы – какая женщина будет, такой пусть остается.
№№№№№№№№№
Луна блестела яростно…
Наверное, древний бог Див решил ослепить его и заставить забыть обо всем, что было… А это значит. Но Мишель не успел подумать о том, что это могло значить, и дорогу перейти не успел. Навстречу ему порхнула Незнакомка. Она была так легка и прекрасна. Она именно летела к нему… А наряд, что за наряд. Неужели снимали какой-то исторический фильм. Странно, что не было съемочной группы и режиссера, и всех тех, кто должен быть на съемках, но ничего удивительного, ведь фильмы часто снимают ночью, чтобы не останавливать движение. А Любинский даже менять не нужно, конец 19 —начало 20 века во всей красе, бери и снимай фильм…
Но как он оказался на съемочной площадке? Какой черт его сюда толкнул?
– Отпусти меня, мой друг, – услышал он голос, от которого кругом пошла голова, – я твоя пленница, но ведь это невозможно, это такой кошмар.
– Но разве я держу тебя? – просто спросил он.
– Даже Атланту захотелось немного побыть свободным, и он пытался переложить свою ношу на плечи Гераклу, а я только слабая женщина.
Мишель, наконец, посмотрел в прекрасные печальные глаза Незнакомки.
Родинка на правой щеке, ямочки, как долго он возился с ними… Но ведь он сам придумал Любашу, не было портретов, это творил он сам. Неужели в реальности была дама, которую он придумал и сотворил сначала из глины, а потом из металла?
– Пообещай мне, что ты меня отпустишь, ведь ты даже не любишь меня, так зачем же мне томиться под дождем и солнцем. Я не хочу такого бессмертия… Никакой съемочной группы не было.
Мишель оглянулся на то место, где в начале проспекта, с раскрытой книгой сидела его любимое детище. Железная скамейка была пуста.
Незнакомка в старинном наряде рассмеялась звонко, словно несколько колокольчиков сразу зазвенели.
– Я так долго ждала, пока ты появишься один, без своих друзей, чтобы не наделать шуму. Я смогла на несколько минут вырваться на свидание с тобой, но мне уже пора возвращаться. Ведь я обещала вернуться.
На щеках ее появились слезы, и смех преломился в плач.
Пустая скамейка, а если она и утром останется пустой? Что будет тогда с городом и с Любинским проспектом?
– Я не в силах чего-то изменить, – бормотал Мишель.
Незнакомка в тот же миг исчезла. Под ослепительным блеском луны он стоял один.
– Приснится же такое, – бормотал Мишель.
Мимо пронесся какой-то лихач на невероятной скорости, еще бы шаг, и он оказался бы под колесами. Но удача и на этот раз не изменила ему – он остался цел, только протрезвел окончательно.
Уж не предупреждение ли это ему? Когда он перешел дорогу и медленно остановился перед скамейкой, железная Любаша в бальном платье взглянула на него с сочувствием.
Он присел на скамейку.
– И что же нам делать, Любаша?
– Ничего, все обойдется, не печалься, я уже привыкла, – услышал он тот же голос рядом. Незнакомка в бальном платье за его спиной закрыла ему глаза ладошками.
Кто вы такая, откуда вы,
Ах, я смешной человек,
Просто вы дверь перепутали,
Улицу, город и век
– бормотал художник любимые строчки Окуджавы.
Ему показалось, что та, за его спиной склонилась и поцеловала его, да и это железная Любаша не скрывала сочувствия.
– Это я твой пленник, ангел мой, – пробормотал художник, – и мне не вырваться из этого плена. Но ведь не моя вина в том, что ты стала женой старика губернатора, что рано умерла, а потом родилась эта красивая легенда о любви и печали. Люди в любые времена любят такие легенды, и мне придется трудиться, а тебе напоминать им о вечном и прекрасном…
Мишель очнулся, он по-прежнему сидел на железной скамейке перед своей скульптурой. Давно надо было отправиться домой. Ночь откровений закончилось.
– Пошли, я провожу тебя, – шепнула Незнаком, раз уж я сама назначила тебе свидание, какая непростительная дерзость.
