Читать книгу: «Хроники Нового Вавилона», страница 2
3. Серьезный разговор в будуаре
Агента тайной полиции Хэзер заметила, едва подъехав к дому. Любой другой гражданин насторожился бы или напугался (если бы, конечно, смог узнать агента полиции), но она лишь поняла, какой гость ждет ее дома.
Старушка Агнесс, бледная и перепуганная, встретила ее в прихожей.
– В будуаре, – прошептала она.
Хэзер бросила ей накидку и прошла в квартиру.
Претор МакКлелан действительно сидел, откинувшись на спинку обитой бархатом софы, и листал деловой ежедневник.
– Добрый вечер, претор, – улыбнулась Хэзер, присаживаясь рядом. – Большая честь видеть вас в моем скромном жилище. Ваш визит связан с моей профессией?
– К сожалению, нет. Скорее он связан с моей профессией. Вернее, с нашим последним разговором.
Фальшивая улыбка испарилась с лица Хэзер и она отвесила претору легкую пощечину.
– Он знал! Следил за мной все время, пока я была в театре.
– Вам несказанно повезло, мисс Эйл, что этого никто не видел, – заметил претор, проведя ладонью по щеке. – Мне казалось, вы умеете отличать свои личные тревоги от реального положения дел.
– Он следил за мной.
– Это крайне маловероятно.
Тут в комнату явилась Агнесс с подносом.
– Я велел вашей горничной сделать чаю. Надеюсь, вы не против?
– Что вы, претор!
Агнесс поставила поднос на столик, разлила ароматный чай по чашкам и, с позволения, удалилась.
– Он жуткий человек… Если вы хотите пожертвовать мной, как пешкой, претор, скажите мне это прямо.
– Нет, не хочу. Я очень хочу… чтобы у тебя все получилось, Хэзер. Не тревожься за свою безопасность. Сегодня в театре за вами следили мои агенты. Вальтера Корфа привлекло только твое к нему внимание. Но ведь нам это и нужно.
Хэзер покачала головой.
– Что-то тут не то. Он вел себя так странно.
– Это ведь Вальтер Корф.
– Вы когда-нибудь говорили с ним?
– Нет.
Хэзер взяла чашку, но не стала пить, а просто держала, грея ладони.
– Мне нужен список мест, где он бывает и когда. И с кем из обычных людей он хотя бы иногда общается.
– Прошу, – МакКлелан протянул ей ежедневник. – Завтра отправишься в архив исторического музея.
– Почему не в сам музей?
– У Вальтера Корфа назначена встреча с одним из работников архива.
– И каким же образом я туда попаду? Переоденусь студенткой, влюбленной в историю? У меня есть очки на всякий случай.
– Нет. Нужные люди уже все продумали. Ты только должна сесть в механический экипаж на углу улицы Людовика XVI и площади Согласия ровно без четверти одиннадцать. Ровно! Машинист – крупный европеец, без бороды, в зеленом жилете. Ясно?
– Разумеется, претор.
– Тогда, официальный визит можно считать оконченным.
Хэзер вздохнула.
– Тогда я велю Агнесс подать ликер. Устраивайтесь поудобнее, претор.
4. Окно
Питер Ферт был скромным работником архива. Он был доволен и своей работой, и своим жалованием. Схоронив родителей и не имея ни сестер, ни братьев, он не спешил жениться. Квартиру свою он сдавал, а сам жил в комнатке в здании архива. Там было одно-единственное узкое окно, прямо напротив которого шел монорельс для механических экипажей. Впрочем, Питера он не тревожил – этот обходной монорельс использовался не чаще раза в две-три недели.
В общем, Питера Ферта все устраивало. До тех пор, пока идиллия не оказалась нарушена. Вернувшись из скромного кафе, где обычно обедал, он обнаружил у себя в комнате посетителя. Питер невероятно удивился – и дело было даже не в том, что у него редко посещали гости. Дверь оставалась запертой, и замок точно не был сломан, ведь он только что отпирал его своим ключом!
Дрожащей рукой включил он свет и с изумлением узнал в богато, но мрачно одетом госте жреца Сераписа, Вальтера Корфа. Тот любезно поздоровался с Питером, бросил на стол чек с обозначенной в нем внушительной суммой и сказал, что вынужден просить о небольшой услуге.
Корф достал из кармана небольшой кусок мрамора, размером с ладонь. Это явно был кусок барельефа – узкая змеиная морда с пустым глазом, ложбинкой давно потерянного сапфира.
