Читать книгу: «Дом с Балконом. Путь четырех Лун», страница 3
Преобразился и Балкон. Один круглый столик перекочевал из холла и торжественно стоял, накрытый невесть откуда взятой белой скатертью, в окружении трех кресел, тоже накрытых белыми кусками ткани. Екатерине стало как-то не по себе от такой белизны. Но она тут же прогнала тревожное чувство. Мало ли что срежиссировали конкурсантки! Концепция, как-никак!
Второй столик, один из тех, что всегда здесь стояли, жался к стене дома чуть в сторонке. На нем стояли три самые обычные картонные коробки, видимо, с реквизитом и два электрических чайника с кипятком, накрытые полотенцем. Третий столик стоял посреди балкона чуть поодаль и был накрыт незнакомой Екатерине скатертью благородного кирпичного цвета. Одно кресло, ее обычное старое деревянное стул-кресло, стояло практически у балконной двери – напротив этой импровизированной сцены. На него заботливо была уложена усидочная подушечка.
– Прошу вас, уважаемое Жюри, займите свое место, – театрально-чопорно, стараясь удерживать соответствующий общей атмосфере тон, указала на кресло Светлана.
«И как я буду отсюда пробовать их чай?» – пролетела в голове у Екатерины мысль, но она отмахнулась и от нее. «Их конкурс – их проблемы» – решила она, занимая кресло и устраивая вазочку с орешками на коленях.
Дождавшись, когда деревенский радиовещатель на школьном стадионе отпикает шесть раз и сообщит, что наступило восемнадцать часов, организатор конкурса Татьяна встала у красного «витринного» столика и, немного нарочито откашлявшись, объявила:
– Уважаемые подруги и члены жюри, прошу считать наш чайный конкурс «Чай, как выражение личного мировоззрения» считать открытым. Я же, как виновник и организатор этого мероприятия, приготовила Главный Приз.
Нырнув под столик, она достала красивый круглый короб и водрузила его в центре стола. Екатерина не могла не отметить, что темно-коричневый цвет короба идеально гармонировал с кирпичного цвета скатертью. Она специально их подбирала? Все уставились на короб, в попытках угадать его содержимое. Татьяна не стала долго мучить их любопытство и потянула за атласный шнурок на крышке короба. Стенки короба буквально рассыпались отдельными полосками, обнажая содержимое – удивительный по форме и расцветке фарфоровый чайный сервис на двоих.
У Екатерины перед внутренним взором мгновенно возникла красивая картинка: изящная чашка, наполненная терпкой темно-янтарной жидкостью на ее кухонной стойке… Вот она, вся такая великолепная, подносит чашку к губам и… И тут в ее голове вспыхнула красная лампочка, которая там вспыхивает, когда что-то не сходится. Вот и сейчас просигнализировала – это парный сервис…
Мысли сами побежали в голове: а с кем бы она могла разделить такое утонченное чаепитие? С работником Вико? Екатерина вспомнила вымазанные зеленкой толстые артритные пальцы еще вполне молодого мужчины и, внутренне поежившись, отмахнулась от этой мысли. С матерью? Последний раз она заходила к ней в Дом лет пять назад, когда ушла, хлопнув дверью, и не добившись от Екатерины «здравых мыслей» об отъезде. С кем же? За время, пока две другие конкурсантки охали, ахали и осторожно трогали посудное чудо, Екатерина так и не смогла найти ни одну достойную кандидатуру для придуманного чаепития из этого чудесного сервиза.