Они дошли до набережной Иртыша, до его дома. Он простился и торопливо ушел домой. Дева в старинном бальном наряде еще стояла на набережной и смотрела в темные воды Иртыша. Это был ее город, и ее мир… Она хранила его, и будет хранить вечно…
А плен, да что плен, все мы пленники любви, власти, страсти… И никуда от этого плена не сбежать, не укрыться.
Глава 5 Появился искуситель Наше время
Пошли мне, Господь, второго
чтоб вытянул петь со мной
А. Вознесенский
Вот об этом происшествии и прочитал на городском сайте Демон смерти. Он вспомнил о своем свидании с Любочкой, и понял, что в этом мире все не так просто и однозначно, как ему кажется.
– А почему нет, – пожал он плечами. Оживляла же богиня любви и в нашем времени Галатею, а за века прогресс двинулся значительно дальше, потому все может быть, те, кто из бронзы и камня оживают, а те, кто был жив, каменеют на глазах у почтенной публики. Надо будет навестить ее и спросить о том, как ей живется, и прогуляется по брегу Иртыша. Как давно он не ухаживал за дамами, те, за которыми он приходил не в счет. Они так быстро отдавались в его объятья, что он и поговорить по душам не успевал.
Но даже Демону Смерти, грустно в этом мире в одиночестве. Наверное, глупо было Аресу просить о том, чтобы прислали второго, он-то точно никогда, никого, ни о чем не просил, но на этот раз остановился на новеньком мосту и невольно посмотрел на небеса. И у демонов бывают минуты грусти, а уж одиночества – сколько угодно. Хотелось ли ему туда вернуться? Хотя черт его знает. Как говорил их знаменитый поэт, ему не хочется возвращаться из иноземья, потому что он привык к комфорту. Вот у него все наоборот, он давным-давно отвык от комфорта и не хотел привыкать к нему снова. Не жили красиво, не стоит и начинать, так можно было сказать на самом деле о его многострадальной судьбе.
Только теперь он заметил, что давно на этот мир опустилась тьма, а вернее, если без патетики, просто наступила ночь, только все в том и заключалось, что тьма эта значительно отличалась от той, кромешной, может быть, потому он это и заметил не сразу.
На небе сияли звезды. Как прекрасна была эта звездная ночь. Он невольно залюбовался ими – эти дальними фонариками, с которыми, как говорят и верят люди, у каждого из них была судьба связана. Глупости все это, но надо признать, что глупости очень красивые, пусть тешатся такими фантазиями, чем бы дитя ни тешилось, как говорится.
Он залюбовался звездами и забыл, о чем просил в тот странный миг. Но тут же заметил, что с небес упала звезда и канула где-то в черной глади реки, что это значило? То, что его просьба услышана, или звезда просто указывала на место, где должна была произойти трагедия в самое ближайшее время?
А почему бы не то и не другое вместе взятое? Падающие звезды надо экономить, их вовсе не так много на небесах, как принято считать, он то, бывавший там пусть и очень давно, знал это точно.
Но в тот момент Демон войны, века назад сброшенный на землю, в его черной книжке все правильно было написано, переместился в ту самую квартиру, где и появился утром, завалился на мягкий диван и вырубился, а вернее забылся крепким сном, с видом человека, честно трудившегося весь день. Конечно, вид его был обманчивым, а каким он еще должен был быть, впрочем, этого обмана никто не мог видеть, квартира – то по-прежнему была пуста.
Хотя и это не точно, в квартире не было никого из людей, но ведь это не значит, что там вообще никого нет.
Рыжий тип, которого очень легко было опознать по приметам, запечатленным в романе века, а потому известным всем мало-мальски грамотным жителям самой читающей в мире страны, высунул голову из трещины того самого разбитого зеркала, оглянулся и чихнул, от той пыли, которую мы с вами заметили давно.
Впрочем, чихнул он совершенно бесшумно, даже ему не хотелось нарушать сон Ангела Смерти. Но скажу я вам, сделать это было не так просто, потому что Арес спал как убитый, а вот Демазу было вовсе не до сна. Он так же бесшумно, как и чихал, спрыгнул вниз на мягкий ковер, сразу же взглянул на книгу, которую заметил еще по ту сторону, на том СВЕТЕ, и теперь первым делом к ней устремился, словно какая-то сила могла ее у него отнять.