– Узнаете? Не тревожьтесь – это копия. Мне нужен оригинал. Через два дня, в это же время я вновь буду у вас. Тогда вы получите это и еще один чек ровно на ту же сумму, – проговорил Вальтер Корф, холодно улыбнулся и вышел.
Питер Ферт ощупал чек, убедился в его реальности и решил, что это вполне достойное воздаяние за кусок мрамора, который профессора даже не смогли причислить к какой-либо определенной культуре. Все-таки жуткая неразбериха царила среди экспонатов всех коллекций, свезенных с Земли на Альфа-Вавилон (не всегда законным путем и на законных основаниях).
Главная же удача заключалась в том, что требуемый кусок барельефа хранился не в музее, а именно в архиве, где жил Питер Ферт.
Так что, полностью освободив вечер четверга, он беспрепятственно взял осколок мрамора из его картонной коробки в хранилище и отправился в свою комнату ожидать посетителя.
Едва войдя, он удивился тому, что по окну струится вода – на этот день не планировали увлажнение среды. Решив, что он по невнимательности что-то напутал, Питер затопил камин и повесил чайник на крючке над огнем.
Коробку любимых конфет, которые он купил сам себе на День основания Вавилона, он припрятал подальше, за книги. Он, конечно, понимал, что Вальтер Корф вряд ли позарится на его конфеты, но не хотел никоим образом выразить своего радушия по поводу визита этого человека. Конфетами с чаем он побалуется сам, когда посетитель уйдет.
Вдруг какой-то грохот отвлек его от дел. Ничто в его комнате не могло издать подобного звука, следовательно, прогрохотало что-то снаружи.
Питер подошел к окну, но из-за хлеставших по нему струй ничего не было видно. Поэтому он откинул защелки и открыл удивительно податливый старый ставень.
За окном его глазам предстала ужасная картина: механический экипаж, кривясь на бок, почти упал с монорельса. За его бортик отчаянно цеплялась молодая, богато одетая женщина, а машинист был бессилен ей помочь – он одним своим весом удерживал экипаж хоть в каком-нибудь подобии равновесия.
– Ах, помогите же мне! – взмолилась дама, завидев Питера.
Тот, разумеется, тут же свесился из окна, протянув ей руку. Изрядно повозив даму по кирпичной стене и уже сомневаясь в сохранности своих костей, Питер, наконец, втащил-таки ее внутрь.
– Простите, мэм, но дальше я вас везти не смогу, – раздосадованно сообщил машинист. – Машина совсем сломана и еле едет. Надо гнать ее в депо.
– Конечно-конечно! Я все понимаю, – закивала все еще дрожащая дама.
– Еще раз простите, мэм. Прощайте. Сэр! Храни вас Бог, сэр.
Машинист укатил прочь, скрывшись за поворотом, и только тогда Питер сообразил, что же произошло. Дама, в насквозь мокром платье и в полуобморочном состоянии опустилась на кровать. Было ясно, что просить ее уйти нет никакой возможности.
– Мэм… – протянул он, еще не зная, что именно хочет сказать. – Видите ли, мэм, ко мне вот-вот должны прийти. Крайне важный посетитель.
– Что? – встрепенулась дама. – Ах, простите, я не расслышала, что вы сказали. Боже, как я напугалась! Вы – истинный рыцарь!
– Благодарю, мэм. Уверен, что любой на моем месте поступил бы так же. Но дело в том, что ко мне вот-вот должны прийти. Не мог бы я просить вас об услуге, мэм?
– Разумеется! Просите, что угодно.
– Дело в том, что я договорился о встрече. Об очень важной встрече! Она должна быть абсолютно конфиденциальной. Я полагаюсь на вашу честность, мисс, практически вверяю вам свою судьбу. Вы останетесь здесь, на кровати, но я закрою вас ширмой. А вы подберете ноги, чтобы вас вовсе не было видно…
Он вытащил из угла китайскую ширму и развернул ее перед кроватью. Дама, следуя его указаниям, подтянула ноги и закуталась в плед.
– Да, как будто бы не видно, – пробормотал Ферт. – И, умоляю вас, мисс, ни звука!
Затем он вновь заметался по комнате.
…Хэзер его не видела, но слышала, как он то и дело спотыкается, что-то роняет.