Она все еще думала об этом, когда женщины объявляли и проводили церемонию жеребьёвки. За это время она даже успела вспомнить Его тонкие длинные пальцы, обнимающие самую обычную кружку в кондитерской через дорогу от учебного корпуса. А как бы он сегодня отнесся к такой роскошной чайной паре, подай она ему в ней чай на сегодняшний его День рождения? Как бы он ее держал? Как бы он смотрел на чай? На нее? А какой чай она подала бы ему? Черный байховый? Зеленый китайский? Ароматный жасминовый? Или ее «фирменный» Иван-чай с двумя розовыми лепестками от нежнейшей Глории-Дей из ее розария? И самое главное: о чем бы они говорили? Вспоминали бы молодость? Говорили о работе? Интересно, слушал ли бы он ее разговоры о сломанной дверной ручке в пятом номере? Или о дышащей на ладан двери в душевой на втором этаже? Или о хитрой пройдохе, продавшей ей почти ведро кислющих вишен по цене южной черешни в несезон? Что отвечала бы она ему, когда он говорил бы о своей работе? И рассказывал ли бы он о ней? О чем говорит с ним за чаем Она – его жена? О детях? Об их оценках? Или о порвавшихся джинсах и кроссовках, как это делает тревожная жена из третьего номера? О чем они говорят на кухне, когда их дети засыпают? Шепчутся и хихикают, как молодая пара из второго номера? Или угрюмо молчат, напряженно поглядывая на радионяню, как немолодая пара из первого? Екатерина все больше подозревала, что это не их общий ребенок…
Из мысленного полета в чужие жизни ее вывел голос организатора конкурса.
– Итак! С первым участником мы определились – это Галина. Я, как главный организатор и единственный спонсор этого мероприятия буду выступать под занавес. Так что ты, Светлана, идешь за Галиной. Все согласны? – И тут же серьезно и безапелляционно поставила точку: – Возражения не рассматриваются. И главное правило: никто не смеет перебивать, комментировать, строить рожи и вообще издавать хоть какие-то звуки, пока конкурсант не уберет чашки. – В последовавшую за указаниями паузу, никто ничего не сказал, и она обратилась к Екатерине. – А вы, дорогая Екатерина, устраивайтесь поудобнее и не будьте уж слишком строги к нашим любительским антрепризам, – подмигнула она растерявшейся от такого вступления Екатерине.
Екатерина, давая понять, что вступает в их игру, выпрямила спину, поерзала в кресле и, поудобнее перехватив вазочку со сладкими орешками, с серьезным видом кивнула: мол, готова!
Первой выступала Галина. Было заметно, что она волнуется. Она немного виновато улыбнулась всем по очереди и откашлялась, входя в образ. Потом, уже кокетливо, откашлялась еще раз и театральным жестом стянула с головы широкополую шляпу. Екатерина приготовилась было увидеть, наконец, ее естественно распущенные волосы, но была разочарована – идеальный пучок красовался на своем месте. Но выглядел торжественнее из-за подколотой розы. «Моя Мона Лиза», – чуть не выпалила Екатерина, узнав цветок розы, распустившийся вчера на втором кусте у сарая. Тем временем, Галина достала и расставила на столике три чайные пары и чайничек. «Мои. Мамин фарфор из посудного шкафа в холле, – перестав дышать, отметила Екатерина. – Лишь бы все обошлось». Она постаралась не вздыхать слишком громко, наблюдая, как Галина, без всякой подготовки плеснула кипяток в хрупкий чайничек.
– Дорогие подруги, – вступила Галина теплым тоном. – Сначала… пользуясь этим чудесным случаем, я хочу поблагодарить вас всех за… все. За годы нашей дружбы, за эти наши встречи… За верность друг другу и своему делу. Спасибо тебе, Екатерина, что ты остаешься на плаву и у нас есть это место. Эта тихая уютная гавань. Особое спасибо тебе, Таня. Ты, как всегда, привносишь в мою обыденную жизнь щепотку шевеления и нотку раздумья. Иногда Большого Раздумья. Вот и в этот раз, готовясь к этому твоему чаепитию, я задумалась: а что для меня значит чай? Какое место он занимает в моей жизни? – она немного помолчала и усмехнулась. – Да и вообще, что какое «мировоззрение» и есть ли оно у меня?