Демоны были всегда еще более тщеславны, чем люди, иначе бы они не поднимали всех своих восстаний, и на этот раз ни за что бы ни появились в мире, который не стал со временем лучше, это надо было честно признать.
И что же такое должно было еще случиться, чтобы он, несмотря на прошлые печальные события, признав, что работу свою тогда они исполнили не качественно, явился, чтобы исправлять старые ошибки.
Это коту Барсу хорошо, с того, что с гуся водя, он отшутится и отбрешется от любой собаки, а ему все-таки обидно было сознавать, что усилия были потрачены напрасно, или почти напрасно, и как они говорят иногда – гора породила мышь. Правда, надо было честно признать, что роман века они миру все-таки подарили и рукопись спасли.
Он не заглядывал в книжные магазины, уж слишком приметен был и вовсе не хотел, чтобы его узнавали и бросались за автографами некоторые особенно пронырливые и эрудированные граждане, не нужна ему была эта шумиха. Он себя артистом, то есть шутом гороховым, не считал, и для него, как и для любого Демона, слово это было самым нехорошим, то есть ругательным, хотя в чем-то они с теми паяцами и родственны, но разве можно сравнить уровень? Это Арес может поправить свои очки, и разгуливать, где ему вдумается, ни один из тех самых знатоков не подойдет к нему близко, как только поймет, кто он такой. А те, кто ни черта не знает, и книжек таких не читал, у тех животные инстинкты срабатывают, они кожей чуют, что его надо стороной оббегать хотя бы ради своего сомнительного спокойствия, с ним же не все так однозначно.
Тогда и начнутся всякие недоразумения, выяснения, восклицания и ужасы, а ему не надо ничего этого. В их деле шумиха очень даже вредна.
Глава 6 Вот и встретились
Рыжий давно уже сидел в мягком кресте. Он держа книгу раскрытой на второй странице. Он не сомневался, что отыщет себя в этой Энциклопедии, но только вторым, именно после него.
Он снова покосился на мирно похрапывающего ангела. Но и это не так уж плохо, если не придираться к цифрам. Как некоторым хочется попасть в такие вот черные толстые книги, а их без спроса туда поместили.
Что же они там пишут о нем, эти исследователи их жизни и судеб.
«Демон безводной пустыни, демон – убийца» – словно строчку стихотворения, довольно противным голосом прочитал Демаз, и невольно узкая грудь его распрямилась, и задышал он чаще от важности и гордости за себя любимого.
Что правда, то правда, знают все-таки, хотя никаких сведений он о себе не давал, и даже в органах их ничего такого не было – он точно проверял, там стараются не забивать свои умные головы всякими иллюзиями, и все-таки раскопали где-то исследователи его главные приметы и черты.
Он даже зауважал авторов этого творения, с которыми лично не был знаком пока, но всякое может случиться, если он был вхож на тот и этот свет, то жизнь их рано или поздно столкнет, тогда и можно будет продолжить начатый разговор.
Демон – искуситель, но разве его вина, что люди порой так отвратительны, что часто приходится прибегать к этой крайней мере. Хотя он старается чаще обходиться если не красноречием, это снова по части кота Барса и самого Мефистофеля, то разными подручными средствами, оружие и косметика не так уж мало значат в его деле. И надо вам сказать, что это убивает часто не хуже, чем грубая физическая сила какого-нибудь громилы, зато как много способов и методов воздействия на вверенных им людей.
И он снова погрузился в воспоминания. Когда-нибудь он напишет самое увлекательное и полное руководство о том, как можно соблазнить, и увлечь. Но это потом, пока ему нужно было заняться конкретным делом, и от того, как он с ним справиться будет многое зависеть. Можно сказать, что это
вопрос если не смерти, сами они все-таки остаются бессмертными, то жизни их дальнейшей, потому что, в отличие от людей, их жизнь, такая неприметная в реальности, может продолжаться только в творениях. Это там они всесильны и прекрасны, ну если не прекрасны, тут он немного переборщил, то чертовски обаятельны.