Чувствуя, что замерзает, она стянула с себя отяжелевшие от воды жакет и юбку. При этом не скрипнула ни одна пружина кровати. Опыт, что тут поделаешь!
Наконец, раздался стук в дверь. Тут же, как по мановению волшебной палочки – или по движению скрипучего рычага – прекратился искусственный дождь.
5. Визит Вальтера Корфа
Хэзер затаила дыхание, напряженно вслушиваясь в происходящее.
Коротко скрипнув, отворилась дверь, раздались неспешные, уверенные шаги.
– Добрый вечер, – чуть запинаясь, проговорил Ферт. – Прошу вас, сэр, проходите. Все готово.
Корф не отвечал – видимо, не считал нужным.
Ферт стал копаться на полке, что-то ища.
– Вот, сэр. У меня все готово. Помните, вы обещали?..
Боясь, что все закончится так же быстро, как и началось, Хэзер решила действовать. Она повернулась с боку на бок, словно бы устраиваясь поудобнее, но намеренно скрипя пружинами.
– Сэр… – выдохнул Питер Ферт. Видимо, Вальтер Корф где-то там, за ширмой, насторожился и прислушался.
Медленно-медленно прошел он через комнату. Хэзер отчетливо слышала его шаги – ровно шесть.
Ба-бах! – ширма с грохотом отлетела в сторону, сшибая стопки книг. Хэзер инстинктивно вжалась в кровать.
– Ах… Вы, мадемуазель?! – прорычал Корф, ухмыляясь.
Хэзер приподнялась на локте, намереваясь заговорить, но он тут же наотмашь ударил ее по лицу. Она упала на подушки, на мгновение в ее глазах потемнело. Когда она опомнилась, в комнате будто бы все переменилось.
Питер Ферт под взором Вальтера Корфа медленно оседал на пол, пока не сжался на ковре ничком. Тогда жрец Сераписа взял со стола один из двух кусков мрамора и направился к выходу из комнаты.
Хэзер бросилась к нему желая удержать. Удержать, заставить заговорить с ним – любой ценой!
Он грубо оттолкнул ее, даже не взглянув в ее сторону. Хэзер упала на пол, но вставать на ноги не стала, а просто вцепилась в полу его плаща. Корф настолько не ожидал этого, что даже чуть качнулся. С изумлением и презрением в глазах оглянулся он через плечо.
– Постойте! – взмолилась Хэзер со всеми кротостью и благоговейным трепетом, на какие только была способна. Слова летели вперед мыслей, она на ходу соображала, что говорить. – Скажите, где Силк Смит!
Корф пристально посмотрел на нее «Убьет, – подумала Хэзер. – Вот прямо этим доисторическим кирпичом».
Но тот рассмеялся.
– Дорогая мадемуазель, настоятельно рекомендую вам более никогда – слышите, никогда! – более не вытворять ничего подобного. Если, конечно, не хотите оказаться там же, где и Силк Смит.
Он вырвал плащ из ее рук и ушел, захлопнув дверь.
Из оцепенения Хэзер вывел свист кипящего чайника. Она сняла его с крючка, поставила на стол, а затем поспешила помочь хозяину, все еще лежащему на полу.
– Мистер Ферт! Вы меня слышите? Прошу, отзовитесь! Мистер Ферт…
Но, сколько она его ни тормошила, ни звала, он никак не реагировал. Он был бледен, глаза застыли стекляшками и смотрели в одну точку.
Хэзер надела свои мокрые вещи и побежала вниз. На первом этаже архива, думала она, наверняка есть телефонный аппарат.
6. Передышка
Хэзер Эйл не выходила в свет почти неделю и никого не принимала. Множество знакомых и поклонников приходили справиться о ее здоровье, но всем горничная отвечала, что «мадемуазель отдыхает». Претора, разумеется, такой ответ не устроил.
МакКлелан, не стесняясь, прошел прямо в спальню.
– Доброе утро, мисс Эйл… – заговорил он с порога, а затем уже присмотрелся. – О…
Хэзер сидела на кровати, откинувшись на гору подушек. На правой половине ее лица уже отцветал здоровенный синяк.
Равнодушным кивком она поприветствовала претора.
– Я даже не знаю, что и сказать, претор. Может, вам все же стоит поговорить с сыном?
– Мне очень жаль, что все так сложилось, – невозмутимо отвечал претор, присаживаясь за туалетный столик. – Что ж… На данном этапе мы оказались загнаны в тупик.