Екатерина, повинуясь дружескому участию, чуть не улыбнулась, но вспомнив наказ Татьяны, сдержалась. Галина же, нисколько не смутившись, продолжила. – И знаете, я поняла, что чай для меня – это передышка. Это время, когда я прячусь куда-нибудь, где меня не сразу найдут и несколько минут… ну или секунд, это как получится, могу побыть одна. Когда меня никто не хватает за плечо, рукав, подол и не требует немедленно что-то найти, что-то решить, что-то принести или «быстро» куда-то сходить. Это короткое время, когда никто не видит, как… я устала. Время, когда в этом шумном беспокойном мире только я и он – обжигающий пластиковый стаканчик со свисающим ярлычком какого-нибудь дешевого чая, на который не поскупилась фирма.
Галина вдруг опустила голову на грудь и замолчала. Все напряглись, но никто не шелохнулся – правила! Екатерина покрепче сжала вазочку – не дай Бог нечаянно выронить!
Галина, еще немного помолчав, подняла голову и, неожиданно для всех, широко улыбнулась. Всем и никому конкретно. Больше себе. Получилась этакая невеселая, почти виноватая гримаса с растянутыми губами.
– Простите, вот нагнала мрака-то! Да? Работа, ведь она у всех такая? – не то спрашивая, не то утверждая, обратилась она к сидящим за столом и, не найдя поддержки, посмотрела на застывшую Екатерину.
Театрально вздохнув, всем своим видом говоря, что мол да – правила есть правила, она достала из коробки и гордо предъявила яркую жестяную банку с иностранными надписями. – Поэтому, для этого конкурса я купила самый дорогой чай в самом элитном чайном салоне, который только смогла найти в этом городишке! И не думайте, что я выпендриваюсь! Я купила его, в первую очередь, для себя. Сколько можно уже работать и зарабатывать?! Можете мне не верить, но я никогда не пила такой дорогой чай, – заговорщицким шепотом сообщила Галина. – Только теперь я боюсь: вдруг разочаруюсь? Вдруг это подделка, и на вкус он окажется, как окурки, настоявшиеся на дожде?
И тут произошло первое нарушение Главного Правила.
– Ты же не куришь! Откуда ты можешь знать, какой вкус у окурков? – рассмеялась Вторая – светловолосая Светлана.
Третья тут же грозно шикнула и обмерила ее таким взглядом, что Екатерина невольно поежилась. Но она всей душой была на стороне Светланы и солидарна с ней в ее попытках поддержать подругу.
– Простите пожалуйста, – смущенно-виновато прошептала Светлана и запоздало зажала рот рукой.
– Продолжай, пожалуйста, подруга, – тоже шепотом поддержала Галину Татьяна и приглашающим жестом указала на стол, на котором стояли все еще пустые чашки.
В полной тишине, если не считать птичьих трелей, жужжания насекомых, дальнего мычания коров и перекрикивания сельчан, все наблюдали, как Галина засыпает в чайник, прямо в ранее налитую и, наверняка уже остывшую воду, две горсти сухого чая и до краев добавляет кипяток из электрического чайника.
Екатерина с внутренним содроганием представила то, что в скором времени случится с белоснежной скатертью.
Залив чайничек, Галина обвела всех растерянным взглядом. Казалось, она не знала, что сейчас должна делать. Или что говорить. Или не говорить и не делать. Но пауза затянулась, и она заговорила.
– Я прочитала в интернете, что нужно заваривать пятнадцать или двадцать минут… Кажется… Столько отмолчаться не получиться… Да?
Получив в ответ сознательное молчание, Галина улыбнулась и о чем-то подумав несколько секунд, бодро вскинула голову.
– Не знаю, обратили ли вы внимание, но у меня сегодня в волосах алая роза, – кокетливо коснулась она пучка.