Демаз посмотрел на себя в старинное зеркало и тихо рассмеялся, надо же, у него начинался склероз, хотя он и не считал себя старым, ведь они не отражаются на этой стороне зеркал. И на самом деле на зеркальной глади была пустая комната, и не было, и не могло быть его. И того, за кем он явился, тоже не было. В тот момент это открытие – о склерозе, а не о том, что не отражался, немного расстроило его, но он тут же успокоил себя:
– Зато я совершенно неотразим, в чем приятно убедиться еще раз.
И это было сущей правдой. Но он вернулся к книжке, от которой все время отвлекался, что же там написано о нем еще?
– Падший ангел, который научил людей изготовлять оружие и украшения. Благодаря ему женщины освоили «блудливое искусство», раскрашивать лицо.
Читал он медленно и вслух, и потому притомился быстро. Но дальше там шел набор фактов, о том, как он передал королеве волшебный крем, и она смогла оказаться в их веселой компании. Все, что было известно ему без всяких книжек. Склероз у него был еще не настолько силен, чтобы он позабыл события недавнего прошлого, самого последнего, и как выяснилось, не особо удачного их похождения.
– Кстати, о женщинах, – оборвал Демон сам себя, – ночь уже перевалила за середину, а он еще не успел присниться той, на которую и возлагал самые большие свои надежды в новом, не менее ответственном деле.
Эти юные девицы так любят говорить о снах и знаках разных, правда, Настя изучала психологию, и хотя была не самой прилежной ученицей, пока он был снисходителен к Насте, но может вспомнить старика Фрейда, со всеми его загибами направо и налево, и припишет ему какие-то противоестественные внутренние побуждения. Напридумывал черт знает, что этот гений странный, а ты потом оправдывайся, доказывай, что ничего такого не было и быть не могло, а если вспомнить, что презумпции невиновности у них никогда не бывало, то вообще дело дрянь. Он оттягивал не приятный момент, но вовсе не собирался отступать, если надо присниться, значит, он и приснится как миленький, и никуда не денется.
Я хочу тебе присниться
в хлопьях белого тумана
На ладонях и ресницах,
это поздно или рано
Происходит, осень бредит
снегом, и молчат деревья,
Я хочу тебе присниться
и ответить на доверье.
Среди грез и туч снежинки,
как отметинки о чуде,
Превращаются в слезинки,
усыпляют или будят.
И отбрасывают тени,
как ненужные покровы,
Медлит призрачное время,
мир подсказывает Слово.
Что там, горечь или радость?
Ничего не остается,
Я хочу тебе присниться,
солнце в темноте пробьется,
Воскресая и «сгорая»,
как Икар, яви мне милость,
Я не верю, я не знаю,
что тебе уже приснилась…
Какая-то глупая песенка пристала, как банный лист к заднице, но она совпала с его мыслями и настроениями, и подсказывала то, что ему нужно было сделать.
Глава 7 Я могу тебе присниться
Демаз оставил книжку, и растворился в воздухе, отыскав без труда квартиру, в которой обитала девица Настя. Именно ей и предстояло сыграть если не главную, то вовсе не эпизодическую роль в этой истории.
Он взглянул на спящую девушку. Почти блондинка, хотя и психолог, так себе внешне, не в его вкусе точно, но напористая, все сметет на своем пути к цели. А если он будет рядом с ней и кое – что подправит и в нужном направлении направит, то все и получится. Такая личная помощница и была ему нужна, пойдет для начала, а там видно будет.
Так он спокойно и уселся в кресло и смотрел на нее, не мигая, потому что в тот момент начал уже ей снится. Вернее, снился не он сам, зачем такие сложности. А во сне, когда картинка резко изменилась, Настя видела себя в огромном зале, заваленном книгами с ее большой фотографией на задней обложке, на передней же был какой-то сиятельный красавец, что-то из античной мифологии и их кораблями и воинами и богами, и написано большими буквами «Дьявол».