– Станете действовать традиционными методами?
– К сожалению, придется. Наверняка, будет шумиха, беспорядки…
– А чем был так ценен этот кусок барельефа?
– Откровенно говоря, ничем. Просто Корф собирает для своей Ложи старинные артефакты, якобы обладающие различными мистическими свойствами. Чем сложнее их достать, тем они кажутся более ценными в глазах его адептов.
– Прекрасно. Рисковала жизнью и честью за пресс-папье. Я только никак не могу понять, почему вы думали, что у меня так легко все получится? Это ведь Вальтер Корф…
– А это ты, Хэзер Эйл! Да о тебе ходит россказней едва ли не больше, чем о его треклятой Ложе! Студенты стреляются под твоими окнами, промышленники чуть ли не пускают свои предприятия на ветер! Я, откровенно говоря, и не представлял, что он сможет отреагировать на тебя подобным образом. Что даже не растеряется, не ослабит бдительности… Ты действительно была без одежды тогда, в квартире у Ферта?
– Практически. Лежала на кровати, вот как перед вами сейчас. Кстати, как там Ферт?
– В глубоком шоке. Ничего не говорит, ведет растительный образ жизни. Корф действительно прекрасный гипнотизер.
Хэзер вздохнула, поправляя прядь волос, хоть немного прикрывающую синяк на лице.
– А что Джейсон? Он ведь не в курсе всего этого?
– Не знаю. Возможно, он в курсе всего, что знает Вальтер Корф. Я сам ему, разумеется, ничего не рассказывал.
– Его тоже арестуют?
– Если придется. Может выйти так, что я буду вынужден отдать и такой приказ – чтобы показать людям свою непричастность к Ложе Сераписа.
– Мне очень жаль, претор.
– Спасибо, Хэзер, – МакКлелан, отведя взор, поспешно поднялся на ноги. – Простите, но я вынужден вас оставить.
– Разумеется, претор. Благодарю, что заглянули.
– Не стоит. Выздоравливайте, мисс Эйл.
Когда он ушел, Хэзер отчего-то почувствовала себя еще хуже, чем до его визита. И сам претор был мрачнее тучи, и картина будущего рисовалась вовсе не веселой. И, черт возьми, она была ужасно зла на Вальтера Корфа!
До этого момента она думала о данном претором поручении только как о поручении. Но теперь, когда никто ничего от нее не требовал, ощутимо заскрипело зубами ущемленное чувство собственного достоинства.
– Высокомерный дикарь… – фыркнула она.
Хэзер пошевелила челюстью, открыла и закрыла рот, дотронулась кончиками пальцев до скулы (самого больного места). Ничего, через три-четыре дня можно будет вновь работать с людьми.
Она встала, потянулась, села на табурет у туалетного столика, где только что сидел претор. Хэзер открыла пудреницу и пару раз прикоснулась пуховкой к синяку. Конечно, тонкий слой пудры ничего не скрыл, но само это действие немного успокоило ее.
Да, она с удовольствием посмотрит, как вся Ложа Сераписа во главе со своим предводителем, отправится за решетку!
7. Призраки
Уважение к правилам этикета и общественному порядку крайне ценилось в Альфа-Вавилоне. Быть может, поэтому те, кто жил в Верхнем городе и те, кто жил и трудился в «подземелье», городе Нижнем, обычно не выходили за пределы своих ареалов обитания и не заглядывали друг к другу.
Трудно сказать, что именно напоминало вавилонское «подполье». Явно что-то мифическое, как и все в этом городе. Оно было похоже и на царство гномов, днем и ночью добывающих и плавящих руду, топящих громадные печи, но также (учитывая, какая рослая и могучая чернь трудилась здесь) оно было похоже и на Тартар, в который олимпийцы заключили титанов, едва захватив власть над Землей.
Днем и ночью эти жители нижнего мира гнули спины и рвали жилы. Их кожа почти не видела солнца, но была красна от постоянного жара. Они были постоянно заняты делом и уже перестали обращать внимание на редких, странных гостей.
Разные темные личности, бывало, спускались из верхнего города, как осадок. Иные заговаривали с обитателями подземелий, просто любопытствуя или желая что-то выведать у них. Но были и такие, кто приходил, таясь, по какому-либо мрачному, секретному делу.