Екатерина едва не подтвердила это заявление вслух, но Галина сама обратилась к ней. – Простите, Екатерина, мою наглость. Но я решила: «кутить, так кутить!» И вот, на моей голове, впервые со времен последнего курса, что-то, кроме шпилек. Хотя нет! Я солгала… простите – забыла! На свадьбе волосы были убраны шпильками с насаженными на концы бумажными цветочками. Беленькими такими… Мне их ты тогда подарила, помнишь? – обратилась она к Светлане. И та снова, уже во второй раз нарушила Главное Правило Организатора и, широко улыбаясь, кивнула в ответ. – Ты тогда подарила нам дорогущий пылесос, которых в стране-то еще не было… А ты, – Галина улыбнулась Татьяне, – подарила роскошную кофемашину. Я тогда все думала, где вы столько денег взяли? И как я смогу с вами расплатиться? Хорошо, что вы свадьбы тихие сделали… Мы бы точно не смогли тогда такие дорогие подарки сделать.
Екатерина почуяла каким-то чутьем, что в этих словах есть неизвестный ей смысл. Почувствовала, как самые обычные слова Галины, отбрасывая черные тени, разлетаются острыми тонкими иглами и вонзаются в лица подруг. Екатерина заметила, как их мышцы на лице почти незаметно дергались на каждое ее слово. Но вслух ей никто ничего не ответил.
Сейчас Екатерине уже хотелось выронить вазочку и разбить, наконец, громким «Бум!» эту натянутую как струна, неловкость. Но она только покрутила ее в руках, незаметно вытирая вспотевшие пальцы о подол своего торжественного платья.
Выдержав небольшую паузу, Галина снова заговорила:
– И еще… я поняла… я вдруг осознала, что дома мы не пьем чай. У меня даже чайника заварочного нет. Нет! Вы не подумайте, чайные пакетики, конечно же где-то есть. Иногда моя мама заезжает, иногда его… Но заварочного чайника нет. И пакетики те же…что и на работе. Ну вот… вы, наверное, подумали какая я скряга? – она, виновато улыбаясь, обвела всех взглядом, но никто не нарушил Главное Правило. Все промолчали, и она продолжила: – Вы не подумайте, ничего такого! Просто я беру в супермаркете знакомую пачку, и все. Я же все равно не разбираюсь в нем. И не пью чай дома.
И снова пауза.
– Наверное, вы сейчас хотите спросить, что же я пью дома? – пробормотала она себе под нос так тихо, что Екатерине пришлось напрячь слух. – Я запиваю готовый ужин из доставки, который закупаю на неделю, водой из кулера… и … иду и валюсь на кровать. И молюсь о том, чтобы меня никто не трогал. Чтобы никто не позвал в ванную, потому что там очередной засор. Или в туалет, потому что там вдруг закончилась туалетная бумага. Или на балкон, потому что белье почти улетело, и его никто не может собрать с пола кроме меня. Или нужно улыбаться и виновато кивать в экран дочкиного ноутбука, потому что в девять вечера их Классная проводит видеоконференцию об успеваемости и поведении наших лоботрясов в школе. Хотя… это лучше, чем выкляньчивать у начальника разрешение уйти пораньше и, сидя в душном классе сгорать со стыда, выслушивая отрывки из их сочинений и докладов. Потом… Потом, оправдавшись перед тысячей своих начальников в том, чего он не сделал, или не так сделал, или и не знал, что нужно было сделать, рядом валится Влад. И после того, как он захрапит… а храпит он, не дай, Боже! я тихонечко выбираюсь на кухню и достаю свой бокал. Нет! Вы ничего не подумайте! –замахала руками Галина. – Я не алкоголичка или еще чего там… Это только один бокал красного вина… Без него я вообще никогда не усну – так и буду вскакивать на любой звук и бежать куда-то: или пробивать засор, или копировать документ, или на какую встречу… Влад как-то, даже, пытался поставить вопрос ребром и заставить меня обратиться к психологу. Когда поймал меня в ночнушке на пороге. Еле отбилась… Обошлось неврологом и отпуском. Вот такая вот я…