И все рвались к ней, протягивали такие же книги, смотрели с восторгом и говорили столько приятных вещей. Но даже не это главное, а то, что она чувствовала себя совсем другим человеком. И таким странно приятным было ощущение этой легкости, что она готова была запеть дурацкую песенку, которая недавно еще звучала повсюду, и стала просто преследовать многих ее пациентов: «Я душу дьяволу отдам, за ночь с тобой». И вот теперь ее повторяла она в своем сне. Но если не за ночь с тобой, за кусочек такой жизни, которая ей приснилась, она бы точно на многое, если не на все согласилась.
№№№№№№№№
Стремительно надвигался рассвет обычной жизни. Гасли звезды на небесах, кресло, где расположился удобно Демон-искуситель, теперь было совершенно пустым. Но когда девушка проснулась, она почувствовала странные перемены.
– Это только сон, – говорила она себе, но понимала, что если приложить усилия и что-то сделать, то он может вполне стать реальностью.
Он не был таким уж несбыточным, просто она старалась до сих пор об этом не думать, мысли не допускала, но если попробовать, чтобы потом не упрекать себя за то, что у тебя была возможность, и ты ничего не сделала для осуществления заветной мечты. Настя вовсе не собиралась бросать все и садиться писать книгу – это было совершенно для нее не реально. Есть более короткий и значительно более надежный способ, он был ей хорошо известен, и если уж приснился сон, то сам черт велел им воспользоваться.
И странная уверенность и дерзость быстро затмили сомнения. Она проглотила завтрак и вышла на улицу, полная надежд и желаний. А настроение у нее было хорошим, просто отличным.
В тот момент она еще не могла знать главного, что странный господин, а к ней чаще всего приходили только странные, такая работа, что нужно разбираться в чужих проблемах и стараться их разрешить. Так вот этот Странный господин уже направился к ней на прием, чтобы рассказать свой странный сон, где будто видел ее знаменитой писательницей. Соврать Искусителю не составляло никакого труда, зато каков эффект. Он пожалел о том, что камеру не захватил с собой и не запечатлел этот момент. Она если и читала роман века, то ни черта не помнила, потому узнать его никак не могла, но она не понимала даже и другого, того, что к ней явился главный искуситель в мире. Все Дон=Жуаны и Казановы просто дети малые рядом с ним, и она должна бы гордиться этим и исполнить все, что он от нее требует
Сразу после посещения психоаналитика он оказался на улице. Демаз даже честно расплатился за сеанс, чтобы никаких подозрений не возникло. Но она только смотрела заворожено на баксы, и даже не подумала о сдаче, это в тот момент казалось такой мелочью, и не заметила, как он растворился в воздухе, решив не утруждать себя походам по коридорам этого не приятного заведения. Ему еще нужно было встретиться со старинным своим приятелем – конечно, это был кот Барс, и обменяться парой реплик, прежде чем все они в вихре закружатся, да так, что уже не остановиться.
Кот направлялся совсем в другое место – на дачу писательницы, он играл в другой команде. Барсу всегда доставались если не положительные герои, то личности более талантливые и приятные. Но что сделать, если так выпали карты. И потом котов всегда любят больше, с давних времен, хотя и доверяют меньше, чем собакам.
И теперь Искуситель говорил ему обо всем, что уже успел предпринять.
– Но это заденет и мою Викторию, – противится кот, – а ты понимаешь, что допустить этого я никак не могу.
– Она станет или крепче или погибнет, уж извиняй, нам не нужны нытики и хлюпики, да еще среди писателей, властителей дум.
Кот устремился на дачу, запрятал ее кота подальше и сам занял его места.
– У Демаза ничего не получится, пока я с тобой, вернее получится не то, что он хочет, – заверил Бегемот героиню.
А она мирно сидела за своим компьютером, не отрывая взгляда от монитора, но если бы она и разглядывала его пристально, и исследовала бы даже каждую клетку его кошачьего организма и тогда бы не заметила подмены, уж об этом он позаботился.
Но она была настолько погружена в свои творения, что и более явных вещей в упор не видела. Она была бы идеальной женой для какого-нибудь проходимца-афериста, который тоже скоро появится, но у нее хватило мозгов ею не стать.
Демоны слетались в этом времени и этом месте. Затишье царило, как обычно, перед бурей. И буря та вот-вот готова была обрушиться на крутой берег Иртыша, на город, на людей, которые там обитали.