Вот и снова явились из Верхнего города пятеро джентльменов с тяжелой ношей – огромным, в человеческий рост, свертком. Они молча пронесли его по нескольким цехам и подошли к колоссальной, самой жаркой печи. Там один из них вложил по серебряной монете в руку каждому из рабочих, стоявших рядом с печью.
Рабочие отступили в сторону, пятеро джентльменов бросили сверток в пламенное жерло и ушли прочь. Не прошло и пятнадцати минут, как содержимое свертка обратилось в прах, и лишь темный дым облачком выпорхнул из одной из труб, высившихся над Вавилоном.
В этот момент в Верхнем городе проснулась Хэзер. Ее не разбудил какой-то громкий звук или страшный сон. Она просто вздрогнула всем телом и, открыв глаза, не сразу узнала свою комнату.
Немного отдышавшись, она зажгла лампу на прикроватном столике.
«Нервы совсем расшатались в последнее время, пора выходить на работу», – подумала она и рассмеялась своим мыслям. Действительно, довольно с нее ужасов, мрачных тайн и таинственных личностей!
Полежав еще немного, Хэзер поняла, что больше не уснет. Что ж, тогда, вероятно, стоит выпить легкого белого вина и почитать Шелли.
Агнесс она решила не будить, сама поднялась и побрела в гостиную.
Изгибы лакированного дерева, кружево скатертей и салфеток, обивка стен были погружены в прозрачный, холодный сумрак. С улицы в окна проникал свет фонарей и смутные, ускользающие тени, но, как ни странно, ни единого звука. Прислушиваясь к этой тишине, Хэзер, как была, босиком, немного постояла в гостиной.
Дверцы буфета она открыла как можно тише, достала бутылку вина и бокал. Немного подумав, она взяла еще и большое яблоко из вазы с фруктами на столе. Бледно-зеленое, в ночном свете оно казалось почти белым.
«Нет, не Шелли. Лучше почитать что-нибудь из русской классики, – подумала Хэзер, уже возвращаясь в свою комнату. – Что же мне советовал мсье Дурново?..»
Однако в следующую секунду и Дурново, и Шелли, а вместе с ними и вся мировая литература вылетели у нее из головы. И, кажется, разбились вдребезги. Ах, нет – то разбилась бутылка, выскользнувшая из ее рук.
Хэзер, как соляной столб, замерла на пороге собственной комнаты. На ее кровати, которую она оставила несколько минут назад, сидел Вальтер Корф. Откинувшись на подушки, вытянув на шелковой простыне ноги в тяжелых, грязных ботинках, он обмахивался широкополой шляпой, как веером. На его чумазом лице расплылась самодовольная улыбка.
– Добрый вечер, мисс. Как-то неважно вышла у нас прошлая встреча. Хорошо у вас тут, свежо. А там, откуда я пришел, так жарко…
– Не боитесь простудиться? Не лучше ли вам вернуться туда, откуда явились?..
Корф холодно и гулко рассмеялся, а затем долго и пристально посмотрел на нее. Вдруг его улыбка превратилась в оскал, а затем и вовсе сползла с лица.
– Зачем вы здесь? – стальным шепотом спросила Хэзер.
– О, мадемуазель… Не в этих стенах!
Хэзер даже не успела опомниться или оглянуться, когда из угла к ней метнулись две плотные тени. Чьи-то руки обхватили ее, едва не ломая ей плечи, а на лицо легла ладонь с влажным платком. Последним, что она запомнила, был исходящий от него резкий, химический запах.
8. Дым
Агнесс, как всегда, поднялась рано, чтобы успеть приготовить завтрак для молодой госпожи. Она выжала сок из апельсинов, сварила крепкий кофе, в неизменное время купила у молочника свежего молока. Наконец, она испекла целую гору оладий с яблоками. Одну, горячую, с пылу с жару, она, не удержавшись, съела.
Затем она собрала завтрак на поднос, поставила рядом маленькую фарфоровую вазочку с цветком фиалки.
В комнату она вошла осторожно, бочком открыв незапертую дверь. Изумленная и растерянная, замерла она на пороге, как и Хэзер несколько часов назад.
В воздухе витала остывшая тревога, множество деталей говорило о том, что в комнате случилось что-то «неправильное»… Задранный уголок ковра, внезапно оставленная, смятая постель, брошенное, раздавленное тяжелым сапогом, яблоко, разбитая бутылка… Душный воздух с чужим запахом – запахом гари.
Опасливо переступив через осколки бутылки, будто через мертвую птицу, Агнесс поставила поднос на туалетный столик. Руки ее в это мгновение так дрожали, что она боялась не пронести поднос даже этот короткий шаг.
– Мисс Эйл! Мисс… – позвала она, повинуясь слабой надежде.
Ей потребовалась еще минута, чтобы понять, что никто не откликнется. Тогда Агнесс помчалась на кухню за успокоительными каплями.
Бежать, думала она, скорее бежать в полицию! Звать на помощь хоть кого-нибудь!..
Ах, она всегда знала, что дурное ремесло молодой госпожи даст о себе знать, что ничем хорошим это не закончится!
Ближе к вечеру, как раз в час вечернего чая, претор МакКлелан нанес неофициальный (по официальной версии) визит в дом семейства Дурново. Зашел он побеседовать с пожилой мадам, Анной Владимировной Дурново, с ее дружелюбным сыном и, разумеется, с его дядюшкой, Петром Павловичем, который тесно сотрудничал с промышленниками, занимающимися добычей ископаемых по ту сторону Транссибирского тоннеля. Говорили обо всем, о любых всевозможных мелочах и глупостях, дозволенных этикетом, лишь изредка упоминая о полезных ископаемых и их значении для благосостояния Альфа-Вавилона. Наконец, беседа достигла пика душевности и вот-вот должна была начать клониться к завершению.
Тут вошел пожилой привратник и сообщил, что прибыл посыльный с письмом для претора. Письмо он подал тут же на серебряном блюдце.
Претор учтиво спросил извинения у хозяев и, взяв письмо, удалился на восточную террасу особняка. Она выходила на обширный сад с геометрически ровной лужайкой. Посреди нее высился фонтан – великолепный и вычурный, «римский». Некогда он с собратом-близнецом украшал блистательный Петродворец, резиденцию русских царей. Такой богатый и претенциозный элемент декора был подарен Российским Императорским домом благородному семейству Дурново (в частности, его покойному главе) за верную и преданную службу Отечеству.
МакКлелан огляделся (он не желал, чтобы кто-то видел даже его возможную реакцию) и развернул письмо.
– Ч-черт!.. – выпалил он, прочтя лишь первые две строки.
Он уперся кулаком в каменную ограду террасы и некоторое время смотрел куда-то сквозь чахлые деревья и едва виднеющийся за ними мутный горизонт. Немного успокоившись, он продолжил читать, но с каждой строчкой, с каждым словом мрачнел все больше.
Дочитав, он, не удержавшись, смял письмо, но затем вновь расправил, сложил и убрал в карман.
В гостиной, тем временем, между Анной Владимировной и Петром Павловичем шел спор о живописи.
Пожилой господин Дурново стоял перед скромным натюрмортом и критично причмокивал, покачивая головой.
– Нет, Анна Владимировна, решительно не вижу, чем вам так полюбился этот Адольфо.
– Адольф, – поправил молодой Николай. – Он австриец, дядюшка.
– Ох, да с вами разве упомнишь? То вам итальянцы нравились целый сезон, а то теперь этот вот…
Все Дурново благодушно рассмеялись.
– И все же вы неправы, Петр Павлович, – вступилась Анна Владимировна за натюрморт. – Его картины, конечно, лишены размаха, да и особого божьего пламени, что уж греха таить. Но уж да чего они мирные, уютные такие…
Тут вернулся претор.
Несмотря на то, что он прекрасно владел собой, Николай заметил, что от былой светской легкости не осталось и следа – вместо нее во взоре МакКлелана затаилось напряжение.
– Простите, но я вынужден оставить вас. Мне только что сообщили о совершенно неотложном деле.
– Конечно-конечно! – подхватила госпожа Дурново, даже будто бы немного испугавшись. – Благодарю, что посетили нас, господин МакКлелан, сударь.
– Был рад знакомству, – поклонившись, чинно вымолвил Петр Павлович.
МакКлелан простился с ними, затем с Николаем, и удалился.
В полицейском управлении вечером было по-будничному тихо. Чему удивляться – трудившиеся здесь чиновники уже собирались домой.
Те, кто еще сидел в своих кабинетах-ячейках под единым стеклянным сводом, были настолько погружены в свои бумаги, в отчеты, что не заметили, как мимо них прошел сам претор с гвардейцем-охранником. Только секретарь в приемной вскочил при виде них и поспешил распахнуть дверь.
В кабинете начальника полиции, мистера Лефроя, оказался еще один человек – статный мужчина лет тридцати, с редкой проседью в густых, темных волосах.
– Это мистер Антуан Грево, – представил его Лефрой. – Лучший частный детектив Вавилона.
– Вы ведь не сотрудник Нового Скотленд-Ярда, – отметил МакКлелан, пожимая руку Грево.
Тот уверенно кивнул.
– Нет. Но состою на хорошем счету.
– Мистер Грево пользуется моим абсолютным доверием, – поспешил уточнить Лефрой. – Я уже ввел его в курс дела. Прошу, джентльмены, садитесь…
Все трое сели вокруг широкого письменного стола. Охранник остался за дверью.
– Я довольно долго занимаюсь всевозможными тайными обществами, сектами и тому подобными организациями Альфа-Вавилона, – заговорил Грево. – Они существуют в городе с момента его создания. Какие-то пришли из старого мира, какие-то возникли уже здесь… Но Ложа Сераписа отличается от них всех. Туда попадают люди из самых разных слоев общества (кроме Нижнего города, разумеется) и нам пока неизвестен ни один случай попытки покинуть ложу. Мы не знаем, какие наказания могут ждать того, кто осмелится это сделать, поскольку – повторюсь – никто никогда не пытался. Их держит вместе, будто магнитный стержень, какая-то мощная и ясная идея.
– Какая? – быстро спросил МакКлелан.
– К сожалению, мы не представляем.
– За несколько лет не смогли выяснить? Ни вы, ни полиция?
Лефрой лишь развел руками.
– Мы пытались внедрить агентов в Ложу, но дальше низшей ступени – пажей – они не смогли продвинуться. Остальные две – рыцари и, тем более, жрецы – остались для них закрыты и недоступны.
– Но схватить кого-то из них, допросить!
– За что? До сих пор они не делали ничего противозаконного. Только набирали себе все больше людей – но ведь разные общества у нас не в новинку. Не арестовывать же мне их было за то, что они не принимают в свои ряды женщин! Слава Богу, времена суфражисток и любительниц приковывать себя к правительственным зданиям остались в далеком прошлом…
– Если бы вы арестовали хоть одного такого мерзавца заранее…
– Помилуйте, господин претор! А кого бы еще вы порекомендовали арестовать вот так, «заранее»? – выпалил Лефрой.
МакКлелан лишь на секунду опустил взгляд, будто бы молча соглашаясь. Лефрой продолжал:
– Я понимаю ваши чувства. Ваш сын оказался в руках этих чудовищ…
Претор так и подскочил со своего кресла.
– Мой сын уже арестован?
– Нет, – чуть опешив, вымолвил Лефрой.
– Так чего же вы ждете?! Неужто, моего на то разрешения? Он ведь ближайшая к Корфу персона.
– Осмелюсь заметить, претор, что его неожиданный арест может спровоцировать ненужные волнения.
– А я согласен с претором, – вставил Грево. – Может и не стоит арестовывать Джейсона МакКлелана в открытую, но допросить, установить слежку…
– Низко же вы нас цените, – фыркнул Лефрой. – Уж слежку-то мы давно установили.
– И где же он теперь?
Начальник полиции вдруг замялся, переводя взор с одного своего собеседника на другого.
– Лефрой, где мой сын? – настойчиво спросил претор.
С увлеченностью мономана Джейсон следил, как опиумный дым вьется тугими струйками в воздухе. Он пытался даже дотронуться до дыма пальцами, поиграть с ним, но тот сразу же исчезал.
Чуть колыхался полупрозрачный занавес, отделявший его ложе от остальных. Чьи-то смутные силуэты скользили там, в полутьме, не задерживаясь в поле его зрения.
Вдруг, совершенно жутким видением, из этой полутьмы ему явился образ отца. Образ оказался на удивление осязаемым – настолько, что схватил его за ворот и приподнял с матраса.
Отец что-то говорил, он был, похоже, очень рассержен. Но до Джейсона долетал лишь рокочущий гул, будто дождь, грохочущий по жестяной плоти Вавилона. Джейсон сначала вскрикнул, затем стал смеяться. И смеялся, пока по щекам не полились слезы.
Нет, надо, в конце концов, собраться и взять себя в руки!
Тогда он заплакал – и заплакал, казалось бы, совершенно искренне.
– Мне так жаль… – простонал он. – О, папа, это ужасно!
